hopelessly hopeful

Ты страдаешь там, где спишь, и спишь там, где лежишь. Что может быть правдивее этой строки, спетой Тейлор – её вряд ли узнаешь без чёрных кругов вокруг глаз. И ещё думаешь вроде «она это написала почти в этом же возрасте, блять, я в этой хуйне не один». Но Тайлер один, проснулся в привычные 3 часа ночи, а теперь в компании просто охренительных сырных чипсов надеется умереть до восхода солнца или уйти из дома прям на рассвете в поисках утешительных образов и любой мизерной надежды, что поможет понять, есть ли смысл стараться. Кому не пытаешься рассказать, так все только говорят о «всё впереди»... блять?.. Он же не просит утешить из-за страха остаться в одиночестве или потери ярких красок, лишь, что делать, когда не получается забыть? И когда просыпаешься каждую чёртову ночь в одно и то же время? Иногда кажется, что человек состоит из двух частей: одна – всё, чем ты являешься для других и собственное самоощущение, вторая – невидимый подлый механизм, управляющий тобой, которому не можешь противостоять. Именно блядский механизм будит ночами, а затем наблюдает. Тайлер перестал бороться с этим всякими таблетками, в принципе, есть определенная романтика в поедании «вкусной заначки», размышлениях о вечных вопросах, возможно, вынужденному уделению свободного времени творчеству... Слишком прямо, не так ли? Как только не убеждай, решив надеть красивую маску на быт, но нихуя романтичного нет, особенно в насыпанных в тарелку чипсах. Кто так делает? Но Тайлер ещё запивает их зелёным монстром. Очередной пункт в «создании анкеты». Он понимает, что так явно не справится с его нестандартной проблемой, но почему бы не сделать вид, что всё под контролем? В чём Тайлеру нет равных – он всегда думает, что всё идёт замечательно, у всего будет лучший результат из возможных, и вообще, он точно находится в не самой худшей версии реальности. Оптимист? Ни в коем случае. Самообман, отрицание, избегание? Да, чёрт возьми. Вечные вопросы на то и вечные, что каждый будет о них думать сквозь столетия, так что Тай решает, что в этот раз он обойдется без всякого глобального, иначе уже этим утром снова впадёт в «экзистенциальную кому», потому что насмотрится всяких документалок про космос, эволюцию и прочего, что заставляет буквально взрываться мозг от ощущения охуенности и неповторимости Вселенной. Так же опасно заниматься самокопанием, после чего «отмена, отмена, отмена» и вновь приходится сбегать в комфортную жизнь, придуманную по случайности. Тайлера не обходит страх, что однажды он не сможет оттуда вернуться, но, честно говоря, возвращение – грустно, болезненно, неприятно. На испуг отзывается сердцебиение, молниеносно ускорившееся, и вызов команды «прервать» для мысленного потока, похожий на воронку стекающей в слив воды, в который он угодил. Что произошло быстрее – отвлёкся или испугался – разница так невелика, а настоящее значение имеет лишь реакция. Тайлер сотню раз просил поменять систему освещения, потому что автоматические фонари срабатывают чуть ли не каждую ночь, реагируя на движение. Даже щенок незаметно не проскочит, а бездомных животных в их районе, по его мнению, слишком много. Либо они все тусуются около его дома? Или невидимый подлый механизм вовсе не часть человека, а чего-то большего, мол, раз твои глаза не откроются ровно в 3 часа, то обязательно в это время пробежит зверёк и ты проснёшься от вспышки света. Волноваться заставляют во второй раз включившиеся фонари спустя некоторое время, когда в пачке не остаётся даже крошек, а банка энергетика валяется сплюснутая на полу. Тайлер тянется к телефону, вспоминая прошлое лето, когда это было сигналом – затем поездки в неизвестность, приятное времяпровождение на задних сидениях и сон до полудня по итогу. Он одёргивает руку до того, как успевает разблокировать экран – не должно быть никаких сообщений, не должен его никто ждать, тем более зимой, и тем более в ночь с воскресенья на понедельник. Не должен, но может?.. Тайлер берёт куртку и не заморачивается со шнуровкой ботинок, в пижамных штанах и растянутой толстовке выходит из дома, на секунду задержав дыхание, после – белое облачко