Любовь бьёт прямо в сердце, стоит тебе раскрыться. Она не похожа на Тайсона, но бьёт намного сильней. И вот, лёжа на полу – первый раз в жизни – тебе больше не хочется драться. «Бой с тенью».
В расположении сборной всё было как обычно: проходили регулярные тренировки, в свободное время пользовались популярностью настольный теннис и карты, а также, конечно, прогулки по Уистлеру, который некоторые уже изучили вдоль и поперёк. Только четверо чувствовали приближение мужской эстафеты – те, кто должен был её бежать. Ещё раньше болезни сразили Эмиля и Йеспера, после командного спринта захлюпала носом Анна Хааг. А тех четверых будто бы хранили высшие силы, хотя приди инфекция к кому-то из них – и равноценной замены не будет. В Ванкувере сборная Швеции располагала всего четырьмя дистанционщиками, которые должны были пройти все четыре длинные гонки. Эстафета виделась дополнительной Олимпиадой, Олимпиадой внутри Олимпиады, особенно сейчас, когда проблема Петтера Нортуга по-прежнему нависала дамокловым мечом, но казалась как никогда устранимой. Даниэль Рикардссон. Первый классический этап: спокойствие, уверенность и размеренность в работе. Дани был самым не хватающим звёзд с неба лыжником, но отнюдь не слабым звеном: слабых в этом квартете не наблюдалось. Своё место в десятке личной гонки он пока не занял только потому, что наиболее подходящий по профилю старт – марафон классикой – был ещё впереди. Йохан Олссон. Второй классический этап. Способность к неожиданным ускорениям и непредсказуемость. Именно на втором этапе чаще всего решалась если не основная судьба эстафеты, то хотя бы важнейшие детали. Именно на второй десятикилометровке становилось ясно, способна ли команда бороться за призы или за победу. Андерс Сёдергрен. Третий этап, коньковый. Многолетний опыт, тактическая выучка и крейсерский дистанционный ход. Он был практически незаменим там, где не нужно делать резких рывков с целью опередить соперника любой ценой. Третий этап – тот, от которого будет напрямую зависеть комфорт финишёра. Маркус Хелльнер. Заключительный коньковый этап. Самый молодой из четвёрки, уже выигравший здесь золото – талант, взрыв, огонь. От четвёртого этапа зависит либо всё, либо ничего. Партнёры по команде могут сработать как угодно и привезти минуту как преимущества, так и отставания – и тогда что-либо исправить будет невозможно. Даниэль Рикардссон, Йохан Олссон, Андерс Сёдергрен, Маркус Хелльнер. Эти имена не стали сюрпризом ни для кого на тренерской установке перед подачей итоговых заявок. Не могли они удивить и конкурентов – иного выбора быть не могло. Сборная Швеции шла в бой с открытыми забралами, без тайн и попыток запутать конкурентов. — Последний барьер упал, – Маркус нервно улыбнулся. – Наши фамилии уже в стартлисте. — Лично меня это не удивляет, – ровно отозвался Дани, сидевший за столом. – Это так же естественно, как то, что завтра они будут в финишном протоколе. — Будут-то они будут, – Хелльнер прошёлся туда-сюда, по пути поправив висящую на спинке стула куртку. – Только вот где?.. В какой части этого протокола?.. — Думаю, моя фамилия будет там самой первой, – Дани отвечал так же неспешно, чем, кажется, досаждал суетящемуся Маркусу. — Это понятно… – бросил тот. – Ты же бежишь первый этап!.. Или… Погоди, ты хочешь сказать, твоя фамилия будет самой первой?! Первой во всём протоколе?! — Да, я считаю, что мы выиграем, – он подтвердил свои слова и не удержался от негромкого смеха, увидев напротив ошарашенное лицо, привыкшее к пессимистическим упадническим прогнозам. — Почему ты в этом так уверен? – спросил Маркус совсем тихо, почти шёпотом. — О, это совсем просто, – произнёс Дани привычно-отрешённым тоном. – Причина кроется в сути олимпийской эстафеты как гонки свыше. Помнишь, я говорил, что Олимпиада – кармический турнир? — Я думал, ты серьёзно, – Маркус насупился, – а ты за своё… Я помню, как ты это говорил, но… Я не считаю, что такая теория всё объясняет… — Тс-с, – Дани прервал его слишком резко. – Просто подумай. Итак, Олимпиада – турнир кармический, а эстафета… Её может выиграть только команда. Нет-нет, – он сделал предупреждающий жест рукой, снова не дав высказаться Маркусу, который явно пытался вставить логичное замечание, что завтрашнюю гонку при любом раскладе выиграют четверо. – Команда не в смысле «собранные вместе четыре человека». — Ну, мы – команда, да, – Хелльнер всё же воспользовался паузой. – Но разве те же норвежцы – не команда?! Дани выразительно фыркнул и закатил глаза. — В каком месте ты видишь у них команду? Нортуг – без вопросов сильнейшее