Сэнгочные байки

Сакура уже отцвела. Отмела розовой буйной метелью и уплыла вниз по розовым рекам, почти и не осталось следа, разве что изредка случайно обнаружатся под ногами несколько незатоптанных лепестков. Ода Нобунага, в ярко-зеленом косоде с узором мелкими ромбами, поверх нижнего цвета алой хурмы, и темно-серых штанах, наблюдал, как гоняют на корде гнедого трехлетку. Жеребенок был определенно хорош. Конюшни клана Ода, благодаря заботам его нынешнего главы, по праву считались одними из лучших в стране. А теперь, после недавнего разгрома прославленной такэдовской конницы – однозначно вышли на первое место. Рядом с князем, на маленьком переносном столике, стояло блюдо с сушеными фруктами, и Ода время от времени, не глядя, запускал туда руку. В этот раз, откусив, он поморщился – это оказалась большая хурма, и она была жестковата. Но он все-таки догрыз фрукт до конца и положил на салфетку хвостик. Возможно, князю Ода в нынешних тревожных обстоятельствах меньше всего стоило бы думать о сушеной хурме и даже о коне, на котором все равно пока еще нельзя будет выехать на поле боя; возможно, ему бы стоило сейчас думать исключительно о том, как противостоять Уэсуги Кэнсину, который теперь, взяв Нанаодзё и одержав крупную победу при Тэдоригаве, представлял опасность большую, чем когда бы то ни было. Не факт, что он об этом не думал; но, во всяком случае, внешне этого он никак не проявлял. Возможно, что вассалы князя Оды, его приближенные, слуги и даже конюхи беспокоились на этот счет, и даже скорее всего. Но и вассалы, и слуги, и даже конюхи еще со времен Окэхадзамы твердо уяснили себе: если князь не торопится что-то предпринимать – значит, так надо. Доложили, что прибыл Хасиба Хидэёси. Через несколько мгновений и сам он опустился на колени перед князем. - Ты… - Ода начал подниматься со своего складного табурета, стремительно багровея. – Предатель, трус, дезертир! – он сгреб Хидэёси за грудки. – И ты еще смеешь являться мне на глаза?! - Господин, я… я прошу прощения, я всё объясню! - Ублюдок! Ничтожество! – Ода отшвырнул его от себя и рванул из ножен клинок. Хасиба, позорно взвизгнув, перекатился по земле, едва увернувшись. Не успевая вскочить, рванулся прочь по-обезьяньи на четвереньках. - Дерьмо! В голове дерьмо и вместо сердца кусок дерьма! Стоять, я сказал! Гнедой жеребчик всхрапнул и шарахнулся, прядая ушами. Мелкий генерал ужом проскользнул между лошадиных ног, чудом не угодив под копыта, вывернулся и со всех ног рванул наутек. Ода вынужденно притормозил на пару мгновений. - Мозгов нет, стыда нет, страха нет! Будь у тебя хоть полкапли совести, ты б еще по дороге на первом дереве повесился! Куда???!!! А ну слезай, чертова обезьяна! Но Обезьяна, каким-то поистине обезьяньим усилием взлетевший на крышу конюшни – после и сам не смог бы объяснить, как ему это удалось – теперь, вцепившись в край крыши, отчаянно мотал головой, отказываясь покидать свое условно-безопасное убежище. Конюх поспешил увести жеребенка подальше, пока не попал кому-нибудь под горячую руку… или наоборот, того хуже, ему кто-нибудь не попал под ноги. - Скотина! Не слезешь по-хорошему - сам стащу! – Ода, с мечом в руке, оглянулся, чтобы приказать принести лестницу. Хидэёси, с опаскою свесив голову с крыши – не раньше, чем убедился, что длинный меч в длинной руке немелкого князя до этой точки гарантированно не достанет – проникновенно проговорил: - Господин, а можно вы сейчас прооретесь, потом вы меня выслушаете, а потом, если сочтете нужным – тогда убьете… клянусь, голову склоню и даже увернуться не попытаюсь. Ода выругался еще раз. Но все-таки сделал знак рукою, подзывая косё, и сунул парню свой меч. Отступил на шаг. И хмуро буркнул: - Слезай. Кое-как спустившись обратно на землю – что заняло несколько больше времени, чем путь наверх до того – Хидэёси отцепил от волос травинку и уселся в формальную и почтительную позу. - Господин, я видел, что Сибата-доно ведет войско прямиком в ловушку. Я говорил ему об этом. На что он мне ответил: я в походы ходил, когда ты еще редьку сажать не научился. И тогда я подумал: если победы точно не одержать, что для нашего господина будет хуже – потерпеть поражение и потерять целую армию, или потерпеть поражение и потерять половину? И вот поэтому я решил отступить, чтобы сохранить людей. - Бумагу и тушь! – рявкнул Ода. Ткнул принесенное Хасибе в колени. – Рисуй. Рисовал схему Хасиба достаточно долго, со всеми подробностями, комментируя по ходу дела. Ода – складной табурет ему принесли – внимательно следил за движением кисти, подавшись вперед и упершись руками в колени. Наконец Хидэёси подвел итог: «Вот так», - и крест-накрест перечеркнул прямоугольник, помеченный моном с полосками. Ода поднялся. - Твоя версия понятна. Теперь послушаем, что расскажет Сибата, когда вернется. Передай Сибате, пусть возвращается как можно скорее. Скажи ему… – Ода недолго помолчал. – Убивать не буду. Награждать тоже. Остальное – посмотрим. Хидэёси, обрадованный, что, по крайней мере пока, обошлось, поспешил покланяться, поблагодарить и убраться как можно скорее. Он уже успел отойти на несколько шагов, когда Ода внезапно окликнул его: - Обезьяна! Хидэёси развернулся – и, вскинув руку, поймал летящую хурму. - Я рад, что ты живой.