Февраль-март

Никакого красного полумрака. Перегородок из бамбука и рисовой бумаги; фонтанов, кишащих парчовыми карпами. Никаких котов счастья, вееров и прочей разноцветной хуеты. Широкая белая кушетка в центре белой комнаты. В углу — хромированный стеллаж. Из украшений — легкий аромат жасмина и рыбий скелет иероглифа во всю стену. Значение — неизвестно. — «Красивый», — не объясняет — заигрывает Юрико-сан. Прозрачно-фарфоровая, с густой неподвижной челкой. — Больше на «охуительный» похоже. — Пьяно прищуриваю глаз. И «она» хихикает, прикрывая нарисованный алый ротик узкими ладошками. Затем, кротко опустив подведенные глаза, отбирает почти пустую бутылку, помогает снять куртку и, уложив меня на кушетку, принимается чересчур заботливо расстилать по груди теплое полотенце. А не заказать ли дополнительные услуги? Шмидт не зря сюда таскается — местные «баттерфляй» не одним только массажем промышляют. И вполне способны перебить привкус утренних панкейков какой-нибудь экзотикой. Вроде парного отсоса. Или римминга. В том же составе… Однако счастливая мысль испаряется, стоит «мадам» зачирикать, назойливо требуя реакций на свои действия. Зашибические, прямо скажем. Но от приторных сюсюканий хочется свалить нахрен, моментально исключив всякое наличие яиц под черным кимоно. Только в мозгах кружит — не подняться. Да и Шмидт будет ныть о «канэ», впустую потраченных… А главное — Майкл вернулся. Потому глубоко вдохнув, продолжаю стойко терпеть невыносимую медлительность, выражая «восторг» глухим мычанием. Тихо мечтая о новой бутылке и полудюжине сигарет. Меньшее количество не сможет примирить с происходящим. Но когда бесконечные щипки, поглаживания, припарки и омовения наконец заканчиваются, а в фарфоровых пальцах Юрико оказывается тонкое лезвие бритвы, ловко превращая гейшу в самурая, у меня вдруг встает. Не от метаморфозы. Оттого, что опасная близость смерти снова щекочет горло. Одно неверное движение — и выстроятся неровным строем мелкие красные бисерины. Задрожат, тускло сияя. Сорвутся, не выдержав, и побегут, неуловимые, даруя вечную свободу… «(Не) сопротивляйся, Брайан», — шепчет пизденыш в моей голове, и меж ребер становится адски больно. — М-м-м… — стону, сжав зубы и кулаки. — Прошу извинить, если потревожила. — Юрико коснулась переносицы, мягко разгоняя напряжение. — Уже заканчиваю. И накрыла лицо чем-то влажно-пахучим. Вмиг прекратив терзания. Потом втерла в кожу прохладный крем. И, трансформировав кушетку в кресло, занялась волосами. Я убью Тэодора: полдня в пизду, еще и Грант за это… *** Но едва все прекращается, даю сверху еще столько же — парень в отражении охренителен — пообещав непременно явиться опять. Для «заглянуть под кимоно». Или просто побриться. *** — Ну что, Брай? — Шмидт так рад улучшениям, что почти не смотрит на дорогу. — Ты бы себя трахнул?.. Не удивлюсь, если его отражение слышит похожие вопросы. — Вот еще! «Падут подле меня тысячи»… Кого-нибудь да выберу… — Не сомневаюсь, босс, — продолжает веселиться Шмидт. — Но пока прокатимся в агентство — Синтия ждет. — Да куда угодно, блядь. Хоть на дневную мессу. Только сперва — любимый магазин! Время праздновать — Майкл вернулся. Настал и мой черед.