Ей снится сон.
В нем был снег. Белые хлопья только недавно опустились на землю. Речка незамерзающая шумела у границы сада. Камни и голые ветки чернели чернилами на старинной гравюре. Холод кусал щёки. С губы срывался белый пар. Снежинки взмывали в воздух от порывистых движений. Всполохами живого пламени колыхалось хаори мечника в размашистых движениях. Второй был куда проворнее, движения его тягучие, плавные, словно в танце. Мечник проворной горной речкой кружился вокруг своего оппонента, каждый раз встречаясь с мечом. Стук древесный раздавался звоном заснеженного бамбука. Твердая стойка. Замах. Всполох пламени. И мечник обезоружен. — Ух! — радостно воскликнула Сора, поднимаясь на ноги и начиная хлопать в ладошки, — Это был чудесный выпад! Ренгоку-сан, я его раньше не видела. Это новый ваш прием? Мечник с пламенем в волосах улыбается теплее солнца: — Нет, обычный. Просто привнес в него кое-что своего. Ушибленная ладонь слегка покраснела. Юноша берет горсть снега и натирает им наливающийся синяк: — Эй, сестренка! Могла бы уж и поддержать братца своего. — Дедушка всегда говорил, что у тебя рука не лежит к мечу. — Вот спасибо! — Не ругайтесь, — останавливает со смехом грудным, таким теплым и задорным, — Ты хорошо держался, друг мой, — похлопал по плечу товарища, но всё же переключает внимание на девочку, — Сора-чан, хочешь покажу тебе этот прием? Научу. — Да! Сора за брата поднимает деревянный клинок. Ноги расставляет в нужной позиции, начиная копировать движения мечника. Взмах за взмахом, шаг за шагом, уверенно двигаясь к своей цели. И вот наконец собственное пламя обожгло руки. — Аситака! Ты видел?! У меня получилось. Полная счастьем Сора оборачивается к веранде, на которой сидел молчаливый брат. Тот своими синими глазами, точно такими же, как у самой Соры, наблюдал за их работой. Улыбка у него была с легкой печалью: — Да. Ты молодец. Гордая от похвалы и веры в свою скромную персону, девочка поднимает блестящие глаза уже на Ренгоку. А тот широкой ладонью треплет макушку. — Согласен. Твои навыки значительно улучшились. Это всё тренировки твоего деда? Не замечал я, чтобы от них был прок, — и кинул усмешку в сторону своего друга. — Эй! Ренгоку, я понимаю, ты с ней спелся, но помни, что Я твой напарник! Забыл, кто тебе спину прикрывал на отборе, а?! Смех раздается в холодном саду. Снег хлопьями медленно посыпал с серого неба. Тишину спящих гор разбавлял задорное журчание ручейка. — Как я мог забыть, ты ведь мне об этом каждый день напоминаешь. Сора, приоткрой секрет своего успеха. Может быть, это поможет твоему брату наконец сдвинуться с мертвой точки и повысить свой ранг. Девочка подманивает мужчину опуститься на колено к ней, чтобы шепнуть на ушко: — Мне друг помогает. Но он недолюбливает Аситаку, поэтому, он точно не поможет. Хотя, ему уже ничего не поможет. — Вы чего там хихикаете?! Снег крупными хлопьями падает с небес на её голову. Холодит кожу, падает на ресницы, а Сора вновь замахивается, набирая в грудь побольше воздуха. Оледеневшие ладони сжимают мертвой хваткой рукоять. Но под ребрами, где сердце, продолжает жечь нещадно, ярко освещая ей темноту. Потому что ночи остаются темными, несмотря на полную луну и сребристый снег. Дерево сменяется настоящим клинком солнца. Пар клубится изо рта, в теле удивительная мощь. Движения уверенные. Взмах. Пламя освещает темноту ночи, отражаясь расплавленным золотом в демонических глазах. Но, к большому сожалению, это пламя никакого вреда не приносит. Меч легко блокируют кулаком. Демон хмыкнул со взглядом оценивающим. Мгновение, и вот Сора падает прямо лицом в снег. Меч не выронила, уже успех. — Занятно. Но во время него ты открываешь живот и становишься легкой мишенью. Один удар и твои