Бандюга и пушистый котик

— Ну не толкайся, я же стараюсь, — недовольно ворчит Дженни и зло сверкает исподлобья глазами на Тэхена, который, определено ей мешает. — Ладно, — соглашается Тэхен и двигается поближе к ней. — Давай, как я тебя учил —  сперва лизни, чтобы он встал, — Тэхен поджимает губы в попытке сдержать смех, — а потом аккуратно вставляешь. — Твою мать, — срывается Дженни. — Кто бы мог подумать, что вставить кончик нитки в иглу, чтобы зашить эту школьную тряпку, будет звучать так пошло. Тэхен перекатывается на кровати и от смеха даже падает с неё. Он ударяется об пол и продолжает слушать возмущения Дженни по поводу шитья. — Просто купи новую, — поднимается Ким с пола и вновь залезает на кровать. — Не могу, — бурчит Дженни и швыряет порванную форму в дальний угол вместе с иглой и нитками. — Тогда я куплю, — Тэхен умещает свои ладони на её щеках и ведет дорожку поцелуев от лба к подбородку, заходя все дальше. — Ты же не серьёзно сейчас? — Дженни откидывает голову назад, давая парню больше доступа к себе. — Какой же ты ненасытный, — шепчет. — Я только двадцать минут назад приняла душ. — Тобой насытиться — невозможно, — Тэхен укладывет её на лопатки и проводит ладонями по изгибам талии, спускается ниже, хватает за бёдра и в себя вжимает, этим доказывая свои слова. Дженни отчётливо чувствует его возбуждение, сама трётся об парня, извивается, раззадоривает и играет, знает же, что ему это как и ей нравится. Тэхен избавляет её от единственной одежды, что на ней — его черная футболка. Пелена страсти в глазах Дженни сменяется коварством. Она хватает его за шею, приближает к себе и в ухо шепчет пошлости, от которых у Тэхена в штанах член дёргается. — Никого пошлее тебя в своей жизни не встречал, — ответно шепчет парень. — Но это тебе нравится, — больно кусает его за ухом Дженни. — Это в последний раз на сегодня, — убеждает, помогая ему стащить с него же штаны. — У нас все выходные впереди, поэтому вряд ли, — подшучивает Тэхен. — Твои родители доверяют мне тебя, но если ты против, могу хоть сейчас остановиться, — врёт. — Уговорил, — перехватывает метнувшего было назад парня Дженни, больше не выдерживая этот прилив желания. Тэхена хочется всегда и везде. Хочется до сжимающихся пальцев на ногах, до дрожащих от страсти губ и спазмов, вскручивающихся внизу живота. Дженни вновь хочет ощутить его каждой клеточкой своего тела, почувствовать грубость, граничащую с его нежностью к ней, и словить полюбившиеся последние его слова, когда тот обессиленный валится рядом с ней и шепчет: — Я люблю тебя! Дженни, только услышав его, смысл обрекает и будто каждый день, утро и ночь, ради этих слов проживает. Какой-то никчемный спор с лучшей подругой обернулся ей целой вселенной в одном человеке, и это и есть её смысл всего. *** Утро встречает семью Чон ярким солнышком и предстоящим походом. Куда — глава семьи так и не сказал. Вечная маленькая тайна перед походом. Обычно в это время Лиса ещё безмятежно блуждает по лабиринтам уютного мира сновидений и просыпается лишь после настойчивой трели будильника, незадолго до завтрака, как и сегодня. Она первым делом после тяжелого пробуждения нежно проводит руками по коротким локонам, пропуская их между пальцев. Лиса проиграла — Дженни настояла, ибо когда-то из-за такого же спора, где победителем была она, Манобан заставила подругу признаться самому Ким Тэхену — элите школы и 3D мальчику, о котором до сих пор стихи слагают другие девушки. И думая об этом сейчас, Манобан безумно рада за этих двоих. Перед кроватью блондинки стоит собранный ночью рюкзак со всеми необходимыми принадлежностями. Лиса выходит из душевой, берёт в руки фен, который, кстати, Манобан давно перестала