***
Около четырех часов утра Петунью разбудил шум, доносящийся с первого этажа. Кто-то отчаянно тарабанил во входную дверь. Испуганная и все еще сонная она протянула руку, чтобы растолкать мужа, но обнаружила, что его половина кровати пуста. Грохот внизу и не думал прекращаться, поэтому она накинула халат и выскочила из комнаты. В коридоре Петунью встретили заспанные мальчишки. — Мам, что это? — испуганно произнес Дадли. — И где папа? — добавил он, заглядывая в родительскую спальню. — Сейчас узнаем, — рассеянно прошептала Петунья, заводя детей в их комнату. — Не выходите, пока я не вернусь. — Она поцеловала мальчиков в макушки и, прихватив тяжелую статуэтку, что украшала тумбу в коридоре, поспешила спуститься вниз. Едва Петунья ступила на лестничный пролет, ее ослепил свет мигалок, заливающий гостиную. «Полиция или скорая?», — мелькнуло у нее в голове. — Мы вынуждены сломать дверь! — прокричал грубый мужской бас. — Берегитесь! — Нет! Я сейчас открою! — закричала в ответ Петунья и, путаясь в полах халата, побежала к двери. На пороге возникла бригада скорой помощи, состоящая из трех крепких мужчин и молодой девушки. — Что-то случилось? — испуганно пропищала Петунья. — Миссис Дурсль? — произнесла девушка. — Ваш муж вызвал скорую. Мы можем зайти в дом? — Конечно, — ответила Петунья, пропуская врачей. — Но это какая-то ошибка. — Он на диване, без сознания, — констатировал мужчина, который уже стоял позади хозяйки дома. — Дана, скажи Люку, что нам будут нужны носилки, — обратился он к девушке, ставя на тумбочку свой чемоданчик. Дана кивнула и вышла за дверь. — Кто на диване? — тупо произнесла Петунья, повернувшись на голос. И только в этот момент она увидела ноги, обутые в знакомые тапочки, и страшное осознание: произошло нечто ужасное, вдруг накрыло ее с головой. — Вернон? — Она хотела бежать, кричать, плакать, но могла лишь, как загипнотизированная, смотреть на резиновые подошвы и темнеющую за ними фигуру, которая неподвижно лежала около дивана. — Вероятнее всего, мистер Дурсль перенес инфаркт, — мягко произнес другой врач. — Позвольте? — Он протянул руку к статуэтке, которую Петунья до сих пор крепко сжимала в руках. Она послушно разжала пальцы, отдавая балерину, и тело, получившее сигнал к движению, наконец-то вышло из ступора. — Вернон, господи, Вернон! — Петунья кинулась к мужу, но ей преградил путь один из врачей. Его коллега делал Вернону укол. В дом вошла Дана в сопровождении довольно молодого парня, они несли носилки. Дальнейшие события промелькнули будто в ускоренной съемке. Петунья видела, как Вернона, который постепенно приходит в сознание, укладывают на носилки. Через пару мгновений она услышала детские крики и увидела, что ослушавшиеся ее мальчики стоят на верхних ступенях лестницы. Их глаза были полны слез, они жались друг к другу, и в какой-то момент Петунье показалось, что вопль «папа» издал не только Дадли, но и Гарри. Вернона уложили в машину скорой помощи, и Петунья хотела было поехать вместе с ним, но ей не разрешили взять с собой детей, а оставить их было не с кем. Машина удалилась, мигая фарами, а совершенно потерянная Петунья так и осталась стоять на пороге, обнимая хныкающих мальчишек. Один из врачей остался в доме вместе с ней. Позже Петунья узнала, что его зовут Том. Он объяснил мальчикам, что Вернон заболел, и пообещал, что ему обязательно помогут поправиться. Гарри и Дадли прислушались к мужчине и, немного успокоившись, позволили уложить себя в постель. Том попытался объяснить ситуацию не только мальчикам, но и Петунье, впрочем, после слов об операции та почти ничего не воспринимала. Врач сделал женщине успокоительный укол и уехал, посоветовав позвонить в больницу, чтобы поинтересоваться о состоянии мужа, не раньше, чем через два часа. Все оставшееся до утра время она просидела на кухне, сжимая в руках телефонную трубку.***
