Какое-то неправильное задание

Вынырнул, закашлялся. В нос бил запах ржавчины, тело жгло как от огня, хотя вода была по максимуму холодной. Знал, потому что в этом месте определенно точно не было горячей воды. До скрежета вцепился в раковину онемевшими пальцами. Джи казалось, он уже вечность оттирает кровь: заледенела кожа, подрагивали, посинели губы, но вода как отливала красным, так и продолжала. Он не знал, как здесь оказался, точнее, как до сюда добрался, на своих-то двоих. Самое позднее, что помнил, как Ол мельтешил поблизости, что-то говорил про аптечку, просил посидеть на месте и подождать. Не подождал. И, на самом деле, еще там, неизвестно где, сразу понял, не станет ждать. Просто не сказал. Джи нужно было прийти в себя. Успокоиться. В давно разбитое по неизвестной милости зеркало отражалось до жути растерянное, усталое выражение. Еще желательно понять, что с ним творится. Потому что то, что Джи видел, не должно быть его лицом. На страх и риск отцепился от раковины одной рукой, проверил, сможет ли стоять. Смог. Провел по одной из особо выделяющихся на лице ран ладонью. Под кожей, от движений, шевелились осколки. Неприятные ощущения. Один такой, недавно, пытался достать сам, в итоге чуть кусок щеки, размером с монету, не отодрал. Держал ошметок до момента, пока это безобразие не стало заживать. Самостоятельно что-то доставать передумал. Просто иногда тактильно проверял, всё ли там на месте. Не ушло ли стекло глубже. Вероятно, глубже оно могло уйти исключительно от его стараний. Взъерошил лишь недавно вернувшие прежний, менее красный цвет, волосы. Проверял, но пока везло, нигде не нашел седины. Хотя, после пережитого, это самое малое, что он предполагал увидеть. Сделал глубокий вдох. Ушел под воду, что называется, с головой. Перехватило дыхание, как сжало грудную клетку, так что даже если б хотел, не смог сделать выдох. Мороз остужал, не мог, но пытался подавить из ниоткуда возникшую вину. Не мог, но смягчал бушующую изнутри тревогу. Джи никогда не интересовался о причине устранения целей. Джи думал, его уже ничем не проберет. Подсознательно, но почти уверовал в свою неуязвимость, всё-таки три года делали своё. Раз выживал, то либо удачлив, либо чертовски хорош. Раз смог выживать три года, выживет и еще один год. Не знает, что за идиот придумал чертову систему с четырехлетней отработкой, но он собирался стать первым, кто перейдет из среднего класса в элиту. Зачем? Просто потому что может. Просто потому что без цели он бы сошел с ума, или свернул не в ту сторону, как часть его предшественников. Потому что переход в элиту мог обеспечить дальнейшее выживание. По крайней мере, так считал. Джи был уверен, что всё пройдет, как по маслу. На ощупь нашел ледяной кран, схватился, кран скрипнул и, кажется, грозил отвалиться. Джи знал, что когда становишься в чем-то уверен, вселенная сделает что угодно, чтобы переубедить тебя в этом. Джи никогда не интересовался в причинах убийства… или поимки цели. Не думал об этом ни пока сбегал, ни пока сражался, ни пока спасал свою шкуру от зубов или опасно палящих копий. Ему было безразличны подобного рода мысли, пока был занят делом, где мечтал хотя бы о минуте тишины. Но... Возможно, потому, что ему впервые поручалось не убить, а поймать цель. Свое первое задание на убийство не помнил, но сомневался, что тогда оставался спокоен. Или от того отчаянного напора, связанного с попыткой этого неотличимого от десятка других... Даже не так, менее отличимого чем те десятки других пацана, спасти. А может, из-за того, что никогда, нигде не задерживался так надолго. Не знакомился с чужой жизнью. Стоило достигнуть своих желаний, оказаться в безопасности, Джи вдруг понял, что ни черта ему не нужны эти минуты тишины. Потому что слишком ярко били по башке десятки воспоминаний. Недалеких, и не самых приятных. Вынырнул, закашлялся. Уже свободный кран лишь громче заскрипел и устрашающе крякнул, забрызгав всю раковину, пол под ней и опрокинутую на этот пол мыльницу водой. Осторожно, чтобы не задеть опасные участки, потер веки большим и указательным