Судя по внешнему виду Петуньи, возникшей на пороге дома на Тисовой улице, гостей она не ждала. Широко распахнутые глаза, в которых читалась смесь страха и удивления, съехавший на бок передник и следы муки на руках. Все свидетельствовало о том, что громкий стук в дверь отвлек ее от домашних забот.
Северусу вдруг стало стыдно. Он так увлекся личными переживаниями, что даже не удосужился предупредить о своем визите. Пока он добирался до их дома, первый гнев прошел, и это вдруг показалось ему особенно неприличным.
Впрочем, Петунья, кажется, так не считала. Как только она сообразила, кто именно стоит на ее пороге в столь ранний час, ее губы растянулись в улыбке, и страх сменился облегчением.
— Извини, что пришел так рано и без предупреждения. Я… — Северус вдруг осекся.
Что он планировал сообщить этой и без того потерянной женщине? «Я был расстроен и не разбирая дороги помчался расстраивать тебя?» Он устало мотнул головой. Определенно следовало сначала пережить новости самому, и лишь потом вываливать их на других несчастных, которых, по воле судьбы, они касались гораздо глубже, чем его. Но ошибка уже была совершена, а жалеть о сделанном не имело смысла, нужно было постараться сгладить то, что еще можно было сгладить, поэтому он скованно улыбнулся и вошел в распахнутую дверь.
Дом Дурслей встретил его калейдоскопом звуков и запахов. Несмотря на то, что стрелки часов едва приблизились к семи, вся семья уже была на ногах. Были слышны детские голоса и звон посуды. Сладкий аромат пирога смешивался с ароматом сосисок, поджаренных до крепкой корочки. Желудок Северуса молниеносно отреагировал и жалобно сжался. «Хорошо хоть не заурчал», — подумал он. Однако Петунья, по-видимому, и без того легко угадала настроение гостя и, едва он разделся, потребовала разделить с ними завтрак. Северус не сопротивлялся. Когда он зашел на кухню, мальчики заканчивали сервировать стол. Сонный Вернон улыбнулся и пожал ему руку.
Северус не умел и не любил готовить, поэтому его обычный рацион не отличался особым разнообразием. А вот Петунья в этом деле была абсолютным профессионалом. Когда на столе оказалась ее яичница, даже дети на время прекратили свои разговоры и усердно застучали вилками.
Северус тоже молчал, не желая нарушать столь уютную атмосферу. Ему вообще вдруг захотелось промолчать обо всем, оставить полученную от Лиона информацию при себе. Гнев и раздражение, которые заставили его выскочить из дома, превратились в грусть и разъедающую сердце тоску. Он это переживет, а им незачем испытывать то же самое. Он расскажет лишь о Дурмстранге, скажет, что не смог отыскать информации о Поттерах. Да, именно так он и поступит. Защитит тех, кого Лили не пожелала защитить.
Северус почти уверился в правильности своего решения, как вдруг его взгляд упал на затихшего Гарри. Мальчик уже справился с яичницей и теперь вгрызался в аппетитный кусок пирога с черникой. С каждым новым укусом его губы все сильнее пачкались в фиолетовом джеме. Северус не мог отвести взгляд, и, вероятно, Гарри это почувствовал, потому что вдруг повернул голову в сторону гостя и широко улыбнулся. Но глаза его остались такими же серьезными, какими были мгновение назад. Он внимательно смотрел на Северуса, а затем вдруг нахмурился. Северус не выдержал и отвернулся. Вся его уверенность куда-то испарилась.
Он не узнавал себя. Всегда спокойный и собранный, последние несколько дней он целиком был во власти эмоций. Это злило и одновременно пугало. Он бы хотел сказать, что жалеет о знакомстве с Дурслями, но лгать было не в его привычке. Ложь окружающим, и в первую очередь самому себе, всегда казалась Северусу чем-то низким и подлым. Ему нравилось общение с этой семьей, и хотя бы поэтому они заслуживали знать горькую правду. А главное, знать правду заслуживал этот маленький, но очень серьезный мальчик.
