Какое-то неправильное задание

Замах слева, замах справа. Ширх-ширх. Резкий разворот, а теперь толчок чуть вперед. Швабра вырисовывала такие кругаля, на какие ни одна швабра еще не была способна. Щетка царапала гладкую поверхность с таким звуком, словно вместе с лежащим мусором пыталась смести пол. У На Ёе Су в глазах искрило адское пламя. Еще один замах шваброй, разворот, и всё стекло в округе оказалось собрано в кучу. Прославившаяся сотрудница КСА заценила эту кучу, спросила сама себя, какого черта она действительно это делает. Психанула. Швабра вдарила по стеклянным осколкам. Гора мусора снова оказалась разбросана по полу. На Ён Су успокоилась, поправила навязанный на голову платок, чтоб волосы не мешали уборке, и принялась подметать сначала, уже точно зная, что где-нибудь на середине процесса опять психанет. Девушка разрывалась между двух противоречий, почти стандартного «хочу/надо», только в ее случае «не хочу/приказ руководства». Как ни посмотри, ни в какую не могла понять, с чего она должна убираться в чужом доме. Особенно ни в какую не могла вникнуть, что именно наговорил тот гадкий горшковолосый парень, чтобы в итоге уболтать на то их строгого начальника. Поэтому, очередное начало работы с нуля означало смирение с судьбой, а взрыв под конец – бунт. На Ён Су намела очередную небольшую гору, посмотрела на шкаф, каким так предусмотрительно закрыла дыру в стене. Замела всё, что удалось собрать, на нижнюю полку. Не потому что она была гадкой по натуре, нет, просто в этот раз заслуженно хотелось оставить гадость. И пусть не думают виновники, что, заставив ее заниматься столь низменной работой, пока все ее напарники трудятся не покладая рук, отделаются лишь этим. Как выберется, ух, что она им устроит… Как только уберется. А убираться, чувствует, придется еще долго. Пододвинула остатки стола, точнее сняла основание с нескольких сидушек стульев. Поставила деревянный «скелет» там, где он обычно, предположительно, стоял. Стряхнула стекло с сидушек. Часть осколков вцепились в черную ткань так, что щипцами не отдерешь. Ну, не ее проблемы, на самом деле. Она не заметила, а они потом будут доставать это стекло не из сидушек, а из… Убрала сваленную гору стекла в очередную кучку. Посмотрела на разбитое окно. Прицелилась. Вся кучка метким броском вылетела за пределы дома. Вот так вот. Посмотрела на лежащие на диване горы одеял, какие тот модифицированный еще и при ней натаскал, подумала, для чего это вообще здесь нужно. Но убирать не стала. Раз лежит, то пусть лежит. На Ён Су убиралась, и с каждым замахом швабры казалось, жить всё отчетливей теряет краски... Решила отдохнуть, оперлась рукой о подлокотник единственно целого, и чистого дивана. Повздыхала. Гора одеял вздохнула и зашевелилась в ответ, что само по себе выглядело очень даже пугающе, в нависшей было в доме, зловещей тишине. — Где я? — и заговорила, голосом… человека? Картина мира как никогда стала яркой, вернулось желание жить. Возможно, тому послужило нервное напряжение, возможно, то, что находится она в доме того подозрительного типа, а может тот факт, что гора ни разу за это время не пошевелилась, поэтому девушка даже предположить не могла, что под ней кто-то может быть… На Ён Су на полном серьезе направила на, как надеялась, не какого-нибудь модифицированного монстра швабру, рукоятью вперед. — Ауч, как всё ломит, и чего это у меня так болит башка? — А-а! — оповестил о себе второй голос. — Пардон? — Перестань так руками махать! Теперь башка болит не только у тебя! — О, Ик-Хан! — Знакомое имя. — Как я рад! Нужна твоя способность думать. Предположи, куда в этот раз нас нелегкая завела, и как, по-твоему, выбраться отсюда? Вопреки просьбе поменьше шевелиться, шевелений под одеялами началось больше. Во всяком случае, на пол как раз упало одно такое. — Эх-хм, — второй выразительно вздохнул – показывал свое недовольство, и одновременно задумался, — Ну, по моим предположениям… — М…? — На Ён Су не могла напоражаться, сколько под этими одеялами голосов. — Кто…Что произошло? — О, Юна, ты тоже