облегчения. Никакой машины, никакого человека, ничего постороннего. Но ведь кто-то мог пройти здесь? Он решает обойти дом, проверить, поискать следы (снег заставляют расчищать только у парадного входа), мысленно матерится, потому что на заднем дворе тоже сработал датчик движения. И он заново понимает, почему мать игнорирует его просьбу – спит в этой тупой маске и не становится свидетелем светового шоу. Тайлер так спать не может – словно отбирается возможность внезапно открыть глаза и застать врасплох изуродованное, перекошенное, зловещее лицо опасности. Кроме следов от его ботинок с еле просматриваемыми полосами от шнурков больше нет ничьих. Приходит к начальной точке, отмечая, что днём почему-то холоднее, и хлопает по карманам куртки в поисках сигарет. Ни одной – предсказуемо. Он проверяет почтовый ящик, словно теперь хочет доказать, что здесь побывал кое-кто, оставив послание для него, но находит только «не глупи, Джозеф, ты внушаешь себе» где-то в сознании. Некоторые события невозможно стереть из памяти или игнорировать, как например кончившиеся чипсы и бессонницу (действительно, чего вдруг?). Если не повезёт быть сбитым пьяным водителем, как в один осенний вечер, то можно посчитать исполненным желание свалить из дома. От одного воспоминания словно срабатывает механический рефлекс, и он трёт шрам на переносице, который расползся на правую сторону носа – всё ещё заметный, всё ещё заставляет Тайлера закрывать глаза перед зеркалом и клеить пластырь, делая вид, что следует современной моде. Но это вполне «вяжется» с его выжженными в блонд волосами и тоннелями, да и вообще, в своих супермилых штанишках он явно чья-то мечта. А Тай мечтает вернуться в прошлое, когда сон не заботил вовсе, когда не пришлось менять свой стиль, и до тех ночных встреч, наполненных близостью, пустыми словами, на нетрезвую голову обещая, доверяя, любя. Он идёт, немного погруженный, хотя, вернее сказать, загруженный произошедшим в прошлом году, прямиком в круглосуточный минимаркет, параллельно с остальным прикидывая, хватит ли времени, – ему все равно нечем заниматься в дополнительные часы, спонсированные неудачным явлением. Кассир, единственный работник в ночные смены этой дыры, не обращает на него внимания, сидит с надвинутой донельзя вниз кепкой, и только рука на козырьке доказывает, что это реальный человек, а не манекен. Тай тоже скрывает лицо, натянув сразу два капюшона – шрам, а также вероятность быть узнанным – платить за всё он точно не собирается. И снова лето – шумной компанией или только вдвоём завалиться сюда, опрокидывая товары со стеллажей, иногда честно протягивая кредитку на кассе, иногда выбегая в обнимку со всяким, что успел нахватать, теряя по такой короткой дороге к машине, затем пролить в ней что-нибудь случайно, сразу делая извиняющийся вид, и на шутку принятия извинений лишь натурой, совсем не шутя соглашается, и совсем не ради «прощаю». Будто бы на Тайлера могли обижаться... Он прячет сникерсы в рукава, медленно расхаживая по магазину, думая, что когда-то одно лишь его «хочу» и купят что-угодно. Не то что бы он не мог так сделать сейчас, но решение прекратить то общение было нужным, правильным, хорошо взвешенным. Существо за стойкой абсолютно не меняет положение, не реагируя на подошедшего Тайлера. Последний же с тяжелым вздохом резко бьёт по «звонку», который издаёт жалкое скрипучее кряхтение. Если работнику настолько похуй, почему бы просто не уйти? «Надо убедить продать сигареты», – отвечает на возникший вопрос. – Я должен пробить все товары, – негромкий усталый голос, – твоя куртка слишком показательно шуршит. На бейдже имя «Дэйв» – сканирует штрих-коды энергетиков (нечего терять) и чипсов, не поднимая головы, и не объяснить, почему Тай на сто процентов уверен, что этот голос ему знаком, просто непривычно тихий и не вспоминается чей? Дэйв... Тайлер не верит увиденному и снимает кепку с продавца, убеждаясь в своей правоте. – Ох, – всё, что получается сказать. – Дан? – Ага, – и добавляет передразнивая, – Джозеф, – и тот не замечает, что на него смотрят выжидающе, постоянно кося взгляд на рукава. Тайлер открывает рот и выглядит