звено, но он слишком ярко выраженный индивидуалист. Ему плевать на команду. Начинает… – Дани поспешно нашёл на сайте FIS стартлисты, даже не помня имени норвежского забойщика. – Сундбю. Тоже весьма отдельный элемент. Далее – ветеран Хъелмесет, получивший место, скорее, из уважения. И биатлонист, что просто смешно. Я не могу быть уверен в том, что эти четверо хоть раз сказали друг другу что-то, кроме «привет». И Маркус постепенно посерьёзнел, поняв, что тот имел в виду. Он вспомнил дуатлон, где они работали командой, поступившись личными принципами. Он знал, как захватывает командный дух, накрывая с ног до головы пьянящим ощущением и вселяя в душу приятное превосходство относительно других. Они с Йоханом дождались на финише Андерса, потом все втроём не уходили, пока гонку не завершил Дани – и тут же бросились ему всё рассказывать. Да, эстафета – поистине кармическая гонка. Она должна была щедро вознаградить самой драгоценной медалью не лучшую четвёрку лыжников, а лучшую команду. — Да, норвежцы – это только Нортуг… – протянул Маркус. – И несколько середняков с куда более земными показателями… — К тому же, я пообещал тебе, что мы выиграем, ещё в начале прошлого сезона, – напомнил Дани. – А я всегда выполняю свои обещания, ты же знаешь. В одной из соседних комнат тоже царила атмосфера предвкушения, хотя её обитатели отнюдь не были дебютантами Олимпиад. К Анне и Йохану зашёл Андерс, и все трое предавались туринским воспоминаниям, где заработали в мужской эстафете лишь бронзу. — Сейчас всё по-другому, – Йохан продолжал начатый разговор. – У нас нет… – он предпочёл закашляться, чтобы не называть вещи своими именами. — Мы провели хорошую подготовку и сейчас неплохо выступаем, – сказал Андерс, тоже соблюдая тактичность, чтобы не озвучить более очевидное. — Сейчас нет Маттиаса, – Анна стала той, кто высказался прямолинейно. – Вы все друг в друге уверены. Нет того, кто всё испортит. — Анна… – укоризненно пробормотали оба мужчины, синхронно устремив на неё взгляды. — Что? – с вызовом осведомилась та. – Это играет роль. Когда в команде есть раздражающий элемент, команде никогда не выиграть олимпийскую эстафету. В это может не верить молодёжь, но вы-то должны понимать… — Я верю, – тихо усмехнулся Йохан. – А вот от тебя не ожидал. Ты же реалист. — Допустим, – Андерс, обдумав её высказывание, решил побыть скептиком. – А если у всех четверых – недюжинный талант? И они превосходят всех остальных конкурентов на голову, но друг друга ненавидят? — Тогда они выиграют сколько угодно чемпионатов мира и кубковых эстафет, – у Анны был готов ответ и на это. – На Олимпиаде – исключено. И Андерс начал понимать, открыв память чуть дальше. Кстати, припомнилось и произошедшее утром. — Я сегодня встретил Инге Бротена, – сообщил он будничным тоном. — Да?! – Йохан вскинулся. – И что?! Что он тебе сказал?! – в его голосе слышалось волнение. Норвежский специалист, возглавлявший сборную Швеции на прошлых Играх, сейчас тренировал канадцев, причём вполне успешно – те едва не добрались до медалей в недавнем командном спринте. А Йохан переживал, помня, что в последние месяцы работы отношение тренера к Андерсу не было исключительно положительным. — Мы пожали друг другу руки, – ответил тот. – А потом он поблагодарил меня за дуатлон. Сказал, что за все свои шестьдесят лет не видел ничего подобного. — Это, и вправду, было впечатляюще, – подала голос Анна. — Он говорил ещё перед Турином, – Андерс взволнованно продолжал монолог. – Томасу… А я рассказывал кому-то из вас. Мол, мы непременно начнём побеждать, но только когда сплотимся.***
Погода в день эстафеты снова испортилась, вернувшись к исходному состоянию начала Олимпиады. Небо затянулось хмурыми тучами, мокрый снег сыпал тяжёлыми хлопьями, тая при соприкосновении с трассой, делая лыжню медленной и тягучей. До старта оставалось десять минут – лыжники, бегущие на первом этапе, уже готовились к гонке. Дани положил лыжи на снег и застыл на месте, оглядываясь по сторонам. Если бы ему нужно было выделить в своей жизни несколько этапов, он бы назвал два: сегодняшний день и все остальные. Погода изо всех сил подстёгивала к его вечным измышлениям: не выйдет ничего хорошего, в такую хмарь успеха добьётся лишь сам Сатана. Однако никогда раньше Дани не был столь уверен в итоговом результате. В то же время, он никогда не волновался перед стартом, а сейчас внутренности словно сдавила ледяная рука. Такие же условия были год назад в Либереце, он завяз в таком же медленном снегу из-за того, что был тяжёлым и высоким, и лишил сборную всех