На часах уже почти десять утра. В доме, где недавно звенели голоса, царила полная тишина. Гора немытой посуды давно покинула раковину и стояла чистой на полках, полы были вымыты, даже мусор, скопившийся почти за неделю, уже лежал на помойке за воротами, белый диван, на котором совсем недавно расположился один из гостей, был аккуратно заправлен в бежевое покрывало, на которое уже падали лучи солнца, две небольшие комнатки на втором этаже также пустовали. Красная Panamera давно покинула пределы участка и уехала в неизвестном направлении, не оставив после себя ни следа. Как будто никого и не было. Единственный, кто находился в доме — его хозяин.
Дима снова остался один.
За окном, что выходило прямо на задний двор, росла пальма, сквозь ее зеленые листья через шторы в просторную светлую комнату проникал свет. На полу по-прежнему разбросаны книги, на столе возле окна стояли пустые кружки из-под кофе и горы бумаг, напротив двухместной кровати висел телевизор, а рядом с ним стеклянные полки, уставленные фотографиями. На одной из них можно разглядеть счастливую пару, держащую новорожденного ребенка, но на другой, как и на всех последующих, только двоих из них. Единственную фотографию, где вся его семья вместе, Джо бережно хранит. Это, наверное, единственная вещь во всем доме, с которой он сдувает пылинки каждый божий день. Ну, еще и его любимая старенькая синяя BMW, которая стала его первой машиной в жизни и еще ни разу не подвела. Ее он тоже бережет — подарок отца.
Солнце уже давно во всю расположило лучи на красном одеяле, под которым от них скрывался мужчина. Он спал спокойно, на его лице не было той тревоги, что появлялась почти каждый раз посередине ночи, и после которой Дима просыпался в страхе. В такие моменты он спускался на кухню, наливал стакан воды и шёл на крышу дома. Он мог сидеть там целыми днями, залипая на красивые восходы и закаты. Иногда он вспоминает слова отца о том, что тот очень любил это место, здесь можно увидеть не просто красоту вечернего неба — отец мог вечность любоваться золотыми закатами, отражающимися в маминых изумрудных глазах. Дима тоже надеется встретить того, чьи глаза будут также сиять.
Его успокаивал прохладный летний ветер, что легонько трепал его чёрные, как смола, волосы, успокаивало пение цикад, шелест листьев в саду, журчание ручейка в соседнем дворе, отдаленный гул машин. Это ненадолго помогало избавиться от находящих раз за разом тёмных мыслей. Но потом приходилось снова возвращаться, снова приниматься за работу, а потом снова ложиться спать в надежде, что ему не приснится очередной кошмар.
В этот раз он спал спокойно. Дима смог выспаться, хоть и заснул ненадолго. Он наконец вылез из одеяльного плена и лениво причесал волосы рукой. Вставать совсем не хотелось, но за работу все равно приниматься надо, поэтому он нехотя поднимается с кровати, уже на автомате делает пару упражнений, подходит к окну, прикрывая синие глаза от солнца, и решает выйти из комнаты, попутно споткнувшись о книгу на полу.
То, что где-то в его доме должны быть гости, он вспоминает не сразу. Лишь пройдя мимо двух пустых комнат, двери которых почему-то приоткрыты, сонное состояние тут же сменилось на страх. Комнаты, где ещё несколько часов назад спали ребята, пусты. Дима в немом шоке остаётся стоять перед лестницей, ведущей на первый этаж. Он правда надеется, что они сейчас сидят на кухне и завтракают. Второй раз. Но бесполезно надеяться, их нет в доме. И машины нет. Как будто и не было гостей, не было веселья, не было шума, не было… ничего.