пальцами. Бегло глянул на стекло. Глупо, но надеялся, что ледяная вода что-нибудь сделает с его растерянным лицом. Смотреть на это больше не хотелось, поэтому спрятал лицо в ладони. Он устал. Единственное, к чему теперь стремился, так это побыстрее свалить отсюда, и никогда больше не вспоминать о происходящем. — Что, тоже считаешь, зачастили мы тут прохлаждаться? По крайней мере, о большей части. Слова дрожали, как бы ни старался говорить четче. Даже поворачиваться не пришлось, чтобы понять, кто. Только этот неуклюжий убийца мог так громко хлопнуть дверью. — Хочешь что-то сказать? Также не приходилось гадать, насколько Ол сейчас зол. Возможно, злее, чем когда-либо. И, определенно точно, на него. С тридцать человек в одном большущем, богато освещенном кабинете. Подпольщики сновали туда-сюда, периодически сталкивались, периодически ругались, падали, запинались. Некоторые работали прямо на полу, отчего часто и служили причинами падений и запинок других. У обычного человека давно бы уже двоилось в глазах от количества слепящего белого цвета. Потому что белыми были не только халаты, но и стены, и даже столы. Контраст по сравнению с коридорами и нагнетающе темными помещениями содержания существ. Он не был особым любителем сравнений, но не мог подобрать к этому месту определения лучше, чем безустанно работающий муравейник. Малпе не нравилось именно в этом кабинете, потому что, по сравнению со всем интересным, что творилось за дверью, здесь все выглядело до предела однообразно. Но к тварям его не пускали даже под угрозой смерти, потому что, видите ли, могут съесть. Малпа был уверен, скорее он всех разорвет, чем его съедят. И все пропускные карты попрятали, что не найдешь. Пытался. А в пустых коридорах еще более скучно, чем здесь. Поэтому он лениво сидел на одном из столов, какой понравился и отобрал, и ему было критически нечего делать. Все разбежались и оставили его одного, стоило только вернуться. Лея отправили сидеть с целью, потому что убийца очнулся, а с такими ранами, что получил, тот бесполезен в маловероятном, но таки возможном, по мнению трусливых подпольщиков и руководства, нападении. Гримостон остался в той пыльной серой комнате, какую им выдели, лишь бы не мешали. Ближе к выходу, опять, в случае чего. Малпа тоже должен был там сидеть, но рядом с этим слишком спокойным, не реагирующим ни на что громилой тоска достигала своего апогея, и ему хотелось биться о что-нибудь головой. Малпа всё никак не мог напоражаться этим изменениям, Лей и Грим как поменялись местами. Один, как лишился кисти, те минуты, что он убийцу видел, вечно дергался и на всех кричал, а другой всё больше предпочитал молчать с того момента, как подрался с Джи. А что Джи? Джи с Олом свалили куда-то настолько быстро, что даже Малпа не углядел. И их Малпа считал главными предателями, потому что собирался провести последние часы с ними. Так получалось, что при завершении задания работа убийц не прекращалась. По крайней мере, в этом конкретном случае. И приходилось теперь вместе с ними сидеть здесь и ждать, когда всё будет готово к транспортировке цели. Малпа не помнил, когда в последний раз так не знал, чем себя занять. Для того, кто с момента второго рождения что-то делал... Того, кто разнес большую часть комплекса, стоило оказаться на свободе, прежде чем его снова смогли поймать. Кто убил семерых из десяти модифицированных, слабых, но опытных, тех, что были направлены его остановить. Убил восьмого, когда были скованы руки, но пока свободы ноги. И откусил одному из оставшихся пару пальцев, пока его куда-то тащили… Такое бездействие было сродни аду. — И как некоторые так живут? — Малпе было настолько скучно, что сказал это вслух. Дернулись все почти тридцать ученых голов, застыли, кто за работой, кто в шаге. Один, вон тот человек с угловатой рожей, что-то переливал из одной пробирки в другую. Перелил. Это что-то закипело и стало плеваться пеной. Посмеяться бы, да это был уже третий такой случай. В первый Малпа вздохнул, что ему скучно, и над невезунчиком правда посмеялся. Над тем, что опалил себе брови и