Шумный город пылает огнями, кружится в танце под залпы фейерверков и играет свои мотивы, которые доносятся со всех его окраин. Нет, это не очередной праздник, центр города всегда так игрив и пьян, особенно по ночам. Шумные огни в небе заменяют звезды, которых никогда не видно, одно здание заменяет другое, мимолетным взглядом можно уловить маленькую тропинку между двух высоток, которая ведет в тихие дворы, где по-своему комфортно и свежо, где нет пьяных мотивов, нет шума, нет фальши в лицах. Есть лишь семья, дом. Наверняка, в одной из маленьких, ничем не примечательных домов, в маленькой, но уютной квартире, на кухне, собралась вся семья и весело проводит время. Никого не интересует, что там снаружи, для них сейчас существуют лишь их родные. Это, наверно, самое прекрасное чувство — когда ты нужен.
Дима уже никому не нужен. Он в этом мире, полном лицемерия и неискренности, остался один. Мать умерла, когда он был еще ребенком, а отец ушел совсем недавно, возложив на плечи единственного сына огромную фирму, деньги, и то, чем старик больше всего дорожил — золотой спорткар, на который потратил всю свою жизнь и даже больше. Бесценная машина также досталась сыну. А зачем Диме все это? Он любил своего отца, знал, сколько сил тот вложил в дело всей своей жизни, при этом не забывая о сыне и подарив ему достойное детство и прекрасное образование. Дима не мог не сдержать последнего желания умирающего, потому и принял огромный груз на себя, ведь если не он, то кто-то другой получил бы компанию отца, а этого Дима не хотел допустить. Вчера мужчина еще гулял с друзьями по барам да развлекался, как это делает вся столичная молодежь, а сегодня он владелец огромного состояния. Все изменилось со страшной силой, как говорится — и моргнуть не успел. Слишком много всего свалилось, а ведь даже некому помочь. Некому протянуть руку помощи. Дима один. Всегда был один. Из-за жизни в богатой, да еще и не полной, семье, его часто недолюбливали другие дети в школе, а в институте уже было не до знакомств, нужно было оправдать надежды отца и получить лучшее образование. Учеба высасывала из парня все силы, и к ее окончанию он прилетел обратно в родную страну, так желая наконец увидеться с любимым отцом, который на протяжении всей его жизни заменял ему всех, но узнал о скорой смерти единственного родного ему человека.
Дима добит жизнью окончательно. Ему сейчас плевать на все. На прохожих, что с криками убегают с дороги, когда им навстречу несется синяя BMW, на полицию, которые, как лохи, догнать его не могут. На себя. Наверное, единственное, что удерживает мужчину не свернуть направо и не вшататься вместе с машиной в какой-нибудь случайный магазин, это данное обещание. Обещание, что Дима не оставит дело отца. Встельку пьяный рассудок с трудом, но выкрикивает, что пора бы уже прекратить дорожный беспредел и вернуться домой. Да, там уже никто не ждет, уже никто не встретит с улыбкой и объятиями, не будет готовить любимый шоколадный коктейль, не будет желать спокойной ночи. Но это не повод давить прохожих, как будто они пустое место.