здесь! Цела? — Да, но так тепло, что лень вставать. — А я всё отлежала, о-ох, моя нога! Кто такой умный ее придавил? — Чудеса, но под этой горой сотрудница КСА насчитала уже не менее четырех человек. Как они там, на таком небольшом пространстве, вообще поместились? — А, кажется, я. — Слезь, Ик-Хан! Она мне еще нужна! У меня через неделю показ! — Хотя да, были некоторые предположения, раз уж движение одного отзывалось на другом. — Не могу, что-то сверху давит, что пошевелиться сложно. От желания самостоятельно скинуть всю эту гору и посмотреть на ее постояльцев удерживало другое желание – узнать, чем всё кончится. Ведь, помимо того, чтоб убираться, ей было сказано «охраняй». Вот она и охраняет. А точнее проверяет, что же именно тут оказался за сюрприз. И точно не ленится, да. Швабра вернулась на пол, более того, Ён Су оперлась на рукоять, чтоб наблюдалось легче и интересней. — Черт, а ведь оно уже задрало! Ни туда, ни сюда, пора это решать! А ну навались! Раз, два! — Убьешь! — Не пинай меня! Под одеялами шла настоящая война. Кажется, сотрудница КСА видела контуры ладоней, а где-то и ног. Одеяла победили, вопреки потугам. — А-а… — сраженно заметил самый боевой голос. На краю одеял выглянули пальцы, поняли, что свободны и потянули гору дальше. Вынырнула рыжая голова. На сотрудницу КСА смотрел Хан Шинву. Тот самый Хан Шинву, за каким они с Сан Ином наблюдали в свое время. — Здрасте. Вы ж… У Ён Су напряглась вся ее сущность. — Та жестокая учительница физкультуры! Я что сплю? Опять сотни кругов бегать? Какой ужас! Не хочу! И так же быстро расслабилась. Не знают про ее истинную работу, уже не так страшно. И наполнилась раздражением, после. Его отправили сюда, потому что больше было некого. Надо ж так повезти. Он и его подчиненные даже не Азиатское подразделение, остановились поблизости так, на недолгий перерыв. Думал, выпьют (некоторым повезло, таки успели), заночуют, отоспятся на ближайшей базе после нетяжелой, но довольно муторной работы. Отоспались. Обязательно было этим треклятым модифицированным справиться со своим заданием именно в этот момент? Да и вообще справиться, когда всё верховное руководство давно записало каждого в мертвецы. Чудеса, чтоб их. От этих чудес он, как правая рука Кромбеля, одна из пяти (потому что у великого ученого рук должно быть много), очередной лейтенант, теперь здесь. Отправлен, как выразился тот же великий ученый, на курорт в качестве поощрения за отличную работу. И что-то подсказывало, не такая уж и отличная была работа… Наверное, отсутствие пальм и пляжа подсказывали. Курорт, сука. От этих чудес, вместо сна и отдыха, приходилось теперь заниматься пробежкой по местным коридорам, заглядывать за каждый угол, чтоб не нарваться на зубастую гадину, следить за неожиданно неспящим пацаном... Из-за грохота неподалеку за спиной поднялся очередной крик. … Да, и слушать эти панические оры. Причем ладно еще этот пожилой ученый (так и не понял, нахер этот старпер тоже пошел. Дотащить пацана они и сами могли. Ладно б еще пригодился, да тот то ли потерял нужный шприц, что брал с собой, то ли вообще забыл) Старик, как и положено изнеженным в лабораториях ученым, не привык, что зубастая пасть не привязана, может в любой момент укусить за жопу, но модифицированный… Это была самая головная боль из всех головных болей. Сейчас того, допустим, поймали, чтоб юноша не свалился на пол. Поймали даже не во второй раз. — В сознании? — спросил один подчиненный у другого. — Перед лицом ему пощелкай. — Нормальный, вроде, — заметил другой, уже щелкал, но, на всякий случай, еще пощелкал. Нормальный, насколько этот ходящий балласт может. Бойцы попытались покрепче поставить того на ноги. Получилось неудачно, так как модифицированный будто забыл, как стоять. — Давайте уже его бросим? Это уже был не вопрос – мольба. Потому что тот всех заколебал. Искалеченный, зашуганный убийца, что едва соображает и почти не ходит. Кому он вообще сдался? Лучше б бросили в комнате, возле той самой стены, куда юноша прибился подальше от цели. Как бы стало легче. Никто