ретировался со словами: «Невозможно работать». Во второй раз буркнул специально, прямо у жертвы за спиной, отчего другой подпольщик долго бегал по помещению и пытался потушить свои ладони. Но в третий раз так задолбало, что не веселили даже попытки этого, с угловатой рожей, остановить медицинским халатом начавшийся пенный потоп. «Слишком мирно!» Прошло совсем немного времени, но он уже так скучал по тому, что происходило в городе. Невзирая на немалую дозволенность, такого открытого, яркого нападения у него в жизни еще не бывало. Но вот что удивительно, даже не знал, о чем больше сожалел, что всё закончилось, или что с убийцами придется расстаться. Всё-таки Малпе было здесь весело, правда весело наблюдать, как те между собой разбирались. Удивительно, потому что тех двоих, что тогда зашвырнули его в тот незнакомый кабинет, Малпе хотелось убить. А за то, как они начали твердить, что он неконтролируемый, бешеный, что его надо ликвидировать, Малпе хотелось как можно подольше растянуть этот процесс. Нет, убийц он бы тоже, запросто порвал, потребуй случай. Но вряд ли сделал это со злостью. Скорее, с некоторым удовольствием. «Всё бы отдал, чтобы что-нибудь происходило» Был бы рад даже тому маловероятному вторжению. Как жаль, что они не оставили врагам никаких подсказок. Невзирая на набитость кабинета, вокруг модифицированного царило пустое пространство как минимум в два метра. Не решались, боялись подходить. И правильно боялись. Малпа опирался локтями о колени, болтал ногами, чтобы хоть что-то делать. Это также быстро надоело, отчего в итоге он повалился на плечо. Смотрел за происходящим под новым ракурсом, лежа. Половина людей улетали вверх, половина падали вниз. Так было хоть чуточку интересней. Тех двоих он и правда же убил, но чуть позже. Помнил, как вытянулись у модифицированных лица, когда первыми же словами владельца кабинета была команда Малпу отпустить. И как те пытались свалить с комплекса до того, как тот владелец кабинета закончит с ним беседу. Один светлый, другой темноволосый. Тогда Малпа его еще не знал, но теперь, манеры того первого, может, отдаленно, напоминали Джи. Вряд ли это вызывало злость, но скорее большее любопытство. Они очень похоже корчились от боли. Нависшую тишину нарушил единственный на всё здание, старючий проводной телефон. Настолько резко, что тот мужик с угловатой рожей, только вытерший было стол и начавший работу сначала, снова все разлил, гакнул краткое: «А!», бросил обе пробирки на стол, поднял руки, и тоже удалился с яростными причитаниями, что в таких условиях невозможно работать. И все другие подпольщики проводили его понимающими взглядами. А после завидующими, потому что телефон находился рядом с Малпой. И он брать трубку не собирался. С зевком сопроводил семь человек, незаметно ретировавшихся поближе к двери. Пару раз продолжительно моргнул, наблюдая за ребятами, что помогали ему, однажды, с проведением «допроса». Те в несколько рук пытались вытолкнуть вперед, к телефону, первую попавшуюся в руки жертву. Жертва сопротивлялся. Подложил руку под голову, пытаясь понять, зачем те матерые ребята капают вытянутым из общей кучи веществом в пробирку с прозрачной жижей, и почему называют это жеребьевкой. Кажется, у одного должно было отличаться. Не отличалось ни у кого. Среди матерых поднялся спор, начался поиск жуликов. Ребята на полу продолжали делать свои страшные дела. С брошенного стола капала пена. Каждый был занят своим делом. Ни одна из групп не мешала другой. Телефон продолжал трещать. Малпа продолжал скучать. Еще Малпа начинал понимать Гримостона. В такой тоске сложно не свихнуться. Между толкающими и жертвой началась драка. В кармане у одного из матерых нашлось другое, похожее на первое же, вещество. Тот злобно показал своим напарникам кулак. Жертва за бой успел разбить три носа, вырвался и гордо отряхнул свой медицинский халат. Телефон чуть не прыгал от разрывающего его звонка. У Малпы начинало жужжать в ушах. Все наблюдали за проигравшим матерым. Малпа тоже наблюдал за проигравшим матерым. Проигравший матерый сглотнул, но, крабиком, по