шансов на медаль. «Олимпиада – кармический турнир», – вспомнил Дани свой же собственный постулат, успокаивая себя. Уже стоя на стартовой позиции, он не обратил внимания на оператора с камерой, который проводил представление участников для телезрителей, в то время как многие другие радостно улыбались в объектив или махали руками. Это был следующий этап в его жизни, причём абсолютно новый. И никогда ранее Дани Рикардссон не чувствовал себя настолько живым. Гонка началась, и он не спешил ни взвинчивать темп, ни «разрывать» дистанцию сразу же. Важно было вработаться, почувствовать скорость, задать настроение для оставшихся членов команды. Лыжня была вязкой, но при этом довольно быстрой. Температура на поверку оказалась выше, чем год назад, и сервисмены великолепно подобрали нужную структуру. Лыжи летели, и по истечении первого круга из трёх Дани ощутил, что может брать ситуацию в свои руки. Он обещал Маркусу и теперь должен был действовать. Нортуга тот увидит только после пересечения финишной линии, за своей спиной. Когда он возглавил пелотон и повёл борьбу впереди, снег усилился, и, кажется, опустился туман. Не самый густой – видимость сохранялась – но, всё же, не весьма приятный. — Дани совсем не видно, – конькисты, Андерс с Маркусом, раскатывались на специально отведённой петле чуть выше, откуда иногда были видны соревнующиеся. – Из-за тумана, – Хелльнер поспешил уточнить, имея в виду то, что из-за белого комбинезона Дани сливается с окружающей природой. — Надеюсь, что из-за тумана, – откликнулся Андерс. — Конечно, из-за тумана, – невозмутимо ответил Маркус. – Он впереди, я знаю. На первой позиции Дани работал в своём стиле размеренно, постепенно набирая ход. Но падающий снег мешал и не позволял демонстрировать максимум: более лёгким спортсменам было комфортнее. Однако ни одно предательски-пессимистичное «это не к добру» и «всё как обычно» Даниэля не потревожило. Прошла только половина этапа. Это Олимпиада, и им сегодня суждено выиграть. А значит, если он не может задать темп отрыва сам, с этим справятся другие, а уж он не отпустит, помогая. Дани взглянул на норвежца, главного соперника в очно-заочной борьбе. Жилистый и приземистый, тот работал чуть позади, и у него явно не было сил на то, чтобы взрываться, когда ва-банк пошёл француз. Дани подстроился под его темп с ещё несколькими соперниками, а норвежец из последних сил держался замыкающим. Скорости возросли и казались немыслимыми – только ветер свистел в ушах. Из-за этого лидер не справился с равновесием и позволил с собой поравняться. На таком же уровне оставалось отработать совсем немного, и пять лучших сборных передались аккурат друг за другом. — Молодец! – в разминочной зоне Андерс хлопнул Дани по плечу – Маркус ещё катался в лесу. — Мог лучше, – возразил Даниэль. – Надо было делать отрыв… — Нет, – серьёзно проговорил Сёдергрен. – Раздёргать пелотон и прийти на передачу маленькой группой – вот задача первого этапа. Ты с ней справился. Йохан также потратил первый круг из трёх на то, чтобы ощутить гонку. Они снова были командой, командой теперь и на бумаге. И сейчас на команду работал каждый, а конспирология сменилась открытостью. Йохан не считал себя смелым и решительным, но в случающиеся приступы вдохновения его огонь не мог загасить никто. Едва первый круг миновал, он возглавил группу и увеличил темп, с завидной частотой молотя попеременным двушажным. Снег перестал падать, но соперники пока держались. На исходе второго круга швед откатился кому-то за спину, чтобы недолго передохнуть, но, обернувшись через плечо, понял, что больше нельзя терять ни минуты. Представляющий на этом этапе норвежскую команду Одд-Бьорн Хъелмесет начинал отставать от группы, проваливаясь вглубь. Йохан снова встал в голове группы. Нужно было решать итог эстафеты прямо сейчас. Он не представлял, что может работать ещё быстрее, однако это получалось. — Пятнадцать от Норвегии! – кричали с бровки, тоже прекрасно понимая, что основная борьба ведётся не с чехами, не с французами и не с финнами. Йохана захлестнуло состояние небывалого вдохновения, которое грозилось перерасти в эйфорию. Он летел вперёд бело-золотым флагманом и забыл о существовании соперников, над которыми имел преимущество ещё и в виде идеально готовых лыж. В концовке этапа он сильно растолкался палками и оторвался от попутчиков. Это было не простое катание на лыжах – в исполнении Йохана Олссона это было парение, свободный полёт. Андерсу он привёз пять секунд над командами-преследовательницами и тридцать семь – над Норвегией. Казалось, что всё