Февраль-март

Шмидт разгладил мнимые складки на воротнике сорочки и принялся теребить галстучный узел, пытаясь выстроить идеальную вертикаль. — Какого хрена ты творишь? — Отворачиваюсь, не выдерживая зрелища. — Я тут недавно стоматолога склеил… У полок с дорогим алкоголем… — И? — Делаю глубокий вдох, настраиваясь на долгие утомительные излияния. — Два вполне себе сносных подхода. И как бонус — лазерная чистка за полцены… Брови многозначительно подскочили. — …пожизненно. — Наебал он, тебя, Тэодор, с «пожизненно». Нахуя съемным протезам лазер? — Ну, до протезов еще лет сорок как минимум. Так что выгода за восемьдесят посещений в кармане… — Горделиво вскинул подбородок и начал медленно выглаживать челку, ежесекундно проверяя симметрию волосков. — Хватит, блядь, прихорашиваться. Иначе, пойду сам — готовься сделать ручкой щедрому дантисту. — Он блондин. А ты их… не любишь. — Подмигивает зеркалу и продолжает бесстыдно испытывать терпение. Ловлю гада за галстук, разрушая незыблемость идеальных линий. Пихаю сотню во внутренний карман пиджака и шиплю, не помня себя от вдруг накатившей злобы: — Вали уже, пикапер, не то одни похмельные проктологи останутся… Но Шмидта только смешит внезапная вспышка — выходит из машины и, пока приводит себя в порядок, смотрит, не отрываясь. «Попался», — вопит ехидный бухгалтерский взгляд. Средний палец в ответ. И сразу отвожу глаза. Неужели так заметно?.. Хотя хитрый он, сука. Блондинчики на Лотусе, подушка… Сложил два и два, калькулятор хренов. Наконец Шмидт пропадает в раздвижных дверях, и я засекаю три минуты. Вполне хватит на покупки и съем. Только этот гребаный разоритель Ассоциации Стоматологов провозится дольше отведенного, выискивая жертву «пожирнее»… А выпить надо уже, пока дел не натворил. Еще в салончике Юрико пробежала искрой по бикфордову шнуру извилин запретная мысль. Ворваться в пеструю аэропортовскую толчею и… И что, блядь? Зверея от досады, искать? Обнаружить где-нибудь в очереди на регистрацию. Хорошо, не ебущимся в туалете. И не сметь подойти. Потому что, позабыв недавние печали, лыбится, лучезарная сволочь. Не мне. Разбрызгивая ресницами синеву. То и дело сдувая со лба настырную прядь… Кулак прилетает в тщательно отполированную панель, но я не думаю о боли. Луплю еще, еще и еще… Наказывая. Хрен знает кого… — Одного не пойму — в чем панель виновата? — На колени ложится крафтовый пакет. Вовремя. Но «отсрочка это лишь, а не лекарство». — Ты многого не понимаешь… — Где уж мне… — выдыхает, поворачивает ключ и, аккуратно вырулив, ложится на курс. Затем врубает СD. И мы катим дальше, в компании горластой сучки, рвущей в хлам барабанные перепонки. Porgi, amor, qualche ristoro, al mio duolo, a’ miei sospir! O mi rendi il mio tesoro, o mi lascia almen morir, almen morir! O mi rendi il mio tesoro, o mi lascia almen morir! Заткнуть бы ее, но в тишине мозг тотчас начнет процесс. В котором я обязательно проиграю. *** Мотор глохнет в знакомом переулке. Шмидт выходит, распахивает дверцу и терпеливо ждет, по-лакейски склонившись. Издевается, сволочь. А я… то ли укачало, пока не спеша наматывали на колеса полуденный Питтсбург. То ли все дело в свежекупленном Джеке. Или «заводная» песенка виновата… Хрен знает, но так разгребло, что едва различаю серебристые метки на синем циферблате Ролекса. Двенадцать сорок. Кажется… Время ланча. А в коридорных лабиринтах бывших бань до странного пусто. — Ну и где, блядь, все? — Плетусь за Шмидтом, стараясь держаться поближе к стене. — Забились по углам и лихорадочно генерируют идеи, — лыбится Шмидт и тут же шепотом добавляет, — их строгий начальник вот-вот из отпуска явится. Да уж, строгий… Перед поворотом в приемную останавливаюсь, прислоняюсь к прохладному стеклу перегородки и смежаю веки, готовый свалиться. В вечный сон. — Тэодор, отвези меня… — прошу, приоткрыв один глаз. — Куда? — В аэропорт… — ляпаю, не задумываясь. — Перестань, ты только что оттуда. — Делает пальцами кавычки. — Давай… Нагло конфискует бутылку. — …прими устойчивое положение и отправляйся забрать у Синтии кнут — приноровилась щелкать, знаешь ли. И, надо признать, весьма результативно — и Браун, и Айконик по-прежнему с нами. — Стерва… — бросаю не без удовольствия. — Ну вот иди и разберись с нашей дрессировщицей. Только не дыши в ее сторону, а то угробишь девчонку и своим могуществом не успеешь насладиться. — Я не могу, Тэодор. Сейчас… — Давай-давай, хоть ненадолго — ждет ведь. А потом отвезу тебя в лофт. Отдыхать после отдыха. И легонько толкает в плечо.