краешку, подошел к телефону, и с максимально далекого расстояния, с противоположной от него стороны, поднял трубку. — Подпольная организация «Э-э-э» — тот тянул «э» слишком долго, поэтому Малпа стал подозревать, что это всё-таки не название. — Южной Кореи слушает. Он почти услышал редкое напряжение, ощутил, как подпольщик вытянулся по струнке смирно. А такой реакцией сопровождается лишь один человек. Тот самый, что заставил его тогда отпустить. Самый лучший на земле человек, что, вместо того, чтобы поругать Малпу за столько разрушений, поразился его способностям, и одним своим восхищением заставил пожалеть, что не удалось весь десяток модифицированных сразу прикончить, чтобы этого восхищения было еще больше. Доктор, что никогда не носил бесючий белый халат. Какой сидел тогда на удобном кожаном кресле, и пригласил присесть Малпу на другое такое кресло. Он не особо обратил внимания на хлопок и тот факт, что своим рывком чуть не вырвал телефон с проводом и розеткой. — Малпа на связи! Здрасте! Это вы звоните? Чего ж сразу не сказали! — тоскливое настроение вернулось в норму. Более того, стало радостно-вдохновленным. Разнес бы весь комплекс от радости, будь его воля! — Ответивший? Да он… Покосился на подпольщика, скорчившегося на полу, хватающего ртом воздух. Тому уже спешили помогать. Заценил отметину в каменной стене. — Живой, вроде! А что? Как, правда, жалуются, и на меня? — помогающие застыли в тех позах, в каких тянулись для помощи. — Как странно, а мне казалось, мы с ними очень даже подружились. Этим ребятам везло лишь по одной причине, Малпа разговаривал с важным человеком. И у него вдруг стало очень хорошее настроение. Только, зная его быстрые перепады, продлится затишье не особо и долго. — Ну ничего, значит, подружимся, еще лучше! А вы не представляете, как я рад, что вы позвонили, здесь так скучно. Что? Не заняты? Поговорите со мной? Правда? А, а что за помощь? Кого позвать нужно? Ну… я даже не знаю, где он сейчас. О, придумал! Эй, ты! Наугад ткнул в особо выделяющуюся личность. Тот подпольщик с самого начала кипиша заныкался вон там, за столом. И надеялся, что его никто не видит. Джи был благодарен Олу за то, что товарищ смолчал, хотя любые возмущения прозвучали б заслуженно. Благодарен даже больше, чем за спасение недавно, его избитой шкуры. Убийца неожиданно для себя усмехнулся, когда тот начал издеваться над тем, что мокрые волосы легли «по нормальному», как выразился Ол, прямо, и как тот пытался убедить, что так они выглядят лучше. Не высказывал никаких возражений, пока тот разбирался с его ранами. Даже объяснил, что это за штука на руке, как мог, потому что и сам ничего не понимал. Вместе с тем отметил, что та еще больше затянулась. Джи не собирался рассказывать про это ученым, потому что у тех есть привычка отрывать всё, что их интересует, а одноруким становиться не хотелось. И так, одного хватает… Возможно, надеялся, что Ол что-то знает. Товарищ не знал, но пообещал никому не рассказывать, тем более раз она сама заживает. Но… «Чтоб тебе пусто было, придурок» Это было сверх того, что Джи мог вытерпеть. Сверх того, что вообще можно позволить чужому человеку. Поэтому он испытывал крайнюю степень негодования. «В тихом омуте, черт подери» И желание обозвать того, да пообидней. И спасало Ола от этой участи лишь то, что Ола сейчас здесь не было. «Их же хрен оторвешь. Паскуда» Джи смотрел уже на пятый пластырь, какой был настолько липким, что и отдирался, кажется, всё с той же кожей. Пятый, в ладони, какой смял вместе с его сородичами. Казалось бы, что может быть ужасного в пластырях на роже? Ничего, если на них нет гребаных веселых, по-детски наивных ящерок! Пластыри с изображениями, просто прелесть. Джи не в курсе, где Ол эту мерзость в столь жутком месте надыбал, но он уже люто ненавидел их настоящего владельца. И специфические вкусы этого владельца! И не знал, что больше. «Да чтоб я еще хоть раз разрешил себя лечить» Шестой, последний, отодрался наполовину, отчего Джи чуть не взвыл. Он, безусловно, с удовольствием бы от этого унижения отказался… Да что уж