Дима решает послушать свой внутренний голос, который остается единственным трезвым в его сознании. Давно минув центр города, машина пролетает один дом за другим, все глубже сворачивая в частные сектора. Здесь, среди двухэтажных домов, не так людно, но очень тихо и спокойно. Вдоль дороги растут деревья и красивые кусты сирени и роз, переходя из нежно-фиолетового в яркий розовый, фонари освещают пустую дорогу теплым желтым светом, а в самих домах играет вечерний джаз и изредка слышны звуки бьющихся бокалов из открытых настежь окон. Тут царит своя атмосфера. Совсем другая, нежели во дворах скромных стареньких многоэтажек, потерявшихся в красоте и величии огромных небоскребов. Тут пахнет богатством, роскошью и лицемерием. Все качества, присущи богатым людям. Это Дима в них ненавидел больше всего. Но он никогда не считал отца таким же, нет. Старик никогда не принижал человека, если тот беднее его, помогал нищим, строил им дома, отдавал огромные суммы на благотворительность. Дима всегда мечтал быть достойным называть себя
человеком. В современном мире так много людей, но в них почти не осталось ничего человечного, кроме обложки. Они лгут себе, лгут другим, живут в свое удовольствие, плевав на остальных. Чем они стали отличаться от животных? От осознания этого хочется блевануть, мир прогнил из-за таких людей, разделился на богатых и бедных, а среднего не дано. Мужчина никогда не встанет с ними рядом, никогда не назовет себя состоятельным человеком, пока не докажет себе, что достоин управлять делом. А он докажет. Сначала хотел доказать отцу, теперь же остался один со своим будущим.
Тихие улицы встречают мелодичным пением цикад и отдаленным шумом, доносящимся из центра города. Машина заехала во двор трехэтажного особняка, встала на парковочное место, и из нее вышел мужчина, не совсем крепко держащийся на ногах, скорее от усталости, чем от алкоголя. Дима давно перестал чувствовать себя хорошо. Постоянные головные боли не утихали, таблетки уже не спасали, а бессонница стала навещать и без того измученную душу чаще, чем Дима ел. Ел он тоже мало, аппетит совсем пропал, тошнило ужасно, и даже когда организм просил энергии, кусок в рот не лез. Круги под красными воспаленными глазами, исхудавшее тело, свалившиеся проблемы из-за работы — еще немного, и будет проще застрелиться, чем пытаться выкарабкаться из этого дерьма. Но Дима держится изо всех сил, что у него есть. Он по-прежнему каждое утро встает с кровати, выпивает таблетку обезболивающего, потом, так и не позавтракав, уезжает на работу, не зная, во сколько в этот раз вернется домой. Он выполняет свою работу идеально, засиживается допоздна, уходит самым последним, а потом приезжает обратно и, поужинав очередной порцией таблеток, просто ложится в кровать и засыпает, надеясь хотя бы во сне увидеть счастливую жизнь.
Один день проходит за другим, одна неделя сменяет другую. Во дворе лето, в душе все та же неутихающая боль. Дима даже не думает сдавать позиции и продолжает усердно работать. Благодаря фирме мужчина укрывается с ног до головы бумажной волокитой, и это спасает от душевной боли хотя бы на какое-то время. Недавно он даже посетил психолога, который порекомендовал прекратить пить, а для этого нужно отпустить прошлое и попытаться наконец забыть смерть близкого человека, почаще отдыхать на свежем воздуже, завести друзей, в конце концов. Без поддержки сейчас никак, это Диме прекрасно понятно, но разве возможно найти преданного человека в мире, где все носят маски? Разве что только сумасшедшие показывают истинное лицо, не скрывая своей натуры, остальные же придерживаются высшего общества, строя из себя чуть ли не Богов. А на деле и те и другие — говно. Мусор, из-за которого общество прогнило насквозь. Дима не хочет быть среди них. Во всяком случае, пытается не плыть по течению, а выбрать свой путь, по которому он придет к хорошему финалу. Но он не в фильме.
Проходит еще не один месяц. Диму перестало тошнить от одного только запаха еды, и он мог наконец нормально есть. Головная боль постепенно утихала, хотя иногда все же возвращалась, особенно после очередного пьяного заезда по улицам города. А их бывало довольно часто — почти каждые выходные. Он стал много пить. Все еще хочется запить горе, но и продолжаться это не может вечно. В конечном итоге кто-то да возьмет вверх над этой сложившейся ситуацией — это будет либо Дима, окончательно справившийся со всеми проблемами, или же смерть, ожидающая его чуть ли не за каждым поворотом.
