Песочный Человек

      — Господин Пак чувствует себя сегодня лучше? — с явным добродушием и весёлостью в голосе спросила медработница, с энтузиазмом принявшаяся доставать из личного гардероба Чимина его одежду на сегодня.       Мужчина, испытывая лёгкое раздражение, зудящее где-то под лопатками, едва повернул к ней голову и одарил то ли безразличным, то ли презрительным взглядом. Афазия* обошла Пак Чимина стороной, однако в большинстве случаев он предпочитал молчать. Вот и сейчас просто промолчал в ответ на выпад со стороны женщины, обратившейся к нему в третьем лице, будто помимо них двоих в комнате присутствовал ещё один Пак Чимин. Этот тон, воодушевлённый взгляд, слегка завышенные высокие нотки в голосе… Словно с ребёнком разговаривала. Ужасно бесило. И дня не прошло с момента вступления медсестры на смену, как господин Пак уже скучал по её сменщику.       Сдержанность и правильность Чимина всегда играли с ним злые шутки, как и сейчас. Он не смел сказать прямо, что хотел бы сменить сиделку, просто потому что она доводила его абсолютно всем: поведением, голосом, внешностью. Но, по мнению господина Пака, этих претензий было недостаточно, чтобы испортить ей репутацию. Всё же она справлялась со своими обязанностями. Пожалуйся он, её, возможно, уволят или отстранят от работы. Совершенно эгоистично с его стороны. Потерпит…       Женщина никак не расстроилась из-за молчания и хмурости господина Пака, она лишь попросила его приподняться, схватившись за поручни, объясняя по ходу дела, как это делать, будто в первый раз. И так каждый день. Чимин понимал, это её обязанность. Она должна проинструктировать его, чтобы после не нести ответственности за его падения.       Господин Пак отложил на прикроватную тумбу игру для развития мелкой моторики непонятной формы и схватился за поручни, приподнимая себя.       Крепкие пухлые пальцы женщины проворно стянули с него пижамные штаны, едва касаясь худых, истощённых ног Чимина. Мужчина сжал зубы, чувствуя отвращение от чужих прикосновений, от вынужденных мер, потому что ему самому всё ещё трудно давались любые физические нагрузки. Он мог упасть и вновь сломать какую-то конечность или же заработать новую травму. Потерпит…       — Во-о-от, та-а-ак! — растянуто воскликнула сиделка и легонько похлопала по бедру Чимина, бесстрашно смотря в его лицо.       Ери всегда была такой же, это не пойми откуда взявшееся воодушевление не от мира сего, весёлость и детскость, улыбочки, милые похлопывания или объятия. Чимин любил сестру, но не её поведение. С детства именовал девочку прилипалой и старался обходить стороной, чтобы она лишний раз не висела на его шее, пытаясь вовлечь в милые хихиканья. Волосы на руках встали дыбом и Чимина едва передёрнуло, когда с него сняли и кофту. Помимо ощущения полной беспомощности, господин Пак чувствовал долю унижения каждый раз, когда с ним обходились как с калекой или ребёнком, но тем не менее, к восстановлению он двигался очень и очень медленно.       Чимин вспоминал о коме с некой спокойной теплотой. Там было темно, однако уютно, тепло и комфортно. Когда господин Пак очнулся и впервые начал осознавать, где он находился и что с ним произошло, его охватило ужасное расстройство и разочарование. Вся его сущность хотела обратно. Туда, где не было всех этих сложностей, врачей, до боли ослепительных, белых стен, разговоров, ничего вообще, лишь обволакивающая чёрная колыбель и тихие убаюкивающие разговоры.       Женщина протянула кофту, держась обеими руками за вырез горловины, чтобы помочь мужчине просунуть туда голову. Но Чимин отстранился, слегка отклонившись назад и принял кофту из рук. Под чужим взглядом минуты две возился с вещью, пока, наконец, не надел. С левой рукой было больше проблем, чем с правой, поэтому она застревала в рукаве, отказываясь пролазить.       — Хорошо, уже намного лучше выходит, вы молодец, господин Пак, — похвалила женщина с умным и знающим видом, вызвав скрежет зубов. На самом деле, если и стало лучше, то лишь не на много…       Медсестра была коренастой женщиной, довольно крепкого сложения и с сильными руками, поэтому она без труда помогла господину Паку переместиться в кресло.       — Давайте я вас расчешу… — предложила она, подвозя коляску к большому зеркалу, в котором Чимин мог увидеть себя целиком, жалкого и худого, с впалыми щеками и тёмными кругами у глаз. Чимин резко запротестовал на слова сиделки, наконец, заговорив:       — Нет, я сам.       Женщина послушно отдала расчёску ему и отошла на пару шагов, продолжая наблюдать.       — Отвернитесь, — попросил Чимин и женщина, поджав губы, отвернулась к окну, рассматривая небольшой парк у Реабилитационного центра.       Чимин переместил расчёску из левой руки в правую, прилагая при этом максимум усилий. Он сглотнул, отчего сильно проступающий кадык зашевелился. Глаза покраснели, ему было тяжело смотреть на себя такого. Господин Пак боялся, что у него ничего не получится, что он никогда больше не сможет ходить так, как прежде, хотя специалисты прогнозировали хорошие результаты. У него не было таких травм, из-за которых ему бы пришлось учиться достигать нужных результатов альтернативным путём. Нет, Чимину просто было необходимо вспомнить, как делать то, что он делал ранее. Всего лишь. Но на деле всё оказалось гораздо сложнее.       Чёрные, с явно заметной проседью волосы достигали мужских поникших плеч. Над верхней губой и на подбородке уже отросла редкая щетина, однако он отчего-то никому не позволял его брить.       — Поторопитесь, скоро завтрак и утренние процедуры, — мягко попросила медсестра.       Чимин правда старался расчесать волосы, двигаясь небольшими рывками, перенапрягая плохо действующие мышцы и сухожилия. Он моргал, хмуро смотря в зеркало, водя рукой, пока зубья расчёски не зацепились за спутанные волосы. Предмет попросту выпал из рук, поэтому мужчина молча уставился на пол, туда, куда он упал.       С лёгким снисходительным вздохом женщина подняла расчёску и вновь спросила, можно ли ей привести его в порядок. После кивка та взялась за работу и вскоре собрала волосы в высокий хвостик, вызвав у Чимина новый приступ жалости к своему существованию.       — Почему Юнги опаздывает? — спросил он.       — Мне не известно… но вас уже ожидают в столовой, господин Пак.       Чимин прекрасно видел, как его упрямство вызывало в женщине частые покачивания головой. Разумеется, вскоре она предоставит отчёт психологу о его поведении и поникшем состоянии, а тот снова будет усердно с ним работать, вот только Чимин не собирался ничем делиться с врачами, давать им в руки пульт, с помощью которого те могли бы поставить его на ноги, вселив веру и надежду на лучшее. Иногда в нём так явственно всплывало осознание того, что он не хотел бороться, что господин Пак практически решался сказать об этом вслух. Пусть все отстанут от него и оставят умирать. Но в конце концов останавливал себя.       С едой у Чимина выходило так же скверно, как и с расчёской, разве что если опустить лицо в тарелку и хлебать прямо оттуда, но мужчина, к сожалению, не испытывал аппетит, который побудил бы его действовать подобным образом. Некоторое время господин Пак пытался самостоятельно справиться с ложкой, но вскоре сдался и позволил сиделке его покормить. Мужчина всё время смотрел в сторону, не желая отвечать на ласковый и подбадривающий взгляд женщины. Ложка вновь и вновь утыкалась ему в губы, заставляя приоткрывать рот. Он ел без аппетита, от половины, зачастую, отказывался. Это был максимум того, что он мог впихнуть в себя насильно. Чимин предпочёл бы есть в своей комнате, однако врачи считали, что лишнее «общение» с людьми, пребывающими в подобном же состоянии, пошло бы ему на пользу. В Реабилитационном центре было достаточно оптимистично настроенных пациентов. Однако подобное состояние в других людях раздражало господина Пака и до комы, теперь же вовсе вызывало отвращение. Даже если Чимин захотел бы вернуть себе прежние способности, он не вёл бы себя подобным образом.       