идёт по идеально выстроенному плану. Конечно, такой этап в соревновательной деятельности отсутствовал, но если подробного плана на эту эстафету у сборной Швеции не было, его стоило бы придумать. Андерс был стратегом-тактиком: он успел всё проанализировать ещё когда стоял в транзитной зоне в ожидании Йохана. Он мог упираться и продолжать зарабатывать отрыв: только вот… от кого отрываться? Шедшие в пяти секундах позади чех и француз – при всём к ним уважении, далеко не самые сильные соперники. Да и Маркус на последнем этапе посмотрит на них, как на досаждающих мошек, вьющихся вокруг гордого, трижды коронованного льва. Работа в одиночестве требовала затратить немало физических сил, а ещё подразумевала сильное творческое начало. В отрыве было мало места схемам, которые Андерс так любил, над которыми когда-то они просиживали с Томасом долгими вечерами. Безусловно, он мог рвануть вперёд. От него пытались бы сильно не отстать чех с французом, а потом – велика вероятность – кто-то обязательно бы захлебнулся собственным темпом. А может, не выдержали бы все трое. Ведь Йохан в дуатлоне пробовал отрыв, и его догнали… Через плечо взглянув на соперников, Андерс принял решение. Морису Манифика и Йири Магалу тоже нужна медаль. Их команды тоже не хотят получить на последнем этапе Петтера Нортуга в непосредственной близости, а если работать втроём, получиться может очень многое. Сорок секунд – это достаточно: важно сохранить отрыв, увеличив его лишь по возможности, а не гнаться за рекордным гандикапом с риском проиграть всё. Андерс пошёл со средней скоростью и дождался лыжников из Франции и Чехии. «Надеюсь, ты сейчас меня видишь, – подумал он, обращаясь к Томасу. – И считаешь, что я поступил правильно». После первого круга в голову полезли параллели четырёхлетней давности. В Турине он тоже бежал третий этап, а будущие победители имели тот же расклад, что и они сейчас. Он тогда что было силы гнался за итальянцем, но тот сохранил своё минимальное пятисекундное преимущество, а потом Маттиас проиграл и серебро. «Не смей сомневаться в своих решениях, – проговорил здравый смысл голосом Томаса Альсгорда. – Ты выбрал стратегию и следуй ей. Гни свою линию». И он гнул, вместе с попутчиками, у которых была та же цель. Всё шло слишком хорошо и гладко, работающий позади норвежец не приближался, и в это откровенно не верилось. В карьере Андерса Сёдергрена, самого опытного лыжника из всей шведской четвёрки, было много успешных поначалу гонок, которые к концу что-то портило. — Так же! Тридцать семь! – крикнули из тренерской зоны на второй половине третьего круга. Именно в этот момент Андерс понял, что эту эстафету им не испортит ничего. Они лишатся золота только в том случае, если Маркус сломает обе лыжи. Упустят медаль – если обе ноги. «Не сегодня, – он оглядел эти мысли с высоты выката на стадион, боковым зрением видя готовящегося к завершающему этапу Хелльнера. – Как там говорила вчера Анна? Мы все друг в друге уверены. Это точно». Андерс хлопнул Маркуса по спине и отъехал в сторону, освобождая место другим командам. Опершись на палки, он смотрел, как норвежский напарник передаёт эстафету Петтеру Нортугу, и думал, что борьба всё же не закончена. Ему, Йохану и Дани сейчас будет гораздо волнительнее, нежели было на трассе. Маркус искренне старался выкатиться на передачу эстафеты не триумфатором, но в мыслях это получалось у него, в общем-то, молодого спортсмена, не очень хорошо. За него уже сделали всю чёрную работу – ему предстояло расправиться с Чехией и Францией, и план был совершенно прост. С такими соперниками нужно было отработать этап в свою силу и создать мини-гандикап перед финишной прямой, чтобы наверняка не допустить нежелательной случайности. А Нортуг не умел сокращать отрывы. У него был только один козырь – финиш. За воплощение затеи Маркус взялся с полной ответственностью: сперва отработал смену сам, потом указал выйти вперёд чеху. Сил на финиш в запасе было очень много, и постепенно по венам вместе с согревающим темпом гонки разливалась благодарность Дани, Йохану и Андерсу. Это благодаря им он сейчас может не выпрыгивать из ботинок, это их заслуга – то, что мозг занят приятными думами, а не построением очередной стратегии как быть с Нортугом. Это они обеспечили, что… …Переодевшись, Андерс подошёл к Дани и Йохану, которые стояли рядом, одинаково скрестив руки на груди и одинаково напряжённо вглядываясь вдаль, откуда лидирующая тройка должна была выкатиться на стадион после первого круга. — Ну, что? – негромко спросил Андерс. – Как всё идёт? Дани нервно