— Если хочется выпить, пейте, так уж и быть, но за руль, прошу, не садитесь, — как-то сказал мужчине психолог на очередном собеседовании, — я не хочу, чтобы в один прекрасный момент ко мне приехал искалеченный клиент, или, что хуже, — он многозначительно замолчал, — я сам ездил к нему на могилу и читал нотации, — он встал со своего рабочего места и, протянув руку, задумчиво покачал головой, — до скорой встречи, Спин, желаю хорошо провести следующу неделю, — мужчина протянул руку в ответ и, коротко попрощавшись, вышел из темного кабинета, в котором пахло как-то удушающе-приторно кофе. Выйдя из здания офиса, Дима уже думал, сколько в этот раз он спустит денег в первом попавшемся баре, как краем глаза увидел непонятную толкучку на парковке. Как назло, там стояла его BMW. Он уже быстрым шагом направился к толпе, готовясь вшатать кого-нибудь в асфальт, как увидел, что перед его машиной сидит на корточках парень в довольно скромной одежде и потертой кепке черного цвета, и плачет, что-то невнятно про себя бубня, а рядом с ним стоят еще двое мужчин и успокаивают. От такой картины Дима сначала остановился и потер глаза, не мерещится ли ему уже, но нет, после пролетевших мух, трое людей все еще стоят на месте.
— У меня не хватит денег с ним расплатиться, понимаете? — парень в кепке продолжал сидеть перед машиной, изредка поворачиваясь к товарищам, как бы ожидая хоть какую-нибудь поддержку от друзей, — я бомж на веки вечные! — истошно прокричал он и снова пустился в горькие слезы, закрыв руками лицо.
— Дизоффик, ну не преувеличивай, брат, — один из них, с короткой бородой, подошел к парню и положил руки на плечи, поглаживая, — это всего лишь маленькая царапина, он не сдерет с тебя лям, уж поверь, Тем, ну скажи ты ему, а? — обращается он уже ко второму, стоящему по другую сторону от плачущего.
— Паша прав, Дизоффик, успокойся, сейчас хозяин подойдет, и мы все разрулим, — он уже было хотел попытаться поднять страдающего из-за пустяка друга, но заметил Диму, который наконец решил подойти к святой троице и успокоить того, кого они интересно называют Дизоффиком.
— Пацаны, привет, что случилось? — кивает Дима головой в сторону страдальца, а сам тянет руку для приветствия, по привычке. Он отвык здороваться с людьми из высшего общества, а вскоре вообще перестал обращать внимание на приветствия. Но рука сама к ним потянулась, Дима уже собрался убрать ее, но оба парня живо ответили рукопожатием.
— Да вот, царапнул машиной чью-то бэху, теперь боится, что на бабки большие попал, меня, кстати, Павел зовут, а это Артем, но мы его зовем Глюком, он глюканутый по жизни просто, — мужчина заливается громким смехом, да и его товарищ не больно обиделся на слова и тоже искренне улыбнулся.
— Он конечно с приветом, — заговорил Артем, — но прав, зови меня просто Глюк, а этого, — он кивнул на все еще плачущего Дизоффика, — Сашей зовут, или Дизоффом, но сегодня, видимо, он у нас плакса Миртл.
— Весело у вас, ребят, дни проходят, — Спин повернулся непосредственно к плачущему, и слегка коснулся его плеча, — слушай, Дизоффик, да? Ты прекращай плакать то, я с тебя денег не возьму, — Дима смотрел на парня, пока тот не успокоился и не повернулся на все сто восемьдесят, чтобы посмотреть в лицо, как оказалось, хозяина машины.
— Правда? Спасибо, ты прекрасный человечек! — он вытер слезы с лица рукавом и кинулся обнимать за шею, искренне и
неподдельно улыбаясь.