же не может гарантировать, что пленный ничего с убийцей не сделал. Пацан – хиляк, а такие нередко славятся гипнозом. И он действительно бы дал приказ бросить. Не поступи лейтенанту, от еще более верховного руководства, приказ не бросать, потому что кто-то что-то там этому модифицированному пообещал. Да, кто-то, что-то, прям так, без уточнений и предисловий. Может, верхи просто не в теме в каком убийца состоянии? Такому б пулю в лоб, чтоб не мучился. Но ослушаться, как можно заметить, нельзя. Тем более когда это верховное руководство недовольно твоей работой. Шикнул на бойцов – прерывал новый вой. Сам бы, на самом деле, взвыл, с удовольствием, но так как не позволяла должность, и остальных лишал этой возможности. — Мы почти пришли. А это в очередной раз попытался успокоить подпольщик и провожатый в одном лице – потому что сами они, лейтенант уверен, хрен бы разобрались в этих катакомбах. Тип, что, каждый раз произнося одно и то же, считал, что его слова звучат всё убедительней. Или, тот нарочно переводил тему с всеобщего негодования, чтобы впарить им очередную невероятно веселую историю местных коридоров. К сожалению, некоторым приходилось его слушать. Почти пришли, казалось, они еще полчаса назад. Или год назад. У него, к сожалению, не было часов, чтобы посмотреть время. Но был автомат, чтобы остановить его для некоторых. — Держи его подальше от меня! — старик был недоволен, что в широченном коридоре в очередной раз при остановке, каким-то образом оказался близко к пленнику. Но всё одинаково считал виноватыми его подчиненных. — Да он же даже не кусается, чего так дергаетесь? Обвинял не без причины, и лейтенант бы даже прикрикнул на своих, чтобы не издевались над пожилым человеком. Да только не хотелось лишать подчиненных (и себя) одного из немногих развлечений. — Это пока действовать не начало… точнее не перестало. Видел я, какие они агрессивные, когда просыпаются! — Я тоже видел. Все из его бойцов видели, и как справляться с такими знали. Поэтому и лицо скрывали под черным стеклом, минимизируя возможность попасть под гипноз, и под завязанные за спиной руки того страховали, чтоб пацан дергаться не думал. Не то, хиляк, конечно, хиляком, но слишком уж подозрительно модифицированный от него шугался. Сомнительно, но как бы мальчишка не оказался виновником его такого искалеченного состояния. Это объясняло бы поведение убийцы – тот мог пересрать, столько времени находясь со своим мучителем в одном помещении и теперь просто отходил от последствий. — Почти пришли! Так о чем я там говорил? — Вы это меня сейчас специально в его сторону толкнули? Лейтенант перевел дух. Лейтенант посмотрел на лампу, в какой, казалось, ползало нечто живое и отбрасывало на коридоры замысловатые тени. Он был талантливым, пусть и жестоким руководителем, поэтому и дослужил до столь высокой должности. Он ценил и по истине любил свою работу. Ему нравились сложности, опасность будоражила душу, зарплата не обделяла. Ему интересно было следить за судьбами людей, виновных и невинных. Видеть обрывание этих судеб, а иногда и самому служить причиной. — Доктору Кромбелю пожалуюсь! — Хотите, даже бумажку дадим, письменно жалобы напишите, только тащитесь уже быстрее. — Именно, нам одной занозы хватает. Однако здесь, в тусклой организации, с заданием, какое не приносило никакого удовольствия и не несло смысловой нагрузки, он заебался. По-человечески. Думал, хуже предыдущей тусклой работы ничего быть не может, но никогда так не ошибался. Он ценил в Союзе то, что каждый был занят делом по специальности, и теперь вдруг оказался у какого-то мальца в качестве охраны. Словно других подходящих на то людей не существовало. — Да прихвати ты его удобней, подними выше, ноги по земле волочиться будут. — Пусть волочутся. — Пусть сам идет, он так быстрее тащится, чем с вашей помощью. Модифицированного таки удалось более менее ровно установить на его же ноги. Пытались слегка поддерживать, но чем больше поддерживали, тем больше тот расслаблялся и заваливался на подчиненных. Пусть на вид тот выглядел