проверять, и сушит волосы. Спустя полчаса через зеркало на Лису глядит девушка с ярким макияжем, где акцент она сделала на глазах, с легким тинтом на пухлых губах, и так же красиво уложенные платиновые волосы до плеч. Если вчера Лиса и горевала по волосам, то сейчас каре ей нравится намного больше, а челка, сделанная по наставлению Дженни, её внешность только подчеркивает. Она выходит из комнаты в хорошем настроении и сталкивается с вышедшим в ту же минуту Чонгуком, который как всегда зевает во весь рот, забывая о приличиях, и громко захлопывает дверь. Чонгук два раза потирает глаза, в недоумении смотрит на неё. Не узнаёт. Потом смотрит на волосы, и снова в глаза, и немедленно двигается вперёд. Лиса даже допускает мысли, по его растерянному лицу, что ему не понравилось и… — Что ты сделала с волосами? — хмурым взглядом скользит по ней Чонгук. Ему определённо безумно нравились её длинные волосы, но с этой стрижкой она будто преобразилась, и грех не запустить в них пальцы. Он лёгким движением руки проводит по коротким волосам и немного портит идеально приглаженную укладку. Лиса внутренне напрягается, и только потом облегченно выдыхает, и хихикнув, шепчет нравится ли ему, Чонгук одобрительно кивает. — Мне кажется, что мама начала нас подозревать, — с опаской говорит Манобан, идя с ним боком, и всё пытаясь вырвать свою руку из его. — И пусть, — Чонгук наоборот двигается к ней, пытаясь быть ближе, и моментами урывает с волос мягкий аромат шампуня со вкусом персиков. — Я не готова ей признаться, не сейчас, — все пытается отстраниться Лиса. — Ты во мне все еще сомневаешься? — неодобрительно спрашивает Чонгук. — Дело ведь не в этом, я просто еще не готова. — Ну тогда по традиции начнём этот день с утреннего скандала, — предлагает Гук. Лиса положительно подмигивает и стаскивает с плеч лямки рюкзака. Через минуту голос блондинки оглушает весь второй этаж особняка. — Отпусти мою сумку! — Не отпущу, пока не извинишься за то, что испортила мою бритву о свои колючие ноги, — входит в привычную собственную роль Чонгук и толкает язык за щеку. Лиса ловит оклик матери снизу, прячет вырвавшуюся усмешку за игривой яростью и продолжает тянуть рюкзак, который сама положила в руки парню. — Или ты подбривала свои усы? — нападет Чонгук, заметив направляющегося к ним отца. — Ха, что? — возмущается Лиса, ладонью прикрывает рот, вроде бы не должно, но это задевает, пусть даже представление для родителей. — По крайней мере они у меня есть, — рычит Манобан и зло сверкает на того глазами. Чонгук сейчас не очень ее понимает, либо Лиса так блестяще играет, либо она в бешенстве. — Боже мой, хватит, — семенит Минсок и, встав между ними, разнимает пару, а Нари провожает Лису вниз на завтрак, пока в то же время Чонгук на пару минут для вида теряется в своей комнате весь такой в злости. — И с чего это я решила, что в последнее время между ними всё наладилось, — тоскливо качает в стороны головой Нари. Чонгук, сидя за столом и скрестив руки на груди, всё продолжает наблюдать за Лисой и пытается понять, играет ли она до сих пор, но не видит фантастические глаза, которые сейчас припрятаны под чёлкой. Лиса вскидывает голову, поправляет короткие волосы. Одним этим действием сводя Чонгука с ума, она тянется за последним оладьем на тарелке, как Гук моментально двигается за ним же, и оба хватаются за края. Лиса в ожидании склоняет голову в бок, что он сейчас отпустит и уступит ей, но нет, Чонгук и мысленно не собирается этого делать. — Дорогая! — восклицает Нари. — Сынок, — отзывается Минсок. — Ты же сейчас не играешь? — ни с того ни с сего обращается к Лисе Гук, ставя в недоумение предков. — Уверен? — Даю голову на отсечение. — Тогда мне