— Да ну Дизофф, прекрати к каждому встречному лезть обниматься! Все уже поняли, что ты хороший! — мужчина с бородой попытался отцепить друга от Димы, но Спин остановил его. Он не был против, чтобы его обняли. Он давно не ощущал тепло чужого тела. Давно, с тех пор, как умер отец. Сейчас же он может просто стоять вот так, позволив обнимать себя незнакомому человеку, но почему-то ему хочется доверять. Эти ребята не такие, как все те люди, которых он до этого встречал, они какие-то…
родные. С ними стало легче на душе, резко пропало желание ехать напиваться, а хочется просто вернуться домой и провести оставшийся вечер в компании ужина и самим собой. Жаль, нельзя и их с собой взять, дома было бы уже не так пусто…
— А тебя как зовут, друг мой? — Дизофф наконец отлип от мужчины, и теперь просто держит его за плечи, словно боясь, что тот исчезнет.
— Дима я, Дмитрий Спин, если эта фамилия вам о чем-нибудь говорит.
— Ты — сын того умершего миллиардера? А это правда, что… Ай! Ладно, молчу, молчу…
— Тем, умей держать язык за зубами, у него дорогой человек умер недавно, а ты интересуешься бабками, не по-человечески это.
— Извини, Дим, Паша прав, я тупой просто.
— Да, а еще ты глюканутый, — мужчина снова залился смехом, его подхватили друзья, а вслед за ними и Дима. Он уже и не помнил, когда в последний раз так смеялся: без фальши, искренне, так просто и непринужденно. Дима не знает, что делают с ним эти случайные незнакомцы, но он понимает — от разговора с ними стало гораздо легче, а головная боль окончательно прошла, хотя еще полчаса назад с новой силой пыталась удушить.
От них так не хочется уходить.
— Давай дружить, Дим? — Дизофф протянул руку, мило улыбаясь, — будешь с нами тусить, на машинах гонять будем, мне давно было интересно, кто кого — Porsche или BMW? — и показал на красную Panamera, стоящую недалеко от парковочного места. Дима тогда ошибся — это далеко не небогатый парень, а очень даже интересный человек, которого Дима не встречал никогда. И как никогда ему стало вновь что-то интересно, и он потянулся пожать теплую руку уже нового, как он надеется, друга.
— Можем проверить прямо сейчас, Дизоффик.
— Я не против, Джо, можно же тебя так называть?
— Конечно, друг.
— Ну тогда, Глюк, прыгай к Джо в машину, а мы с Пашей вас порвем! — двое парней уже помчались к красной машине.
— Ха! Не надейтесь! Лично я за BMW, — Артем повернулся к Диме, как бы спрашивая разрешения сесть в машину, — мы же их сделаем? — Дима снова улыбнулся и жестом разрешил сесть.
— А то, моя красотка и не таких рвала. Готовься, Дизофф! — и, сев в свою машину, надавил на педаль газа. Уже через мгновение с парковки на проезжую часть вылетели две машины и помчались в известном только им направлении.
*
Светофоры проносятся одни за другим, на последнем моменте все же успевая загореться желтым. Толпы людей спешат по своим делам, несмотря на то, что сейчас почти середина ночи. Пьяные шатаются по тротуару, напевая всеми известные песни, иногда падая на землю, но снова встают на ноги и по-новой заводят шарманку. Из магазинов выходят девушки с пакетами, о чем-то оживленно болтая, а за ними плетутся их мужья. Дети бегают вокруг взрослых, играя с собакой, и заливисто смеются, а по другую сторону дороги парк атракционов светится разноцветными огнями, освещая небо на много километров вперед, люди развлекаются, тратят деньги, чтобы на утро обязательно пожалеть об этом, а рядом стоит торговый центр, соединяющий все богатое общество в одном месте, центр, куда запрещен вход тем, кто живет на окраинах.
Там, на этих самых окраинах, за высотными зданиями, стоят старенькие дома, не потерявшие своего уюта среди нового света. Они не светят также ярко, не могут похвастаться роскошью и богатством, но у них есть то, чего нет у всех остальных — любовь. Семья. Неподдельная дружба. Искренний взгляд и чистая, как бриллиант, душа. Такие люди есть. Все они богаты, потому что у них есть те, кому они нужны. Это ли не самое дорогое на свете?