щуплым не меньше чем пленник, лейтенант и сам проверил, насколько убийца, на деле, тяжелый. Словно они тащили не человекоподобного урода, а толстяка весом под двести кило. — Вы меня с ним еще и сравнивать смеете! — Тихо! — не выдержал. Рявкнул, пусть и не громко. Не так, чтобы рявк мог отразиться эхом по коридору. Зато в ответ кто-то рявкнул именно так, как не рявкнул он. Неизвестное создание с разбегу врезалось в дверь неподалеку. К счастью, с той стороны. На крепком материале едва можно было разглядеть новую вмятину, однако... Пожилой ученый уже жался у противоположной стены, убийцу потянуло к полу. И всё по новой… — В сознании? — Да вроде… — А, так о чем я? — Давайте его бросим…? Почему-то вечно казалось, он что-то упускал, но никак не мог уловить, что. Разгадка ускользала, стоило только оказаться рядом. Из бойцов на звук бурно среагировал лишь один. Весь напрягся, поудобнее автомат прихватил. Автомат, что всё это время не выпускал из рук, с каким в обнимку заглядывал за каждый угол. И сейчас, на всякий случай, направил оружие на дверь. Представлял собой этакий симбиоз желания выслужиться и слабого, но страха. Этот с ними всего три недели. Тот самый стажер, что неизменно присутствует в любом коллективе на работе, связанной с опасностью и высокой текучестью кадров. На какого можно свалить большую часть заданий и не беспокоиться о выполнении. Над головой донесся новый грохот. Как убеждал провожатый, такое здесь часто, так что всё в порядке. Паталогический оптимист с синдромом природного раздолбайства. Лейтенант бы, может и поверил в эти сказки, не будь в курсе посторонних на импровизированной парковке. Человек, что об этом оповестил, больше на связь так и не вышел. Зато периодически начали грохотать взрывы. И было очень любопытно, почему о подобном он узнает из собственных заключений, а не от местных, что обязаны были контролировать обстановку на своей же территории и при первом признаке опасности врубить тревогу. Их счастье, если лейтенант ошибался. Но пацана, на поверхности, для безопасности, планировал отправить другой дорогой, отдельно от остальных. Приготовил один фургон у запасного выхода, как раз на всякий случай. Если всё в порядке, оттуда пешком до остального транспорта дойдут, загрузятся и нагонят в установленной точке. Не в порядке – пристрелят нарушителя. Не смогут пристрелить – оставят на модифицированного, пусть выигрывает время, сколько сможет, хоть в чем-то будет полезен. А руководству лейтенант доложит, что до последнего придерживался приказа, но произошел несчастный случай. Хоть какая-то мотивация это ничтожество тащить. Прикинул, сколько времени они уже потеряли из-за прихотей и падений убийцы... Осознал, насколько эта мотивация слаба. Заставил смениться подчиненных, что следили за пленным, и тащащих убийцу. Не то последние, пусть и натренированные бойцы, уже начали задыхаться. Эти были еще бодрячком, поэтому имели силы прокомментировать ситуацию на грани издевательств. Хотя, на деле, после второго падения убийцы стерлись все грани. Модифицированных военные никогда не любили, никакого класса, потому что таких обычным оружием не всегда пристрелишь. И те очень уж привыкли этим пользоваться, особенно из более кровожадных. Этому задохлику просто не повезло оказаться таким задохликом, расплачивался за большинство своих сородичей. Не будь настолько избитым, вряд ли он вел бы себя столь послушно. Вряд ли они бы вели себя так свободно, если б не были убеждены в его бессилии. ...