Я ― шум в твоих ушах

      Это была неравная борьба. Шантаж и угрозы не действовали уже давно, и Уэйд был вынужден принять поражение. Да, самолюбие уязвлено, но он продал его за корзинку имбирного печенья. Чёрт, он обожал имбирное печенье. Эта любовь возросла ещё сильнее, когда сладкий, пряный запах лакомства потянулся от кожи Питера. Уэйд хотел слопать его пальцы без кетчупа, так аппетитно имбирь, гвоздика и корица окрасили и без того желанного человека. Чтобы уберечь себя от навязчивых мыслей о каннибализме, он без зазрения совести слопал последнюю печеньку. Да, ради спасения Питера. Он ведь теперь герой, слыхали?       Проигрыш не слишком задел его, потому что старушке Эл, как и Питеру, он мог простить почти что угодно. Да, она посмела перебить Фрэнка Синатру на середине предложения, когда Уэйд уже готов был промурлыкать своё любимое «but the fire is so delightful», но он ведь может послушать все рождественские песни ещё раз. И ещё раз, и ещё. Пока наконец не прекратит вещание этот вонючий кабельный канал, где крутят по тридцать первому кругу «Санта-Барбару», или пока слух Эл не вернёт остроту, и она не перестанет выкручивать звук на полную катушку. В общем, в обозримом будущем победы в этом бою не видать, поэтому, когда Питер Флинт сходит с ума и становится маньяком-убийцей, старушка причитает так громко, что даже Марайя Кэри, протягивающая финальное «All I want for Christmas is you-u-u», не справилась по децибелам.       На сковородке громко шкворчало масло. Уэйд ловко перевернул стейк новенькими щипцами, которые подарил Пити вместе с ещё несколькими крайне удобными приблудами для кухни, о которых Уилсон мечтал. Фартук, повязанный аккурат над резинкой праздничных трусов, тоже в тему вечера — ярко-красный, с блёстками и изображением пряничного человечка. Голоса в голове с досадой завопили, что они всё-таки забыли купить набор для постройки домика из пряников из-за того, что отвлеклись на призыв Паучка помогать в спасении заложников из захваченного банка. Вот так и делай добрые дела! Потом сам же и остаешься с носом. — Это что, стейк? — гаркнула старуха в возникшей вдруг относительной тишине.       Теперь «Jingle Bell Rock» ничего не перебивало. Наконец. — Так точно, нюхач, — Уэйд ловко развернулся на пятке и отвесил глубокий поклон, который ожидаемо остался без внимания. — Кто подает стейк на рождественский ужин, дурень? У тебя совсем нет вкуса. — Мы с Питером хотели кусочек хорошего мясца medium rare. Тебе тоже будет полезно, если сможешь прожевать, — равнодушно фыркнул он и окинул недовольным взглядом нарядную ель по другую сторону дивана со старухой. Звезда всё ещё валялась рядом с коробкой из-под игрушек. — Вы с Питером, — передразнила Эл, — просто сговорились. Хотите меня выжить, чтобы устроить здесь «Голубую устрицу»? — Прикуси язык, неблагодарная, если хочешь найти под ёлочкой подарок, а не уголёк. У Пити есть список плохишей, и он ничуть не короче, чем у Санты.       Уэйд вернулся к плите, снимая мясо и укладывая его в заранее подготовленную фольгу. Всем иногда нужно отдохнуть, но почему-то именно стейки любили это больше всего. — Серьёзно? — вдруг искренне удивилась Эл. — Подарок под ёлкой? Сколько я тебя знаю, там всегда было что-то гадкое. — В этот раз выбирал Питер.       Эл беззубо улыбнулась.       Уэйд отложил щипцы, вытер руки о полотенце и бесшумно подошёл к двери в спальню. Прислушался. Внутри тут же зазвучал заливистый, женский смех. Затем забубнил мужской, хорошо ему знакомый, а потом и Питер громко расхохотался. Уэйд улыбнулся. Он знал, что Пити сейчас схватился за что-нибудь рукой, потому что сильно рассмеялся, и закинул голову назад, щурясь. Ему ли не знать? Спустя год с тех пор, как они стали парой, Уэйд знал про своего соулмейта буквально всё: от каждой морщинки в уголках глаз, когда тот улыбался, до того, какой рукой он чистит зубы, а какой дрочит. И то, и другое правой.       