вздохнул, а Йохан так же тихо ответил: — На первой отсечке Нортуг сократил отставание до двадцати девяти секунд. — Маркус разберётся, – Андерс занял место рядом, и они проводили Хелльнера вместе с его попутчиками встревоженными взглядами. Петтер Нортуг подъехал в следующей группе, опережая финна с немцем, что было совсем на него не похоже. После прохождения им контрольной отсечки на табло загорелись двадцать пять секунд отставания. Потом все действующие лица скрылись в лесу, и собирать информацию можно было лишь по крупицам: ловя отрывки фраз стадионного диктора или наблюдая исключительно за официальными отсечками на табло. Во всеуслышание комментатор объявил, что Петтер Нортуг оставил своих спутников и пытается приблизиться к тройке лидеров в одиночку – и Дани мгновенно стал белее мела. Лицо побледнело, на таком фоне не выделялись даже губы. Вкупе с белой шапкой это давало устрашающий результат. — Пятнадцать, – надтреснутым голосом проговорил Андерс, глядя на электронную таблицу и видя там очередное промежуточное время. – Пятнадцать… Маркусу своевременно сообщали, что Петтер Нортуг приближается, будто у него за спиной имеется моторчик. Двадцать девять секунд, двадцать пять – поначалу преимущество всё равно было огромным. А когда секунд вдруг стало пятнадцать, что-то словно перещёлкнуло, как будто приближение Нортуга обеспечивало разброс в мыслях. «Ты догоняешь и жутко устал, а я ни капли не напрягаюсь. Может, мне тебя подождать? И мы посмотрим, что ты запоёшь на финише, когда я тебя обыграю?» Несколько секунд в мозгу Маркуса Хелльнера господствовала именно эта мысль. Проиграть ему в спурте – не это ли главное унижение для его норвежского врага? — Сейчас Маркус рванёт, – Андерс пытался говорить уверенно, смирившись с цифрой пятнадцать. – Он выжидал и сейчас прибавит. Неподалёку стоял представитель тренерского штаба с рацией – ему передавали с трассы те данные, которые больше нигде не публиковались. — Не хочу вас пугать, но… уже двенадцать, – сообщил он. На мгновение их окутала тишина, перекрывающая голос диктора и гул стадиона, а потом Дани что есть мочи заорал в никуда: — Уноси ноги!!! Уноси ноги, ты меня слышишь?!?!?! Конечно, слышать его Маркус не мог, но услыхали Йохан и Андерс, никогда ранее не видевшие, как он повышает голос. — Тихо, тихо, – примирительно проговорил Олссон, хотя и его сердце стремилось вывернуться наизнанку. – Ты сам любишь говорить, что случится так, как суждено. А Маркус тебя не слышит. — Слышит, – очень тихо пробормотал Дани. Маркус ускорился сразу, как только смог прогнать навязчивый образ Нортуга, заменив его правильным. Он не может подвести товарищей по команде – ему нельзя выкатываться на финиш параллельно с Нортугом. «В эстафетах Нортуг – не твоя работа, а наша. Мы должны пробегать свои этапы так, чтобы ты уходил далеко впереди», – вспомнил он слова Дани, сказанные после второго места прошлогодней эстафеты в Елливаре. «Я едва всё не испортил». Он вприпрыжку бежал в подъём, оставив чеха и француза за спиной, Петтера Нортуга – ещё дальше. «Он всё-таки умеет догонять, сокращать и работать в одиночестве. Сколько много я про него не знаю». Атака получилась более ранней, чем он планировал – четырнадцать секунд преимущества над недавними попутчиками сформировались уже в начале завершающего эстафету круга. Теперь нужно было всего лишь додержать взятый темп и финишировать одному со вторым олимпийским золотом. С золотом для команды. А у команды слова закончились – кажется, можно было начинать улыбаться и принимать поздравления. Нортуг сбросил очки, Нортуг догнал оставленных Маркусом Мартина Кукала и Эммануэля Жоннье, явно собираясь добыть-таки серебро ценой невероятных усилий, но будущим победителям было не до этого. Выстроившись за финишной чертой, они смотрели, как Маркус берёт у зрителей шведский флаг и приближается к ним, тоже широко улыбаясь. Дальнейшее смешалось в одно большое общее счастье. Сначала они обнимались вчетвером и отвлекались только на поздравительные рукопожатия финишировавших следом команд; потом позировали фотографам – в статичной позе, в прыжке и в синхронном победном крике. Затем к ним поспешили друзья по команде, и каждый стремился хлопнуть новых олимпийских чемпионов по руке, по плечу… Им не выпадало и пары секунд, даже чтобы вкратце обсудить гонку между собой. Маркус «по горячим следам» комментировал эстафету шведским журналистам, которым было трудно дождаться пресс-конференции. Йохан неловко обнимал плачущую Анну, помня, что даже после собственной победы четыре года назад она не ударилась