У входа в столовую замаячила фигура Мин Юнги. Чимин уловил её, мгновенно переведя оживившийся взгляд. Господин Мин что-то отвечал реабилитологу, который пристал к нему с докладом о состоянии господина Пака. Юнги слушал его нехотя, даже не смотря в глаза. Мужчина махнул Чимину рукой в знак приветствия, ухмыльнулся лениво, совсем по-юношески, и неопределённо повёл головой в сторону. Это означало, что он будет ждать его. Господин Мин, сунув одну руку в карман, пошёл в нужную сторону, врач засеменил следом. Чимин знал, что мужчина сделал большой вклад в развитие этого центра, поэтому теперь каждый спешил угодить своему начальству, обхаживая господина Мина.       Чимин умел оставаться в стороне от всего происходящего, превращаясь в безмолвную статую, наблюдающую за гостями семьи Ли. Авто Мин Юнги только-только отъехало от главных ворот, ещё не до конца осела пыль, поднятая колёсами машины, а след от шин на асфальте ещё долго будет напоминать об инциденте, случившемся в особняке. В который раз вера Чимина в святость законов «Sandman» дала трещину. С виду клан казался крепким и цельным, таким, каким ему преподносил его отец за долгие годы воспитания. Но когда Пак младший подрос, когда его начали допускать к всеобщим обсуждениям, посвящать в дела клана, утопическое представление о нём начало трещать по швам.       После принятия невесты Юнги в состав клана, Чимин постоянно замечал отвратительное отношение к девушке. Он не мог сказать, что отказ Юнги от женитьбы на Ери не ранил его гордость. Это задело парня, как и всех остальных членов семьи Пак. Между ним и Юнги с тех пор словно пробежал холодок. Прежде близкие друг к другу, словно братья, теперь с осторожностью разговаривали между собой. Чимин старался сохранить их дружественные отношения, потому что считал это важнее женщин. Глава обязательно найдёт для его сестры партию получше, чем наследник Минов. Девочка ещё слишком молода и сама даже не расстроилась, узнав о том, что помолвка между ней и Юнги была расторгнута. Спокойствие Ери — самое главное. Она не останется одна, в отличие от Чимина.       Парню не особенно повезло в плане заключения брачного договора с одной из девушек клана. Те, которые подходили ему по возрасту, были слишком близки по родословной. Их брак мог привести в клан слабых и ни к чему не годных наследников, подобное у них не поощрялось. Обсуждение этого дела долго откладывали, надеясь на то, что в одной из семей обязательно родится девочка для наследника Паков. Однако рождались лишь мальчишки. Спустя время ничего не поменялось. Женщины постарше Чимина уже вышли замуж или состояли в помолвке, а из младших была только двухлетняя дочь из семьи Ку. Девушек же из более низших слоёв не желала принимать матушка Пака.       На самом деле Чимин не особо расстраивался на сей счёт. Ему было всё равно, какую невесту подберут для него. Какой бы она ни была, Чимин честно будет выполнять свой супружеский долг.       Чувства не казались парню важным фактором в выборе жены. Он никогда не увлекался противоположным полом настолько, чтобы пойти на такие необдуманные и безумные поступки, как Мин Юнги. Сей факт его интересовал, так как младшему Паку было сложно понять, как это работало. Почему названный брат вдруг так резко попёр против всех ради какой-то девчонки с непонятной родословной. А ведь раньше подобного в нём не наблюдалось. Юнги — бывший любитель пошляться по шлюхам, позадрачивать молокососов-наследников из других кланов, напакостить кому-то из подчинённых, поржать до коликов в животе, напиться до потери памяти, а потом с виноватым, но улыбчивым выражением лица получать подзатыльники от господина Пака. Несмотря на всё это, Юнги был искренним и всегда находил подход к холодному Чимину. Наверное, именно из-за подобного легкомысленного поведения Юнги младшему Паку было с ним комфортно.       Когда же у наследника Минов появилась Ильсу, парень изменился на корню. Он возмужал, поумнел, посерьёзнел за такой короткий промежуток времени, что Пак до сих пор задавался вопросом, как такое возможно?       