Сэнгочные байки

Тоётоми Хидэёси был великим манипулятором. Он всегда знал, на что давить. Отправляя к Токугаве Иэясу заложницей свою мать, с недавнего времени заодно и Токугавскую тещу, он давил на его стыд и совесть. Правда, насчет второго он был не очень уверен, есть ли оно у Иэясу вообще, но первого точно немножко имелось. Он все рассчитал: если Иэясу от такого не устыдиться сам, его вся японская общественность запозорит, собственные вассалы скажут: господин, сколько можно мариновать старую больную женщину, сделайте уже, что вам говорят, а нет - так воюйте! Воевать Иэясу определенно не хочет, иначе бы давным-давно этим занялся - следовательно, ему ничего не останется, как все-таки принести ему, новоиспеченному Тоётоми, вассальную клятву. На крайний случай сама бывшая деревенская тётка Нака, ныне почтенная Омандокоро, пообещала сыну, что так отчихвостит паршивца, что тот белого света невзвидит. План был идеален. Оставалось его реализовать. Онака-сан, кряхтя, вылезла из паланкина во дворе Токугавского замка, громогласно вопрошая, где там ее дочь, где зятёк, приехала поглядеть, как там они живут-поживают. Хорошо, что зять на охоте был - иначе бы невзвидел белого света уже в первый день. Из-за него пришлось трястись в этой корзинке через полстраны, будто редьке какой или дыне, каждая косточка теперь болит, каждый суставчик ноет! Только на третий день соизволил явиться и принять родственницу, экие мы важные, чай, цельный князь…раскнязь, носом в грязь. Но и мы люди не промах, с пониманием люди, всё как полагается держалась, как мать самого кампаку Тоётоми, первого человека в стране, это понятно если императора не считать. Иэясу спросил, передал ли господин Тоётоми для него послание. - А как же, - сказала Онака-сан и полезла доставать. Как-то не так повернулась, что ли - да тут и ойкнула. Зять тотчас принялся спрашивать, что такое, матушка, что случилось, уж не радикулит ли? - Он самый, - пожаловалась теща, не удержалась. - Чуть где потрясись, или продует где - и совсем житья нету, а тут сколько тряслась по вашим дорогам! - А чем лечите? - заинтересовался зять. Онака-сан принялась рассказывать. - Прижигание моксой - это вчерашний день! - отмахнулся зять. - Во многих случаях полезно, но при радикулите только раздражает больное место. Позвольте, матушка, я вам приготовлю лучше компресс. Онака-сан только хмыкнула, вот прям такой лекарь, только держись! Врач-то в осакском замке человек ученый, из столицы выписан, не ширь-шавырь, а прописал именно моксу. Но когда несколько позже служанка с поклоном передала ей какую-то непонятную кашицу, заложенную в мягкую тряпку, к пояснице ее все-таки примотала. На всякий случай, хуже будет - так можно и снять. И вы не поверите - на другой день… ну не то чтоб козочкой скакала, такого уж нет, не в наши годы скакать - но вправду стало заметно легче. Она зятя при случае спросила, что там такое намешано было. Иэясу оживился: - Редька и багульник! Сейчас всё расскажу… И так битый час рассказывал. Самураи по углам комнаты пока ждали, пока господин уймется - чуть не зевали, бедняги. Они-то молодые пока, у них ни радикулита, ни подагры, ни грудной жабы. Спустя несколько дней они с дочерью и зятем чаевничали в беседке. Погода стояла чудесная, из глубины сада доносились звонкие голоса – дети, насидевшись дома за последние дождливые дни, когда и носу наружу было не высунуть, теперь вдохновенно носились и гонялись за стрекозами. К чаю было много всего, чего только душеньке угодно – от рисовых шариков до новомодного касутеру. Сын этих пришельцев недолюбливает, да и правильно, чего от них ждать хорошего, но выпечку они хорошую придумали, чего не отнять, того не отнять. - Хорошие у вас чашки, - расщедрилась на похвалу Онака-сан. - Нарядные такие, и видно, что новые. Мой-то Хидэёси, хоть и князь теперь, и чаи без конца гоняет, да всё как-то хитро, по науке, а чашки у него - смотреть стыдно, одно старье, чуть ли не с трещинами. Чего бы, спрашивается, новые не купить, нешто не на что? Нет, оно, конечно, так-то и правильно, чего выбрасывать то, что еще в хозяйстве сгодиться; вещи беречь – оно и князьям не зазорно, а то ж вот так всем раскидываться – так и от княжеского богатства ничего не останется. Но не гостям же такие ставить! А уж чашки золотом чинить – это уж совсем перебор. Не понимаю я этого. - Знаете, матушка, - честно признался Иэясу, - я этого тоже не понимаю. Счастливые детские вопли вдруг сменились отчаянным рёвом. - Что такое? Что случилось, деточка? Онака-сан присела около девочки. - Упа-ааа-а-ла-а... - ревела малышка. - И только-то? Вот уж беда так беда! Нешто из-за этого плакать? Звать-то тебя как? Детей у зятя была целая уйма – Онака-сан до сих пор так всех и не выучила. - Фури-химэ-э.. - Ну вот, Фури-тян... Такая милая девочка – а плачет. Подумаешь – упала. Упала, да встала, да дальше пошла. Всего и делов. Гляди-ка лучше, хочешь, зайчика покажу? - Хочу, - Фури-химэ заинтересованно шмыгнула носом. Онака-сан вытянула наперед конец ее же длинного шелкового пояса, там свернула, тут скрутила, хоп-хоп – и готов зайчик из узелков, два шелковых ушка торчат, и лапки передние, и мордочка. - Привет-привет, маленькая принцесса, я зайчик-побегайчик, будем вместе танцевать? Маленькая принцесса счастливо засмеялась и захлопала в ладоши. Вокруг начали собираться и другие ребята... Накануне отъезда к Онаке-сан застенчиво подошла младшая зятева дочка. - Бабуля Онака, я вам рисунок нарисовала. Фури-химэ раскрутила свернутый листок. - Это чаепитие зверей. Это зайчик, он чайный мастер, он чай готовит, а тут вот гости… к нему разные звери в гости пришли: это краб, это две уточки, они везде вдвоем ходят, это обезьянка. А это сверху белка летит, она опоздала, и ей ужасно стыдно, поэтому у нее нос красный… но ее все равно пустят! А вот тут у них пионовые моти, только у меня розовой туши нет, поэтому они красные. Бабуля Онака, а можно я вас буду бабуля Онака звать? Покидая замок Хамамацу с новехоньким, только из мастерской, муха чай не пила, фарфоровым чайным набором, белым с голубенькими цветочками, детским рисунком за пазухой и подробнейшим рецептом противорадикулитного средства, госпожа Омандокоро думала, что повезло Асахи с мужиком, и у нее самой - самый лучший на свете зять. Во всяком случае, лучше прежнего. И сыну она еще перцу задаст, чтоб не цеплялся зазря к человеку. А вассальную клятву Токугава так и принес, куда он денется-то.