там, Джи действительно изначально отказался! Только Ол вякнул что-то вроде: «Так вот как ты платишь мне за спасение», и обиженно отвернулся. Чем поставил в тупик. И заставил сидеть. И терпеть. И абсолютно всё равно, что сам товарищ так же сидел с пластырем на лице. На дважды побитом носу. — Не могли бы вы идти быстрее!? Почему мне постоянно приходится вас торопить!? А особо благодарен Джи был миру за то, что отдирать всё и проклинать свет приходилось в движении. Топая на своих избитых ногах и опираясь свободной рукой на стену, бинты на которой давно приняли подозрительно зеленый оттенок. Джи предпочитал не знать, что именно это за зеленая мерзость. Но поспевать за подпольщиком, на данный момент, его провожатым, иначе он не мог. — С удовольствием бы! «Избавился от вашего общества. И вас в целом» — Только в последнее время чувствую небольшое недомогание… «Небольшое, охренеть какое болезненное покалывание, везде, я б сказал» Джи шикнул исключительно через зубы, потому что не мог уже говорить нормально. От злости. Ола нет, зато есть подпольщик, который, видно, очень старался, чтобы Джи за задание успел еще и оглохнуть. Несколько правил, какие добавил в список того, что делать не нужно: никаких пластырей с изображениями. Потому что этот вот подпольный гад, как зашел к ним в кабинет, что они заняли без разрешения и предупреждений (загадка, как этот тип вообще их нашел), ржал минуты три, пока не объяснил, что ему от них с Олом надо. А также, да, никаких неловких, порочащих честь и достоинство ситуаций, когда ты не в том состоянии, чтобы прикончить свидетелей. Подбитый глаз, как, по причине, вот неожиданность, ярко выраженного фингала под глазом, обозвал провожатого Джи, на секунду притормозил. Обернулся. — Заболели!? — тот снова посмотрел на его лицо, и снова гаденько усмехнулся, отчего Джи задумался, точно ли шестой пластырь был последним. Но проверять сразу не стал. Потом проверит. Лишь терпеливо приложил забинтованную ладонь к недавно обработанному всякими неизвестными ему веществами лбу. — Да, я заболел. — Понятно! — заключил Подбитый глаз и ускакал еще шагов на десять вперед. С потолка от крика мужика осыпались пара мелких камней. Хорошо еще с другой от Джи стороны… — Это потому что неженки вы все, вот! Не привыкли существовать в таких суровых условиях, точно говорю! А мы тут, почти живем! Джи не мог напоражаться логике данной личности. И тому, как Подбитый глаз возвышает подпольщиков, и понижает убийц. Или тот просто Джи, после увиденного, за опасность не считал. Зря не считал. Всё же, какой красивый фингал, ровный такой. Сразу видно, владелец данной отметины и сильного кулака бил с душой. Второй бы такой же оставить, и проверить, у кого ровней… Как жаль, что ему еще нужен проводник. Ол советовал совершать как можно меньше движений в ближайшее время, но поспорить с приказом руководства в итоге никто не мог. И хорошо еще Джи шел по бесконечным коридорам, а не по лестнице. Потому что склонялся к мысли, что в противном случае спустился б с нее если не бегом, то определенно точно кувырком. «Терпеть не могу это место» Шесть пластырей смял в небольшой комок. Как бы ни ругался, но на некоторое, пусть и недолгое время, это помогло. Во всяком случае, этот ржущий идиот видел пластыри, а не кровавые надрезы. Потому что оттого, что часть осколков засела глубоко, а кожа затянулась, приходилось резать снова. Часть надрезов, по ровности кожи, уже зажила. Регенерация у него хреновая, но не настолько, чтобы не затянуть мелкие царапины. — Нет, ну я понимаю, больной, но не инвалид же! Чего так отстаем!? Что-то треснуло. Джи думал, терпение. Но нет. Оно еще было, но его пытались добить. Выбить. Или засыпать. Потому что Джи чувствовал, как что-то осыпается, и путается там, в его волосах. А он их только недавно отмыл… … Джи свистливо вдохнул. Затем выдохнул. «За что мне это всё?» Подбитый глаз посмотрел на его реакцию, затем, вероятно, на то, что продолжало щедро осыпаться. И, кажется, порадовался, что под атакой оказался убийца, а не сам подпольщик. — Третья за последние сутки! Джи покосился