Бандюга и пушистый котик

Сияющую улыбку херувимского блаженства, которая не так давно нарисовалась на лице блондинки утренним ярким солнцем, стирают настойчивые стуки в дверь и голос… Лиса в ужасе распахивает веки и теперь у неё вместо глаз по пять копеек, а ещё тяжелая рука на талии, что никак не отпускает, и горячее дыхание, обжигающее в шею. — Чонгук! — за дверью раздается гулкий голос отца парня, а у Лисы сердце от страха чуть не лопается. Она второпях поворачивается к спящему парню, шепчет подряд «Чонгук, просыпайся», от одного имени краской заливается. Трясет парня, но на его лице ни один мускул не двигается, и Лиса поддаётся на отчаянную попытку. Она смыкает губы и, привстав на колени, со всей силы пинает парня в бок, и Чонгук не совсем нежно приземляется на полу. Наверное и вправду последний, думает Манобан, испуганно наблюдая за воплями Чонгука, который больно ударился на твердой поверхности. — У тебя всё в порядке, сынок? У Чонгука на языке один мат и боль в мышцах, он первые секунды не понимает, что происходит. Слышит голос отца за дверью и замечает сквозь пелену сна второпях одевающегося лисёнка, которая надевает его футболку наизнанку и одними губами шевелит «что мне делать?», при этом испуганно показывает пальцем на дверь. Чонгук в глазах напротив видит чистый страх и панику на лице. Он спокойно пристаёт, хватается за шею, разминает и головой кивает в сторону гардеробной. Лиса не теряется, но слышит хриплое и будоражащее за спиной: — Эй? Она поворачивается и налету схватывает кинутое в её сторону её же нижнее бельё и следом одежду. У Манобан вместо щек две красные помидорки, она прижимает свои вещи к груди и забегает в гардеробную парня. — Сынок? — обеспокоенно входит Минсок, наблюдая за зевающим во весь рот Чонгуком. — Тебя даже пулями не разбудить. — Ты что-то хотел? — сонно спрашивает Гук и упускает проскользнувшего внутрь мимо него отца. — Хотел, — говорит Минсок и удивленным взглядом наблюдает за забирающимся обратно в постель Чонгуком. — Ну? — высовывается из-под одеяла растрепанная темная макушка. — Где твоя сестра? — спрашивает мужчина, не веря, что тот спал на кровати, а не на диване как обычно. — Она мне не сестра, — бурчит Чонгук и начинает злиться. — Она наверное в школе, — задумывается мужчина, — а ты, как я вижу, опять опаздываешь, — старший Чон подходит к окнам и распахивает шторы, пропуская утренние лучи солнца и раздражая этим парня еще больше. — Конечно, — усмехается Чонгук, вспоминая где она. — В школе, в выходные. — Я хочу с тобой серьёзно поговорить, — Минсок складывает руки за спиной и возвращается к кровати. — Оставь бедную девочку в покое, у неё и так было нелёгкое детство, хватит расстраивать бедняжку! — копируя тон отца один в один, цитирует Чонгук и не подозревает, что за дверью Лиса мысленно скручивает ему позвоночник. — Тогда почему ты это делаешь? Провоцируешь её, доводишь и дразнишь вечно, но стоит ей потеряться из виду, как на ужине ее не было, например, и ты теряешь интерес ко всему. Я это говорю не просто так, ты возненавидел её с первых же дней, может уже пора остановиться? Вы уже не дети, у вас впереди будущее, в котором каждый из вас пойдет по своему пути, и оставить лучшие воспоминания о себе и свой отпечаток. Разве не будет лучше, если они будут более светлыми, чем омрачающими? — Кто сказал, что я её ненавижу? — щетинится Чонгук, ему совсем не нравятся слова: «каждый пойдёт по своему пути!» Он моментально задается вопросом: «почему не вместе?» — Тогда? — не может догадаться Минсок. — Мне нравится бесить ее, нравится, как она злится, топает ножкой в агрессии и делает всё, чтобы ответить мне вдвойне, в то время, как никто на это не способен, ты прав, она меня не просто бесит, а выбешивает конкретно, выводит из себя одними словами, но я никогда не перейду границу, не смогу ей навредить, если ты беспокоишься об этом, — более чем серьезно говорит Чонгук. — Я тебя не понимаю, — возмущается мужчина, — говоришь, что не ненавидишь, но она тебя бесит, доводишь ее до белого каления, но не можешь навредить, ты масштаб своей странности хоть сам представляешь, сынок? — Я знаю себя, свои мысли, поступки, сердце своё я тоже знаю, отец, поэтому и говорю, что она мне не сестра, — еще тверже утверждает Чонгук, ставя старшего в полный тупик. — Ты же… — запинается Минсок. — Хм, — хмурится тот, не зная как бы сказать, — что-то к ней чувствуешь? — А я не могу? — вопросительно смотрит на отца Гук. — Можешь, — вздыхает старший Чон, — потому что в таком случае решаю не я, а твоё сердце, а над ним не найти права никому, — с пониманием говорит старший.