Дима в страхе хватается за голову и бежит в гараж, молясь, чтобы это проклятье стояло на своём месте. Но машина не тронута. После долгих хождений по дому выяснилось, что ничего не было украдено. Все вещи лежали на своих местах. Это может и чуть-чуть, но радовало. И все же их по-прежнему нет. Дима вернулся на кухню, сел на стул и просто уставился в одну точку, с глаз потекли очередные слезы. Он не хочет плакать — ему сейчас не до этого, но голова снова начинает болеть, душа просто уже не выдерживает. Больно, когда в итоге ты оказываешься ненужным. Снова.
Он слепо поверил незнакомцам, отдал им все, что у него осталось — последнюю улыбку, смех, скрывая сильные боли, доверие. А взамен — пустая тишина.
Чтобы он ещё хоть раз поверил людям.
Дима уже полчаса сидит на одном месте, не пошевелившись. Он закрыл глаза, а щеки уже давно стали солёными от капель, стекающих вниз. Он добит окончательно. Он верил, открылся, больше, чем кому либо за эти месяцы. Это было очень больно, но он попытался, понадеявшись, что не напрасно.
Все оказалось напрасным, Дим, ты снова никому не нужен.
Он протер красные от усталости и слез глаза краем футболки, посмотрел на кухню, где совсем недавно было шумно, и подумал, не показалось ли ему все это. Может, он уже начал сходить с ума? В таком случае можно взять один из ножей из подставки и прекратить мучить себя. Пора осознать, что в этой гонке победила смерть.
Дима встает с места, медленно подходит к барной стойке, где стоит подставка с ножами, и берет один, самый маленький. Он несколько раз поворачивает его в руке, луч солнца проскакивает по его лицу, заставив прикрыть глаз. Ничего больше он делать не решается. Даже покончить с этим не в силах. Что уж говорить о том, что он не сможет справиться с остальным дерьмом.
Джо еще раз осматривает кухню. Ее образ, как и образ всего дома в целом, навсегда въелся в сознание. Это дом, где он родился, где вырос, где, наверно, и умрет. Печально и трагично, но даже богатые люди могут страдать. Дима тому живой пример. Ему плевать, что у него много денег, какая разница, сколько у тебя в кармане, когда от этого нет никакого счастья? Лишь разочарование.
Дима еще раз вытирает вновь накатившие слезы, которые не в силах остановить, тяжело вздыхает и больно выдыхает из легких воздух, закрывает уставшие глаза. Пытается вспомнить самые яркие моменты жизни, хоть их было не так много, и все они связаны с одним человеком. Пытается зацепиться хоть за что нибудь, ради чего стоит опустить нож. Но не находит ничего, что его здесь держит, кроме все того же обещания. Как бы оно не было сильно раньше, сейчас оно бессильно против сложившейся ситуации, и под звуки падающих на пол соленых капель мужчина поднимает нож на уровень сердца, затаив дыхание.
Ты правда это сделаешь, Дим? Неужели, все настолько плохо?
Одиночество. Потеря единственного близкого человека. Депрессия. Постоянные запои. Головные боли. Кошмары про смерть матери. Завал на работе. Обязанности. Истощение организма. Болезни и судороги. Бессонница. Предательство.
Ему в спину уже много раз воткнули нож. Лишь в этот раз он не устоит. Серебряный клинок медленно приблизился к истощенному телу.
Со второго этажа послышался звонок.
Диму как током ударило — он швырнул нож на стол и присел на корточки, облокотившись спиной о стену, он впустил руки в волосы, сжав их у корней. Только сейчас он смог полностью вернуть над собой контроль. Только сейчас пришло осознание того, что он мог натворить. Слезы перестали течь, но глаза все равно болели, как и голова.
Он аккуратно поднялся с холодного пола, держась рукой за край стола, отыскал в шкафчике нужные таблетки и наскоро проглотил, запив водой из-под крана. Звонок вновь дал о себе знать, и Дима поплелся по лестнице вверх, в свою комнату, где и оставил телефон. Кому от него что надо? Если только не позвонят с работы поинтересоваться, почему не приехал. Достав мобильник из-под подушки, он закатил глаза как только смог. Психолог. Он только вчера у него был, разве нет? Все же трубку взять он решил.