в слёзы. Андерс громко разговаривал по телефону, а Дани не был похож сам на себя – он радостно подпрыгивал и махал руками, приветствуя шумящих зрителей. С лица не сходила улыбка. — Я же говорил, – негромко произнёс он перед цветочной церемонией, когда призёры сгрудились для выхода к подиуму. — Анна тоже вчера сказала, что мы победим, – Йохан улыбнулся. – Её вера сделала меня сильнее. — А поначалу ты ей не поверил, – поддел Андерс, легонько ткнув его в бок. Маркус промолчал. «Я едва всё не испортил», – рвалось с языка. Но в этом он мог признаться только Дани. Когда двенадцать медалистов в ряд выстроились перед пьедесталом, победители стояли, обнявшись, но Маркус убрал ладонь с плеча Андерса и жестом предложил взяться за руки. Чехов и норвежцев уже поздравили, и пришла очередь первых. — Gold medalists and Olympic champions – team Sweden!* Лучшие взлетели на высшую ступень все вместе, расцепив руки, только когда каждого стали представлять отдельно, называя фамилию. — Даниэль Рикардссон! Щурясь на солнце, не привыкший к почестям Дани помахал вручённым ему букетом. — Йохан Олссон! Он торопливо переложил цветы в правую руку – больше никто не был левшой, а портить симметрию своим отличием не хотелось. — Андерс Сёдергрен! Тот тоже взмахнул рукой в этом простом, но красивом жесте, а Дани перевёл настороженный взгляд вниз и вправо. В эстафетах получалось так, что забойщик квартета-победителя и финишёр команды, занявшей второе место, стояли рядом. После того, как объявили Андерса, Петтер Нортуг дёрнулся вперёд, изо всех сил вытягивая голову, чтобы посмотреть налево. — Маркус Хелльнер! – возвестил диктор. Дани сделал едва заметный шаг вперёд и, кажется, услышал разочарованный вздох Нортуга. Наваждение исчезло, и беззаботное лёгкое состояние, похожее на опьянение, снова вернулось. С цветочной церемонии они с Маркусом шли бок о бок, почти прижавшись друг к другу, а Йохан шагал перед ними спиной вперёд, пытаясь что-то рассказать. Возглавлял делегацию Андерс, то и дело подпрыгивающий и начинающий радостно махать трибунам.***
За пресс-конференцией последовал допинг-контроль, куда от команды пошли только Андерс с Маркусом – Дани и Йохана представители антидопингового агентства проверили практически по завершении классических этапов, благо все помещения находились тут же, в здании стадиона. Они уже возвращались, когда Маркус вдруг на ходу начал охлопывать себя по карманам, а потом остановился и раскрыл рюкзак, предварительно поставив его на пол. — Что ты ищешь? – недоумённо спросил Андерс. — Телефон. Видимо, оставил где-то. — Тебе позвонить? — Давай. Но звонка они не услышали. Не было телефона и в комнате для допинг-контроля, и Маркус решил, что нужно вернуться в конференц-зал: почти наверняка он положил мобильный перед собой на столе, чтобы успевать сбрасывать поздравительные звонки, но поторопился поскорее расстаться с журналистами и не забрал его. — Ты иди, – сказал он. – Я сам доберусь. Там уже, наверное, готовятся к празднику, – он улыбнулся. – Анна и Тео, поди, плакат рисуют! — Точно? – Андерс чуть нахмурился. – Я могу сходить с тобой. — Да не надо, – Маркус махнул рукой. – Я и один справлюсь. Андерс пожал плечами, и они разделились: он пошёл к выходу на улицу, а Хелльнер направился в зал для пресс-конференций. Как он и думал, его телефон нетронутым лежал на столе рядом с тем местом, где с полчаса назад находилась отпечатанная табличка с его именем. Чтобы не запутаться в лабиринте стадиона, он решил сократить путь к шаттлам и пройти более короткой дорогой, через раздевалки. На ходу он читал пришедшие текстовые сообщения и просматривал список пропущенных вызовов. Глядя на экран телефона, Маркус не заметил впереди чьи-то вытянутые ноги и едва не перецепился через них, полетев вперёд. — Смотреть надо, куда идёшь, – буркнул Петтер Нортуг. Маркус мгновенно замер, в очередной раз мысленно пеняя на фортели судьбы. Его соперник выглядел сейчас абсолютно убитым, если не сказать жалким. Нортуг обхватил себя руками и низко опустил голову, а всегда живое лицо, богатое мимикой, в данный момент было каким-то безжизненным. — Иди куда шёл! – огрызнулся Нортуг. – Или у тебя подошвы к полу прилипли?! В голосе слышались истеричные нотки, а несвойственно высокий тон говорил о том, что Петтер находится не в лучшем расположении духа. Он порывисто вздохнул, а Маркус вдруг опустился на скамейку рядом с ним. — Хелльнер, уйди, – последовала логичная просьба, больше напоминающая немедленное пожелание убраться. Маркус, разумеется, не шевельнулся, но и не проронил ни слова, что