Только не мог вспомнить, почему они убедились в его бессилии. Много кто говорил? И, всевышний, кто-нибудь в курсе, что у этого убийцы на лице за обрывок с размытым рисунком? Продолжили бег. Или подобие бега. Быструю ходьбу по неизведанной местности. Но особо далеко не ушли. — Ой, заболтался! Мы ж пробежали, стоп! ... Подпольщик и не представлял, как его возненавидели после этих слов. В отличие от них, тот прытко развернулся и большими шагами прошелся до щитка лифта на стене. Щитка, какой никто и не видел, пока подпольщик не стянул внушительный кусок чего-то зеленого с его двери. Вероятно, какого-то вымершего сотню лет назад растения. И никакой нормальной лампы поблизости, чтобы это получше осмотреть. — Наше достояние, и как я пропустил? Растение оказалось живым и обкрутило руку тронувшего его нарушителя. Потянуло, подпольщик чуть не впечатался лбом в небольшую металлическую дверь. — А ну брысь! Нельзя! Подпольщик шлепанул растение по листам. Растение возмутилось, но от руки отцепилось, оказалось довольно длинным, торчало между потолком и стеной, куда и втянулось, в трещины. Возможно, нечто живое в лампе тогда не показалось, возможно там что-то действительно было. Лейтенант бегло огляделся вокруг, чтоб не дай бог... Огляделся не только он. — Ну вот! Сейчас вызову, и поедем. Главное, чтоб там тросы не сожрало. Оно это дело любит. Нагнетать провожатый пытался или пошутить? У болтливых местных был довольно паршивый юмор. Еще одна выгнутость в стене оказалась не выгнутостью – вмятиной на дверях лифта, словно кто-то отчаянно пытался выбраться с той стороны. Подпольщик с трудом, но открыл щиток, что-то нажал, за что-то дернул. Из еще закрытой шахты донесся душераздирающий визг и начал стремительно приближаться. Такой, словно кто-то помирал, причем в муках. — Вы внимания не обращайте, он, когда спускается, всегда такой громкий, — успокоил подпольщик. От приземления лифта на их этаже из-под запертых дверей повалил дым. Еще, показалось, что-то хлюпнуло. — А может, что-то там и правда сдохло. Двери предсмертно скрипели, пока открывались. Запах плесени и тухлого мяса почти вызывал слезы. Лейтенант вдруг понял, что подыматься на этом он ой как не хочет, что готов на себе тащить и пленного, и убийцу все пять этажей. С удовольствием бы развернулся и пошел обратно, если б не твари в коридорах, что могли не их – пленника съесть. Стажер заметил на себе пристальное внимание, еще не получил приказа, но уже явно не горел желанием его исполнять. Вот только возразить не мог. Возражалка еще не выросла. Потому и выполнял всю, в том числе и самую неприятную, работу. Зайдёт первым. Лейтенант отдал приказ жестом. Тому пришлось слушать. Для проверки, точно ли пол не провалится, боец постучал по тому, понаступал. Покрепче сжал автомат, как в надежде, что это его спасет, зашел в лифт, осмотрелся. Развернулся, чтобы доложить и без него известную обстановку. Подпольщик перестал держать руку у щитка. Дверь скрежетнула, дернулась три раза и схлопнулась. ... Лейтенант проверил, не осталось ли в дверях части стажера. Убедился, что зашел тот, вроде, полностью. — А ведь был у нас один случай, как кто-то так же не зафиксировал и... — подпольщик понял, в чем-то накосячил, попытался сгладить обстановку, но в этот раз таки заметил, как его уже не любят. — Только я его лучше рассказывать не буду. Этот тип был вторым на очереди, кого лейтенанту, в его настроении, хотелось пристрелить. Тот прикашлянул в кулак, повторно осмотрел щиток, «а»кнул, открыл двери, но в этот раз нажал на что-то еще. Стажер не пострадал, уже стоял на обозначенном месте у стены. Но руки на автомате подрагивали. Повторно схлапываться двери не стали. — Они там это, просто дополнительно фиксируются. Но закроются, не переживайте, карта просто нужна. К панели приложим... надеюсь она там работает. Если без внешнего вмешательства эта развалюха не закроется, у лейтенанта было два кандидата, кого можно было бы оставить. Возможно, двух сразу. Одному вон, как раз вдруг стало плохо и модифицированный, сделав пару здоровых шагов, запнулся и, полуковыляя, позволил оттащить себя подальше, к стене. Лейтенант хотел бы уделить этому должное внимание, но мыслями, невольно отвлекся. У него была масса других дел. Дело пошло проще, второй зашел сам с желанием над стажером пошутить. Стажер послал того в известные дали. Остальные подчиненные убедились в безопасности и более спокойно принялись загружаться. — О, да тут вся стена в чьих-то кишках, — прокомментировал один. — Это еще с момента, как Неженку спускали... молчу-молчу! — заткнулся подпольщик и следующим пошел. За ним