пора подточить топор, — более чем уверено заявляет Лиса. — Война? — ухмыляется Чон. — Давно готова. — Хочешь повторить мою победу? — хищно скалится брюнет. — Прикалываешься? — Так, — встревает Нари, и Чонгук отпускает оладью, которую Лиса в злости съедает за два укуса. Гук вновь скрещивает руки на груди и, откинувшись на спинку стула, безотрывно наблюдает за ней. Они как будто вновь вернулись в самое начало, и всё что между ними произошло на самом деле мираж Чонгука и его так и не сбывшиеся мечты. Он впервые не может прочесть её по лицу. Вместе с новой стрижкой Лису будто подменили. Или это игра. Если все так, то Чонгук уже готов к победе. Семья Чон покидает особняк сразу после завтрака. А дальше, как по традиции: они доезжают до выбранного Минсоком места, а именно на окраину города, где расположено синее море, размером сотни футбольных полей стадиона Уэмбли. В округе цветет зелень, кусты, деревья. Место общественное, и если присмотреться, то можно заметить магазинчики и разные кафешки неподалёку. Минсок паркуется и просит выйти остальных. — Я думала, мы по обычаю в горах обустроимся, — выходит из машины чем-то недовольная Лиса следом за матерью. — В такую жару лезть на горы? Издеваешься? — свирепо бросает Чонгук, натягивая кепку на черные, как перья ворона, волосы, и разминая затекшие мышцы, идёт за отцом, помогать тому вытаскивать вещи и мангал для мяса с мариновкой. — Пф, — фыркает Лиса и поправляет очки на переносице, провожая высокую фигуру угрюмым взглядом. Через полчаса Чонгук с отцом стоят у мангала, а Лиса с матерью о чём-то болтают и счастливые нарезают овощи, так и не замечая Чонгука, наблюдающего за блондинкой одним глазом, а другим за мясом, чтобы вовремя поворачивать и чтобы не подгорело. Выходит с трудом. — Ты проклинаешь или пытаешься сожрать паренька? — отзывается Нари, не первый раз ловя дикий взгляд дочери, прикреплённый к одному единственному объекту. Лиса резко скидывает с плеч ни в чем не повинные короткие локоны назад и, выдохнув, пытается задать вопрос, который мучает её в последнее время все больше и больше. — Мама, можно спросить у тебя кое-что? — рассеянно поворачивается она к матери. — Человек может измениться за пару дней до неузнаваемости? — Как сказать, — задумывается Нари, пытается подобрать в голове правильные слова. — Если подумать, о ком идёт речь, то, к примеру, я знаю ни одного человека, который изменил свою жизнь, поменяв лишь свою точку зрения. Это правда — люди меняются. Есть те, кто становятся теми, кем говорили, что никогда не будут, и есть те, кто по-настоящему меняются в лучшую сторону, особенно если есть ради кого, — бьёт плечом в бок дочери женщина. — Почему спрашиваешь? — Да ни че, так, просто, — отмахивается Лиса. — А что насчёт от ненависти до любви всего один шаг? — осторожно, боясь реакции матери, все равно рискует Манобан. — Я это ни к чему, просто хочу дать правильный совет для подруги. — Раз так, дай подумать, — вновь задумывается Нари. — Я знаю, что такое перейти от любви к ненависти, благодаря твоему отцу, но если судить о любви по обычным её проявлением, она больше похожа на вражду, чем на дружбу, как у вас с Чонгуком, например, — не осознавая ничего, приводит пример Нари. — Что? — округляет глаза Лиса, не зная, куда себя деть, и пытается фокусировать взгляд где угодно, кроме матери. — Я просто хочу сказать, что ненависть обобщается, а любовь индивидуализируется, она видит нечто особенное, — глаза Нари задумчиво и тихонько мерцают, неосознанно наблюдая за широкой спиной своего мужчины. — Ты меня понимаешь? Лиса вполне довольная ответом и получая именно то, что хотела услышать, восторженно кивает и, не сдержавшись, обхватывает обе щёки