— Да? — Дима старался говорить нормально, хотя голос предательски дрожал и местами хрипел.
— Да, здравствуйте, мистер Спин, не отвлекаю?
— …Нет, — Джо хотел ответить, что отвлекает, но врать его не учили, да и интересно, что понадобилось психологу, который никогда ему до этого не звонил.
— Вот и славно. У меня к Вам маленький вопрос есть, постарайтесь ответить как можно честнее, мистер Спин, в конце концов, я Ваш психолог. Вы готовы?
— Задавайте свой вопрос, — Диме это совсем не нравилось. Этот голос, эти слова про честность, чего ожидать? Мужчина никогда не врал этому человеку, да и не сказать, что верил, совсем наоборот, никогда не доверял, но выбора у него не было — либо хождение к психологу, либо по камере больницы. Несколько месяцев назад она по нему плакала.
— Вчера, когда Вы ушли от меня, я заметил, как Вы выехали с парковки вместе с еще одной машиной, это так? — снова они. Снова воспоминания. Только не это. Пожалуйста.
— Допустим, это так, я выехал с ней с парковки одновременно, но это еще ни о чем не говорит, — Джо хочет закончить этот разговор как можно быстрее.
— Может, это Вы так считаете, мистер Спин, но я хотел бы предупредить не связываться с хозяевами этой машины, ради Вашей же безопасности, — сейчас Дима окончательно перестал понимать, что происходит. Может, психолог перепутал машину серийного преступника, катающегося по городу ночью, с совершенно похожей на нее другой машиной? Но если в его доме и правда побывали такие люди, то сейчас он бы с человеком на том конце уже не разговаривал. Делиться такими мыслями Дима не собирается, но ведь не сказал правду, значит — не соврал?
— Я Вас понял, буду внимательней, до свидания, — и сбросил трубку.
Много мыслей лезло в голову. Что не так с этими незнакомцами? Может, и хотели убить, но пожалели? Тогда почему не обокрали? Весь дом был в их распоряжении. Голова стала болеть еще больше, легче от разговора не стало. Лучше бы не брал трубку.
Время близилось к обеду. Дима решает навестить офис, хоть и чувствует себя хуево. Он наскоро надевает неглаженный костюм и выходит во двор, закрыв входную дверь. Сесть в таком состоянии за руль? Почему бы и нет, идея свернуть в первый попавшийся столб все еще в силе. Хотя, нет, машину все же жалко. Он по уже наизусть выученной дороге приезжает к нужному зданию и паркует машину на свободное место, которое еле нашел. Внутри офиса душно. Дима надеется, что не упадет в обморок посередине коридора перед коллегами, потому что в глазах немного помутнело. Но он благополучно добирается до своего кабинета на самом верхнем этаже, запирается в нем и подходит к окну, из которого виден весь город. Заниматься делами совсем нет сил и желания. Джо так и остается стоять возле окна, иногда присаживается на диван или на стул, если становится опять не по себе. Так скучно проходит очередной рабочий день. Бумаги не подписаны, документы не отправлены, куда их там надо было отправить, допит четвертый стакан кофе. Нет смысла сидеть допоздна, но и домой не хочется. Только не туда. Он не хочет возвращаться, впервые ему настолько противно от мыслей о собственном доме.
Синяя BMW покидает парковку почти последней и направляется по главной дороге в центр города. Дима не знает, куда его занесет в этот раз, но домой он сегодня не вернется. Проехав несколько поворотов, его взгляд привлекает яркая вывеска недавно открывшегося бара. Самое то. Он паркуется недалеко от входа и, не задумываясь, направляется внутрь заведения.