Он постучал и протиснулся внутрь. Веб-камера отлично блюрила задний план, и он мог не волноваться, что индейка в мандаринах попросится обратно из желудка Мэри Джейн Уотсон. Питер сидел за столом, спиной к двери, одетый в ту самую футболку, что купил ему Уэйд пару дней назад из-за принта с пауком в колпачке Санты, сидящем на паутине из разноцветных, сверкающих лампочек. — Э-эй, кто это тут у нас? — присвиснула ЭмДжей. — С рождеством!       Уэйд изобразил пару атлетических поз, демонстрируя мышцы на руках, и как можно задорнее воскликнул: — Хоу-хоу-хоу, плохиши!       Питер наконец обернулся к нему, светясь словно лампочка. — Тётушка будет с минуты на минуту, а ель всё ещё стыдливо прикрывает наготу, — загадочно проговорил Уилсон, заигрывая с ним «бровями». — К слову о наготе, — протянул Гарри Озборн из ноутбука. — Он хоть в трусах?       Лицо Питера так вытянулось, будто он только заметил, что его суженный не надел ничего кроме рождественских труселей, фартука и пары пушистых носков. Уилсон тут же нашёлся и, обернувшись, сделал вид, будто приспускает резинку с целью ещё немного обнажиться. ЭмДжей завизжала, а Питер зачем-то вскочил со стула, и теперь его друзья во всей красе увидели, что не один Уэйд Уилсон тут грешил прогулками в нижнем белье. — Ладно, тут стало слишком интимно, я пойду паковать подарок для Лили, — буркнул Озборн и тут же отключился. — Ой, мальчики, — смущенно захихикала Мэри Джейн. — Ну, вы там празднуйте, в общем. Ещё раз с рождеством! — ЭмДжей, ну, хоть ты!.. — воскликнул Питер, краснея, как пожарный гидрант, но и подруга уже вышла из видеочата. — Уэйд, — произнёс он, оборачиваясь. — Ты провокатор, — промурлыкал он, оказываясь рядом слишком быстро и плавно, словно кот. — А ты, — прошелестел Уилсон в тон ему, приближаясь к его губам. — Маленький, — он провел носом по мягкой щеке к уху, — сладкий, — тыльная сторона руки огладила вторую щеку, — разиня, — со смехом выдохнул Уэйд у самых губ Питера и резко отстранился.       Тот выглядел ошарашенным и взбудораженным. Лихорадочный румянец покрыл щеки, а в глазах заиграло предвкушение и азарт. Как легко было его подцепить. — Жулик! — искренне воскликнул Питер и бросился вперед, прицелившись в губы. — Ну нет, — гадко хихикнул Уилсон, выскакивая обратно в гостиную. — Сначала сделай дело, а потом получишь десерт.       Крепкие пальцы сжали его ягодицу, а острый язычок тут же очертил тыльную сторону ушной раковины. Уэйд застыл, как приколоченный, потому что почувствовал себя облапошенным второй раз за вечер. — Не с тем ты связался, Уэйд Уинстон Уилсон, — горячее дыхание обдало его шею, пуская мурашки по изуродованной коже. — Я учился у мастера, — игриво добавил Питер и тут же исчез.       Голоса наперебой затараторили, споря, лучше ли сдаться сразу с потрохами или играть до конца. Уэйд рассеянно осмотрел кухню-гостиную, подмечая, что Эл уже куда-то отбыла, а потом упрямо вернул взгляд к хитрющей улыбке соулмейта. Белый тут же подкинул пару мест для спонтанного, горячего, рождественского секса, а Жёлтый изобразил предсмертный хрип и подозрительно затих. — Смотрю, тут есть ещё одна дубина, которую нужно украсить к празднику, — хмыкнул Питер. — Думаю, смогу найти длинную гирлянду для этой здоровенной штуки, — он с улыбкой ткнул в сторону оттопырившегося вдруг фартука.       Уэйд утробно простонал, разворачиваясь и возвращаясь к сервировке стола. Не думать о дорогих красно-золотых салфетках, подминающимися под упругой задницей Пити, пока он будет иметь его на столе, не получалось. Но он послушно разложил четыре штуки по обеим сторонам, сверху поставил подготовленные тарелки, а затем разложил столовые приборы. Поправил уложенные по кругу еловые веточки вокруг блюда с фруктовым кексом, расставил бокалы и закуски. И всё думал, как же он любит иметь Питера на столах. Время идёт — привычки остаются.       