Не сейчас, когда он не способен переварить услышанное, но позже, когда он подрастет, и эта правда станет для него большим жизненным уроком, который, вполне возможно, повернет его жизнь в другое русло. Как однажды правда о родителях перевернула жизнь самого Северуса. Впрочем, у мальчика есть преимущество, он вырастет в любящей семье, и все дурные поступки его родителей будут для него лишь историей, которую расскажет тетя, давно ставшая матерью. Северусу повезло меньше: о том, что его отец — агрессивный пьяница, а мать — бесхребетная и трусливая женщина, узнавать пришлось опытным путем, нося на лице и теле бесконечные синяки. Символы родительской любви могут быть очень разными.
Из тяжелых мыслей Северуса выдернули звонкие детские голоса.
— Спасибо! Было очень вкусно! — хором проскандировали мальчики, вылезая из-за стола.
— Можно мы посмотрим мультики? — спросил Гарри.
— Полчаса, а потом собираться в школу, — ответила Петунья, бросив взгляд на часы, горевшие на кухонной плите.
Дети покивали и поспешили выскочить из кухни. Северус почувствовал, как где-то в районе желудка собирается тугой комок. Уютный молчаливый завтрак подошел к концу, пора было начинать серьезные разговоры. Мерлин, как же ему этого не хотелось!
Петунья старательно скрывала свое нетерпение, но вот на добром круглом лице Вернона оно читалось весьма отчетливо. Петунья поставила перед Северусом пустую десертную тарелку и чашку с дымящимся кофе. Он сделал вид, что занят пирогом.
— Ты кажешься расстроенным. Что-то случилось? — мягко произнесла Петунья. Ее напряжение выдавали лишь слегка дернувшиеся уголки губ.
Северус отпил глоток обжигающей ароматной жидкости и понял, что дальше тянуть попросту некуда.
— У меня есть много новостей, но не все из них можно назвать хорошими. Точнее, скажу прямо, почти все они плохие, но я должен… — Он замолчал, увидев, как побелело лицо Петуньи.
Однако смотрела она не на него, а на Вернона, который тоже внезапно изменился в лице.
— Ты плохо себя чувствуешь? — испуганно произнесла она, обращаясь к мужу.
Вернон сделал несколько рваных вдохов и отрицательно мотнул головой.
— Давай вызову скорую? — засуетилась Петунья, подскочив со стула.
— Нет, — тяжело прохрипел Вернон.
— Вдруг снова оно? — испуганно прошептала Петунья.
— Оно? — Решил наконец вмешаться ничего не понимающий Северус.
— У Вернона около полугода назад был инфаркт. Ему нельзя нервничать, — ответила Петунья, заботливо поглаживая плечо мужа. На ее лице читалась паника.
— Я могу помочь, — произнес Северус, инстинктивно потянувшись к волшебной палочке, но вдруг замер. — Магией. Если вы разумеется не против.
Вернон закашлялся, и Петунья коротко кивнула. Он достал палочку и принялся судорожно перебирать в голове все знакомые лечебные заклинания, однако не успел произнести ни одного из них. Вернон вдруг поднес ладонь к лицу, особенно громко откашлялся и проговорил, хрипло, но вполне уверенно:
— Кажется, я подавился пирогом.
Петунья аж засмеялась от облегчения, а вот Вернон, окончательно отдышавшись, помрачнел.
— Я не девушка на сносях, не нужно так печься о моем самочувствии, — сурово произнес он, глядя на Петунью, которая уже успела занять свое место за столом, а затем перевел взгляд на Северуса и продолжил: — Та ситуация просто глупое стечение обстоятельств. Я весьма крепкий мужчина. Говори свои новости, какими бы они ни были.
Северус тепло улыбнулся. Он действительно успел испугаться, однако столь пламенная речь его приободрила. Несмотря на то, что Вернон был старше Северуса всего на несколько лет, он вдруг напомнил ему старого наставника, обучающего его зельеварению в Болгарии. Возраст того волшебника давно перевалил за сотню, и он действительно был болен, однако с той же горячностью утверждал, что он весьма крепкий мужчина и не нуждается в какой-либо особой заботе.