неимоверно тупо, не зная, что сказать. Конечно, не всегда он это делает для слов, но пора бы ненадолго отодвинуть лето и вернуться к самому на данный момент идиотскому диалогу за год. Отношения с Джошем, мягко говоря, непонятные. Постоянно замечают друг друга, сталкиваются на каких-то тусовках, и их сравнивает каждый знакомый, что несомненно бесит как первого, так и второго. Внешность Тайлера не назвать «отбитой» или «неформальной» (и он точно не скажет вслух, что это для отвлечения внимания от шрама), а у Джоша такие же сожженные волосы, тоннели, на замену пластырю – пирсинг, и почему-то они выделяются. Самое неприятное – считается, да, блять, эта куча долбоёбов, называемая школьным окружением, считает, что Тайлер повторяет за Джошем. – Подрабатываешь по ночам? – Тай очень пытается задать вопрос неудобно. – Кажется, я разбил машину, хотя не помню этого, как не помню несколько праздничных дней... Верховный Дан, – почему никто из друзей Джоша до сих пор не сказал ему, как нахер ебануто называть отца вот так, – отправил меня сюда, пока я не отработаю стоимость всего ремонта. – Есть более эффективные способы, поинтересуйся у... – Вариант с моей мамой не прокатит, – опережает он. – Все равно жестоко лишать сна, чтобы сидеть в этой залупе. Отвращение не вызывает? – Тайлер оглядывается, и честно, подобные места созданы для того, чтобы нанимать в них бывших заключенных и наркоманов. – Ты поэтому прятался? – усмехается Тай, кивнув на кепку, которая прижала копну пушистых светлых волос. – Чтобы ни один человек не узнал, что ты торчишь здесь, Дэйв? – В списке твоей покупки не хватает пластыря, – спокойно отвечает Джош, унизив в несколько раз сильнее. И это без подтекста «ну ты и урод», а лишь в том же направлении «нам двоим не нравится перспектива быть увиденными, не так ли?» Но Тайлеру все равно хочется несколько раз уебать его о кассовый аппарат. – Собираешься рассказать всем? – он небрежно бросает купюру, и хочет пробить лоб рукой, понимая, что выдаёт закомплексованность, решив стоять боком, чтобы в поле зрения остался левый профиль – поза добавляет некого высокомерия, особенно, если параллельно ведёшь диалог. – Извини, реально грубо вышло, – но он не спешит брать деньги. – Не подозревал, что ты фотошопишь лицо. – Не подозревал, что ты смотришь мой аккаунт. – И что я узнаю твой секрет, – продолжает тему с «не подозревал», – в таких обстоятельствах, – Тайлер даже не успевает возразить, что это не секрет, и не успевает придумать отмазку, почему скрывал, когда Джош спрашивает. – Напала бессонница? – Не поверишь, но я ни разу за этот год не спал нормально. С точностью до минуты просыпаюсь в одни и те же три часа, и должно ли это настораживать, если кто-то в такое время только собирается лечь? – такими темпами Джош узнает пароль от телефона. – Да ладно, – с улыбкой. Тай лишь пожимает плечами. – Чувак... – А я говорил, что не поверишь. – Вот почему ты перестал опаздывать на первый урок, – неуместный восторг. – Кроме сегодня, если ты так и продолжишь задерживать меня, – он цепляет пальцами деньги, подталкивая к нему. – Могу предложить подвезти. – Ты тачку разбил, думаешь, соглашусь? – а затем не пароль, конечно, но снова лишняя информация. Предрассветное помутнение? Потому что Тайлер решает поделиться. – Один ублюдок наехал на меня, я имею в виду, буквально наехал. Ни одного перелома, никаких серьёзных ушибов, а с этим, – он показывает на нос, – теперь жить, – Джош, скорее всего, расценивает слова как преувеличенный масштаб трагедии. – Но предпочитаю ходить пешком, как нелогично это бы не звучало. – По такой погоде? Не отморозишь? – Джош практически навалился на стойку, чтобы лучше оценить тайлеров прикид. Видимо, решил не доставать расспросами как именно всё случилось и кто это был (хотя сам также мог попасть в число ублюдков). – Эй, во-первых, они тёплые, – он отгибает большой палец, начиная перечислять, – во-вторых, снаружи нет ветра, мне совсем не холодно, – и отгибает средний, показывая количество аргументов. Похуй, убедил ли он Дана, хотя тому тоже вполне может быть абсолютно похуй, мёрзнет ли Тай. Спустя столько всего, Тайлер готов