Слишком темно и одновременно ярко. Несмотря на то, что свет выключен, светодиоды на высоких потолках освещают большой зал полностью. На полу расстелена красная ковровая дорожка, официанты маневрируют между танцующих, доставляя напитки и закуски. Стены обклеены розовыми обоями с золотыми прорезями, что придает помещению изысканности, дополняют этот странный образ четыре белоснежные колонны в греческом стиле. На одной из стен висит огромное зеркало, украшенное дорогими камнями, возле него толпится много дам на высоких каблуках. В самом центре, где жарче всего, танцуют люди высшего общества. Их пьяных лиц не видно, лишь силуэты взмахов рук и звон обуви о стеклянный пол. На входе стоит охрана в чёрных костюмах, чуть подальше лестница на VIP-этаж, куда попадают только те, кому не жалко потратить ну очень много денег. А если быть честным, Дима с лёгкостью может купить это место, но оно ему не всралось. Ему сейчас немного другое нужно от этого приторно пахнущего алкоголем заведения — напиться, и желательно чем-то покрепче.
На часах 22:46. На танцполе множество пьяных шатающихся тел. Есть и те, кто решил остаться трезвым, но это все равно, что на вписке не переспать с первым попавшимся — и вроде пронесло, а вроде ты единственный такой долбаеб. Неважно. Эти люди вполне здраво мыслят среди толпы уже встельку бухнувших. А для чего ещё нужны такие заведения? Да, от внутренней обстановки заведения так и несет богатством и роскошью, но только днем. Сейчас здесь можно позволить себе отдохнуть, как пожелаешь, плевав на то, что тебя могут заметить. Здесь никто никого не знает. Это Диме нравилось. Да и вообще, он уже совсем скоро перестанет отличаться от тех, кто уже блюет в мусорку, но это не важно, не впервой, не привыкать. Главное, в таком состоянии за руль не сесть. Он нашел свободное место за барной стойкой рядом с брюнеткой, одетой в очень короткое черное платье. Он на неё даже не смотрит. Такие куклы Диме никогда не были интересны. Девочки богатеньких мужчин, барби, игрушки, украшение для походов в общественные заведения. Вот кто они. Давно потерявшие свое достоинство, а точнее — продавшие его ради дорогих украшений, машин и сумочек. Это одна из основных причин, по которым Дима ненавидел богатых людей. Для них все остальные — просто пустое место.
Мужчина заказал себе бутылку австрийского рома и направился в поисках свободного дивана в зале. Он обходит стороной шумную толпу, медленно продвигаясь вдоль стен, обклеенных все теми же розовыми обоями, и натыкается на другую лестницу, ведущую на второй этаж. На ступеньках расстелены белые коврики, было видно, что по ним много раз ходили, ну или просто долго не стирали. Наверно, там поспокойнее. Мужчина медленно поднимается по лестнице на этаж, ничем по интерьеру не отличающийся от первого. Лишь в углу стоит одинокая маленькая пальма в горшке. Дима неспеша проходит этаж, делая глотки крепкого напитка. Внезапно он припадает к стене — головная боль снова дает о себе знать. Джо медленно сползает на пол, схватившись рукой за голову, и остается сидеть так какое-то время, выкинув в ближайшую мусорку наполовину недопитый ром.
Тело снова ломит из-за голода, но есть Дима не хочет, его снова потом стошнит. С каждым разом пить становится все хуже и хуже. А может алкоголь поможет избавиться от дерьма в жизни? Головная боль давит с новой силой, заставляя еще сильнее схватиться за волосы. В глазах помутнело, картины на стенах стали расплывчатыми, нет возможности сфокусироваться, по щекам снова потекли соленые капли. Хочется вернуться на день назад и не начинать разговора с теми незнакомцами. Нет, Дима не винит их в том, что сейчас с ним творится, они его просто добили до такого состояния. Если раньше он еще мог хоть как-то держаться, то сейчас уже не осталось сил ни на что.
Дима лег на пол, тело невыносимо болит. Хочется закрыть тяжелые глаза, хочется забыть сегодняшний день, а потом проснуться в кровати, как будто ничего и не было. Не было смерти, не было ножа, приставленного к груди, не было…
— С тобой все в порядке?!