старикан, чтобы больше не возмущался. За спиной доносился кашель. Лейтенант надеялся, что это модифицированное недоразумение не помрет по дороге и ему не придется оправдываться перед руководством. Пленник всё это время безразлично наблюдал за происходящим, стойчески игнорировал растение, какое даже у них вызвало странное ощущение тревоги, не дрогнул, когда захлопнулись двери, да и вообще, казалось, ничего не замечал. Но, видать, как до парня дошло, что и ему придется зайти в лифт, окаменел. Не шелохнулся, когда его попытались завести, словно и не ощутил, что его толкнули несколько крепких мужиков. Осмотрелся, как выискивал что-то. Или кого-то. Несколько подчиненных в лифте решили придержать двери, для безопасности – вряд ли бы, в случае чего, спасло, но они хотя бы попытались. Другие принялись парня подбадривать, зазывать и насмехаться. Донесся гортанный вой и скрежет из соседних коридоров. За спиной – грохот. Опять балласт упал, сколько ж можно? Пацан как стоял, прямой, как палка, так и продолжал стоять. Прилип к полу? Прислушивался. Насмехаться стали не только над пацаном. Во вторую попытку подтолкнуть, подчиненные прикладывали все силы, но не сдвинули того ни на сантиметр. Двое лентяев за ними, кого лейтенант распорядился впустить последними, чтобы те контролировали выход, вместо того, чтобы помочь напарникам, ржали. Один подчиненный слегка вывалился из лифта (видать, один из тех, кто выпить таки успел) похлопал рукой по стене. Осмотрелся. Что-то заметил. Причем, в той же стороне, куда вдруг начал смотреть пленник. В его, лейтенанта, стороне. — Зря, — мальчишка сказал первые за их недолгий путь слова, вложив столько негодования, что даже он, ни в чем не провинившись, ощутил себя виноватым. Взяли сомнения, к кому тот обращался. — Э-э, лейтенант? Шорох за спиной продолжался. Лейтенант бы не обратил на это внимания, если бы подчиненные, проклинающие всё, на чем свет стоит, вот уже сколько времени не молчали. Один из них скатывался по той самой стене, к какой оттащил модифицированного. Другой отходил, но подозрительно держался за руку. Почему, стало ясно, когда тот отбросил в сторону потерянный стариком шприц. Уже пустой шприц. Подчиненный пытался, но у него не получалось говорить. Свалился посреди коридора. Сам убийца стоял у открытого щитка. Что-то дернул. Лифт дрогнул, двери скрипнули и захлопнулись, чуть не придавив выглядывающего. Того буквально втащили внутрь. Кто-то вскрикнул от боли. Модифицированный слегка запрокинул голову, чтобы из своего положения лучше увидеть результат. Невинно улыбнулся. — О, угадал. В лифте прекратился шум. Лейтенант всю дорогу что-то упускал, но что, понял только сейчас. У многих в последний момент сдавали нервы. Многие убийцы проваливались именно под конец, когда уже ничто не предвещало бед. Он знал об этом лучше, чем кто-либо другой, потому что однажды чуть не помер от рук одного такого. Но в этот раз, не знает, от общей усталости, от жалкого вида этого модифицированного, или дикого состояния, словно кто-то нажимает на переключатель в мозгу и сбивает с мысли, он не мог об этом даже подумать! Лейтенант уже успел сорвать автомат, заслать патрон в патронник. Прицелиться, идеально точно. Из общего числа подчиненных в лифт зашла половина. Модифицированный специально их разделил, чтобы было легче от них избавиться. Совсем недавно убийца едва держался на ногах. Об его искалеченности говорили все, да и тот сам выглядел избитым слишком реалистично, чтобы можно было заподозрить во вранье. Сейчас предатель настиг раньше, чем он успел нажать на спусковой крючок. Джи считал, та роль, какой он придерживался всю дорогу, была самой мерзкой из всех его ролей. И самой сложной. Он чуть не провалился в первые минуты, потому что еще никогда не позволял себе унижаться подобным образом. Однако так же Джи считал, что отыграл вполне себе достойно. Не без огрешностей, конечно, под конец начал торопиться, чуть не спалился... Но, только посмотрите на этого красавчика, черт возьми! Как талантливо он тянул время, как изображал страх, а