поклясться, что уже никогда не встретит человека, который бы хотел заботиться о нём сильнее, чем тот, из недалёкого прошлого. Заботы не хватает, и если бы она осталась единственным оружием, то неизвестно, куда бы привели его несколько месяцев, навеянных верой в идеал. Но вот он здесь, и наверное слишком долго выстраивает цепочку о том, что фонари сработали из-за животных – призрак-ублюдок не позволил бы шляться в таком виде, насильно затащил бы обратно в дом и отчитал. Но ни одна эмоция, ни одна связь, ни одно видение не обходится без двойных стандартов, пусть – лицемерие, что коснулось той же заботы: играть на слабостях, одновременно создавая иллюзию. ...Снова потерялся, бездумно глядит на обувь, а жест рукой остаётся тем же, разве что адресованный полу. – Обвинения в краже не хватает? У нас камеры между прочим есть. – Мне кажется, это даже не нерабочие камеры, а вовсе муляж. И охраны нет. Кто остановит? – «включается» Тай. Нет, он не боится оказаться задержанным, не впервые ведь. Стоит ли напоминать, к какому времени года это относится? – Возможно, камеры – наёб, – признаётся Джош, подталкивая к мысленному ликованию Джозефа, ведь тот просто предполагал. – Но есть тревожная кнопка, – два указательных пальца направлены вниз, и Тайлер скорее расценил бы это как намёк отсосать, наверняка член Джоша – единственное, что здесь работает исправно и без перебоев, и в подтверждение несколько люминесцентных ламп создали эффект гирлянды, поочерёдно погаснув, и снова засветившись. – Брось, тогда мы оба опоздаем, – неужели Дан такой придурок, что действительно нажмёт? – На сколько я влипну из-за тебя? – сдаётся он. Оказали влияние и нетипичность встречи, и внезапные откровения, и вроде оба обладают «секретной» информацией. Сами же загнали себя в тупик, где нужно сотрудничать. Или Джошу всего-то приспичило поговорить внезапно, ведь он до последнего игнорировал покупателя, посылая телепатические сигналы «уходи, я тебя не вижу». – Пустяк, – Тайлер достаёт один сникерс, – растаял, – с некой детской печалью в голосе, и смотрит на Джоша, мол, ну сделай что-нибудь! И представляет героический поступок: станут рука об руку у сугроба, в который кинут батончики. – Остальные такие же растаявшие, видишь, я точно не должен платить за бракованный товар, – мнёт его пальцами, хотя самому больно от своих действий. Раньше он бы не остался на около душевные разговоры, ведь для разговоров существовал только один собеседник, из-за которого перестал впускать в свой «контактный» круг всех, и это вовсе не похоже на обычное «ограничение». Люди не назовут худшей чертой отдаваться полностью только одним отношениям, им же выгодно и удобно быть центром чужой жизни. Даже если потом от отдававшего ничего не останется. – Накопительный эффект создаётся из пустяков. Не один ты наживаешься, – говорит так тихо, словно их прослушивают. – Но у тебя есть крутая тревожная кнопка, – Тайлер тычет куда-то неопределенно, пусть теперь у Дана возникнут ненужные ассоциации. – Или ты блефовал? «Или правда намекал отсосать?» – Выдать себя же? – Да ты блять издеваешься, – смеется Тай. У них мозг одинаково работает не только в теме экспериментов с внешностью? Может, они являются соулмейтами – модная сказка, но Тайлер не хотел бы видеть Дана в этой роли. Он вообще не одобрял существование подобной роли. – Я тоже не отличаюсь логичностью, – пожимает плечами он, отвечая на тайлеров незаданный, но сформировавшийся вопрос: разве он может так халатно относиться к работе. – Только не смей сближаться со мной на этой основе. – А? – Забудь, – просвещать его не собирается. – Так зачем ты... крадёшь? – Я резко стал интересной личностью, Джозеф? Другая основа для сближения? – Подкармливаю твоё самолюбие. Тогда ты позволишь мне уйти без проблем. Отвожу центр внимания от себя, – Тайлер вытянул обе руки и «сдвинул» в сторону пустоту между ними, визуализировав слова. – Ведёшь себя как задница. Разве я не дал понять, что ты свободен? – Джош наконец вспоминает про обязанности и рассчитывает Тайлера, отдав сдачу башенкой монет. – Хотя... Ты мог предположить, что я специально тянул время, и с секунды на секунду сюда