ещё больше сделало его нахождение тут загадкой для норвежца. – Тогда смейся, лишь бы не молчал! Ты же посмеяться пришёл?! — Нет. — Нет?! – переспросил Петтер. – А зря. Я бы на твоём месте не упустил такой возможности. Проиграть эстафету стыдно. Проиграть эстафету на Олимпиаде – позор. Проиграть олимпийскую эстафету шведам… — Я не собираюсь над тобой смеяться, – проговорил Маркус, сцепляя ладони в замок. – Я прекрасно знаю, на что ты способен – ты и сегодня это доказал. — Пока я оказался способен только на то, чтобы проиграть Олимпиаду, – Нортуг стукнул кулаком по колену и сжал зубы от боли. — Но ты её выиграл, – напомнил Маркус. – Командный спринт… — Не у тебя! – Нортуг повысил голос. – Эта медаль – мусор! О сегодняшней серебряной и о спринтерской бронзе я даже не желаю вспоминать! Выиграть Олимпиаду у тебя, Хелльнер, – он чеканил отдельные слова, – вот о чём я мечтал. — Но ещё будет марафон, так? – Маркус был совершенно сбит с толку этими откровениями. – Самая престижная гонка. У тебя есть все шансы её выиграть, и мы сравняемся по количеству золота… Нортуг вдруг совершенно иррационально расхохотался хрипловатым пугающим смехом. — Нет, – бросил он. – Ты так ничего и не понял. Марафон – классический, а лучше тебя на классике выступила бы и моя матушка. И если я выиграю эту гонку, я всё равно выиграю её не у тебя. Победа не будет сладкой. Я не почувствую утоление мести. — Мести? – переспросил тот. – Да что я тебе такого сделал, что ты собираешься мне мстить?.. — Ты раздражающий меня швед, – Петтер ответил более равнодушно, хотя Маркус и уловил странный блеск глаз. – Вот и всё. Хелльнер выдохнул и покачал головой. Он по-прежнему не наблюдал в его высказываниях логики и собрался уйти, поняв, что разговора, как обычно, не получится. Он уже поднялся на ноги, когда Нортуг снова заговорил. — Не понимаю, почему ты не наслаждаешься чувством превосходства, – произнёс он. – Оба раза ты выиграл непосредственно у меня. — В дуатлоне у тебя сломалась палка, – робко напомнил Маркус. – Это могло произойти и со мной. — Но произошло со мной, – перебил Нортуг. – Доехать до финиша с целым инвентарём – это тоже надо уметь. Казалось, они оба уже окончательно запутались, как именно была сломана эта многострадальная палка. — Да и сегодня, – Маркус продолжил принижать свои достоинства, сам не зная, зачем. – Не ты проиграл мне. Твоя команда проиграла моей. Разница есть. — Я финишировал за твоей спиной, когда ты праздновал победу в компании своих дружков-шведов, – Нортуг скривился, продолжая гнуть своё. – Разницы нет. Не пытайся меня переубедить. — Я не узнаю короля лыж, – тихо проговорил Маркус, снова присаживаясь рядом. – Ты не похож на себя, Петтер. Второе место такого не стоит. Он вдруг протянул руку и перекинул её, обнимая Петтера Нортуга за плечи. Тот снова опустил голову и как-то сжался; казалось, даже прильнул к нему, чтобы быть ближе. В этот день они больше не сказали друг другу ни слова, хотя обычно Нортуг стремился оставить последнее слово за собой.***
В гимне Королевства Швеция было четыре куплета – столько же, сколько победителей в лыжной эстафете. На официальном награждении включали всего два куплета без слов – только мелодию – но это было совсем неважно. Гимн хоть и являлся общим, национальным достоянием, но находил особенный отклик в каждой душе. Du gamla, du fria, du fjällhöga Nord, du tysta, du glädjerika sköna! Jag hälsar dig, vänaste land uppå jord, din sol, din himmel, dina ängder gröna, din sol, din himmel, dina ängder gröna.** Полный суеты день остался позади, и Дани был совершенно вымотан. Физически он мог преодолеть ещё не один десяток километров на лыжах, но вот эмоционально… Такую гамму разнообразных чувств он не переживал ни разу, а интервью за сегодняшний день раздал столько, сколько не давал никогда в жизни. Уже несколько минут висящая на шее золотая олимпийская медаль того стоила, но с куда большим удовольствием Дани сейчас прокатился бы по заснеженному шведскому лесу, залитому ярким рассветным зимним солнцем, а не стоял бы под взорами тысяч людей и объективов множества фотоаппаратов. Больше всего ему хотелось глотнуть свежего воздуха в одиночестве, или с Маркусом, а ещё – поскорее оказаться под шведским небом. Просто в нём самом было слишком много севера. Du tronar på minnen från fornstora dar, då ärat ditt namn flög över jorden. Jag vet, att du är och du blir vad du var. Ja, jag vill leva, jag vill dö i Norden! Ja, jag vill leva, jag vill dö i Norden!