матери, оставляя на обеих сторонах смачный поцелуй. — Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю и дорожу тобой, мама? — Лиса сильнее прижимается к матери и прячет лицо на ее груди. — Знаю, поэтому скажу ещё одну вещь: влюбиться, не значит любить — влюбиться можно и ненавидя, это нам неподвластно! Нари сама не знает, почему она такое говорит единственной дочери, но замечает, как у нее загораются глаза от её слов. — Я ревную, — громко восклицает подошедший с тарелкой полной мяса Минсок. Все втроем срываются на звонкий смех, так и не услышав отчаянное Чонгука: — Я тоже. Чонгук счастлив как никогда в жизни. Оба его мира, по-разному любимые, будто соприкоснулись и объединились. Он с широкой улыбкой наблюдает за семьей, счастливым отцом, за искорками в глазах Нари и с особой откровенной восхищенностью наблюдает за, что уж скрывать теперь, любимой, не веря, что все это реально происходит. — Чонгук, идём к нам, — разрывает эту идиллию звонкий голос Нари. — Уже, — бурчит Гук, и подойдя, опускается на покрывало на песке, прямо напротив Лисы. Последняя больше на него так и не заглядывается. Лиса принимает с рук матери вкусное мясо и в блаженстве закатывает глаза. Только она тянется за очередной порцией, как сталкивается с восхищением во взгляде Чонгука, который смотрит на нее, не отрывая глаз, и заставляет на автомате залиться краской. Ей ещё долго привыкать к этому. Дальше лучше. Минсок, открытый полностью душой для своей семьи, одним за другим подкидывает шуточки, вызывая смех у остальных, так и не замечая, как проходит полдня. Старший Чон по семейному обычаю, вместе с затянувшимся разговором о будущем, вытаскивает их с женой любимое вино и бокалы, Лиса с Чонгуком одновременно скулёжно выдыхают, об алкоголе рядом с родителями им только мечтать. Смирившись с обстоятельствами, Лиса продолжает уплетать мясо с овощами, в то время, как их родители утопают в каком-то космосе, вселенной, где они заняты только друг другом. В это же время Чонгук решает развалиться на лежаке, который он принес с собой. Он вытягивает крепкие ноги, до колен скрытые за широкими шортами, стягивает с себя футболку, полностью обнажая торс, и подкладывает ее под голову. Чонгук откровенно ловит кайф от происходящего. Только Лиса замечает, что творит этот парень, как она выскакивает с места и, подойдя к нему, резко тянется обратно за футболкой, чтобы прикрыть его грудь. Чонгук моментально хватает ее за запястье и с риском тянет на себя. — Ты с ума сошёл? — беснуется блондинка. — Что ты делаешь? — опирается она ладонями на обнаженную грудь парня, в которую тот её вдавливает, прижимая к себе со спины. У Лисы от этой близости сердце в пятки уходит. — Выпусти, пока не заметили. — Не драматизируй, им явно не до нас, почему бы и нам не заняться тем же, — шепчет прямо в губы Чон. Не выпускает. — Чонгук, я тебя сейчас ударю, если не выпустишь меня, — без намека на шутку угрожает Лиса, нервно оглядываясь. — Повтори это еще раз, — хитрит Гук. — Чонгук… — Ещё разочек. — Сумасшедший, — со всей силы отталкивается назад Лиса и падает попой на песок на свои же очки, и они вдвоём отчетливо слышат душераздирающий треск. — Черт! — кричит Лиса на весь пляж. — Начинается, — заплетающимся языком поглядывает на них Нари, но сил встать не находит, и отворачивается, моментально забыв о нескончаемых ссорах этих двоих, которые не способны поделить даже слово друг с другом. — Да ты блять заебал уже! Чонгук от этого тона и вцепившихся в него две пары глаз срывается с лежака к чертям. — Сперва догони, Лисёнок, — точно издевается он и первым бросается на бег, Лиса с огоньком в глазах следует за ним, превращая следующие десять минут в чертовый