Едва часы на кухонной плите показали шесть утра, Петунья будто бы очнулась от своего гипнотического сна и принялась набирать номер, который оставил ей доброжелательный Том. Ей ответил усталый и ворчливый женский голос, который заявил, что Вернон Дурсль обошелся без серьезной операции и сейчас отдыхает после оказанного лечения. Петунья получила разрешение навестить его, и только после того, как положила трубку, почувствовала себя немного лучше. Она даже сумела приготовить сонным детям нехитрый завтрак, состоящий из хлопьев и молока. Всю дорогу до больницы мальчики были очень тихими. И даже не закатили истерику, когда медсестра заявила, что не пустит их в палату. Петунья хотела было поспорить с этой хмурой женщиной, но увидев, что Гарри и Дадли спокойно сели за столик с раскрасками, решила сэкономить нервы. Вернон имел неплохую страховку, поэтому лежал в одноместной палате. Выглядел он весьма бодро. — Ну зачем ты так рано примчалась, — наигранно ворчливо произнес он вместо приветствия. — Еще и мальчишек из постелей подняла? — Подняла, — улыбнулась Петунья, целуя его в щеку. — Но их к тебе не пустили, сказали, слишком много народу для первого посещения. — Да уж, а что бы они сказали, узнав, что наши дети стоят десятерых, — Вернон усмехнулся и поудобнее устроился на подушках. — Сильно я их напугал? — Они мало что поняли, кроме того, что ты заболел, — покачала головой Петунья. — А вот я чуть с ума не сошла. Как ты себя сейчас чувствуешь? Какие прогнозы? — Прости, — Вернон скованно улыбнулся и взял ее за руку. — Уже все хорошо. Сделали кучу обследований, выдали гору препаратов и сказали, что неделю придется провести под наблюдением, но вероятнее всего я отделаюсь легким испугом. — Уверен? — Петунья нахмурилась. — Ты потерял сознание… — Я просто перенервничал, Туни, — Вернон осекся. — Ладно, это мелочи, главное, что сейчас все хорошо. В больницах есть свои плюсы. У меня, например, осталась баночка желе. Хочешь? — он рассмеялся. Однако Петунья проигнорировала эту слабую попытку перевести разговор в иное, более безопасное русло. — Это все из-за истории с Гарри? — Я волнуюсь за него, — признался Вернон, тяжело вздохнув. — Перед тем как все случилось, я смотрел передачу, — его лицо исказила гримаса боли, — в которой рассказывали, что правительство делает с такими как он. Вдруг это правда? Вдруг он не сможет справляться со своей силой, и однажды его у нас заберут? — закончил он шепотом. — Проклятая Лили, — прошипела Петунья, крепко сжимая пальцы Вернона. — Это она должна была воспитывать своего сына, она должна была объяснить ему, как управлять этим… — на секунду она замолчала, подбирая нужное слово, — даром. Мы ведь не знаем, как научить его, как помочь… Вот уже пять лет от его родителей нет никаких вестей, а нам разгребать все проблемы. Мать, которая должна была стать ему опорой… — Петунья, — Вернон перебил ее на полуслове и попытался приподняться, — прекрати. — Тебе плохо? — взволнованно произнесла Петунья, которая внезапно поняла, что сама того не желая в очередной раз поймала любимую волну. — Какая же я дура, поддалась эмоциям. Извини, что подняла эту тему. Позвать врача? — Гарри стоит на пороге. Кажется, он нас слышал, — севшим голосом прошептал Вернон. Лицо Петуньи в одно мгновение залилось краской. Резко развернувшись, она успела увидеть, как темный затылок исчезает в дверях. — Пожалуйста, только не волнуйся, — лихорадочно начала Петунья, вскакивая с кровати, — тебе нельзя нервничать. Я все ему объясню. Он ещё слишком мал… — последнюю фразу она произнесла лишь для того, чтобы немного успокоить саму себя. Вернон слабо улыбнулся и кивнул. Вылетев из палаты, Петунья оглядела коридор в поисках Гарри, но не обнаружила ни племянника, ни сына. Попросив медсестру заглянуть к Вернону, женщина поспешила на поиски мальчиков. Она была смертельно напугана. Гарри и Дадли нашлись всего лишь через несколько минут, но и они показались Петунье вечностью. Рядом с заплаканными мальчиками стоял мужчина в медицинском халате. — А вот, видимо, и мама, — с улыбкой произнес врач. — Она мне не мама, — пробурчал Гарри. Петунья почувствовала, как сердце пропустило удар. — Это мой племянник, — женщина попыталась улыбнуться. — И мой сын. Мужчина кивнул и поспешил по своим делам. — Зачем ты убежал? — Петунья не смогла найти нужных слов, и потому произнесла первое, что пришлой ей в голову. — Я испугался. — Он громко всхлипнул. — Мам, что с