приедут, ведь у меня было миллион возможностей нажать кнопку прежде, чем рассказать о ней? Тайлер рассыпает мелочь, уставившись на него оленьими глазами, и медленно приближается к выходу. Все инстинкты кричат бежать, а он только глядит на этого придурка и грустит из-за проеба сдачи. – Господи, Джозеф, – Джош рассмеялся так громко, даже, казалось, наигранно, – я кого угодно силой остановлю, если захочу, – Тайлер не уверен, что понимает, пока Джош не говорит прямо, – я пошутил, расслабься. – Пошел нахуй, – он прислонился к дверному стеклу, но теперь сбежать – позорно, и его бесит, как за такое короткое время он сделался настолько уязвимым, испугался, будто малыш, которому сказали, что если не доест кашу, то поставят в угол. Теперь всё внутри него кричит «отомсти». – Хм... Не боишься случайно задеть? Где она вообще находится? И спустя краткий миг довольно слабого сопротивления, якобы, тебе нельзя сюда заходить, он оказывается на джошевом месте, опускается вниз и проводит ладонью вдоль под поверхностью. – Не смей нажимать, иначе... – Ну, я уже на коленях, – подмигивает Тай, не заметив, смутил ли Джоша. – Спорим, никто не приедет? Джош рывком поднимает его на ноги и толкает в стену. Тайлеру хочется сказать, чтобы тот обращался с ним нежнее, добавив «пожалуйста». Он смотрит на него с вызовом, мол, ударь же меня, наори, выплесни агрессию – кратко. Надеется, что удар придётся по носу – не жалко, а вот с фингалом ходить – хуй придумаешь, как правдоподобно скрыть. В жизни себя не отфотошопишь. Никак не дождётся, что Дан сделает и насколько больно. Здесь мог бы поместиться небольшой анализ, указывающий на то, что Тайлер в некой степени любит, когда ему причиняют физическую боль – нравится адреналиновый взрыв, нравится ответная ярость, нравится оправдывать некоторые мысли про причинение вреда другим. – Особенно с имеющейся статистикой преступлений ночью, – заводится Джош. Тайлер зажмуривается, кулаки сжались сами собой. Он давно не дрался. – Съебывай скорее, – наверное, ещё не скоро. «Ты вафля ебаная, – даже стыдно стало, что он опустил вафли до обзывательств, – но, вафли – неплохая идея». – Тебе не придётся говорить, что нажал случайно, – Тай берёт бумажный пакет и сгребает в него в него свою покупку вместе со ставшими мягкой консистенции сникерсами. – Где здесь вафли?.. Не верится, но он впервые почувствовал безнаказанность. С тех пор, как он иногда стал творить всякую херню, его преследовал страх, и вообще он выпутывался из всего благодаря удаче, либо сильно влипал, но в целом, ведь нет того, чего нельзя пережить? Кроме смерти, естественно. А ещё он верит в карму, хотя мать думала, что это что-то из сатанинской религии, наверное, все интересы твоего ребенка будут казаться связанными с сатаной и прочей адской херней, когда тот выглядит как гот, а на полную громкость колонок – «слипнот». О чём она думает и какое определение для кармы появилось бы сейчас – не обсуждали, но о чём она не знает – «слипнот» всё ещё в плейлисте, для неё неизвестный. Безнаказанность, да, ведь даже карма не сработает и ничего ему не будет за подставу Джоша, и он верит в это, шагая чуть ли не вприпрыжку. Фонари загораются раньше, чем он подходит предельно близко к дому, и Тай непонимающе хмурится, играя с красным флажком на почтовом ящике. Он бы услышал безумного пса или кота или хрен знает какого зверя, если бы они тут были? Тень отбрасывает только его фигура... Волнение, которое топит всё внутри в вязком киселе, не отступает; Тайлер решает, что успокоит нервы сигаретой, а затем, в постели, будет лежать с закрытыми глазами, имитируя сон, или всё-таки смотреть документальные фильмы, но пока что хочется покурить и то, по-быстрому – вместе с волнением пришёл холод (не от погоды), ощущавшийся также где-то внутри. Резкий щелчок в памяти. «Я забыл выпросить сигареты». Его взгляд становится отсутствующим, а всё сделанное видится бессмысленным. Остаётся ждать не джошевой смены или просить прощения, но как-то получить «успокоительное». «Как не хватает того, кто мне их приносил, – Тайлер не сразу замечает как ныряет в субстанцию неправильных воспоминаний, – не хватает...» Отмена.