Позорно пустой стол немного сбавил градус напряжения в штанах. Уэйд плюхнул наугад тарелку с крекерами на пустое место на скатерти, кинул сверху веточку зелени, решив, что это даже слишком изыскано для громилы вроде него, а потом вдруг бросился к духовке, в которой он забыл картошку, кажется, около часа назад. Та знатно подзолотилась, но выглядела живо. Жёлтый восстал из мёртвых, чтобы запоздало напомнить, что таймер прозвонил пятнадцать минут назад. — Спасибо, придурок, — буркнул Уэйд, выключая духовку. — Когда тётушка Мэй будет есть эти угли, ты краснеть будешь. Я сваливаю. — Свалить ты сможешь отсюда только по частям, милый, — нежно пропел Питер где-то у ёлки.       Когда он говорил «милый», необходимо было хорошенько прислушиваться к его словам, потому как в ином случае он вполне был способен воплотить свои угрозы в жизнь. — Не волнуйся, — в его голосе послышалась улыбка. — Мэй растает, когда узнает, что эти угли приготовил ты. Она приходит в восторг от всего, к чему ты прикасаешься. — Поэтому она в таком восторге от тебя, — Уэйд резко развернулся, чтобы озорно подмигнуть ему, но, к своему удивлению, Питера у ёлки не нашёл.       Вместо того, чтобы возиться с неработающей гирляндой, которую он обещал починить (и действительно починил, надо же), Питер неожиданно свесился с потолка. Он висел вверх тормашками, присев на потолок на корточки, словно на пол, а серебряная звезда в его пальцах едва не гудела от силы, с которой он старательно впихивал в неё верхушку. Футболка медленно, но верно, сползала, раздражая, но Питер упорно продолжал бороться с ёлкой. Уэйд подошёл ближе, тихонько хихикая над его рассерженной моськой, и тогда у него наконец получилось. Лицо Паркера тут же расцвело счастливой улыбкой и обернулось к Уэйду. Надо же, это потолки такие низкие или Питер такой длинный? Потому что лица их оказались на одном уровне, да так близко, что Уэйд разглядел блёстки, осыпавшиеся с игрушек, на его щеках, напоминая о бледных веснушках, что покажутся ближе к лету. — Ну, и где мой десерт? — тихо произнёс Питер без тени улыбки, изучающе шастая взглядом от губ к глазам. — Не хочешь сохранить фигуру, Паучок? — бесцельно брякнул Уэйд, приподнимаясь на носочки, чтобы дотянуться до желанного рта.       Обхватил ладонями лохматый затылок и потянул на себя, надеясь, что парень не рухнет на него сверху. А то шею ему переломает, а на пороге вот-вот появится тётушка, прибывающая в благостном неведении большей части их совместной жизни.       Питер нетерпеливо припал к его губам, влажно мазнув языком ему по носу, затем скользнув им в рот почти до самой глотки. Мозги заклинило, башка отключилась напрочь, и Уэйд глухо простонал в поцелуй.       Под мерцанием гирлянды, окутанные запахом имбиря, корицы и фруктового кекса, они встречали первое совместное рождество. Да, праздник прошлого года, состоящего из сумбура и опасных вылазок, они провели порознь. Зато теперь их общая квартира искрилась от пола до потолка. Из колонки звучали давно надоевшие, но всё ещё волшебные старые хиты, которые теперь и не казались такой уж банальностью. Даже кухонные полотенца и коврик перед дверью окрасились в красный, и совсем не в тот, которым раньше украшал их одинокий Дэдпул. Под ногами Уэйда под еловыми ветвями уже лежала увесистая коробка для тётушки Мэй, а рядом ещё одна для старушки Эл. Питер не знал, но и он получил ещё далеко не все свои подарки от родственной души, потому что Уэйд совершенно не знал меры, и не понимал, как остановиться.       