марафон. — Ты… — совершив пару кругов и умирая от жажды и жары, не сумея восстановить дыхание пыхтит Манобан, и вытаращив на того бешеные глаза, подбирает в руки песок. Чонгук открыто кайфует от нее. Ходит назад, провоцирует, играет, дурачиться и в этой ситуации весело только ему. Стоит раскрасневшейся Лисе двинуться к нему, как снова бросается вперёд, но на этот раз к воде. Манобан следует за ним и резко останавливается, почувствовав прохладную воду под ногами, куда она за ним точно не полезет. — Заходи, — сделав круг в воде, усмехается Чонгук, отводя мокрые волосы с лица назад.  Лиса открыто психует, в злости даже ногой по воде топает, а Гук реально в блаженстве довольствуется такими моментами, без которых он не представляет свою жизнь. Именно в такие моменты Лиса похожа на бешеного лисёнка. Дохуя опасная, но ничего опасного ему сделать не может. Лиса злиться, потому что это и есть тот самый настоящий Чон Чонгук, которого она на дух не переносит, и сейчас от того прошлого, вчерашнего и частицы не осталось, лишь образ в её памяти. Она сжимает губы в нить, кулаки и, хмыкнув, разворачивается и уходит. Лиса сообщает хихикающему Минсоку и матери, что она идёт гулять и уходит, даже простым взглядом не удостоив плескающегося во всю в воде Чонгука. Перед Манобан сейчас столько сомнений. Этого Чонгука она знать не знает. Он вечно стебется над ней и даже не представляет насколько сильно ранит. Если до этого дня ей было намного проще, то после его чертовых признаний, от которых у нее от одного упоминания кончики пальцев покалывают, прямо сейчас на душе кошки скребут. Шагая все дальше, у неё в глазах влага собирается от обиды. Почему его слова и действия настолько непредсказуемые, почему они не совпадают с ним, и где то, о чем он говорил буквально день назад? Можно ли назвать это заблуждением? Солнце уже садится за горизонт, украшая небо багровым оттенком, разбрасывая свои блики по небу и вызывая восхищение. Но Лисе от этой красоты не легче, и пока она позволяет боли овладеть её сердцем полностью, не замечает, как её хватают за руку, рывком отрывают от песка и подкидывают растерянную тушу на крепкие плечи. Лиса испугалась не на шутку, она колотит знакомую спину, приказывает отпустить, но Чонгук на эту истерику усмехается и идёт всё дальше в глубь воды. Лиса знает этот сценарий наизусть и кричит: — Только попробуй! — Утопить тебя? — Чонгука это не остановит. Он идёт дальше, и когда заходит достаточно глубоко, то скидывает её с плеча, опуская дергающееся тело в воду. — Не смей, — Лиса в ужасе отчаянно отплывает, солнце уже полностью зашло за горизонт, и за свои права, чередуя за ним, идет Луна. Чонгук её же темпом плывёт следом, не уступает в скорости. И когда догоняет ее, он реально её не топит, даже мысли об этом нет. Наоборот сцепляет руки на её груди, и вплотную прижимаясь со спины, начинает раскачивать на создаваемых им волнах. Лиса, которая готова умолять его не топить ее, потому что спасать некому, как бывало ранее, а сейчас довольно потемнело и в округе никого, но Чонгук никаких таких мер и не предпринимает. Взамен цепляет мочку уха зубами и опаляет своим дыханием. Лиса на удивление самой себе затихает в руках того, кого мечтала убить от злости пару минут назад. Чонгук скользит рукой по локтю, вызывает мурашки по спине, заставляя её прикрыть глаза и откинуть голову на его плечо. — Дыши, — повторяет полюбившееся слово Чонгук. Лиса готова поклясться, что у него даже голос изменился, и она дышит. Рвано, глубоко и обрывисто, и когда её разворачивают, чувствует мягкие губы на своих, вновь воздух в легких забивается. — Чонгук, — не выдержавая больше, прерывает Лиса, когда чувствует блуждающие по нижней части тела