женские мышцы с костями превратятся в кашу. Уж лучше техниками Воды пользуйся. Зачем решила перейти на другие? Отряхивая лицо от снега, Сора до сих пор не поднялась с четверенек. Видит босые стопы с крупными бусинами на лодыжках. Демон опускается перед ней на корточки, но не помогая подняться. — Потому что иначе мне не победить тебя. Я решила поискать… Что-то своё. И пришла в голову идея попробовать стиль Ренгоку-сана. Всё лучше, чем ничего. Ты даже нашел их занятными. Уже хороший знак! Демон прыснул в сторону, пытаясь скрыть искреннюю улыбку: — Не оставляешь надежд, мелочь? Ну давай. Я даже, пожалуй, его убивать не буду. Набирайся от него нового опыта, а то со мной ржаветь начинаешь. — Правда?! — засветилась от счастья Сора, — Тогда я обязана не разочаровать тебя. И тебе не стоит недооценивать меня, Аказа! Я обязательно смогу тебя победить. Уже совсем скоро. В золоте взгляда Третьей Высшей мелькнуло раздражение: — На кой черт так торопишься? Я-то бессмертный, никуда не денусь от тебя. А ты всё ещё взрослеешь, в нормальном для девчонки темпе. Тренируйся усерднее, не отлынивай, набирайся опыта и, может быть, появится призрачный шанс. В ответ ему смеются. Клинок вонзается в снег. Опираясь на него, девочка поднимается, слегка пошатываясь. Но вот вера её никогда и намека на неустойчивость не подавала. Потому что улыбка, которую дарила Сора демону, была сияющей луной и сверкающим снегом в этим загадочных горах. — Я смогу победить тебя. И тогда… Аситаке больше не потребуется страдать за всех нас. Однако атака приходит неожиданно. Аказа отвешивает щелбан прямо в лоб. Сила на уровне простого человека, даже шишки не будет, но эффект неожиданности сработал как надо. Девчонка вновь глядит на него незамутненным взглядом глубоких голубых озер, на дне которых лишь чистое серебро. — Вспомни о своей настоящей мечте, Сора. Ради твоих паршивых братьев я стараться не буду. И ты тоже не старайся ради них. Не заслужили.Настоящая мечта.
Испуг. Импульс мурашек и щекотки меж ребер. Сердце забилось в бешеном темпе, сотрясая каждую клетку тела. Бам-бам-бам по ушам бьет пульс. Не вдохнуть. И Сора тонет в своём страхе, словно провалившись под лёд. И теперь тонуть, тонуть, тонуть… Она выныривает из комканых простыней, но омут не отпускает. Сердце раз за разом повторяет. Он здесь. А Кёджуро в соседней комнате сжимает клинок. Не обнажает. Замирает в готовности отразить атаку, только вот демон только и делает, что усмехается ему с подоконника. Серебряная луна за его спиной ослепляет привыкшие к темноте глаза. Золото сияет в угрожающем прищуре. Человеческое нутро сворачивает внутренности в тугой узел, но Кёджуро страх отбрасывает прочь, глядя в ответ непоколебимо и твердо. Аказа скалит зубы. — Станешь демонов, и глаз твой вернется. — Не нуждаюсь. Уже привык. — Какие же вы все горделивые, — раздражение искрится в холодном голосе, — Это она от таких как ты понабрался. От этого паршивца. Тянет её на таких, как ты. Ренгоку. В одно мгновение Аказа оказывается уже рядом с Кёджуро. Наступает на футон, зажимает лицо между татуированных пальцев, зло заставляя посмотреть на него единственным глазом. — Я убью тебя. Запомни это, — шипит клятву демон прямо в лицо, — Сора моя! Не смей покушаться на чужое. Но грохот падающего тела заставляет отвлечься. Этого замешательства хватило для того, чтобы Ренгоку наконец обнажил клинок. Рывок. Пламя вспыхнуло в темноте. Демон давит ногой дымящиеся благовонии. Дом Глицинии разрывает от истошного крика. — Аказа! От лезвия уворачиваются, даже не удостоив взгляда. Ренгоку скалится не хуже демона. Ещё рывок! С грохотом падают фусума, разделяющие комнаты. Кёджуро знает, что это Сора. Её нужно защитить от этого безумца! Столп уже делает