Нынешнее поведение своего друга по отношению к себе Чимин легко мог понять. Юнги пришлось защищать свой выбор перед кланом, ставя под угрозу и свою возлюбленную и свою семью. Зная Чимина, как облупленного, он прекрасно понимал, что парень не поддерживал его, осуждал, возможно, даже презирал, хоть и простил отказ от Ери. В глазах друга Юнги поступил плохо. К Ильсу никогда не станут относиться, как к своей, она останется чужой, даже если официально войдёт в состав клана. Этому не будет ни конца, ни края. Юнги придётся противостоять песочным всегда, и всё из-за Ильсу. Сегодняшний случай лишний раз доказывал этот факт.       Чимин считал, что ни одна женщина подобного не стоила, однако в глубине души принял выбор друга. Поэтому парень прошёл внутрь дома и отыскал Ли Чена на кухне у холодильника. Там находилось достаточно много слуг, потому что вечер ещё не окончился и впереди гостей ожидал десерт.       Поступок наследника семьи Ли был гнусным в глазах Чимина. Если бы парень поступил так по отношению к девушке, рождённой внутри клана, Чен не отделался бы несколькими ударами по лицу от Юнги. Он бы понёс серьёзное наказание, чтобы впредь подобное не повторялось. Но, увы, Ильсу была пустышкой для клана, поэтому парня лишь отчитали ради приличия.       Чен стоял, оперевшись задом о столешницу, и прикладывал к левому глазу мешочек со льдом, который ему вручила кухарка. Завидев Чимина, парень выпрямился. Плохое предчувствие пробежалась по телу за мгновение до того, как Пак сбил его, подцепив ноги Ли одной своей.       — О, бли-ин, Пак, только не начинай, блять! Я ей даже ничего не сделал! Пошутил я, по-шу-тил! — заорал тот, не пытаясь даже встать с пола.       — Ты на неё, как на кусок мяса смотришь, Чен. Я пока ещё хорошо вижу. И близко не подходи больше.       — Понял, — коротко отозвался Ли Чен, зная, что спорить с Чимином бесполезно. Ворочать языком и вести длительные споры не в его стиле. В его стиле просто уйти, а в следующий раз попросту вызвать того на поединок.       Ложка вновь упёрлась в его губы.       — Открывайте же, — аккуратно попросила сиделка.       Господин Пак, наконец, сфокусировал свой взгляд на женщине.       — Этого достаточно.       — Съешьте ещё немного, давайте…       — Я наелся, — подытожил он и отодвинул ладонью ложку от своего лица.       Медсестра с полуулыбкой отметила, что мужчина при появлении своего родственника становился в разы живее и подвижнее, и послушалась, принявшись убирать поднос с остатками еды. Пока она возилась, Чимин, превозмогая себя, пытался крутить колёса своей коляски, чтобы самостоятельно покинуть зону столовой. Женщина нагнала его уже у выхода, помогла набросить на плечи пальто, шапку и просторную тёплую обувь, после чего положила на колени Чимина тёплый плед, на случай, если он таки замёрзнет. Сиделка довезла мужчину до лифтового холла, в котором у стены на специальных сидениях его ожидал Мин Юнги. Он сразу поднялся и протянул руку, чтобы господин Пак пожал её. Конечно же, между ними никогда не было подобной привычки даже когда те были подростками. Чимин не сильно любил тактильность, которую согласен был терпеть только от сестры и то скрипя зубы. Господин Пак поджал губы и протянул руку навстречу, пусть это и отняло определённое количество сил и времени. Чимин знал, Юнги не повезёт его на прогулку, если тот не пожмёт ему руку.       Просторный лифт, удобно сконструированный для Реабилитационного центра, быстро и почти незаметно довёз их до первого этажа. Господин Мин направил коляску к стеклянным автоматическим дверям, ведущим на улицу. Погода была солнечной, поэтому Юнги подкатил коляску к скамье и сам уселся на неё.       — Я видел новости… — отозвался Чимин, отведя взгляд.       На самом деле дела клана — единственное, что волновало его сейчас. Информацию о смерти Ильсу, родах и свадьбе своей сестры с господином Мином он уже давно переварил и усвоил. За Ери теперь он был спокоен, она в надёжных руках, о ней позаботится Юнги. Проступок сестры не мог его не огорчить, однако мужчина списал всё на себя и на отсутствие хорошего присмотра со стороны господина Мина. Теперь же мужчина всё исправил, хотя тень с семьи Пака теперь уже не сотрёшь. Чимин считал, что ветвь клана, некогда принадлежащая его семье, окончила своё существование. Сам Пак совершенно точно знал, что наследников у него не будет, а дети Ери будут принадлежать клану Минов по закону. Мужчина вообще не был уверен в том, что сможет снова встать на ноги и возглавить опустевшую ветвь. Если останется калекой, вечно сидящим в коляске, беспомощным, который даже нижнее бельё сменить не сможет, то уж лучше умереть. Его не устроит подобная участь.       — Да… всё не очень хорошо. Вряд ли мы сможем вытащить Ли Чена. Господин Им считает, что следует думать о всём клане, а ситуацию с наследником Ли оставить, как есть.       — А ты что думаешь? — спросил Чимин.       — Я думаю, что нам стоит начать действовать.       Юнги покивал, вперив взгляд в молодое дерево, едва колышащееся от ветра. Чимин прищурился от солнечных лучей, посмотрев туда же, куда и господин Мин.       — Эти Кимы нас всех по одному похоронят и от клана не оставят и песчинки…       От этих слов по телу господина Пака пробежались мурашки.       — Расскажи мне всё, — попросил он, потому что Юнги многое умалчивал, и ему приходилось черпать информацию из городских новостей, смотря их словно изголодавшийся сплетник.       — Зачем тебе? — с небольшой насмешкой спросил Юнги, покосившись на него.       Чимин знал, что Мин его просто изводил специально, однако всё равно повёлся на провокацию.       — Зачем?! Потому что я не вижу никакого смысла в своём существовании! Вот зачем… Я хочу быть хоть немного нужным.       — Ты нужен Ери, и мне тоже.       — Да!.. — раздражённо выдохнул Чимин. — Ты сам знаешь. Вы и без меня прекрасно обойдётесь.       — Считаешь, что клан без тебя загнётся? — Юнги уже откровенно смеялся, вызывая на глазах друга слёзы злости и обиды.       Оба прекрасно понимали мотивы друг друга, но эмоций было не избежать.       — Мать твою, Юнги, я тебя терпеть не могу, уезжай. И без тебя сдохнуть смогу.       Чимин попытался схватиться за специальный обод на колёсах, чтобы вкатить коляску обратно в здание и больше не видеть Мина, но Юнги остановил его, схватившись за спицы большого колеса. Между мужчинам установился зрительный контакт. Господин Мин извинился одним лишь взглядом, а Чимин заметно поостыл, опуская глаза и выдыхая, отчего его плечи опустились ещё ниже.       — Тебе дают возможность спокойно восстановиться. Сиди себе, фильмы смотри, прогуливайся… Смотри какая погода, птицы поют…       — Да иди в зад со своими птицами… — тихо перебил его Чимин, отвернувшись.       Юнги широко улыбнулся. В друге было желание жить, но его не радовало то, что могло бы обрадовать обычных людей. Его жизнь — это клан, и он всецело хотел участвовать в его судьбе.       — Хорошо, расскажу. Пройдёмся?       Господин Мин старался идти очень медленно, чтобы Чимин мог поспевать за ним, на ходу рассказывая последние новости.       Совсем скоро после попытки Ли Чена переманить госпожу Чан Бонри на сторону песочных, его арестовали. Победа была так близка для «Sandman». С помощью свидетельств подчинённой Ким Намджуна, они могли навечно похоронить его, как политического деятеля. Все года, потраченные на становление репутации мужчины, могла быть стёрта в один миг, и песочные утвердили бы свою крепкую позицию в этом случае. Однако всё пошло не так, как нужно. Женщину вскоре убили, хотя и это могло сыграть им на руку. Господина Кима и его приверженцев можно было обвинить в убийстве своей сотрудницы из-за страха утечки информации из их организации. Но последующие события перечеркнули эту возможность полностью. Метка, оставленная Тэхёном на двери умершей, явно говорила о том, кто убил женщину. Вслед за этими событиями хакерам, работающим на полицию, удалось взломать таинственно исчезающий и появляющийся в просторах сети сайт Ви, через который с его группировкой связывались заказчики. Это была настоящая сенсация, об этом говорили все, ведь благодаря этому, стал известен список заказчиков «Ви» за определённый период времени. В этом списке значился и господин Ли Чен. Информация о том, что он не единожды имел связь с главой террористической группировки, предстала перед судом общественности. Связь клана с "Ви" в прошлом, когда те ещё считались независимыми наёмниками, сыграла с песочными злую шутку. Некоторые преступления прошлого были раскрыты, благодаря этой информации. Над кланом «Sandman» нависла большая угроза. Встал вопрос, действовал ли господин Ли от лица клана или же это его собственное дело, в которое не следовало вмешивать остальные ветви.       