на лопнувшую лампу. Одну из шести у потолка, в этом коридоре, по две зеркально, с каждой стороны. Прижмурился, как в надежде, что ему показалось, и что как откроет глаза, этот кошмар пройдет. Не прошел. — Пока орать не начнешь, никто и чинить не будет! Джи подумалось, что ори кое-кто поменьше, и чинить пришлось бы реже. Чистой рукой попытался вытряхнуть осколки. Также чистой рукой отрывал от волос прилипший комок из пластырей. Подпольщик горестно сплюнул себе под ноги. Джи перестал опираться на стены. Подогнул пальцы в белых тапочках- взамен его удобной, но изодранной обуви. Тапки были исключительно на размер меньше, чем нужно. — А ведь мы вам еще заявку отправляли, так, между делом, только никто никак не придет! У нас там, понимаете, потоп! Такой, что сами уже дотянуться не можем! Месяц булькает, плесенью несет! Из всего сказанного Джи понял одно. Какой, всё-таки, у этого подпольщика, противный голос. Словно еще чуть-чуть, и он начнет верещать. — Я передам, — убийственно улыбнулся убийца. Убийственную улыбку никто не заметил. — Вам сюда! — без предисловий продолжил орать тот и со скрипом открыл ржавую, металлическую дверь. Не сразу. Сначала сказал, а после навалился, тянул ту с натугой и кряхтением. Хотя бы тот факт, что данная личность мучается так каждый раз, когда пытается куда-то зайти, невольно радовал душу. — Надеюсь, пяти минут вам хватит!? Даже не знал, вопросом это звучит, или утверждением. — Вполне возможно. — Отлично, а я подожду здесь! Гаденькая радость быстро пропала, когда Джи приметил в косяке двери огромный такой, серый, жирный гриб. По особо широкой дуге обошел место плевка, подумал, но не стал пинать гриб, вдруг ядовитый какой, почти зашел. Подпольщик потер прибитый нос с особо хлюпающим звуком. Прикрыл одну ноздрю. Остаток пути убийца преодолел на ультразвуке, и захлопнул за собой дверь. Он не вынес, если б увидел, что этот Подбитый глаз сделает. Он научится летать, лишь бы не касаться ногами местного пола. Что первым бросилось в глаза? То немаловажное открытие, что ему ничего не бросалось в глаза. Что, вероятнее всего, Джи ослеп. Или попал в другой мир. Его окружала одна огромная белая масса, в которой, спустя секунды, какие убийца щурился на освещение, Джи начал различать отдельные контуры. Допустим, один такой контур только что пробежал мимо, и определенно точно имел черты человека. Сколько бы Джи ни сокрушался о чистоте, но, на удивлении шарахнулся и оперся спиной о входную дверь. И плевать было, чистая та, не чистая. Этот некто определенно точно пытался его сбить. Или, как показали наблюдения, так спешил, что попросту убийцу не заметил. Под ноги Джи упало несколько исписанных кривым почерком листов. Присмотрелся, но разобрал, от силы, несколько слов. Потому что после эти листы скрылись в безмерном количестве таких же исписанных листов, под какими было уже не видно пол. «Неожиданные изменения» Невероятная разница по сравнению с едва освещенными, огромной высоты, коридорами, в каких он существовал последние пятнадцать минут. «Хотелось бы считать, в лучшую сторону» Мозг, однако, сопоставил белые штаны и майку, какими его снабдили взамен порванной формы, чистые, пусть некоторые и захламленные вещами (и залитые пеной) столы со всех сторон, яркое освещение, и решил по-другому. Джи не сразу заметил, что всё еще подпирает собой дверь. Отошел. Скрестил руки, подморожено придержал за локти. «Лучше бы оставил порванную форму» Выдохнул. Ни в одной лаборатории Союза это не вызывало столь бурной реакции, чем здесь. Потому что в лаборатории Союза ожидаешь увидеть стерильно белое, всегда готовое для проведения модификации, помещение. Здесь- нет. Как зрение окончательно привыкло к освещению, осмотрелся. «Так, мне нужен телефон» Со слов Подбитого глаза, единственный, на весь комплекс… Или, даже не знает, как это место назвать. Огромный, зарытый в землю, муравейник? Какого черта на такое немалое, пусть и меньшее по сравнению с Союзовскими лабораториями, помещение рассчитан только один телефон, Джи спросил. После красочной истории о бедолаге, который пытался