— Я просто хочу сказать — пообещай мне, что ты не станешь причиной несчастья этой девушки, я не буду у тебя ничего спрашивать, давить или запрещать, потому что если ты сам не захочешь, из тебя это и щипцами наружу не вытащить, но ты её не обидишь, потому что и мысленно не имеешь право делать это — это моё последнее слово в этом разговоре. — Я уже дал себе обещание, поэтому дай мне поспать, если ты закончил с уроками воспитания, у меня была тяжёлая ночка, — зарывается обратно под одеяло Гук. — Прежде чем ты меня выставил, я скажу то, зачем пришел сказать, завтра мы по традиции отправляемся… — Ну не-ет, — уже воет Гук. — В семейный отдых, — заканчивает Минсок своё слово и выскакивает из комнаты, прежде чем в него полетят пули из подушек. Чонгук не понимает, почему отцу так важен этот поход, который он устраивает раз в два месяца, и называет его — поход перемирия. Но он всё равно пусть в начале и огрызается, то когда приходит время, смиренно собирает вещи в рюкзак и готовится. В этот раз Гуку уже не терпится пойти туда. Он поднимается с постели, где совсем не притворялся, что хочет спать, но сейчас важнее его любимого сна единственный человек, кто спрятался в его гардеробной. Чонгук находит Лису перед зеркалом, очерчивающую пальцами оставленные им метки на теле. Гук невольно засматривается на хрупкую фигуру, в одной его футболке, скользит плотоядным взглядом по длинным ножкам и местами замечает налившиеся синим следы от своих пальцев и зубов. — Не совсем доброе утро, — Чонгук обнимает моментально дернувшееся в его руках от неожиданности тело и зарывается носом в затылок, глазами наблюдая через зеркало за растерянным лицом. — Твой отец ушёл? — спрашивает Лиса, которая по привычке пытается уйти от не совсем нежеланных прикосновений. Она с таким трудом один вопрос задаёт, потому что с его приходом дышать становится невозможно, а громкий гул собственного сердца закладывает уши. Вроде бы вчера они были ближе некуда, что от одной мысли её швыряет из стороны в сторону, а сейчас одна только неловкость. Она не знает куда себя деть и что сказать. Манобан не просто в растерянности, она в ужасе от самой себя, и кому вчера поддалась и под кого легла добровольно. Лисе хочется биться головой о стену, украсить своими мозгами красивые стены, иначе, как объяснить не другим, а самой себе, что произошло, происходит с ней даже прямо сейчас. Что скажет мама, когда узнает, какова будет её реакция, отца Чонгука, друзей… ей страшно, но тело даже под этим страхом не перестает реагировать на парня, который перевернул её мир и понятие с ног на голову за одну ночь. Заставил сделать то, о чём она никогда и не задумывалась, и снова она в непонятках. Почему он так поступил, не сказал, что неправильно, что тот чувствует, когда он должен был ненавидеть её, как она считала, но и в тоже время носил её имя на груди? У Лисы столько вопросов, Чонгук для неё один большой вопросительный знак, но не получается задать ни один. — О чём ты думаешь? — Лису снова передёргивает от одного его тона и дыхания в затылок. — Я… — Лиса начинает злиться на себя из-за своей мямли, но в следующую же секунду тает, словно мороженое в жару от пальцев, что очерчивают её подбородок. — Мне страшно, — с трудом выдыхает. — Почему? Чонгук её не понимает и разворачивает лицом на себя. Лиса сразу прячет глаза на его обнажённой груди, невольно закусывает губы, когда видит царапины и полосы, оставленные ею. — Это была ошибка, я не знаю, что на меня нашло, что с тобой произошло, потому что ты не такой, ты близко бы меня к себе не подпустил, и если это сон, я хочу проснуться, потому что в реальности, где я тебя знаю — ты оттолкнешь меня… — Эй, — Чонгук указательным пальцем затыкает запаниковавшую Лису, которая говорит всё на одном дыхании. — Дыши, — просит Чонгук, и она слушается, понемножку успокаивается. Стоит Лисе поднять глаза и столкнуться с его, как всё её беспокойство, страх