Бандюга и пушистый котик

Обычная, казалось, погоня превращается в настоящие гонки по бездорожью. — Я бы пешком быстрее дошёл, — хмыкает Намджун, хотя прекрасно понимает, что дорога неровная. — Хуёвый из тебя водитель, раз не можешь догнать девчонку, — продолжает насмехаться он. Чонгук, на удивление, молчит и полностью сосредоточен на дороге. Он заезжает на новую улицу за лексусом. Дорога слишком узкая и тесная для двух автомобилей: по обеим сторонам стоят жилые здания. У Чонгука на губах расплывается кривая ухмылка, он резко дёргает руль влево, заезжая вперёд, вплотную прижимается к правому боку лексуса и тормозит. — Совсем охренел… На возмущения Намджуна по поводу тачки, Гук вылетает из автомобиля, Ким бросается за ним. — Ты чуть меня не убил. Лиса выходит из машины прежде, чем её оттуда выволокут. — Не убил ведь, — Чон, на удивление даже самому себе, грубо хватает шатающуюся на месте девушку и усаживает на пригретое, после Джуна, сиденье. Последний, разведенными в стороны руками, водит круги вокруг немного помятой тачки и утрамбовывает внутри себя свою ненависть к этому чокнутому пареньку. У Лисы душа в пятки уходит. Она поглядывает на свои наручные часы: через два часа должно зайти солнце. Девушка прокручивает события сегодняшнего дня и мечтает, чтобы это оказалось сном. Манобан тщательно рассматривает дорогой, соответствующий марке, салон. Она в нём впервые: до этого дня на нём стоял строгий запрет, и если бы она его нарушила, то Чонгук оставил девушку без волос, причём абсолютно везде. Чонгук очень подозрительно молчит полчаса, а Лиса наблюдает за ним боковым зрением и продолжает тереть ноющее плечо. — Ты расскажешь родителям? — закусив губу, осторожно спрашивает. — А ты как думаешь? — вжимает педаль в пол Чон. — Расскажешь, — виновато опускает голову и начинает теребить пальцы. Чонгук наконец отрывается от дороги и, кажется, морщинка между его бровей разглаживается. — Ты настолько плохого мнения обо мне? — парень, заезжая во двор, паркует автомобиль во дворе особняка. — Тебе же только повод дай, а тут — выпивка, курение и угон, — перечисляет на пальцах Манобан. — Целый букет… — Что-что? — Чонгук с охуевшим не на шутку лицом всем корпусом поворачивается к ней. Лиса, до которой только доходит, что сама себя выдала, положила на алтарь этому чудовищу и собственноручно затянула петлю на свою шею, нервно бегает глазами по двору в поисках автомобиля господина Чона — не находит. — А родители где? — не поворачиваясь на него, испуганно двигается к двери. Отвлекает. Чонгука от сказанных слов передергивает. Он всё ждёт пока она в лицо крикнет, что это была шутка. Но нет, она сама в этом призналась и из пары слов вырыла себе могилу в этом дворе. Чон не отвечает. Лиса эту тишину и рваное дыхание позади за сирену принимает и бросается к ручке двери, но Чонгук быстрее. Он перехватывает её со спины за обнаженное плечо и, потянув назад, разворачивает к себе лицом. Лиса, которая всю дорогу не осмелилась посмотреть в лицо парню, потерянным взглядом заглядывает в угольную темноту его глаз. Она позволяет этому мраку себя затянуть, потому что от этого зловещего вида внутри по одной удерживающие сердце нити лопаются. Неописуемая злость для Чонгука, вперемешку с её признанием, меняется на неловкость. Становится неловко от того, что его так пристально рассматривают, от того, что она настолько близко и от того, что он чувствует дыхание на щеке настолько, что вся его злость и переживания сгибаются под этим изумленным взглядом. Гуку хочется поддаться вперед, ещё ближе, и вновь урвать поцелуй с горячих губ. Но осознание опережает зародившиеся чувства и он, склонив голову к плечу, глухо выдаёт: — Ещё и куришь значит, целый букет говоришь… — Слишком больно? Вот теперь, на этом моменте, мир Чонгука