вдох для приема. Только вот истинное безумие поглотило именно Асакуру Сору. С горящими в темноте голубыми глазами она метает меч прямо в голову. Хрустит череп, ошметки и кровь падают на лицо Столпу, намекая не приближаться к противнику. Сбившийся с темпа Аказа пропускает рывок демоницы. Дом подпрыгивает, а демона выбрасывает во двор. Демоница делает шумный вдох, чтобы затем выпустить клубы пара с голубыми языками пламени. — Сора, — осторожно зовет её Кёджуро. Рукоять меча сжимают крепче. На него оборачивается кто-то другой. Не Сора. Воплощение гнева и желания мести. Немигающие горящие голубые глаза. — Он тебе ничего не сделал? — один только волнующий вопрос. — Я в порядке, — тут же спохватился Столп, — Нужно его увести от жилых домов. Я задержу его, а ты… — Не лезь. Тишина. Лопаются сломанные доски. Бьётся сыплющаяся черепица. С хрустом зарастают раны на теле демона. И вот голова вновь в строю. — Хороший бросок! Но если бы молча напала, вышло бы лучше. Я успел приготовиться. Спрыгивая со второго этажа, Асакура не меняется в лице. Ей всё равно на то, с какой придирчивостью осматривают новый клинок Ничирин, вытащенный прямо из своей головы. Растущая луна равнодушно наблюдала с черного небосвода. — Меч другой. Но толку от него никакого. Несмотря на слова и легкое пренебрежение к оружию, Аказа кидает его под ноги демонице, спокойно продолжая стоять под лунным светом. Больше не пытается напасть. Сора поднимает клинок, ощущая всю тяжесть мира на плечах. — Что тебе нужно? — Ты. Знаешь же. Сколько мне ещё ждать?! — демон вздёрнул нос, кривя губы, — Твоя обида не может длиться вечно. Это глупо! Воздух потяжелел. Кёджуро ощущает, как черная мгла, концентрирующаяся вокруг одного единственного голубого огонька, давит на собственные плечи, придавливает к земле и едва не заставляет обрушиться на колени. — Это не просто глупая обида, — произносит Асакура загробным голосам всех своих покойных родных, — Ты заплатишь за всё. Голос предательски дрогнул. И Сора бросается на демона, рассекает воздух мечом, падает на землю в кувырке и вновь на ногах, не прекращая свои движения. Она помнит их. Каждый удар отзывается пустотой в груди. Кулак в грудь — знакомый урок. — Обманщик! Усвоен! Меч обрушивается на кулак, рассекая его на пополам. По инерции влетает в демона плечом, давит, пытается уронить на землю. Максимально близко. — Вор! Бой переходит в рукопашную. Меч отбрасывают прочь. Когти рвут мертвецки белую кожу. Рассекает перпендикулярно синим полосам. — Предатель! Пламя загорается прямо в её ладонях. В распахнутую ладошку ловят кулак демона. — Нет, Сора. Предатель здесь только ты! — наконец срывается Аказа на долгожданный ответ. Все происходи слишком быстро. Мир перевернулся, а в грудь уперлась нога, грозясь проломить ребра. Руку вытягивают вверх, заламывают, пытаются вырвать. Крик вырвался из глотки воем недобитого животного. Молча. Лишь свист рассекающего воздух клинка и шипение вспыхнувшего пламени. К сожалению, даже такого отзвука хватает, чтобы Аказа успел увернуться. Руку отпускает. Кёджуро запомнил свои ошибки и ошибки Соры. Не блокирует атаки в лоб, но и от клинка не избавляется. Не дает нарастить расстояние. — Нет! Назад, Кёджуро! Я справлюсь! Я должна его победить! — Какое убожество, Сора. За тебя сражается калека. — Замолчи! Вечный холод из воспоминаний, выученный телом, уходит под натиском яркого пламени. Словно солнце летнего пекла вспыхнуло в её морозной ночи. И свет этот вновь неким чудом развеивает говорящие тени в сознании Соры. Потому Кёджуро, несмотря на зрение или поломанные некогда ребра, показывает истинное мастерство владения дыхание Пламени. — Замолчи, демон. Ты больше не залезешь в её голову. Она больше не твоя. Прочь! Аказа