А еще Северуса очень обрадовал тот факт, что Дурсли не сбежали в ужасе при виде волшебной палочки. Они готовы принять магию. Это определенно должно облегчить дальнейшее общение.
Северус кивнул сам себе, набрал в грудь побольше воздуха и начал говорить:
— В первую очередь, хочу сказать, что ваша интуиция не подвела. — Он натянуто улыбнулся. — Гарри действительно не стоит учиться в Хогвартсе. Я узнал кое-что о Поттерах. Джеймс, — он скривился, произнося это имя, и это не укрылось от Петуньи, которая слушала, затаив дыхание, — держит небольшую лавку в Хогсмиде. Это…
— Деревня, в окрестностях школы, — Петунья шумно выдохнула.
— Да, именно так. Насколько я смог узнать, они живут в квартирке над этой лавкой. Втроем. — Северус замолчал, давая им время переварить то, что он только что сказал, и давая время самому себе. Он несколько раз проговаривал это у себя в голове, но когда произнес вслух, его голос задрожал.
— Что значит втроем? — Вернон нахмурился.
Северус хотел ответить, но Петунья оказалась сообразительнее мужа:
— У них есть еще один ребенок?
Казалось, она сейчас заплачет. Ее нижняя губа дрожала так сильно, что ей пришлось ее закусить. Она обняла себя за плечи, и Северус увидел, как аккуратные длинные ногти впиваются в обнаженную кожу, оставляя глубокие следы. И все же она выглядела скорее потерянной, чем злой, а вот на лице Вернона вспыхнул гнев.
— Да. Мальчик, около года, зовут Хьюго, — быстро произнес Северус, заполняя паузу, опасаясь, что Вернон вот-вот разразится гневной тирадой.
— Мальчик, — рассеянно прошептала Петунья. — Чем Гарри хуже? — Было ощущение, что она даже не замечает, что ее губы произносят какие-то слова.
Вернон все-таки начал ругаться, но Северус его почти не слушал, все эти гневные высказывания в том или ином виде уже проносились у него в голове. Гораздо больше его заинтересовала и поразила реакция Петуньи. Он впервые видел, как человек будто бы исчезает, проваливаясь в пропасть собственных чувств. Физически она была здесь, на кухне, но мысли ее очевидно были очень далеко. Невидящим взглядом она уставилась в одну точку, в то время, как ее рука соскользнула с плеча и рассеянно, не подчиняясь воле хозяйки, принялась стучать вилкой по тарелке с такой же фиолетовой, как черничный джем, каемкой. Она что-то шептала, но Северус мог разобрать только отдельные слова. Брат. Любит. Мальчик.
Он как завороженный следил за ней, и с каждой секундой испытывал все большую и большую тревогу. С того момента, как он начал этот неприятный разговор, прошло не больше пары минут, но Северусу казалось, что минула целая вечность.
— Петунья, — громко позвал он, но она не ответила.
Он никогда не был особенно нежным и сердечным, и потому почти не имел опыта в улаживании таких ситуаций, а Вернон, казалось, не замечал ничего вокруг кроме собственной злости. Пришлось действовать самому. Северус сделал первое, что пришло ему в голову. Поднялся из-за стола, налил в стакан воды и протянул его Петунье. Она будто бы не заметила.
— Вернон, я согласен с каждым твоим словом, но у нас сейчас есть дела поважнее. С твоей женой творится что-то неладное. — Северус грубо оборвал Вернона прямо на середине фразы. Тот растерянно заморгал.
Северус поднял свободную руку Петуньи и с силой вложил в нее стакан. Она дернулась от прикосновения, и ее взгляд стал чуточку более осмысленным. Вернон подскочил со своего места и поспешил к жене. Он обнял ее, и на эти прикосновения она отреагировала куда живее. Всхлипнула и уронила голову ему на плечо. Северус решил, что их стоит оставить наедине.