руки под водой. — Холодно. — Я согрею, — шепчет Чонгук и водит горячими губами вдоль шеи к плечам, оставляя за собой дорожку поцелуев. — Нас могут увидеть, — пытается образумить его Лиса, хотя сама не против. Она проклинает свое тело, ибо, оно не понимает, что сердце задыхалось пару минут назад, и обвивает крепкий торс ногами с помощью рук парня на своих ягодицах. — Мне плевать, если это не касается тебя, — хрипло шепчет Чонгук и впивается в губы голодным поцелуем. — Сомневаюсь, — еле выговаривает Манобан, держась за широкие плечи, и злость вновь окрашивает её глаза. — И? — вопросительно усмехается Чонгук этой реакции. — Ты же не думала, что все так закончится и у нас, как романтических фильмах, начнутся настоящие ванильные отношения? — всматривается он в расстроенные глаза. — Если всё так, ты ошиблась, потому что бесить тебя и доводить до белого каления я буду до конца наших дней, — соприкасается с чужими лбом Гук и смотрит в самую душу. Лиса не сомневается и чувствует активно двигающуюся к ее коротким шортам руку. — Ты же не серьёзно? — надрывно выпаливает она, чувствуя совсем не невинные касания, поглаживающие в самых интимных местах. — Очень серьёзен и прямо сейчас очень сильно хочу тебя, в тебя, — поправляет Гук. — Прости, если я заставил тебя засомневаться во мне. Согласен, мне ещё нужно время, чтобы измениться, научиться многому, но, чтобы не произошло, я не смогу тебя отпустить, не смогу остановиться, сделаю — умру. — Откуда ты знаком с Джуном? — Лиса впивается ногтями в его плечи, забирает передаваемые Чоном её же шорты, который он полностью стягивает с нее. — Нам обязательно упоминать этого гада? — Чонгук целует в щеку, следом сразу же проникая в нее двумя пальца, а Лиса выпускает незапланированный стон и сильнее обвивает руками его шею. — Нет, но я пользуюсь возможностью, Дженни сказала, что он ушел из школы. — Это как раз в его репертуаре. В нем есть только одна положительная черта — Намджун бросает сразу же, когда он понимает, что не получит желаемого. Больше никогда с ним не видься. — Уже. Я в тот же день заблокировала его, потому что вспомнила, что твой отец упоминал его имя, когда в тот день отчитывал тебя, не очень поняла с чем был связан разговор, бандиты, поставки… — Ты подслушивала? — Чуток, я потом ушла, стало неинтересно после того, как отец тебя поругал, да что там, ему оставалось тогда просто сверху погладить тебя по головке…с-с-с, ай, — вскрикивает Лиса, стоит Чонгуку резко толкнуться пальцами на всю фалангу. — Сука, больно же. — Я готов один раз довести тебя и сто раз просить прощения, — заставляет сильнее обхватить её ногами свой торс Чонгук и пристраивается. — Но подслушивать нехорошо, котик. — Чонгук медленно проникает внутрь головкой и входит до упора, вызывая гримасу боли на родном лице, мысленно извиняется за резкость. — Тогда готовь шестьсот извинений, бандюга, — морщится Лиса. Вдыхает воздух полной грудью, но не выдыхает и пытается привыкнуть к заполненности. — Вот столько ты меня сегодня довёл. — Хоть тысячу, я готов, — глубоко толкается Чонгук, чувствуя до крови вонзившиеся в плечи острые зубки, где на предыдущих распускаются новые узоры. Лиса уже сама насаживается на его член, двигается ему навстречу. Ей трудно и доставляет ощутимый дискомфорт первые минуты, но отчаянно пытается сбалансировать на грани болезненных ощущений и чисто дикого удовольствия, которое для неё сейчас любую боль с размерами этой глади воды притупляет. Чонгук делит одно дыхание с ней, они становятся единым целым и заставляют Луну быть свидетелем их самого интимного момента. Лиса чувствует отвлекающие поцелуи и нежные касания там, до куда достает Чонгук, и уже с фейерверками перед