уже становится в стойку для использования техники магии крови, но внезапно что-то в нем перемкнуло. Кёджуро тоже замирает, лишь защищая своей грудью несчастную девушку. Он слышит судорожные всхлипы, её хриплое дыхание. Ренгоку ощущает всеми фибрами души, что поступает правильно. Даже несмотря на слова демона. — Сора, — окликает её Аказа с интонацией растерянной, — Чем я заслужил такую ненависть к себе? От этого вопроса что-то внутри резануло. Больно так, рана без ножа разошлась в стороны, источая густую кровь. Только слова застревают в глотке, словно толща воды. Пузырьки воздуха будут ускользать на поверхность, блестя в свете луны. — Ты знаешь… — Нет. Скажи это в слух. Я хочу услышать. Какой грех я перед тобой совершил, чтобы ты меня так возненавидела? Я убил твоих родных? Я насиловал тебя? Я бросил тебя умирать?! Всё, о чем я мог просить, это лишь чтобы ты стала Высшей луной вместе со мной! Но чем ты мне отплатила?! Ты обманула меня и сбежала. А теперь прячешься за спиной этого?!.. — Она не прячется! — отвечает за нее Ренгоку, — Сора готовится. Я верю, она победит внутреннего демона, и тогда ты будешь повержен! Мы сожжём тебя. Запомни это. От повторения собственных слов Аказу перекашивает. Его всего раздирает изнутри противоречивое чувство. Побеждает смех. Громкий, сотрясающий черный небосвод. Месяц грозится упасть на голову. — Хорошо! Тогда готовься, Сора. Набирайся смелости наконец вспомнить всё. И тогда ты сама отдашь себя мне. По щелчку пальцев Асакура делает рывок. Когти вонзаются в землю, а не в демоническую плоть. Аказа ушёл. Но яд ненависти остается голубым пламенем, не утихающее даже с наступлением тишины. Ренгоку вонзает катану в землю. Ножны остались в комнате. — Сора. Однако оборачивается не Сора, а вновь это мстительное чудовище, ужасающее в своей красоте. Её губы кривятся, ей больно, сдерживает слезы, но клыки продолжают влажно блестеть во рту. Он не чувствовал угрозы от них. Только если ненависть к самой себе. — Зачем? — сипло выдавливает из себя, вздрагивая, когда первые слезинки сорвались с ресниц, — Зачем ты пообещал того… Чего я не смогу… Это очень больно. Полная каша в голове из прошлого и настоящего, смешивается в грязную картину реальности. Сора падает на землю, вырывая траву и вновь начиная бесполезно рыдать. Слезы сами собой льются, и вой рвется из груди к небу. По кому она слезы проливает? Кулаки бьют по собственной голове, словно в попытке вставить мозг в нужное место. Только вот её вновь останавливают теплые ладони. Нет спасения. Нет надежды. Сора ничего не забывала, просто не хочет вспоминать. Потому что тело её, несмотря на сжатый клинок, никогда не опустится на демона. Шестнадцать голов срублено в уплату долга прошлой жизни. Осталась одна единственная, последняя. Но Сора знает, что не сможет. — Я знаю, что ты справишься, — наперекор судьбе и реальности, полный пылающей уверенности, перечит её мыслям Кёджуро, — Гони прочь его из своей головы. Шершавые ладони опускаются на её уши. Звуки исчезают. Лишь биение собственного загнанного сердца. Демон внутри успокаивается. Клыки исчезают. И глаза её ярко-голубые, сияющий, накрывают веки. Кёджуро прижимается к ней лбом. В голове наконец наступила тишина. Внутри воды затихают. На смену шторму приходит штиль. Сквозь ладони и собственное шмыгание носом пробивается смешок Кёджуро: — Никогда бы не подумал, что такая как ты, окажется такой плаксой. — Я тебя ударю, — по-детски отвешивает предупреждение Сора. Но вместо этого её лишь обнимают крепче. И пускай они лежат на перепаханной от небольшой битвы полянке. Пускай в спальных халатах. Пускай взъерошенные все. Пускай. Ей не потребовалось много времени, чтобы вернуться в норму. Вместе Охотники возвращаются