и нервозность отпускает, и стоит тому наклонить голову к ней, как она сама идёт к чужим рукам, поддаётся ближе, и послушно раскрыв рот, принимает чужой язык. Чонгук целует мягко и нежно, что ему совсем не присуще, легонько толкает и запечатывает её лопатками в зеркало позади. Лиса вновь идет наперекор самой себе, своих слов и раздумий, и отвечает сама, даже пытается взять инициативу в свои руки, чем вызывает улыбку у парня. Гук несильно сжимает чужие бедра и буквально запечатывает её в себя. Не насыщается. Все слишком нежно, хрупко, хорошо и сладко, кто бы мог подумать, что Чон Чонгук будет сходить с ума именно с этого. Хочется остановить время, исключить всех и просто навечно стоять вот так с ней. — Это неправильно, — кладет руки на горячую грудь Лиса и, раскрыв ладонь на левой стороне, вновь и вновь обводит восхищенным взглядом четыре буквы ценою жизни для другого. — Не вижу в этом ничего такого, потому что это только в твоей голове, — показывает указательным пальцем на лоб Чонгук, — а в моей отныне только ты, — проводит большим пальцем по нижней губе, следом повторяет своими губами и оставляет короткий поцелуй, который и стирает все сомнения Лисы. — Что если кто-то узнает? — А ты думаешь, если мы об этом заявим или кто-то узнает, то мы кого-то удивим? — усмехается Чонгук. — С самого детства нас выставляют, как пару, и будто только этого и ждут, — продолжает Гук, и Лиса реально задумывается об этом. — Поэтому, если ты не хочешь, чтобы другие говорили «я же говорил», или будут возмущены, пусть это будет нашим маленьким секретом, или хочешь рассказать? — подмигивает ей Гук. — Будет только по-твоему. Лиса наблюдает за таким мягким отношением к себе с удивлением, впитывает в себя каждое слово, и протянув руку, резко вырывает на голове парня пару волосков. Чонгук с шипением хватается за раздражающийся от малой боли затылок и вопросительно смотрит. — Ты правда настоящий? — в неверии спрашивает Лиса. — Или это какой-то эксперимент и тебя подменили? Если все так, пусть эти люди в халатах выйдут, потому что я сдаюсь, — разводит руки в сторону она и смотрит с такой обидой, что Чонгуку самому не по себе, — или я сплю, или… — Я набил эту татуировку семь месяцев назад, четырнадцатого марта, в тот же вечер, когда ты праздновала свое семнадцатилетие, из-за того, что тебя не было семь часов и тридцать восемь минут. У Лисы нервы шалят, потому что она слышит каждое слово, букву, но не понимает из-за чувств, воцарившихся внутри неё. В какой раз она уже пытается найти оправдание парню и его действиям, но Чонгук с каждой её попыткой уничтожает их собой и словами, что одним за другим запечатываются в её груди, заставляя мечтать о большем. Хотя куда больше этого счастья, что она не может удержать в себе. Чонгук ещё что-то говорит, но она не слышит, смотрит на него, на губы, покусывает свои, и не удержавшись, льнет к нему. В отличие от осторожности Чонгука, Лиса целует глубоко, утягивает парня за собой. Гук моментально отвечает на поцелуй с напором, вдавливает в себя. Неожиданно. Лиса и не против, не отталкивает, виснет на нём, цепляется руками за шею, горячо отвечает. Годы борьбы, пререканий, злобы и ненависти одним за другим идут под воду. Вопросы горят синим пламенем и разносятся пеплом по гардеробной Чонгука. Все её обиды будто были прожиты ради этого поцелуя, и Лиса сейчас реально боится проснуться, что это окажется сном, или тем самым экспериментом, а может настоящего Чонгука похитили инопланетяне и заменили его. Но этот такой настоящий, хороший, идеальный и смотрящий только в её глаза, может оказаться миражом, не реальностью — это устрашает её больше всего. Так сладко, что у Лисы рассудок мутнеет, не может остановиться, что уже воздуха не хватает. Чонгуку хочется больше, дальше, глубже, но очень неохотно отстраняется. Нельзя. Гук не может допустить и мысль о том, что у него эта зависимость лишь в её образе или в чем-то еще. Нет. Его зависимость в другом. Она в её внутреннем мире, в её фантастических глазах, в озорном характере и в диком нраве. — Если не хочешь, чтобы нас застукали, иди к себе, иначе я не сдержусь, — слишком противоречит своим словам Чонгук, то как он уже тоскует чувствует, когда Лиса одобрительно кивает и с трудом выбирается из цепких рук.