глазами кончает первой. Не успевает в себя прийти, как Чонгук толкается ещё разок, и до хруста прижимая хрупкое тело к себе, тоже изливается следом. Манобан чувствует, как вибрирует её тело, зажатое в его руках, видит в глазах этого чертового бандюги торжество, которое он готов подарить ей все и целиком, заполнив им всё своё сердце, вложить в чужие руки. — Все же, когда ты понял, что влюблён в меня? — не отлипая от него, шепчет Лиса, в ответ крепче обнимает. — Ты правда хочешь узнать? — вновь раскачивает ее по волнам Чонгук. Манобан кивает, держась за его плечи, и хихикает от радости. — Ну, одного взгляда на тебя мне было достаточно, чтобы понять, что за беда свалилась на мою голову, в то время, когда я жил в своём печальном мире, наполненном тьмой, после ухода матери, — у Лисы грусть ложится на лицо вместе с чонгуковым. — Как я сказал, ты свалилась на меня, как гром среди ясного дня, я не помню говорил ли мне о вашем визите мой отец или нет, я в то время слишком плохо соображал, но я не заметил, как ты постепенно начала меня отвлекать от темных мыслей. Освещать изнутри как меня, так и мои дни. Те чувства, которые зародились в моём сердце, когда я впервые тебя увидел, когда ты обозвала меня девчонкой, а я бросился на тебя, потому что разозлился на твои слова, так как ты не увидела моего восхищения, и тогда вместе с твоей ненавистью, чувства во мне становились все больше и больше.  Сейчас я сожалею, что раньше не открылся тебе, потому что хочу, чтобы ты одарила меня счастьем быть твоим и только твоим, жить с этого момента вместе с нашими проделками, подколами друг над другом и с твоими капризами, потому что без этого мы будем не мы. Не отрицаю, я был идиотом всегда, пока ты была совершенна. Твоя красота безгранична, ты всегда была прекрасна в моих глазах и в сердце! Ты единственная, кто может усмирить меня. Скажи мне, что ты тоже чувствуешь то же что и я. Кажется, вместе с возвращением её Чонгука, он вернул ей и сентиментальность, иначе как объяснить то, как горло дерет от всей этой информации, до которой Лиса будто жила в паутине лжи, где не догадывалась о самом настоящем. Лиса не знает, что у неё к нему — злость, ненависть, влечение или любовь? Всё запутано. Но одно бьётся об её черепную коробку — несмотря ни на что она не хочет отпускать его руки. Она хочет вот так неподвижно стоять с ним, слушать, как бьется сердце под ее ухом, делать это каждое утро и ночь, стоя или лежа на его груди, крепко прижимаясь к нему, потому что, думая о будущем, не хочется ни секунды без него на этой бренной земле. Чонгук искренен, как в словах, так и во взгляде. Лиса боится этих чувств и острых ощущений, как и того, что его физическое присутствие рядом с ней становится необходимостью. Если это не любовь, ей оно и не надо совсем. Если это всё-таки оно, этим вечером Лиса признается себе и этому миру, что она самый счастливый человек во всей этой вселенной. — Я никогда не думала, что скажу эти слова тебе, но я никогда не любила тебя… — Лиса запинается, отлипает от него и сквозь эту темноту наблюдает за появившейся безнадежностью спиралями, скручивающимися на дне черных глаз, и продолжает, — больше, чем в эту минуту. У Чонгука за секунду мир на двое треснулся. Он рухнул у него перед глазами и осколками осыпался на пол, под его ногами вместе с остановившимся сердцем и буквально вновь возобновился со следующими словами. — Я тебе верю, каждому слову верю, Чонгук. Я никогда не полюблю тебя… — вновь запинается Лиса, с зажатыми в линию губами и медленно приближается к его, чтобы шепнуть последнее: — Меньше чем в эту минуту, в которую хочу признаться тебе в любви! Любовь пополам с ненавистью сильней, чем любовь или ненависть.