домой, успокаивая перепуганных владельцев дома Глицинии. Они верно сделали, не стали высовываться, когда сам Третья Высшая нанес им визит. И даже на ущерб никто не взглянул, главное, что все остались живы. С выбитой стеной на улицу поспать нормально не удастся, поэтому Охотников вынужденно переселили в одну комнату. Неловкость недосказанностью натянулась между ними двумя. Кёджуро хотел продолжения беседы, выяснить, не надумывать лишнего, но Сора лишь забирается в футон по самую голову. И вновь они спят в одном небольшом пространстве. Не хватает лишь стука железной дороги. Их мысли можно было услышать, прислушавшись сердцем. Если бы посмотрели друг на друга, как тогда, в поезде. Жалко только, что слова не могут помочь делу. Сколько бы раз Кёджуро не сказал «ты сильная», Сора в эту силу не поверит. Тогда же почему она в поезде собралась? Она ведь бросилась в бой, не от истеричного страха, а в едином благородном порыве! Как ему вновь заставить её сердце загореться? — Кёджуро, — на грани слышимости, не громче морских волн, — Аказа прав. — В каком аспекте? — тревога постучалась в сердце, — Только не говори, что в твоей принадлежности ему. Это настоящая глупость! Даже если он когда-то спасал твою жизнь или ты ему чем-то другим обязана, это не делает тебя собственностью. Я, как Истребитель демонов, спас множество жизней, но они мне ничем не обязаны. Только плохие люди начинают пользоваться этим. Зарывшаяся в одеяло Сора пыталась спрятаться от холода. По коже ползет фантомная изморозь. Всё, что связано с Аказой было лишь льдом и кровью. Его осколок таился в сердце, не выходил никак занозой. И вырвать не получается, прирос крепко. — Ты ведь сам понимаешь, что он не лгал. — И я этому даже рад. Сора слышит улыбку в его голосе. — Чему здесь радоваться?! — выворачиваясь из плена одеяла. Девушка поднимает корпус, глядя на улыбающегося Ренгоку. Единственный глаз блестит задорно. — Тому, что Аказа не убивал твоего брата. Что ты жива. Всё же нужно признать, если бы не этот демон, мы бы никогда не встретились. А я очень рад познакомиться с тобой! И рад тебе помогать. Кёджуро намеренно умалчивает последнюю правду. В том, в чем Аказа точно не виновен. Сора чувствует повисшие слова в воздухе. Её ладонь проводит по собственным плечам, обнимая колени. Черные волосы льются по спине синевой ночи. — Но несмотря на то, что какие-то грехи на свою душу Аказа не взял, я всё ещё считаю, что ты не можешь быть его собственностью. — Да ты просто не хочешь, чтобы я была его. Столп теряется. Румянец предательски опалил лицо, когда видит блеск синих глаз, устремленных лишь на него. — Ну… Т-так и есть! Да! Я именно это имел в виду! Тогда почему собственное сердце отбивает неизвестный ему ритм? Пропускает удары, болит и плавится. Смех у Соры звонкий. Свободный птицей он уносится в горные дали, небесные просторы, опускаясь на его сердце. Остаток ночи они провели в спокойном сне.***
— Доброе утро. Рассвет приветствует его сонной Асакурой. Плавными движениями и её причитаниями, как же не хотелось расставаться с теплым одеялом. Пришлось расталкивать, брать за руку и вести умываться, ну прямо как маленького ребенка. Соре, кажется, это даже нравилось, раз смеялась каждый раз. И руку свою не вырывала. Тревога отступала, когда могла покрепче ухватиться за Кёджуро. А Кёджуро ведет. Не тащит. Прокладывает путь, словно лучик солнца сквозь стволы лесного массива. Рынок только просыпается, на пристань прибыли рыбаки со свежим уловом, а Сора глядит в небо на черного ворона. Дом семьи Асакура стоял на границе леса. Большой огород, душистые травы и подвешенные букеты чеснока. Ренгоку никогда ещё так сильно не пугался. Потому что встречает их точная копия Соры, лишь старше лет на 30.