***

После не уменьшающихся внутри чувств, от разрывающихся мыслей в голове и пары кувырканий в постели, Лиса не выдерживает этот прилив эмоций, и сейчас без колебаний набирает подругу. Дженни встрече только рада, особенно от слов подруги, которая заявила, что ей нужно с ней поговорить об очень важном. Лиса, устроив встречу, сразу идет переодеваться и, схватив свою сумку с полки, вылетает из своей комнаты, ранее не забыв предупредить маму. На ней укороченное до колен весеннее платье, с открытыми плечами, лицо освежает легкий макияж, что состоит из легкого тона, тонко обведенных глаз и вишневого тинта на губах, а её золотистые длинные локоны, распущенные вдоль талии, только украшают её образ. Грех сидеть в такой день дома, особенно, когда нет возможности выплеснуть растущие со скоростью света чувства внутри. Лисе надо поделиться мыслями и успокоиться. А пока она под одной крышей с ним, это ну никак не получается. Она носится вперёд, не замечая впереди Чонгука, который и останавливает её и, притянув назад, сразу же ловит в объятия. — Ты куда это несёшься так? Лиса, которая не поняла, что произошло, не отстраняется, испуганно осматривает нет ли кого в округе, да и сам Чонгук руки не отпускает. Он наоборот пальцами другой руки поглаживает мягкую щеку, вызывает покалывание на коже и мурашки по спине блондинки. — К Дженни, — не врет Лиса, и заглядывает в манящие, словно ночь без звезд, в глаза. Слишком манят. — Я встречаюсь с Тэхеном, поехали, я подброшу, — предлагает Гук. — Идем, — на лице Лисы распускается счастливая улыбка, Чонгук времени не теряет и, предварительно сделав приятный комплимент, от которого у Лисы уши пылают, а внутри все зудит, чмокает в губы. — Эй, — возмущается Манобан и только хочет что-то сказать, как видит поднимающуюся по лестнице маму. — Думаешь, ты настолько крут? — нападающим голосом ни с того ни с сего пыхтит она и даже немного грубо толкает недоумевающего парня в грудь. Что угодно, но такую реакцию Чонгук точно не ожидал, даже когда она нервно сводит бровями, пытаясь намекнуть на что-то, он не понимает. — Как же ты меня бесишь, — шипит Лиса и резко ударяет по руке, что двигалась к её лицу. — Лиса, — звучит снизу, и до Чона наконец все доходит. — Мама, ты что-то хотела? — испуганно начинает Лиса, страшно от одной только мысли, что она что-то может заподозрить. — Нет, я думала, ты уже ушла, — спокойно говорит Нари. — Ухожу, — оставляя поцелуй на щечке матери, убегает Манобан, Чонгук без лишних слов следует за ней. — Нас могли увидеть, — не может справиться со своим сердцебиением Лиса, даже тогда, когда они уже заезжают на дорогу. — Я скучал, — протягивает руку Гук и зарывается в мягкие волосы. — Ты не понимаешь? — А ты по мне нет? — Але, ты меня вообще слушаешь? — щелкает пальцами Лиса. — Слушаю, и хочу слышать, но мне плевать, если кто-то нас заподозрит или узнает о связи, главное я знаю, что влюблён в тебя и что я безумно соскучился по тебе за эту пару часов, что ты провела в своей комнате. Чонгук говорит такое с такой легкостью, что Лиса не знает, что сказать в ответ, у нее вновь уши пылают от таких признаний, и ей приходится отвернуться к окну, чтобы не спалиться. Она не понимает, что происходит вокруг неё и почему все любые события в её жизни с признанием этого парня начали так быстро развиваться, что она даже не успевает уследить. — Знаешь, насколько я тебя ненавидела, — нарушая, казалось, неловкую тишину, серьёзно говорит Манобан и смотрит на него. — Вот насколько, — разводит она руки в стороны, сколько позволяет обстановка, но при этом его руку из своей не отпускает. — Знаю, — улыбается Чонгук. — А знаешь, как меня бесила одна только мысль, что я без тебя больше не смогу? — Сильно бесила? — прыскает под нос Лиса. — Очень, очень сильно, — парирует Гук. — Я сейчас тоже должна тебя ненавидеть, но в последние дни что-то пошло не так. Я часто вспоминаю нашу первую встречу и всё остальное, что было между нами, но не могу понять, как и когда. Неужели