Голос, доносящийся откуда-то сверху, заставил Джо через силу открыть глаза. По-прежнему плохо видно, можно лишь разглядеть невысокого человека в объемной черной толстовке с яркой надписью на ней. Незнакомец тянет руки, и уже через секунду Диму пытаются поднять, но тщетно. Он бы и сам хотел подняться на ноги, но не может. Глаза все еще закрыты, но он слышит, как шаги незнакомца пропадают в конце коридора. Если бы Джо попросил его о помощи, он бы помог? Навряд-ли, таких пьяных здесь бывает много, на них просто не обращают внимания.
У Димы есть миллиарды, золотая тачка, огромный особняк с видом на море и мировая компания в руках. А нахрена все это, когда он сейчас просто лежит пьяный на полу в каком-то барделе? Видели бы его родители…
От внезапно нахлынувших воспоминаний захотелось плакать еще больше. Дима опозорился перед отцом и матерью окончательно и безвозвратно. Надо было тогда воткнуть нож.
Внезапно Диму облили ледяной водой.
Рассудок медленно начал возвращаться в затуманенную голову, и Дима смог сесть и протереть покрасневшие глаза. Наконец он нормально может видеть. Перед ним стоит уже знакомый силуэт в черной толстовке. В руках парень держал ведро, где несколько секунд назад была вода.
— Извини… просто я подумал, что тебе нужна помощь, — парень поставил ведро в сторону и присел перед Джо. Дима посмотрел в глаза напротив и не смог оторвать взгляд — на него смотрели яркие изумрудные глаза, а лицо выражало легкую улыбку, от которой стало легче.
Он почему-то вспомнил маму.
— …Спасибо, — все, что смог ответить мокрый с ног до головы Дима. Он уже позабыл о проблемах, которые терзали его не одну неделю, забыл о работе, о незнакомцах, о боли. Перед ним сидел парень лет двадцати и мило улыбался, бегая зелеными глазами по лицу напротив, не зная, с чего начать разговор. Волосы были немного растрепаны в разные стороны, и когда Дима остановил на них свой взгляд, быстро причесал рукой. Спустя еще пару секунд немого сидения возле стены, парень решил первым встать и протянуть Джо руку.
— Вставай, на полу холодно.
— Еще раз спасибо, — Дима наконец может стоять на ногах. Дрожь в теле прошла, голова все еще болит, но уже терпимо, а есть все еще хочется, — могу узнать имя своего спасителя? — он попытался улыбнуться в ответ, но получилось как-то не очень.
— Сода, просто Сода.
— Джо, просто Джо.
— Вот и познакомились, — Сода коротко засмеялся, но сразу же принял серьезное лицо, — пошли, умоешься, лучше станет, — и, дернув за рукав пиджака, направился прямо по коридору. Дима пошел за ним. Они спустились обратно на первый этаж, где все также воняет алкоголем и дорогим одеколоном, миновали горшки с маленькими пальмами (оказывается, на первом они тоже есть) и зашли в мужской туалет. Дима снял пиджак, открыл кран с холодной водой и облил голову. И правда стало лучше. Он взглянул в зеркало, висевшее на стене, в нем отражался Сода, стоявший в сторонке. Он заметил чужой взгляд и улыбнулся. Может, этот день и начинался отвратительно, но еще есть маленький шанс закончить его хорошо.
Очередной незнакомец. Очередная попытка? Нет, не в этот раз.
— Ты здесь работаешь?
— Типа того, приходится, — Сода на мгновение опустил взгляд в пол, но через секунду улыбнулся, заметив непонимание в глазах Джо. Ему не обязательно знать, кем Сода работает в этом месте, — стало лучше? — задал вопрос он.
— Да, спасибо, как мне тебя отблагодарить, добрый человечек? — Дима наконец смог нормально улыбнуться. В ответ он услышал тихий, мягкий смех.