трескается. Рассыпается от того, каким тоном и сожалением это было произнесено. Этот мир оседает пылью под его ногами, потому что в уголках глаз этой вечно боевой девочки собирается влага. Лиса протягивает дрожащую руку к лицу недоумевающего парня и роняет первую слезу. Один только вид крови невольно возвращает Лису на несколько лет назад. В прошлое. В Тайланд. Дни, когда они проживали вместе с отцом. Она не раз вытирала совсем свежие струйки крови с лица матери, после очередной взбучки с отцом. — Почему у тебя лицо красное? — сломанным голосом спрашивает. Чонгук немного морщится от лёгкого перегара в лицо, но из-за этого на душе легче не становится. Плохо. Слишком плохо в душе. Под грудью. Непонятно из-за чего. — Это… Чонгук впервые не знает, что ответить. Не может подобрать ни слова, ни, тем более, связать предложение. — Ты сейчас разводишь меня? — он с трудом губы размыкает. Лиса, после этих слов, будто током ошпаренная, приходит в себя. Глаза расширяются в недоумении. Она впопыхах вытирает дорожку слез, и, шепнув «Вот именно», отталкивает парня и вылетает из машины, на всех скоростях носясь в дом. — Вот сука, — сквозь зубы шипит Чон и не спеша выходит следом, чтобы сразу же прибавить скорости. Чонгук перехватывает Лису на втором этаже, когда она носится рядом с его комнатой, и с легкостью роняет ту на пол. — Обманываешь родителей, меня, материшься, куришь, выпиваешь, ходишь в бары, путаешься с незнакомцами, садишься к нему в машину, что у тебя еще есть? Строишь из себя крутую? — сразу нападает Чонгук. Лиса пытается сфокусировать взгляд, однако перед глазами плывет физиономия Чонгука. Она начинает беситься. — Больно, больно, — повторяет. — Как же ты меня бесишь, вечно усложняешь мне жизнь, выводишь из себя, но это уже перебор, — повышает тон Чонгук. — Я говорю, больно, — Лиса выхватывает свои руки и, сильно толкнув парня в грудь, хватается за голову. — Думаешь, мне не больно, — Чон за плечи тянет блондинку на себя и трясёт её. Лиса вмиг чувствует себя тряпичной куклой и крошечной. Слишком беззащитной от такого взгляда и в придачу из-за чужой крови. — Не смотри на меня так, — дергается она и закусывает губу. — Как? — взгляд Чонгука не отличается от сумасшедшего. Одним лишь этим взглядом под кожу забирается. — Пугаешь, — опускает глаза, — с таким взглядом ты напоминаешь мне моего сумасшедшего отца. Чонгук ослабляет хватку и скользит по чужому лицу, которая исказилась в гримасе боли. — Извини, — не понимает за что просит прощения он и резко отпускает. Лиса пару секунд вжимается в стену и смотрит снизу вверх затуманенным взглядом. — Иди к себе. Выпей лекарства и поспи. Завтра поговорим. *** «Извини. Иди к себе. Выпей лекарство. Поспи. Завтра поговорим». Слишком много предложений. Слишком много заботы в них. Слишком непонятная ситуация для Лисы. Ну и уснёшь тут. Манобан в сотый раз ворочается в постели и не может провалиться в сон, хоть и рассвело давно. То ли совесть у неё заигралась, то ли она с ума сходит, потому что впервые в жизни не проклинает, а переживает. Лиса вскакивает с кровати. Перед глазами картина разбитого лица парня, словно крошки стекла на языке — не проглотить, не выплюнуть. Она спускается на первый этаж, второпях забирает аптечку и снова, поднявшись, уверенно шагает в сторону комнаты Чонгука, куда ещё ни разу не ступала её нога. Вот только эта уверенность теряется словно пыль, когда Лиса врывается внутрь, так и зависая на пороге. Чонгук, одетый по пояс в спортивные серые штаны со шнурками, развалился прямо на диване. Его футболка валяется рядом на полу, сам уснул в том же состоянии. Лиса делает глубокий вдох, уже с порога взглядом словив кровяные пятна на груди парня, и медленно шагает на него. Манобан ни в коем случае нельзя допустить, чтобы о её вчерашней выходке узнала мать. Если