Дима стал нужен кому-то. Впервые за эти несколько впустую прожитых месяцев. Но до конца счастливым он все равно себя не ощущает. Когда-нибудь всему придет конец, и он снова останется один в пустом доме, заваленный проблемами. Но пока он здесь, почему бы не позволить прожить эту ночь как никогда в последний раз? Пока он здесь, а рядом с ним сидит его новый друг, которого нашел на парковке, а двое других с веселыми криками догоняю сзади, что-то крича. Он попытается не упустить хотя бы этот момент.
Огни большого города встречают яркими вывесками и постерами, которые не успеваешь читать. Свободная трасса позволяет выжать из двигателя максимум, и мужчина даже не думает сбавлять скорость. Тем более, что ему в зад уже дышит красный Porsche, из которого время от времени показывается рука с большим пальцем вверх и чуть ли не крики смеха. Это правда весело. Когда не один в этом мире.
На часах почти утро, луна уже начинает заходить за горизонт, уступая место первым лучам солнца, которые вот-вот прорвутся. Утренние лиловые облака окутали небо, на котором только в такое время суток можно разглядеть проблески мелких звезд, исчезающих с восходом солнца. Пора домой. Пора на работу. Пора снова окунуться в пустую, тихую и однообразную жизнь. Но сейчас Дима готов стерпеть даже больше ради отца. Он сворачивает с оживленной утренней трассы в частные сектора, проезжает мимо все тех же фальшивых людей, сонно вываливающихся из домов на работу, но почему-то сейчас он совершенно не обращает на них внимание. Рядом с ним мужчина о чем-то оживленно разговаривает, оглядываясь по сторонам и чуть ли не прилипая к лобовому стеклу. Складывается такое ощущение, что он сейчас повернется на триста шестьдесят и не заметит этого. Рядом, по встречке, к нему пристроилась уже знакомая Panamera, и ребята в ней явно веселились, напевая во всю глотку «мама Люба давай» и пританцовывая. Но рано или поздно всему придет конец. Уже за поворотом стоит Димин дом, где его и покинут новые знакомые, которые смогли за одну ночь засесть ему в душу. Подъехав, Дима открывает ворота и впускает во двор обе машины. Встав на свободное место, ребята шумно вываливаются из Porsche и продолжают напевать. Артем присоединяется к ним, потянув за рукав Диму, и тот проклянет себя, если откажет.
— Красивый у тебя дом, Дим, — спустя еще несколько спетых песен заговорил Саша, — а зайти можно? Не, если нельзя, то я пойму, я не напрашиваюсь, просто… Ай, забудь, я опять пристаю, — он опустил взгляд в пол и уже собрался отойти. В глазах прочлась легкая дрожь и страх. Страх, что очередной человек отвернется он него, не примет его таким, какой он есть — немного странным и черезчур открытым, что является большой редкостью. И не было в его взгляде ни капли фальши, не было в его голосе поддельного удивления и лести. Он — живой человек, не марионетка общества. Дима в этом снова убедился, убедился и в том, что судьба дала ему второй шанс завести друзей, которые не предадут, не бросят, не оставят. Он не смог насладиться всеми прелестями дружбы в юные годы, так что ему сейчас мешает попробовать? Никогда не поздно. Это куда лучше, чем очередная выпитая бутылка виски, но и куда болезненней, чем смерть. Это как лучшая в мире любовь, как чертов наркотик, после принятия которого становится невероятно хорошо, но если попытаться бросить, станет херово. Даже не просто херово, будет ужасно больно, будто тебя изнутри сжигают заживо, как ведьму на костре, только вот ты в этом случае мученик, жертва лучшего в мире чувства, которое отняли вместе со смыслом жизни, оставив пустоту вместо души. Это правда больно, когда отдаешь всего себя человеку в надежде, что тебе в спину не вонзят нож. Таких фальшивок много, почти не осталось тех, кто готов искренне ответить на дружбу, на чувства. Диме повезло таких встретить. Он надеется, ему не вонзят серебряный клинок, потому что он вряд-ли выживет. А пока можно позволить себе забыть о таком вполне возможном исходе в будущем и жить реальностью, пока дают возможность.