Ему тоже следовало побыть одному и прочистить мысли. Он прошел мимо гостиной, из которой доносились мультяшные голоса, и не одеваясь вышел на крыльцо. Ледяной ветер приятно ласкал разгоряченное лицо.
Он не понимал, почему все происходящее так глубоко его трогает. Не понимал, но более не мог делать вид, что не происходит ничего особенно значимого. Эти несколько дней близкого знакомства с Дурслями и их семейной историей стали первыми за многие годы днями, в которые он испытывал реальные эмоции. Человеческие чувства, которые он так усердно гнал от себя с самого детства. Потому что эмоции — это чаще всего боль, потому что чувства — это разочарование. Он не хотел испытывать все это, и потому сознательно лишал себя обратной стороны медали.
Сегодня, мчась по тихим улочкам Литтл-Уингинга, он думал о том, какую боль может принести семья, даже испытывал лихорадочное счастье от того, что сам ее не имеет. Не имеет никого особенно близкого, кто мог бы его ранить. Но потом он оказался частью семейного завтрака. И внезапно, будто прозрев, обнаружил, что семья может приносить радость. Забота и искренняя за нее благодарность, уют и ощущение настоящей близости. Ничего этого у него не было, а у них было. Может быть поэтому его так к ним тянуло? Может быть поэтому он впервые за долгое время отказался от своих собственных принципов и разрешил себе чувствовать?
От мыслей его отвлек скрип входной двери.
— Вы забыли надеть пальто. Правда оно какое-то странное. Но мама говорит, что нельзя выходить на улицу без верхней одежды, можно заболеть. Вы хотите заболеть? — серьезно произнес Гарри. Из-под тяжелой черной ткани было видно лишь его лицо и шею, укутанную в цветастый шарф.
Северус улыбнулся.
— Это мантия, — ответил он, забирая у мальчика его ношу. — Спасибо, что принес.
— Мантия? Как у королей? — удивленно произнес Гарри, а затем прищурился и добавил: — Но ведь вы не король.
— Не король, — согласился Северус. — Мантии носят не только короли.
— А кто ещё?
— Волшебники, — просто ответил Северус.
Глаза Гарри тут же заблестели.
— Я волшебник. Так мама недавно сказала. Вы тоже?
— Твоя мама права. И да, я тоже волшебник.
— Но ей это не нравится, — тихо добавил Гарри.
— С чего ты взял? — Северус склонил голову.
— Она кричит, когда со мной случаются странности.
Северус присел, чтобы быть одного роста с Гарри и улыбнулся.
— Она просто волнуется о тебе и о всей вашей семье.
— И поэтому позвала вас?
— А ты проницательный, — усмехнулся Северус.
— Что такое проницательный? — Гарри нахмурился.
— Проницательным называют человека, который способен понимать истинную природу вещей. Другими словами догадливый.
— Догадливый это тот, кто умеет решать загадки? Я люблю загадки.
Северус рассмеялся.
— А как ты думаешь, в магии есть загадки?
— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Я всегда думал, что магия, это превращения, как в сказках. Ну или сила, которая защищает от врагов, как в мультиках. А выходит магия — это плохо. Из-за меня мама недавно обожглась.
— Это не так. Магия может защищать от врагов, может создавать что-то новое, и может лечить. В том числе магией можно было бы вылечить ожоги твоей мамы.
— Правда? — Глаза Гарри расширились от удивления. — А как это сделать? Я не умею.
— Правда. Я, например, недавно с помощью магии создал таблетки для безболезненного лечения переломов. А вылечить ожоги можно одним заклинанием. Но для этого тебе нужно учиться. Для начала необходимо подружиться со своей магией. Представь, что внутри тебя живет маленький зверек. Когда ему страшно или грустно, он не может справиться со своими эмоциями. Он защищается и ранит других. Тоже самое происходит, когда ему слишком весело или он с чем-то категорически не согласен. Этот зверек очень маленький и эмоциональный, но ты его хозяин и ты должен его контролировать, чтобы он не наделал бед. Понимаешь?