Гарри? — Дадли не понимал почему брат так расстроился, но вероятно очень хотел разделить его горе, поэтому тоже захныкал. — Милый, можешь пока посидеть с папой? — Петунья изо всех сил старалась, чтобы ее голос был мягким. — Мне нужно поговорить с Гарри. — Там злая тетя, — Дадли отрицательно покачал головой. — Она меня не пустит. — Нет, она ушла, — женщина указала на пустую стойку в конце коридора. — Давай тихо, как шпион, — она попыталась выдавить из себя подобие улыбки. — Но я хочу остаться с Гарри. Ему грустно. — С Гарри побуду я, а папа лежит в палате совсем один. Ему тоже нужна компания. Дадли посмотрел на брата, и тот неуверенно кивнул. Мальчик убежал к отцу. Петунья же присела, чтобы быть с Гарри на одном уровне. — Милый, что именно тебя расстроило? — произнесла она, все еще надеясь, что мальчик услышал и понял лишь часть из ее тирады. — Мою маму зовут Лили. Вы говорили о ней? — Гарри постарался сделать серьезное лицо, но его нижняя губа сильно дрожала, выдавая все эмоции. Петунья вдруг остро осознала, какой же он маленький и беззащитный. — Да, — тихо ответила женщина. — Она меня не любит? — Ну что ты такое говоришь, — только и сумела произнести Петунья. — Почему я никогда ее не видел? Несколько долгих секунд Петунья молчала, пытаясь принять важное решение. Гарри с раннего детства знал, что Дурсли приходятся ему дядей и тетей. О родных родителях они почти не говорили. Сам Гарри мало ими интересовался, и Петунья считала, что развивать этот интерес не нужно. Первое время она наивно надеялась, что Лили и Джеймс объявятся в жизни мальчика, хотя бы в роли редких гостей, и самостоятельно объяснят сыну, где пропадали, тем самым избавив ее от столь тяжелой ноши. Впрочем, когда поняла, что этого не случится, разговоры о появлении Гарри в их доме и вовсе стали негласным табу. Петунья нередко обсуждала «этих людей» с Верноном, но никогда не позволяла себе такого в присутствии детей. Она не хотела обманывать племянника, выгораживая свою непутевую сестрицу, но вместе с тем и не желала, чтобы Гарри чувствовал себя брошенным. Однако сегодня Петунья провалилась по всем фронтам. Очевидно Гарри слышал достаточно для того, чтобы сделать определенные выводы. Да, сейчас эти выводы могли быть детскими и далекими от правды, но однажды, через пять или десять лет, он подслушает еще один разговор и пазл в его голове сложится. Или же все произойдет гораздо быстрее. Это сейчас Гарри большую часть времени проводит дома, посещая занятия лишь пару раз в неделю, но на будущий год они с Дадли перейдут из начальной школы в младшую, и кто-нибудь обязательно начнет задавать вопросы. Решив, что на свете нет ничего лучше правды (особенно, когда ситуация совершенно безвыходная), Петунья взяла Гарри за руку. — Дорогой, много лет назад твои мама и папа уехали, попросив нас позаботиться о тебе. Я не знаю, где они сейчас находятся и что с ними. Мне очень жаль, что так произошло, но ни ты, ни я, ни дядя Вернон не могут с этим ничего поделать. — Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы отогнать набежавшие слезы. — Они меня бросили? — тихо спросил Гарри. — Они оставили тебя в надежных руках, — мягко ответила Петунья. — Быть может однажды, когда ты вырастешь, вы увидитесь, но сейчас это невозможно. Сейчас у тебя есть мы. Я понимаю, что я тебе не мама, но мне бы очень хотелось… — Они плохие. А ты меня любишь? — перебил Петунью Гарри. — Конечно, — ответила она на автомате. Мальчик широко улыбнулся, и Петунья всей душой позавидовала детской способности так легко переключаться с одной эмоции на другую! — Я хочу к папе, — произнес Гарри. — То есть к дяде Вернону. Можно? — Конечно, — повторила женщина. — Идем. — А ты не накажешь меня за то, что я подслушивал? — вдруг испуганно произнес Гарри, когда они проходили мимо все еще пустующего медицинского поста. — Не накажу, — усмехнулась Петунья, и Гарри окончательно повеселел. Позже, уже сидя в палате вместе с улыбающимся Верноном и смеющимися мальчиками, Петунья Дурсль вдруг осознала, что не покривила душой, отвечая на вопрос племянника. За прошедшие годы она действительно сумела всем сердцем полюбить Гарри Поттера.