— Ну, если не сложно, побудь немного со мной, мне просто скучно. Так, для компании, потрындеть о жизни там, все такое, — и снова послышался смех. Сода — очень милый и жизнерадостный человек — вот какой вывод сделал для себя Джо перед тем, как отправиться с новым компаньоном обратно на второй этаж, чтобы, по словам первого, потырить у уборщицы фрукты.
У Димы есть миллиарды, золотая тачка, огромный особняк с видом на море и мировая компания в руках. А нахрена все это, когда он сейчас тырит с каким-то парнем фрукты у уборщицы небольшого отеля на втором этаже дома? Как быстро меняется судьба человека за какие-то полчаса. Но Диме весело, правда весело. У него не было детства, не было друзей, приходится наверстывать упущенное.
И почему-то в голову лезут воспоминания минувшего дня. Многое повторяется — внезапная встреча, неожиданное знакомство, веселье до утра, а потом снова пусто. Дима уже наперед знает исход — в итоге он снова останется один. Ради чего тогда все это? Силы, чтобы попытаться снова поверить кому-то, уже давно иссякли. Но этот парень. Он почему-то напомнил Диме маму, может, по этой причине он к нему пытается потянуться? А не превратится ли это в новый шрам на душе в очередное предательство? Сколько можно терпеть, Дим?
Если придется, будет терпеть до последнего, не теряя надежду на лучшую жизнь. А надежда, как правило, умирает последней.
Бесполезно надеяться.
Нет.
Почему же?
Может потому, что не только у Димы появилась надежда?
Сода.
Свалившийся на голову очередной незнакомец. Но если посмотреть на эту историю с его стороны, то можно увидеть, как в лице добродушного и отзывчивого Димы он увидел
человечность.
Все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но этот человек не такой, как другие. Сода открытый, не скрывающий своих эмоций, любящий смотреть на закаты и жвачку с мятным вкусом. Кажется, его толстовка почти насквозь пропахла этим освежающим запахом. За проведенные несколько часов вместе они о многом успели поговорить. Как оказалось, Сода обожает играть в компьютерные игры, неплохо разбирается в машинах и оружии. А еще он любит ванильный коктейль и жареные маршмеллоу. Диме нравится его открытость. Этот человек, кажется, готов в лицо любому сказать все, что о нем думает. Такие люди еще остались — открытые, честные, а потому настоящие. Диму притягивало к Соде, как к чему-то волшебному в этом скучном мире. Веселый парень смог заполнить сознание своей улыбкой, тихим мелодичным смехом, смешными гримасами возле зеркала и изумрудными глазами.
Глаза. Может, когда нибудь и Дима увидит в них отражение золотого заката и влюбится, как когда-то влюбился отец.
— Пошли отсюда, здесь… противно, — парни сидели на лестнице между этажами и разговаривали ни о чем.
— Если бы я мог уйти, но у меня работа, — Сода слегка улыбнулся, но в глазах все равно читалась нотка боли, он опустил голову, поджал колени и обхватил ноги руками, создавалось ощущение, что он сейчас заплачет, но он просто продолжал так сидеть. Дима разглядел в нем себя самого. Потрепанного нелегкой судьбой, измученного, но пытающегося идти вперед.
— Плевать, пошли, — Спин поднялся и хотел взять за руку, но тот одернул ее.
— Не могу, извини, правда, — Сода даже не двинулся с места. Мимо них по лестнице ходили люди, некоторые даже соизволили взглянуть на двух парней, но снова продолжали идти, не оборачиваясь. Кто-то останавливал свой взгляд на Соде, как-будто его знает. Это раздражало Диму. Он продолжал стоять возле парня, который, кажется, подумал, что тот и вовсе ушел. Но Джо никуда не уйдет без него. Не сегодня.
— Содик, тебя начальник зовет! — послышался грубый мужской голос с первого этажа. Дима онемел. Сода наконец поднял голову и, глубоко вздохнув, собрался вставать, как увидел Джо.