Гарри внимательно его выслушал, а затем нахмурился. Северус надеялся, что силы детского воображения хватит на то, чтобы понять, про какого такого зверька он говорит. Какое-то время Гарри молчал, и он уж было решил, что окончательно запутал мальчика, но в итоге тот кивнул, серьезно глядя ему в глаза.
— Понимаю. Если я подружусь с магией, я смогу лечить маму и папу?
— Нет, это будет лишь началом пути. Для того, чтобы использовать магию в своих целях нужно усердно учиться. Когда тебе исполнится одиннадцать, ты отправишься в волшебную школу.
— Ух ты. — Глаза мальчика азартно загорелись, с лица исчезла вся серьезность, и Северус облегченно выдохнул, улыбнувшись этой поистине детской радости. — Как...
Внезапно его перебили. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Петунья. У нее был виноватый и немного испуганный вид.
— Я думала, ты ушел, — тихо проговорила она. — Пожалуйста, извини…
— Нет, просто вышел подышать свежим воздухом, Гарри составил мне компанию и показал ваш сад. Правда? — Северус заговорчески подмигнул мальчику.
— Ага, — быстро согласился тот.
Когда они заходили в дом, Гарри дернул Северуса за рукав и тихо прошептал:
— Вы поможете мне научиться?
— Конечно. Если ты пообещаешь мне относиться к этому серьезно.
Гарри уверенно кивнул, и пока Петунья не заметила ничего странного, поспешил скрыться в гостиной, из которой все еще доносились мультяшные голоса. Если верить часам, у него оставалось еще около пятнадцати минут для того, чтобы насладиться просмотром телевизора.
***
— Мне так жаль, что тебе пришлось наблюдать эту сцену, — начала Петунья, едва они переступили порог кухни. — Не знаю, что со мной приключилось.
Лицо ее припухло от слез, но в целом складывалось ощущение, что она начала приходить в себя. Вернон внимательно следил за каждым ее движением, будто ожидая, что может понадобиться его помощь.
— Все в порядке. Я, честно говоря, сам был потрясен, потому и явился в такую рань без приглашения. Я ожидал, что они живут где-то за границей и растрачивают семейное состояние, — он горько усмехнулся. — Я немного знал Джеймса, ну, насколько человек может знать того, кто издевался над ним все школьные годы. Хотя я и могу быть предвзят, он всегда был сомнительным типом, но она…
Северус не смог вслух произнести имя Лили, однако у Петуньи с этим проблем не возникло.
— Лили отлично маскировала свой истинный характер. К тому же мы все так сильно ее любили, что не желали ничего замечать. — Она немного помолчала, собираясь с мыслями, а затем продолжила: — Мне просто ужасно обидно за Гарри. Ему приходится проходить через трудности, в то время, как его брат растет в родной семье. Да и к тому же, если они бросят второго сына, боюсь двух племянников мы не потянем. — Она усмехнулась, попытавшись перевести в шутку то, что очевидно сильно ее тревожило.
— Иногда отсутствие родной семьи — лучшее, что родители могут сделать для своего ребенка, — тихо произнес Северус.
Петунья долго смотрела ему прямо в глаза, а затем коротко кивнула.
— Так значит, Хогвартс отменяется? — преувеличенно бодро сказала она, усаживаясь за стол.
— Начиная с третьего курса, школьники ходят в деревню по выходным. Они непременно встретятся. И он еще будет слишком мал для этой встречи. Я поговорил со своим другом, директором другой школы волшебства. Ученики Дурмстранга получают одно из лучших образований во всем магическом мире. И, что самое важное, я доверяю ему как себе. Он присмотрит за Гарри.
— Прекрасно! — обрадовалась Петунья.
— Но… — начал было Северус.
— Но есть подвох? — Вернон печально улыбнулся.