*** Йохан до сих пор не мог свыкнуться с титулом. Анна была олимпийской чемпионкой, это звучало громко и солидно, а теперь… неужели и он тоже? Звание чемпиона Олимпийских игр было почётным и давалось на всю жизнь – победители навечно вписывали себя в число великих. «Совсем как в гимне, – подумал Йохан, про себя проговаривая слова второго куплета. – Олимпийские чемпионы такими остаются и пребудут впоследствии. Интересно, как скоро к этому привыкла Анна?..» Jag städs vill dig tjäna mitt älskade land, din trohet till döden vill jag svära. Din rätt, skall jag värna, med håg och med hand, din fana, högt den bragderika bära, din fana, högt den bragderika bära.**** Андерс помнил все свои неудачные гонки, которые были таковыми только с его точки зрения. За долгую славную карьеру он из раза в раз становился лучшим в команде на главном старте, но череда пятых-седьмых мест не давала одного: медали. В прошлом году ему удалось занять второе место в дуатлоне на чемпионате мира, но только сейчас судьба расплатилась по полной. Андерс Сёдергрен не был самым титулованным участником сборной, но продолжал оставаться самым уважаемым, своеобразным сердцем и знаменем команды, её движущей силой. И далеко не каждый мог нести этот флаг с таким достоинством. Med Gud skall jag kämpa, för hem och för härd, för Sverige, den kära fosterjorden. Jag byter Dig ej, mot allt i en värld, nej, jag vill leva jag vill dö i Norden, Nej, jag vill leva jag vill dö i Norden.***** Ещё в начале сезона Маркус не мог и помыслить о двух золотых медалях. Он выполнил свою задачу, он выиграл Олимпиаду, сделал это дважды и не ответил бы на вопрос, какая победа для него ценнее. В обоих случаях фигурировало имя Петтера Нортуга, и оба раза Маркус его бил, демонстрируя, что победа – это не только взрывной финиш. В дуатлоне он был лучше Петтера Нортуга. В эстафете Швеция была лучше Норвегии, и правильность этой расстановки грела душу абсолютно всем. …Олимпийскую эстафету нельзя выиграть, наспех сколотив команду из случайных, пусть и сильных спортсменов. Взаимопонимание и взаимоуважение – вот что должно отличать настоящую команду. И тогда олимпийская эстафета достанется даже четверым совершенно разным по характеру и методике ведения борьбы людям. В этот раз её выиграли фаталист, индивидуалист, стратег и просто яркий лидер. Торт, шампанское, очередные поздравления и фото с медалями – всё это затянулось до самого позднего вечера, почти до ночи. Только после одиннадцати вечера, что по спортивным меркам было солидным временем, чемпионы наконец разошлись по комнатам. Дани и Маркус не сговаривались – один сел на кровать, прислонившись к стене спиной и вытянув ноги, а другой лёг, устроив голову у него на коленях. — Я едва всё не испортил, – наконец, озвучил Маркус то, о чём хотел сказать с самого финиша. – Когда ему оставалось двенадцать секунд… — Я тогда здорово перепугался, – Дани не позволил ему закончить. – Но Андерс и Йохан успокоили меня; сказали, что у тебя всё под контролем… — Нет! – Маркус рывком поднялся и всплеснул руками. – В том-то и дело! Я ничегошеньки не контролировал! Я всерьёз раздумывал подпустить его, чтобы обыграть на финише, ведь он потратился, догоняя… — Но ты ведь этого не сделал, – невозмутимо молвил Дани. — Не сделал, – на этих словах Хелльнер чуть улыбнулся. – Из-за тебя. — Из-за меня?.. — Я будто услышал в подсознании твой голос. Тогда я побежал, что есть мочи, и он меня не догнал. Нас не догнали. — А я говорил что-то конкретное? – спросил Дани. – Ну, когда ты якобы услышал?.. — Ты сказал, чтобы я уносил ноги. __________________________________ *Золотые медалисты и олимпийские чемпионы – команда Швеции! (английский) **О, древний, свободный, высокоглавый Север, Радующий мирным покоем и красотой, Приветствую тебя, прекраснейший край на земле, Твоё небо, твоё солнце, твои зелёные просторы, Твоё небо, твоё солнце, твои зелёные просторы. ***Память о величии старины служит тебе троном, Дней, когда славное имя твоё разносилось над землёй. Я знаю, таким ты остаёшься и таким пребудешь. Здесь, на Севере, хочу я жить и умереть, Здесь, на Севере, хочу я жить и умереть. ****Я всегда буду служить моей любимой стране, Клянусь тебе в верности до смерти. Твои права я буду защищать умом и мечом, Нести твоё знамя буду гордо, Нести твоё знамя буду гордо. *****С Богом я буду сражаться за дом и очаг, За Швецию, дорогое Отечество. Я не продам тебя ни за что в мире, Здесь, на Севере, хочу я жить и умереть, Здесь, на Севере, хочу я жить и умереть. (использован текст и перевод гимна Швеции, послушать можно по ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=pS_ri-XjBk0)