Поднялась большая суматоха. Пчелиное гнездо расшевелили, отчего участились акции протеста против клановости. Кто-то требовал засадить всех песочных, свято веря, что они действовали заодно. Однако показания, которые дал господин Им Санву и каждый из его приближённых этому противоречили. Из Ли Чена свои же сделали крайнего, но тот молчал и не возражал, хотя прекрасно понимал, что ему придётся до конца жизни сидеть за решёткой. По крайней мере, если он промолчит, то сидеть ему будет комфортно. Господин Им позаботится об этом, о хорошем обустройстве его камеры, о свиданиях с детьми и женой, о посещении проституток, о всех его потребностях…       Сидя здесь, Чимин всё равно ничего не мог поделать, однако его мозг от такого количества информации заработал с удвоенной скоростью.       — Пора на акватерапию, — отозвался господин Мин, окончив свой рассказ тяжёлым вздохом.       Чимин кивнул, предоставляя возможность Юнги отвезти его в нужное место, а сам полностью погрузился в размышления.       — Что вы собираетесь делать?       — Пытаемся вычислить место нахождения Тэхёна. Его преимущество в том, что мы не можем его прощупать. Так бы уже давно придушили.       Господин Мин стиснул зубы и огляделся, чтобы не болтнуть лишнего в стенах здания. Он бы своими руками осуществил возмездие над Ви, если бы ему представилась такая возможность. Одна мысль о том, что он насиловал Ильсу и издевался над ней перед смертью, вводила его в ярость. Мужчина сжал ладони на ручке коляски, продолжая идти по коридору. Пока что Юнги мог всего лишь осуществить свою небольшую месть, направленную на супругу Ким Сокджина. Господин Мин даже обрадовался тому факту, что за время затишья успешный бизнесмен успел жениться. Значит, эта девчонка для него не пустое место.       Юнги завёз Чимина в раздевалку, где вместе с медработником помог тому избавиться от верхней одежды. Юнги предоставили плавательный костюм, чтобы тот мог погрузиться вместе с другом. Пак остался в одних трусах, его медленно опустили в бассейн и предоставили акванудлс**, чтобы тот поддерживал его в случае чего. По крайней мере, именно здесь Чимин мог «ходить» и понемногу разрабатывать мышцы опорно-двигательной системы, без больших напряжений на руки.       Господин Мин попросил всех удалиться и не мешать их разговорам, поэтому медперсонал добродушно откланялся и покинул территорию лечебного бассейна.       — Я хотел бы быть честным с тобой, Пак Чимин, — проговорил Юнги, спустившись в воду по специальной лестнице.       В воде движения давались Паку намного легче, поэтому он переставил ноги, повернувшись к Юнги лицом. Чимин молча ожидал продолжения, смотря на товарища с неким опасением. В глазах Мина застыло некое хладнокровие, означающее, что он не станет сейчас его щадить.       — Ты помнишь что-нибудь из тех событий, предшествующих твоей второй коме?       — Я же говорил…       — Память же понемногу возвращается к тебе?       — Да, но большинство событий я плохо помню, Ери много рассказывала, но это лишь рассказы, а не мои личные воспоминания.       Юнги задумался и обошёл Чимина вокруг, заставляя тем самым его двигаться, в попытке сохранить зрительный контакт.       — В тот день ты сильно разозлился, — сказал он и подплыл к краю бассейна.       Господин Пак последовал за ним, сжимая пальцами акванудлс.       — Я не собирался рассказывать тебе, но сейчас передумал.       Господин Мин приблизился и добавил:       — Давай уберём эту штуку, ты слишком на неё полагаешься. — Юнги забрал у него палку и отшвырнул в сторону, оставляя ту свободно плавать на поверхности воды. — Если что, хватайся за мою руку.       Пока что Пак стоял ровно, расставив ноги на ширину плеч, но малейшее колебание поверхности, и он мог уйти под воду. Чимин протянул руку и схватился за предплечье Юнги.       — Возможно ты меня возненавидишь… Но так уж вышло, что Ери стала моей любовницей в тот период, когда ты проходил реабилитацию после первой комы.       Глаза Чимина расширились, и он в непонимании уставился на Юнги, который искоса наблюдал за его реакцией.       — Девочка Ери не от левого парня, это моя дочь.       Господин Пак не знал, какая правда хуже. В его голове тут же пошёл процесс мышления, он перекраивал имеющуюся у него информацию на новый лад, пытаясь сопоставить факты с возможным намерениями Мина. Со всех имеющихся сил он сжал руку Юнги и сквозь зубы выдавил:       — Только не говори, что похищение Ильсу ты подстроил самостоятельно, чтобы избавиться от неё и посеять раздор в клане.       Юнги усмехнулся и по-доброму выдал:       — Ты решил приписать мне все смертные грехи? Нет, похищение подстроил не я, вообще не имею к нему никакого отношения. Я верен клану, как и раньше. Хотя признаюсь, долго думал, что приближённые во главе с господином Имом просто хотели убрать меня.       Чимин дёрнул рукой, встряхивая Юнги и заставляя смотреть в глаза, покрасневшие и болезненные.       — Верный клану верен своей жене! — заорал он. — И другу! Но ты…       — Ой избавь меня от лишней морали, Чимин, я и так сам себе её прочитал раз триста! Если б можно было исправить — исправил бы, и время вернул бы… Но я просто слабый на передок человек без всяких фантастических способностей.       Взгляд Юнги перешёл к свободной руке Чимина, которую тот сжимал в кулак, тряся им в бессильной злобе.       — Что, вмазать хочешь? — иронично скосив глаза, спросил господин Мин. — Боюсь, ты немного не в форме…       Явная насмешка только усугубила положение. Юнги издевался специально. Он хотел пробудить в Чимине желание встать на ноги и вернуть себе прежнюю силу, и, кажется, у него получалось. Господин Мин отодрал пальцы Чимина со своей руки и с напускным удивлением откинул её, после чего легонько подтолкнул того в грудь. Злое выражение лица Чимина тут же исчезло, он испугался, до конца не понимая, что происходило, чего добивался Мин. Хотел ли убить его? Когда вода сомкнулась над головой, Чимин хотел что-то прокричать и уцепиться за Юнги, но не вышло. Мужчина стоял недалеко, но совершенно ему не помогал.       Чимин пытался восстановить равновесие, шевеля руками и ногами, но от этого всё больше заваливался на спину, опускаясь ко дну бассейна.       Господин Мин до последнего надеялся, что Пак справится сам, но по итогу лишь цокнул языком и нырнул, чтобы помочь. Он подхватил Чимина и вытащил на поверхность, позволяя тому сделать глубокий свистящий вдох. Юнги продолжал держать его со спины, ожидая, когда мужчина надышится, а паника пройдёт.       — Чего ты хочешь? — наконец, будто сдавшись, спросил Чимин.       Юнги отстранился и, помогая Чимину держаться на ногах, повернулся к нему лицом.       — Хочу, чтобы ты мне врезал. Ты ведь тоже этого хочешь?       Чимин ответил долгим взглядом и поджатыми губами.       — Ты должен вернуться. Думаю, в тебе нуждается не только Ери, я тоже… и весь клан, конечно же. Куда уж без тебя?       С мокрых волос мужчин стекала вода, огибая лоб, виски и скулы, сосредотачиваясь под подбородком и возвращаясь в бассейн.       — Пойдём, помогу принять душ, — произнёс господин Мин, направляя Чимина к лестнице. Он не стал звать помощников. Пак весил не так много, чтобы он самостоятельно не смог с ним справиться.       — Ты так и не сказал, почему я впал в кому… — проговорил Чимин, держась за борт бассейна и ожидая, когда Юнги поднимется по лестнице и поможет выбраться ему тоже.       Господин Мин смотрел на друга сверху вниз с десяток секунд, а после сел на корточки и протянул руки, за которые вскоре ухватился Чимин.       — Вспомни сам, — заключил он, вытащив мужчину на поверхность.       В воде придерживать друга было гораздо легче, теперь же Юнги приходилось здорово напрягаться, думая о сиделке Чимина, которая справлялась с такой тяжёлой работой самостоятельно.       — ...и побрейся уже, наконец.