— Чт… я думал, ты ушел… стой! Куда?! Джо! — Дима схватил его крепко за кисть руки и выбежал на улицу, ища свою припаркованную машину. Как только он подбежал к ней, только тогда отпустил руку. Он уже приготовился, что его будут бить, но в ответ услышал уже такой полюбившийся смех.
— Ты сумасшедший! Это… это было… — он просто продолжил смеяться. Ночной ветер трепал его волосы, огни города отражались в зеленых глазах, которые смотрели на темное небо, увешанное фейерверками. Этого так не хватало. Легкая улыбка на лице выражала спокойствие. Дима уверен — рядом с ним Сода настоящий.
— Поехали куда хочешь.
— Покатаемся по городу?
— С удовольствием.
Синяя BMW мчалась по оживленным улицам города. Сода в какой-то момент даже высунул голову из окна, когда они проезжали по широкой трассе, ловко маневрируя между другими машинами. Его волосы развивал прохладный ветер, а руки сами тянулись в ночное небо. Джо изредка поглядывал на парня, на то, как он счастлив в эти минуты и на то, как в его глазах отражаются огни города.
Сода впервые увидел город в новых красках, они пролетали мимо шумных улиц и людей, не успевая рассмотреть, и одна мелодия сменялась другой, одни запахи сменялись другими, в каждом уголке была своя атмосфера, которую можно прочувствовать только так — проезжая мимо и лишь успевая ощутить ее. Город и не собирался спать, он только включил музыку, которая будет играть до утра.
Еще утром мужчина сидел у себя в кабинете, в тишине от людской суеты и от скуки перебирал бумаги, не подозревая, что уже этой ночью будет гонять по городу в компании добродушного парня, чей образ уже навсегда засел в душу, и что тот высунет голову из окна, взъерошит его волосы и снова будет высовываться из машины и кричать что-то прохожим и водителям, которых первый будет обгонять, на поворотах не будет сбавлять газ, и от этого экстрима по телу пройдут маленькие искры.
Кажется, Дима нашел человека по душе. Может, именно Сода и сможет вытащить его из дерьма? Но нет, Диме не хочется впутывать его в свои проблемы.
Где-то впереди загорелся зеленый, и машины, одна за другой, тронулись с места. Свернув направо, где дорога вела из мегаполиса в частные сектора, они мчались по пустой дороге прочь от городской суеты. В оставшееся время они просто молчали, включив первую попавшуюся песню. Вот уже виднеется знакомая крыша. Дима свернул во двор дома и поставил машину. Когда они вышли, Сода начал рассматривать особняк, медленно шагая вдоль тропинки.
— Почему ты захотел поехать ко мне? — задал ему вопрос шедший сзади Дима.
— Только так можно было заставить тебя вернуться сюда. Тебе все еще нехорошо, признайся, — Сода вопросительно посмотрел на него, он правда беспокоился. И он также был совершенно прав. Диме все еще было плохо, просто он старался не подавать виду, но на самом деле голова продолжала нещадно болеть, а живот крутило.
— Почему ты волнуешься за меня?
— Может… я впервые почувствовал, что кому-то могу быть нужен… — Сода вдруг замолчал, наверно подумал, что сказал лишнего, но не был бы он Содой, если бы не имел смелость говорить все, как есть, — знаешь, я всегда был один, всем плевать на таких, как я — обычных людей, пытающихся заработать на жизнь своими силами, людей, которые тоже хотят чего-то добиться, которые хотят просто выжить в этом жестоком мире… — он замолчал, но когда убедился, что его слушают, продолжил, — я недавно потерял единственного дорого человека, мне… мне было очень плохо… просто… я совсем один теперь,
они хотят от меня денег, а я не могу отдать им огромный долг, я так устал, Джо… прости, если… — Дима не дал ему договорить. Он его обнял. Даже в полной темноте заметил блеснувшие капли слез на щеках. Он понимал. Он разглядел в нем настоящего человека, не фальшивку. Разглядел такую-же убитую душу и поломанную жизнь.
Сегодня Дима нашел себя.