заснять взбушевавшийся эксперимент, и какого в конечном итоге сожрало вместе с телефоном, спрашивать что-либо он передумал. Сделал галочку, что стоит меньше сравнивать всякие подозрительные комплексы с Союзом. Чуть не запнулся на первом же шаге. Под ногами оказалось живое, белое существо. И это существо шевелилось. — Под ноги смотри! — а еще возмущалось. «Чем дальше, тем странней» Переждал некоторое время, но понял, что сменять своего положения подпольщик на полу не собирается. Более того, этот подпольщик о нем, убийце, сразу же и забыл. Перешагнул. Мужик, уже в нормальном, стоячем положении, щедро хлебнул из пробирки. Поставил ту на место. Сморщился. Посмотрел на вторую такую пробирку. Загнул рукав и посмотрел на часы. — Получается, десять минут, чтобы приготовить антидот. Мужик посмотрел на Джи. Джи сочувствующе покивал. Тот издал усталое: «эх». А после облегченное, вроде: «Ну вот, отмучаюсь, а главное чувствовать боль буду только первые секунды» «Жуть» Это место было просто невероятным рассадником безумных, тупых, и жизненных правил. «Точно, телефон» Вспомнил. — О! Джи, вот и ты! — не сразу осознал, чей это крик. Малпа махал с самого дальнего угла помещения. С нужным телефоном. Но вместо того, чтобы подождать Джи на месте, тот бросил пару слов в трубку и шустро двинулся навстречу. «Если так будет продолжаться, я никогда не дойду» Джи не нашел лучшего решения, как слабо помахать в ответ. Синхронно движению Малпы, подпольщики отходили на шагов пять подальше, убирались с пути. Кому не удавалось отойти, вжимались в мебель или стены. — Как рад за тебя, ты жив, и даже можешь ходить! «А как я рад» Хотел бы сказать, да даже мысленно осекся. И эта осечка не вдохновляла. — А ты бодр, как и вначале. Похоже, кому-то совсем чужда усталость, — выдавил самую любезную, льстивую улыбку. Улыбка едва не пошатнулась, когда Малпа, не контролируя сил, схватил Джи за кисти в слишком панибратской манере. — Ну а кто же устает за любимым делом? — Поразительно, но благодаря мертвой хватке, Джи впервые начал ощущать ладони. Стойкое такое покалывание. Заметил, как начали болезненно выгибаться пальцы. — Круто, а? Ты ведь видел, что мы наворотили, видел? Столько погромов и разрушений, с одной стороны дым, с другой взрывы! А эти крики людей, попавших под удар... Ну просто отрада для ушей! На восторженность ответил поддерживающе-добрым, как надеялся, прищуром. — Я много чего увидел, одного такого, попавшего под удар, даже встретил. «И чуть не оказался в пасти местной твари. Интересно, по чьей милости?» Подумал и отвесил себе мысленный подзатыльник. С одной стороны считал, имел полное право злиться. Такая масштабная импровизация с модифицированными существами не то, о чем стоит молчать, тем более при совместном нападении, когда товарищ и сам может попасть под удар. С другой, виноват был сам. Никто не мешал Джи бросить того гражданского. Сделал доброе дело, и чуть себя до могилы не довел. Сделал пометку: «Меньше добрых дел, от каких возможно сдохнуть». Кажется, ему в скором времени придется завести тетрадь. — И, что скажешь? — Тот человек никогда теперь это не забудет, — выдал чистую правду. Вряд ли вообще кто-то в этом месте про них забудет. Даже Джи б не забыл, более того, после припомнил. Представить только, совсем недавно он пролистывал каналы, проверяя, не засветилось ли бездумное нападение на школу в новостях, а сейчас устроил настолько массовые погромы, что об этом событии не одну неделю будут упоминать. И всё из-за какого-то ребенка. — А он выжил? — Скорее, не до конца помер. Не ручается, но, кажется, у него совсем отказали руки. Перестали болезненно выгибаться. Малпа не контролировал, с какой силой сдавливал его кисти. А может контролировал, но проверял, насколько Джи хватит. — М-м, вот как, ясно, — на секунду, ту самую, между болью в ногах и болью в руках, Джи успел заметить, как в лице бывшего товарища мелькнуло нечто вроде разочарования. — Ох, я же тебя задерживаю! Точно! Там ожидает очень важный человек. В подтверждение, как это важно, Малпа поднял свои и его руки, и хлопнул. Уже только