— Можно конечно, что спрашиваешь. Ребят, кто хочет небольшую экскурсию по моей скромной норе? — откинув все мысли, Дима, слегка приподнимая уголки губ, открыл входную дверь и жестом пригласил гостей, которых не было в доме уже почти полгода. Джо иногда делал уборку, но только в тех местах, куда было не лень доползти, потому на крыше, где открытый бассейн, куча листвы и прочего прилетевшего мусора. Да и вообще дом не был готов к внезапному приходу гостей, поэтому встречал кучей грязной посуды в раковине, неубранным диваном и полным бардаком на полу в виде недочитанных книг в зале и разбросанных бумаг по работе. На первом этаже размещались коридор, светлая просторная кухня в нежных мятных тонах и зал, который являлся самым ярким помещением в доме — с желтыми шторами, от которых по всей комнате днем разливался теплый солнечный свет. На полах белое дерево, почти вся мебель из него сделана. Лестница вела на второй этаж, где располагались спальные комнаты, выход на балкон и крышу. Балкон ребятам понравился больше всего из-за его красивого дизайна в стиле минимализм — все сделано целиком из прочного стекла, который хрен пробьешь. На заднем дворе располагался еще один бассейн, окруженный лежаками и зонтиками. На крышу они все-таки поднялись после недолгих уговоров. Также быстро они и разочаровались. Спустившись обратно на второй этаж и не забыв пройти мимо прекрасного туалета, задержались там еще на долгие полчаса. Не каждый день можно увидеть джакузи с мыльными пузырьками. Дима только мог стоять и наблюдать за тем, как ребята, как дети малые, играются с ними.
Когда и в ванне закончилось веселье, толпа из четырех человек, пахнущих лавандой и медом от мыла, направилась вниз, чтобы помочь новому другу также весело приготовить завтрак. На часах почти восемь утра.
— А там мы были? — когда ребята спустились с лестницы, справа от них стояла закрытая дверь без каких-либо надписей и табличек. Там они правда не были.
— Тем, может Диман не хочет, чтобы чужие люди туда заходили, пошли лучше, я есть хочу, — Паша потащил любопытного друга за футболку в сторону обеденной зоны, которая с самого начала манила мужчину. Но шедший впереди Дима прервал его мысли о хорошем завтраке.
— Да нет там ничего такого секретного, Паш, это просто вход в подземный гараж, — Джо не понимал, зачем вообще завел эту шарманку. Он не собирался никому говорить, а тем более показывать. Это было слишком рискованно. Но и всю жизнь скрывать не собирался, рано или поздно
она все равно увидит свет. И это будет ее первый выход в огромный мир, где каждый захочет поиметь ее, забрать всеми силами драгоценность, дороже которой почти ничего нет. Но
эти люди. Им он хочет доверять. А может ли? Дима сам ответил на свой же вопрос, и теперь надеется, что не прогадал с выбором, — я ставлю там свои машины, — закончил он довольно коротко после такого долгого молчания.
— А посмотреть можно? — Саша подходит к двери, но даже не думает к ней прикасаться, ожидая последнего слова хозяина дома. Может, все же нельзя.
— Конечно можно, — Дима еле заметно улыбается, пытаясь скрыть появившуюся частичку страха в глазах, — она открыта, Дизоффик.
— Ура-а-а! Там наверняка много крутых тачек, Джо! — ребята шумно ввалились в дверь и через несколько секунд спускания с маленькой лестницы, попали в просторный гараж, где стояла куча классн… одна машина. Там стояла одна единственная машина. Но какая. Точнее, из чего сделанная.
— Ва-а-ау, Дим, она красотка, — Паша обошел явно не дешевый спорткар кругом, рассмотрел со всех сторон, а Артем с Сашей даже попытались заглянуть под неё. — Наверно, дорого покраска обошлась.