ей даже придётся умолять его об этом. Лиса со стуком ставит аптечку на пол, снимает резинку для волос с запястья и затягивает волосы в тугой хвост. Она, несколько секунд порывшись в аптечке, достает все нужные медикаменты и начинает осторожно вытирать кровь и обрабатывать раны на лице спящего парня. Так проходит пару минут, но когда она добирается до губ, то с ещё большей осторожностью прикасается, будто если поднажать — он раствориться. Кажется Чонгук от этого просыпается, но не подает виду. Лиса всё равно убирает руку. — Продолжай, — слышится хриплый голос снизу и тихое мычание. — Притворимся, что я всё ещё сплю и ты закончишь. Лиса всё также молчит и не двигается. — Если это сон, то я не хочу просыпаться, — внезапно выдает Чон и скрещивает руки на своей груди. — Не говори моей маме, — вдруг говорит Лиса и теребит в руках ватный диск. — Это причинит ей большую боль, чем причинишь ты мне. — Скажем, что это будет зависеть от твоего поведения, и также от послушания, — приоткрыв глаза, игриво, но в то же время серьезно говорит Чон. — Правда не скажешь? — Сказал, что будет зависеть от тебя, закончи, что начала, а то мне лень было, — Гук вновь откидывается головой назад. — Ты что идиот? На возмущения блондинки на безразличность парня к самому себе, Чонгук резко привстает и притягивает её вплотную к себе. — Никаких оскорблений — отныне следи за своим языком, иначе, — Чон скользит плотоядным взглядом по кукольному контуру губ, — найду чем заткнуть. — Придур… — С-с-с, — прерывает пальцем Чон. — Заканчивай, — он откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. — Можешь не париться, я уже понял, что ты пришла сюда ради своей выгоды. — Хорошо, что понял, — ворчит Лиса и, двинувшись за ним, специально больно давит ватой. — Больно ведь, — кривит лицо Чон, — подуй, — требует. — И не подумаю, — сразу встает в боевую позу Манобан. — Как думаешь, лучше начать с сигарет или сразу перейти к бару?.. Продолжение слов и весь пафос парня Лиса сдувает своим дыханием. — Достаточно, — размахивает перед лицом Чонгук рукой. — А теперь то что не так? — возмущению Манобан нет предела. — У тебя изо рта воняет, и ты меня обслюнявила. — Правда? — ухмыляется Лиса и, вдохнув полной грудью, выдыхает весь воздух прямо в лицо парню. — Ты издеваешься, что ли? — Чонгук поддаётся вперёд и ловит появившиеся нотки страха в глазах напротив. Ему это уже начинает нравиться. — Посмотри ещё сюда, — показывает на волосы. — Где? Лиса привстает и пытается посмотреть. — Затылок болит. — Наклони голову, я ничего не вижу, — она поддаётся ближе и, зарываясь в волосы парня, пытается найти ушиб, но случайно наступает тому на ногу, парень дергается, а она теряет равновесие. — Ты лечишь меня или пытаешься ещё больше покалечить, — раздраженно, сквозь зубы, шипит парень, который на последней секунде успевает подхватить её. Чонгук перехватывает её поперек талии и впечатывает в свою грудь. — Ты правда меня бесишь, — говорит он не отпуская девушку, — но и сводишь с ума, — опаляя чужой затылок, втягивает в себя безумно манящий запах. Чонгук идёт против себя, воли, запретов, Лиса, на удивление, даже не двигается и просто сидит на его коленях, а потом выдает: — Lisa? — Не понял, — шумно выдыхает Чонгук, всё больше удивляясь её податливости, и поднимает лицом к себе, а сам зарывшись носом в её шею проводит губами по тонкой плоти. Лиса до сих пор ничего не понимает, у неё перед глазами четыре буквы, расписанные под левой грудью парня. — Татуи… — Лиса выкрикивает, так и не договорив из-за укуса в шею, и начинает биться кулаками. — Ты совсем блять рехнулся, — орёт на весь дом Манобан, упав на ковер и больно ударившись попой. Довольную ухмылку с лица Чонгука Лиса стирает следующими словами: — И что, мать твою, моё имя делает на твоей груди?