его ладонями. Что Джи скорее увидел, нежели ощутил. Не покрывай кисти бинты, наверняка бы видел в местах захвата посиневшую кожу. — Тебя ждет хорошая новость! — Не представляешь, как меня успокоил, — облегченно выдохнул, тоже сквозь зубы, но уже от боли. Неосознанно, чисто на инстинктах, какие требовали освобождения и сохранности рук, дернул хват на себя. Добился, чего и ожидал. Хват стал сильней. Малпа приподнял брови, Джи еще более лучезарно улыбнулся. В комнате, как догадывался, по причине кое-чьего присутствия, царила тишина. — Здорово, что повидались перед отъездом. — Согласен, вот, попрощались, по-людски. Как ни пытался скрывать, Малпа определенно точно был происходящим доволен. И тем, что делал, и результатом. Тот показательно ослабил пару пальцев, почти отпустил. — Чуть не забыл, да! — а после снова сжал кисти так, что, вероятно, лучезарная улыбка таки съехала на бок. — Мы с тобой подружились, поэтому некоторые... мелочи я тебе забыл. Но ведь многое не только мне известно. Так что, по-дружески советую, не лажай больше. Джи думал, что его рукам конец. Поторопился. Потому что Малпа таки опустил захват после. И стоило давлению исчезнуть, вернулось покалывание, причем в десятикратном размере, и стремительно двинулось к локтям. — Хорошо покажи себя на новом месте. Удачи! — Хлопки по плечу, по причине попыток совладать с новыми ощущениями, проигнорировал. Как и скрип двери. — А, это ты! — Я еще провожаю! — донесся знакомый побитый писк. Понятно, почему Подбитый глаз не стал заходить. — Молодчина, умничка. Может, заодно напомнишь, как мне добраться до той комнаты, ну, с Гримостоном, большим таким человеком? Уверен, оттого, что я расскажу, он будет в полном восторге. Дверь хлопнула. Джи позволил себе шикнуть. Еще позволил себе бездумность- пнул ближайшую стопку бумаг. Не устоял, упал. — Сочувствую, — отозвался лежащий, но теперь уже за спиной, подпольщик. Тот, как оказалось, успел зарыться под такими же листами. Так сказать, замаскировался. — Есть рецептик один, после него болеть всё перестает моментально. А как успокаивает... — Меня и так накачали обезболивающими, откажусь. Многозначительно покосился на подпольщика с пробирками. Тот опрокинул в себя очередную, прислушался. — Смотри-ка, успел, — заключил тот, еще более горестно вздохнул и принялся за отложенные расчеты. Джи притянул к себе руки, так как оказалось, опирался он исключительно на чужую спину. Донесся характерный щелчок. — Позвонки прохрустели. Вот и размялся, хорошо! Подумал, что когда-нибудь он таки дойдет до телефона. Только для начала попытается встать, и не потерять последнюю гордость. «Всего год» Миссию выполнил, гордость осталась при нем. За старым квестом нашел новый. Малпа ушел, а вместе с ним ушла и свободность. Вернулся шум, гомон подпольных ученых, а главное, застывшее помещение снова пришло в движение. Джи предстояло пройти сквозь это движение. «Вот выдержу, перейду в элиту, еще буду вспоминать и смеяться» Даже мысленно это звучало... жалко. И только больше раздражало. «Да что, после такого, я вообще могу испугаться?» Из упертости дошел до телефона быстро и без новых происшествий. Трубка покоилась на столе, возле. Без понятия, какого уровня там руководство, а в том, что это оно, не сомневался. Не интересовало даже, успел ли кто высказаться о его состоянии и поступках за это время. Да и думать не собирался, почему приказ или информацию не могли передать через Малпу, а ждали его настойчиво, пока доберется через пол этажа. — Агент Джи на связи, — не стал привычно ждать, прорабатывать поведение, предполагать вопросы и заранее готовить ответы. Взял сразу. Потому что прошло то время, когда он перед кем-то трепетал! ... За пару слов с той стороны линии, такое, безразличное приветствие, успел поджать плечи, а после опустить вниз. Не забыл выпрямить спину до предела, пожалеть о своей наглости и о том, что действительно ответил. Вспомнить, как звучит голос, готовый к работе. И проверить, само собой, есть ли еще что-то, чего он боится. — Чем могу служить, Доктор Кромбел? И от этого страха аж имя вспомнил.