уж как хромал... Сразу видно, было, с чего поучиться, спасибо гребаной бестии. Если бы за это время еще пришел кто-то, вот было бы здорово. Нет, Джи совсем ни на что не намекает, но прям чувствует, перехвалил. Где все эти спасатели? Что так медленно на помощь рвутся? Он тут больше сил к спасению прикладывает, чем эти кретины, что рушат местные катакомбы выше на пару этажей! А ведь это даже не входит в его обязанности. Чтоб избавиться от главаря, оказалось достаточно того опрокинуть и вбить, пусть и защищенной головой, в пол. Дважды. Тот лишь успел хрипнуть что-то, похожее на "я тебя прикончу". Скучная угроза. Как замечательно, что тот стоял так рядом, Джи над этим отдельно старался. Выбить главаря – выполнить половину работы разом. Без этого мужика некому отдавать приказы. Рея уже оттаскивали подальше, или пацан сам позволял себя оттащить. Джи без понятия, как тот это делал, но за выигранное недавно время про себя отметил, стоило бы поблагодарить. Нет, убийца, конечно, и так успел бы захлопнуть лифт до того, как пацану пришлось зайти, да кто откажется заполучить парочку дополнительных секунд? А сейчас правильно, вмешиваться пацану не стоит. Дальше взрослые между собой сами разберутся. Военный у стены уже направлял на убийцу оружие, но напарник у него опомниться еще не успел. Вдвоем стрелять, по приказу, было бы сподручней. Выстрелы прогремели мимо – ни в какие сравнения с тем снайпером в городе, но близко – и Джи с собой из города ни в какие сравнения. Хватило несколько стремительных рывков. Вырвал из рук вояки огнестрел, пришиб того пинком к стене. Едва успел присесть – вот и второй пришел в себя, но для стрельбы Джи находился слишком близко. Тот пытался ударить, но в голову не попал. Убийца чуть не упал, прихрипнул, уперся в пол огнестрелом, будто на костыль, оттолкнулся. С размаху вбил приклад в чужой шлем. Вот Джи в голову попал, да так, что по вмятине... Мужик долго не встанет. Тут и сотрясение может быть. Хорошо приложил. Он без понятия, с чего его вдруг так переполнило силой, почему в дороге вдруг обнаружил, что вполне себе в состоянии идти, не запинаясь. Понял, что сможет бежать, даже при боли, если себя заставит. Возможно, раньше преувеличивал собственные страдания, а сейчас прозрел. А может, как и тот неубиваемый снайпер, стоило обрести самую устойчивую за все три года жизни цель, нежданно преисполнился боевым духом, открыл второе дыхание и готов даже полудохлым бороться и крушить. Зато Джи понимал, отчего факт выздоровления скрыл. Вон как всех удивил. — Карта где!? В лифте пошло оживленье. Догадываться начали, думают открыть. Понимает, Джи и самому не хотелось бы остаться в этой механической ловушке. Только теперь всё! Как убийцу, с избитыми ногами, так по лестнице, а как сами, так всеми благами цивилизации пользоваться? Выбрали лифт, теперь пусть расплачиваются. — Где-где! — это передразнивал старик-ученый, наверняка бесился, что его торопят. — А знаете, у нас такое тоже было! Страхующие Рея под руки разделились, теперь правый планировал Джи пристрелить. Джи стрелять не умел, а расстояние те взяли немаленькое, в такой стычке один на один бы пострадал, если погиб. А вот кидать всем, что под руку попадется... Запущенный огнестрел впечатался в очередной вражеский шлем. В яблочко! Военный, что еще держал Рея за локоть, неожиданно понял, что уже не держит Рея за локоть. Да Джи и сам не понял, когда это, и как произошло, но пацан уже спокойно себе стоял в стороне и разминал затекшие, освобожденные от всяких пут, руки. С привычно невозмутимым лицом. — А где? Старик в лифте наконец понял. Джи надеялся, что карта пропуска не выпадет из слишком мелких карманов штанов, не хотелось бы потом искать ее в темноте. Еще в комнате выкрал и карту, и шприц. Пока толпа разбиралась с Реем, старик за вещами совсем не следил, а Джи как раз от угла отходил, куда специально прибился, как услышал в коридоре шаги. Не мог же встречать гостей, беззаботно сидя рядом с пацаном? Возникли б вопросы. Сбил уже не держащего пацана военного, как если бы планировал