Двухметровая живая ель, украшенная всеми игрушками, на которые только упал его глаз в магазине, задрожала, когда Питер вдруг взмахнул руками. Уэйд тут же перестал терзать его губы, хотя тот и попытался напоследок поймать ещё одно нежное касание. — Она уже близко, — хрипло выдохнул Паркер и обхватил его подбородок горячим ртом. — А ты в трусах и дурацкой футболке, — напомнил Уэйд. — Чёрт!       Питер упал с потолка, ловко увернувшись от чужой шеи, и тут же вылетел вон из комнаты. Жёлтый напомнил о картошке и салате, что любезно порубала Эл с час назад, а Белый предположил, что и Уэйду не помешало бы прикрыться. Ещё один громогласный вскрик, топот спешащих ног, и квартира погрузилась в хаос. Брюки прилетели Питеру ровно по носу, когда Уэйд вытянул их из комода, пытаясь попутно натянуть свои, потом на рубашке отскочила пуговица, а праздничные носки потерялись где-то под кроватью. Туда же они запинали сумки с боевой амуницией и пару бдсм-игрушек. В целом, это был обычный вечер в их доме.       Когда Мэй нажала на звонок в третий раз, а открыла ей сморщенная бабуля, она только рассмеялась и поспешила познакомиться с той, о ком так много слышала от соулмейта своего племянника. Эл приняла у неё бутылку красного вина и корзинку фруктов и как раз несла их к столу, когда Питер наконец вывалился в гостиную: красный, лохматый и в рубашке с оторванной пуговицей. Ох, не о том подумала тётушка!       Уэйд в красном колпаке встретил её уже привычными крепкими объятьями, она тут же звонко чмокнула его в обе щеки по очереди. Под её профессиональными руками угощение тут же нашло свои места, вино разлилось по бокалам поровну, а пуговица вернулась на место в считаные минуты (зачем этой женщине иголки и нитки в сумочке?!). Старания Уэйда не остались без комментария, и он едва не лопнул от гордости за весь этот семейный уют, что он сумел наворотить всего за сутки. Питеру было некогда заниматься такими делами, и когда прошлым вечером он вернулся с университета, а в квартире уже будто лопнул мешок Санты, завесив всё кругом мишурой, гирляндами и блёстками, он даже забыл, куда шёл, застыв на пороге с раскрытым ртом. Да, Уэйд просто не знал меры во всём, что касалось его любимого. И он никогда не ждал ничего взамен, но получал главное — искреннее, неподдельное счастье в его улыбке, искрящийся взгляд и самые крепкие, жаркие, благодарные объятья.       Эл поразительно быстро спелась с Мэй, ведя себя очень уж примерно. Уэйд всё пытался вывести её на чистую воду, а Питер то и дело давил смешки, уткнувшись носом в бокал, глядя на его тщетные потуги. Ужин пошёл, как по маслу. Картошка вовсе и не сгорела, как оказалось, стейк привёл тётушку в восторг, а фруктовый кекс по рецепту слепой Эл превзошёл все ожидания. Мэй даже попросила рецепт, правда, все за столом понимали, что выпечка давалась ей ещё хуже, чем всё остальное, но Уэйд пообещал помочь.       Вот уже больше года как у него появилась настоящая семья, и Питер, так рано утративший большую часть своей, вновь почувствовал тепло домашнего очага. Они с Эл прекрасно ужились, и бедная, старая женщина наконец обрела того сына, или же внука, коего никогда не имела, но о котором всегда мечтала. Питер нашёл тех, кто может бесконечно впитывать распирающую его изнутри любовь. А Мэй, ещё ни о чём не догадывающаяся, звала Уэйда зятьком. Сам он не понимал, была ли она просто по жизни настолько доброй, понимающей и принимающей, или же они и правда отлично понимали друг друга, но с первой же встречи после их с Питером примирения она относилась к нему как к родному, давно знакомому, близкому и любимому. А Уэйд только и надеялся, что скоро назовёт её своей свекровью. А он был уверен, что назовёт. Питеру осталось всего-то найти утром заветную бархатную коробочку и ответить долгожданное «да».