—Это не краска. Она сделана из чистого золота, досталась мне по наследству… — Дима не понимал, какого хрена говорит об этом первым попавшимся людям, когда как его отец хранил в секрете машину не один десяток лет от посторонних глаз. И все же, все будет хорошо? Он уже поставил на кон почти все, что у него осталось, осталось поставить и себя. Тогда он точно потеряет все, — мой отец мечтал подарить ее человеку, которому подарит и свою жизнь. Этим человеком для него стала моя мама, — Дима снова замолчал. Он вдруг вспомнил, с каким чувством папа в детстве описывал во всех подробностях тот день. День, когда состоялась их свадьба, когда она была по-детски счастлива, как за их танцем наблюдали, затаив дыхание, как она мило испачкалась куском торта и так заливисто смеялась. В тот миг ее улыбка стала самым дорогим в жизни отца. С каким восторгом он рассказывал, как она танцевала, как кружилась под солнечными лучами в такт музыке, как нежно обнимала его и целовала, нежно ласкала его слух своим голосом, подпевала, еще больше влюбляла в себя своими изумрудными, с золотыми каплями от лучей солнца, глазами. Дима бы все отдал, чтобы хоть раз увидеть ее.
— Дим… Нам жаль, — Артем подошел к другу, увидев, как у того потекли мелкие слезы. Ребята знали, что стало с его родителями, и объяснять причину резкой смены настроения им не надо было. Они просто подошли и обняли его, окружив со всех сторон. Не сильно, боясь причинить боль. Дима очень долго был одинок. Без поддержки, без помощи, без близких людей. Совсем один он тащит огромный груз на исхудавших плечах. Они ему сейчас нужны. Эти незнакомцы, свалившиеся ему на голову посередине парковки, оторвавшие его мысли от алкоголя и заставившие потянутся за чем-то более значимым — жизни.
— …Спасибо, — все, что смог сказать Джо после долгого молчания. Он наконец поднял голову с плеча Саши, оставив на кофте мокрый след, — знаете, — он вытер глаза рукавом и повернулся к уже уходящим парням, — на ней так никто и никогда не ездил.
— Теперь понятно, почему я ни разу о ней не слышал, — Тема положил руку на его плечо, пытаясь отогнать вновь наступающие плохие мысли.
— Мой отец подарил ее моей маме после свадьбы… — снова заговорил Джо, чуть понизив голос, будто не надеялся, что его слушают, хотя это не так, — поэтому я решил, что подарю ее тому, кому надену обручальное кольцо, — подытожил он, тихо выдохнув, как будто ему было и в правду тяжело об этом говорить.
— Пойдем, поедим, тебе станет легче, поверь, — Тема все это время посмотрел прямо в глаза, он улыбнулся.
— Глюк прав, пойдем, друг, Паша готовит офигенные спагетти, не пожалеешь! — Дизофф уже помчался из гаража в дом, прихватив за собой возмущающегося Пашу и попутно что-то крича. Это же Дизоффик. Артем побежал за ними, Диме ничего не оставалось, как еще раз взглянуть на стоящую в стороне машину и пойти вслед за ребятами. С верхнего этажа уже доносились споры и звуки упавшей на пол посуды. Когда Дима вошел в дом, то из кухни выбежали Глюк с Дизоффом, дерущиеся на деревянных лопатках, а Паша им что-то кричал, стоя у плиты.
Как давно здесь не было так шумно по утрам?
***
На часах уже почти десять утра. В доме царила полная тишина. Гора немытой посуды давно покинула раковину и стояла чистой на полках, диван, где совсем недавно расположился один из гостей, был аккуратно заправлен, две небольшие комнатки на втором этаже тоже пустовали. Красная Panamera давно покинула пределы участка и уехала в неизвестном направлении. Единственный, кто находился в доме — его хозяин.
Дима снова остался один.