выбить дверь с разгона. Вдарил достаточно, чтобы того откинуло на пару метров и отшибло желание сопротивляться на какое-то время. Сам Джи пошатнулся, чуть не опрокинулся – достал ладонями пола, оттолкнулся, выровнялся. Вот и гимнастикой позанимался, размялся. На обратном пути пару контрольных раз пнул врага, что прилег после встречи головы с огнестрелом, но уже пытался встать обратно. Не повезло мужику остаться последним, за всех напарников платил. Пинал Джи от души, но добивать пожалел. Не при детях же! Да и времени не было. — Это, у меня же, того, тоже есть... Рей был против того, чтобы что-то менять. Джи всю дорогу замечал беглые взгляды, призывающие не делать глупостей. Почти кожей чувствовал, как тот упрашивал подождать, доверить себя неизвестности. Поступить так, как Джи привык делать на протяжении всей своей жизни. Делать вид, что всё происходящее – само собой разумеющееся, что так и должно быть. Только, чем дольше тянулось время, тем больше убийца понимал. Нихрена так быть не должно. Вернулся к щитку в пару прыжков, искал, что дальше делать с этой штукой, не нашел. Сорвал щиток к чертовой матери, бросил на пол. Глаза разбегались от десятка проводов разных цветов. Этот пацан посмел отнестись к Джи лучше, чем большинство товарищей. Самым жестоким образом Рей позволил себе предлагать убийце помощь. Бессовестно склонил его к разговорам. Рей безжалостно не бросил на растерзание руководства! А теперь еще смел приказывать действовать так, как для убийцы будет лучше! Ну не наглость? Ни стыда, ни совести. Джи три года покорно исполнял всё, что от него требуют, но это уже перебор. Схватился за провода не глядя. Он предоставил достаточно времени, чтобы эти гады спасатели успели среагировать и их найти. Никто не нашел. Так что хватит с него! Джи берет дело в свои руки. Джи сделает то, что сам считает нужным. А нужным он считает отомстить, да, за всё, что этот мелкий паразит, Рей, посмел сделать. И не только Рей, все эти чокнутые, что по какой-то причине его не добили, не порубили, не пристрелили, хотя имели такую возможность. Джи отплатит той же монетой. Вырвал провода на удачу. Переждал. Не дышал. Джи расплатится за то, что этот мальчишка вместе с друзьями ему подарили. С той стороны лифта донесся мат, слабый свет, исходящий из кабины, погас. Лифт принялись пинать по дверям. Убийца кашлянул с привычным дымком. Потер глаза тыльной стороной ладони. Кто скажет, сколько раз за день его шибануло током? Любой нормальный человек от такого количества сдохнет. Но ему повезло, он ненормальный. Посмотрел на обрывки проводов. Выбросил. — Ну? Рей стоял там же и делал вид, что никаких претензий не имеет. — Что тебя не устраивает? Только вот убийца видел, как пацан щурится. А без претензий так щуриться невозможно. — Тебе прям очень хотелось ехать в этой допотопной вонючей кабине? Рей сильнее обычного поджал губы, показал, сколько сил приходится прикладывать, чтобы действительно не высказаться, но после молча признал – в таком ехать никому по доброй воле бы не захотелось. — То-то же, — Джи разлохматил ладонью собственные волосы, что опять встали дыбом. Ощутил некую гордость – убедил в своей правоте, какой молодец. Да и еще бы не убедил. Он тут между прочим, первый самостоятельный выбор сделал. Возможно, и последний в своей жизни... но да посмотрит по обстоятельствам. Теперь и правда понимает, что делает. Джи, конечно, не Тень, разгромить половину лаборатории Союза вряд ли сможет, но с подпольной организацией разберется. Попытается, насколько сможет. Но прежде, конечно, поймёт, куда им идти. — Горит, — заметил Рей. Джи не понял, осмотрелся. Вроде, все спокойно, даже щиток, и тот лишь искрит. Убийца проследил за взглядом, глянул вниз. На ногах отсутствовали тапки, досадно пошевелил пальцами под носками. Вспомнил, насколько чистые здесь полы... Заметил и поднял другую руку, полюбоваться на полыхающие бинты. — Сильно горит, — согласился. Тут и не поспоришь, вон как полыхает. Ощутил некий дискомфорт. Дискомфорт нарастал. Дошло, кто именно горит. — Горячо! Бля!