я настолько глупа и легкомысленна… — Протестую, — громко восклицает Чонгук. Ты — самый умный, самый безалаберный, бесстрашный и дикий человек, которого я когда-либо встречал. — Мне от этого не убежать, да? — заглядывает в его глаза Лиса. — От себя не сможешь, — подмигивает ей Чон. — Я не смог, хотя и пытался много раз. Я понимаю твои чувства, я проходил через это ни один час, дни и недели. Ночами не спал, с ума сходил, даже искал тебе замену, устраивал себе эксперименты, но в итоге сдался потому, что всё было не то. — Чувствую себя виноватой, — бурчит Лиса. — Так и есть, ведь ты сама того не осознавая меня околдовала, но я не жалею, каждая минута, прожитая с тобой, стоила этого мгновения, для того, чтобы держать твою руку, — крепко сцепляет пальцы с ее Гук. — Тогда почему ты вел себя так отвратительно? — наконец Лиса задает стоящий вопрос, на который ей просто жизненно необходим ответ. Как объяснить их прошлое, из которого они готовы были перегрызть себе горло, но думая об этом сейчас, у нее столько эмоций и смеха внутри. Это и вправду будет смешно вспоминать, причиненных неудобств друг другу было немало. — Потому что не чувствовал взаимности и… —Чонгук ловко поворачивает руль в руке и пальцами вжимается в обвивку, в голове собирая следующее слово, но произнести не получается. — Боялся? — осторожно спрашивает Лиса. — Боялся, — теперь без колебаний подтверждает Чонгук, у которого будто груз с плеч спадает. Это было не так страшно, ужасно и больно, как он себе представлял. — Чего? — не уймется ей, может потому что именно такую правду от него она и заслуживает. — Того, что ты отвергнешь. — У меня скоро голова взорвется, больше ничего мне не говори, иначе точно взорвусь, — активно качает Лиса головой. Слишком много правды, фактов и слов, что у нее начинает болеть голова. — Я просто люблю тебя, безумно, я верен своим чувствам! Чонгук только сильнее добивает. — Сумасшедший, говорю же, что сердце не выдерживает, — сорванным голосом кричит Лиса, у которой глаза на мокром месте от душераздирающих слов. Чонгук не выдерживает этого умиления и, притянув её к себе, обнимает и оставляет поцелуй на макушке. *** Лиса встречается с Дженни в парке, и, погуляв немного, они опускаются на свободную скамейку. — Что ты хотела мне рассказать? — протягивает к ней бурито с напитком Дженни. — Почему нас все считают парочкой, будто уверены, что мы те персонажи из дорам или книг, где в конце обязательно будет хороший конец? — Лиса в какую-то секунду пытается сама дать ответ на свой вопрос, но не получается. — М? — задается вопросом Дженни. — Просто люди привыкли верить только в то, во что видят, а не чувствуют, но что конкретно ты хочешь услышать в ответ? — Ты правда отрежешь мои волосы, если я скажу, что все представления этих людей оказались реальностью, и ты была права? — Лиса жмется в спинку скамьи от расширяющихся зрачков подруги. — То есть… — осекается Дженни. — Да, — бурчит Лиса. — Когда? — заглядывает Ким в янтарные глаза. — Недавно. — Насколько? — Буквально вчера, а так, оказалось, что давно, — Лиса немного отодвигается от пронзительных кошачьих глаз брюнетки, которая нависает сверху, пойди и догадайся, что у нее на уме. — Я знала, что так и будет, — резко хлопает в ладони Дженни, чем пугает подругу до чертиков, которой сейчас явно не до испуга. — Так что насчёт моих волос? — придя в себя и мысленно обматерив подругу, Лиса начинает тягуче медленно собирать локоны, проклиная себя за спор, где на кон поставила самое ценное. — Расскажи все с самого начала, — отмахивается Дженни, решая попозже вернуться к спору. Лисе после того, как она выговорилась, реально стало намного лучше, и ей уже не терпится вернуться в особняк, но Дженни её не отпускает, теперь как назло вспоминая о споре, и Лиса, забывая обо всем на свете, поникает, превращается в настоящего ребенка, дует губки и смотрит такими щенячьими глазами, что Дженни бы сдалась с первых секунд, не зная она эту провокацию и свою подругу столько лет.