— Но во-первых, Дурмстранг находится в горах Скандинавии, и там весьма суровый климат. Во-вторых, школа выставляет крайне высокие требования для своих учеников. В Хогвартсе можно отлынивать от учебы, в Дурмстранге этого делать не выйдет. Ему нужно научиться учиться. И в том, что касается магии, я готов помочь, в остальном жду вашей активной поддержки. Школа привлекает к себе учеников из многих стран, но большая их часть родом из Северной Скандинавии, Германии и России. Это не является обязательным условием приема в школу, но ему будет гораздо проще общаться со сверстниками, если он освоит азы немецкого и русского языков.
Переводя дыхание, Северус сделал глоток кофе, который уже успел остыть.
— Гарри весьма умный мальчик, он на лету схватывает новое и много чем интересуется. Думаю, мы справимся, — уверенно произнесла Петунья. — А еще он любит холод. Снег, коньки и санки, — она улыбнулась. — Спасибо тебе, Северус. Я не знаю, что бы мы без тебя делали.
— Есть еще одна сложность, — нехотя проговорил Северус. Он оттягивал последнюю новость так долго, как только мог. Она была не столь трагична, как известие о счастливой жизни Поттеров, но все-таки тоже могла знатно испортить Дурслям настроение. — Обучение в Дурмстранге не бесплатное.
Петунья застонала, а Вернон лишь улыбнулся еще шире.
— Сколько? — спросил он.
— Игорь Каркаров — директор школы — согласился на рассрочку. Готов ждать столько времени, сколько понадобится. Ведь не обязательно оплачивать сразу все семь курсов.
— Сколько? — нетерпеливо повторил Вернон.
— С моей рекомендацией двадцать пять тысяч фунтов в год, — проговорил Северус, стараясь сохранить максимально спокойный тон.
— Боже мой! — воскликнула Петунья.
— Послушайте, я могу помочь деньгами. Оплачу часть расходов, — Северус произнес то, что вертелось у него в голове еще с тех пор, как они с Каркаровым впервые коснулись вопроса о стоимости обучения. — Он уже обещает стать сильным волшебником, а Дурмстранг поможет раскрыть его таланты.
— Нет, — отрезал Вернон. — Мы найдем деньги. В конце концов, до его поступления еще почти четыре года. Накопим.
— Я могу выйти на работу, — бодро произнесла Петунья, пытаясь скрыть неуверенность, что все равно отчетливо слышалась в ее голосе.
— Точно. Как же мы раньше об этом не подумали. И Гарри с Дадли стоит начать работать, а то такие взрослые и бездельничают, — хмыкнул Вернон. — Серьезно, Петунья, с кем они будут сидеть после школы? Хочешь, чтоб нам еще и новый дом пришлось покупать? А то эти двое в отсутствие присмотра и без магии вполне способны его разнести.
На какое-то время Петунья замолчала, а затем внезапно воскликнула:
— Да! Точно! Дом. Мы продадим дом.
— Какой? — спросил ничего не понимающий Вернон.
— Родительский, — лихорадочно заговорила Петунья. — Конечно, мы планировали, что он станет для мальчиков хорошим стартом в жизнь или пойдет на колледж. Но это ведь почти то же самое. Гарри нужно учиться, и он, как внук моих родителей, имеет право на их наследство. А для Дадли мы еще заработаем.
— Не торопись, — одернул ее Вернон. — Ты ведь очень любишь этот дом, ты в нем выросла.
— Его все равно однажды придется продать. Мальчики не смогут вместе там жить.
— Мы можем найти другие варианты. — Вернон нахмурился. — Это слишком кардинально.
— Какие? — устало произнесла Петунья. — Вновь влезем в долги? Тогда сумма была относительно небольшой, и мы думали, что справимся сами. Но сейчас. Двадцать пять тысяч в год это неподъемные деньги.
Пока супруги пытались принять столь важное решение, в голове у Северуса лихорадочно метались мысли. Он тоже пытался решить, как ему необходимо поступить. И для того, чтобы определиться, пусть не головой, но сердцем, ему понадобились считанные мгновения.
— Может ли Лили претендовать на этот дом? — спросил он.
— Нет, как только она вышла замуж, родители написали завещание. Он полностью в моей собственности. По договоренности с родителями, я должна была поделиться с сестрой и проконтролировать, что деньги пойдут куда следует. Но с учетом сложившейся ситуации, думаю, они бы меня поняли.
— Я хочу купить дом, — твердо произнес Северус, глядя Петунье прямо в глаза.
— Что?
— Дом твоих родителей находится в прекрасном районе. Я знаю, как он выглядит и уверен, что о его содержании заботились. Я же говорил, что планирую подыскать себе новое жилье, и этот вариант мне полностью подходит. Сколько вы за него хотите?
Петунья растерянно взглянула на мужа в поисках поддержки.
— Это выглядит, как какая-то благотворительность, — произнес тот с подозрением. — Нам не нужны чужие деньги.
— Вы видели мою квартиру. Точнее, вход в нее. И хоть внутри она выглядит весьма симпатично, я не хочу больше наслаждаться таким соседством. — Он улыбнулся. — И как это не нужны чужие деньги? Вам нужно продать дом, мне нужно купить дом. При чем здесь благотворительность? Сделка со мной избавит вас от кучи бюрократических процедур. Моя кредитная история чиста, и деньги я могу принести хоть сегодня. К тому же, я могу позаботиться о столь дорогом для сердца Петуньи доме. Единственное, я не хотел бы ждать четыре года до поступления Гарри, а желал бы въехать как можно скорее.
Вернон хотел сказать что-то еще, но Петунья перебила его на полуслове:
— Мы согласны.
— Прекрасно. — Северус сложил пальцы в замок. — Вы сможете найти оценщика? Я, к сожалению, не знаком с такими специалистами.
— Да, думаю, кто-нибудь на работе сможет подсказать мне специалиста, — на автомате ответил Вернон, а затем отрицательно мотнул головой. — Но нет, мне, все же, хотелось бы взять чуть больше времени на размышление. С учетом всех сегодняшних потрясений я считаю, что это безумие, принимать столь скоропалительное решение, — отрезал он, бросив взгляд на часы. — А сейчас вынужден извиниться и закончить этот разговор, пора отвозить детей в школу. — Вернон выглядел раздраженным и очень усталым.
— Конечно, — согласился Северус. — Давайте обсудим это, скажем, через неделю. Я зайду в выходные, позаниматься с Гарри, и мы еще раз вернемся к этому вопросу.
Вернон поднялся из-за стола.
— Подвезти? — спросил он, а потом смутившись добавил: — Или ты, наверное, передвигаешься не на машине?
— Нет, машина вполне подходит. Было бы чудесно, если бы ты докинул меня до границы города. Оттуда можно трансгрессировать, не привлекая внимания.
Судя по всему, Вернон не понял, что значит незнакомое слово, но спрашивать не стал, просто кивнул и вышел в гостиную сказать мальчикам, чтобы они одевались.
— Не обращай внимание на его хмурый вид, он просто слишком сильно беспокоится обо мне и моих чувствах. Мы продадим тебе дом, — тихо сказала Петунья, когда они остались наедине. — Ты хороший человек, и мне стыдно, что когда-то я в этом сомневалась.
— Когда-то я тоже думал, что ты одна из тех моих знакомых, которых я отношу к категории неприятных, — Северус рассмеялся, — но теперь убедился, что это не так. Считай мы квиты.
Петунья тоже засмеялась.
***
Три недели спустя Северус Снейп стал официальным владельцем дома, который ранее принадлежал мистеру и миссис Эванс. Это был прекрасный двухэтажный особняк в классическом стиле. Он даже не стал затевать ремонт, лишь перевез в дом свои вещи. Меньше чем за месяц жизнь Северуса круто изменилась, и он чувствовал, что все эти изменения к лучшему. Он нашел то, что искал, хотя сам даже не подозревал, что ведет эти поиски.
Петунья и Вернон Дурсль выручили за дом сто восемьдесят пять тысяч фунтов и так никогда и не узнали, что Северус подговорил оценщика и переплатил за свою покупку около пятнадцати тысяч. Они передали дом в хорошие руки и, сами того не подозревая, меньше чем за месяц приобрели хорошего друга на долгие-долгие годы.
