I've played out the scene so much in my head I have to wake up but I'd rather be dead Haunted by thoughts of the ones I love most I picture them living alone with my ghost Citizen Soldier — Strong for Somebody Else
«Холодно. Свет свечи в фонарике совсем не грел. Зима и темнота. Полная луна только начинает украдкой выглядывать из-за горной вершины. Серебряный свет сплетается с желтым огоньком. Тени замерли, лес затих, ни дуновения ветерка. Лишь гробовая тишина. Снег ещё не успел замести тропинку. На частоколе могил нанесено множество имен, объединенные одной семьей. Асакура. Маленькая крошка Сора, закутавшаяся в теплое хаори, волотящееся за ней по земле, сжимала в оледеневших ладошках полочку с бумажным фонариком, и всё просто стояла. Глаза её синие-синие, в них отражается желтое пламя. О чем маленькая девочка думала? О том, что скоро окажется здесь же. Будут ли её похороны настолько же пышными? Будут ли её оплакивать? Ей хотелось поскорее к маме. Отцовские крики отпечатывались шрамами на детском сознании. Это она должна была умереть, а не мама. За ней наблюдают яркие звезды и полная луна, украдкой выглядывающая из своего укрытия. Её золотые глаза, не мигая, наблюдали за мерцающей фигурой девочки. Снег блестит, а тени складок тканей разрезали тело на неравноценные куски. Огонек фонарика отважно противостоят надвигающейся тьме, но тот едва ли привлек его внимание. Демон сидел неподвижно. Она не могла его заметить. Но замечает. Сора оборачивается прямиком к нему, глядя в ответ, в эти золотые глаза. Аказу прошибают мурашки. Демон дернулся на ветке, а девочка словно сама не ожидавшая, вскрикнула. Фонарик выпал из рук. Бумага не загорается, свечка падает в снег. Тьма обрушивается на маленькую Сору плотным потоком и внутренним криком. Потому что демон спрыгивает с ветки и оказывается прямо перед ней, прикладывая палец к губам. Золотые глаза горят в темноте. Сора замирает с распахнутыми губами, клубы пара вьются в холодном воздухе. В часто дыхании демон слышит хрипы легких. — Не кричи. Только в девочке не было страха. Синие глаза с расширенными черными зрачками. Во влажном отражении мерцают яркие звезды и белая луна. Тьмы на самом деле не существовало. Глаза привыкают ко мраку. Вот знакомые очертания могил, острая крыша пагоды, и колючие волосы демона. — Кто ты такая? — озвучивает мучащий вопрос Аказа. Лишь из желания узнать ответ он всё ещё оставался здесь, на кладбище, среди снегов и света звезд. Девочка хлопает ресницами: — Асакура Сора, — слабым голосом, — Дочь Асакура Ёсикагэ, нынешнего Главы клана. Демон корчит брезгливую рожу. Синие полосы на лице искажаются, отлично показывают напряжение смертоносных мышц. — А в твоем клане все такие же сильные? Ответить девочке не дает кашель. Приступ режет глотку, болью отзывается ниже ключиц. Сора пытается спрятать кашель в рукав, не прилично всё же во время разговора вот так, но, к сожалению, недуг только сильнее сжал когти на морозе. Аказа ощущал брезгливость от озвученных титулов, но жалился при мокрых хрипах. Нахмурился, присаживаясь перед девочкой на корточки. Золотыми глазами её фигуру вновь придирчиво осматривают. Ему — демону — холод ни по чем, от того мог хоть вот так, полуголым, бродить по заснеженным лесам севера. Босые ноги не чувствуют мороза. — Иди домой, или откуда ты там. Сильнее разболеешься. Только вот на удивление Сора лишь мотает головой. Наконец ей удается подавить этот приступ. Вдох хриплый и булькающий. — Не хочу. — Что значит «не хочу»? Ты ещё не поняла, кто я?! Не видишь по глазам, тогда по клыкам-то до тебя дойдет? Подцепляя указательным пальцем щёку, демон скалится, обнажая ровный ряд зубов с двумя выделяющимися клыками. Он рассчитывал на её испуг, впечатлить её до такой степени, чтобы девчонка побежала прочь от него с криками. Трогать-то физически он не может, а загнать обратно в тепло надо. Однако Сора с блестящими глаза подходит ближе. Маленькие шажочки, да смотрит в пасть зверю. Губки её формируются идеальный круг. — О. Попахивает позором. Демон рычит, всё так же оттягивая щеку в сторону. Маленькая Сора со смехом тянет холодную ладошку к его лицу. Большим пальцем поддевая уголок и так же тянет в сторону. Она всё смеется, даже ощущая противную слюну, копящаяся во рту демона. Демоническая сущность реагирует вполне ожидаемо, клыки чешутся откусить детской плоти. Только Аказа, разумеется, ничего подобного не сделает. Внутреннее чутье уснуло под мягким снежным покрывалом и детским смехом. Какого черта? Аказу начинает злить эта неспособность напугать малявку. — Не боифся, что я тебя фъем? Он — Высшая луна, сидит на корточках и не может напугать человеческую девочку. — Хотел бы меня скушать, уже бы это сделал. В этот момент на лице демона проскальзывает страх. Заканчиваются игры, он притворно-брезгливо отбрасывает руку Соры от себя, поднимаясь во весь рост. — Ты странная, — приговором звучит его голос, — Кто ты такая? — повторяет уже озвученный вопрос, — Обычные дети так себя не ведут. — Я — Сора, — повторяет следом. — Нет, — твердо, но без привычного для самой Соры пренебрежения к ней, — То, чья ты дочь, ни коем образом не решает, кто ты на самом деле. Только демон тяжело вздыхает, закатывая яркие глаза. Сора совершенно не понимала, о чем он говорил и что от нее требовалось сказать. Аказа топчется на снегу, рыхля его пальцами ног. Руки его уперлись в пояс. В нем начинает разгораться раздражением. Бесит, когда чего-то не понимаешь, а добиться тяжело. — Черт, как же тебе объяснить-то проще?.. — демон ворошит короткие волосы на затылке, когда на глаза попадается потухший фонарик на земле, — Представь, что силу человека можно увидеть, как огонь. И слабаков он почти незаметен, слабый, как свечка. А у сильных — большой костер. Я ищу людей, которые горят как самые большие костры, как бушующий лесное пожар. Ты, мелочь, горишь очень ярко. Почему? Демон терпеливо ждёт, пока вся информация уляжется в детской головушке. Девочка подумала, помяла губы, нервно заламывая пальцы. — Нет… Не знаю. Аказа наклоняется к девочке вплотную, затмевая серебряную луну своими золотыми очами. Демон улыбается сладко, в предвкушении, блестя клыками. — Тогда постарайся вырастить сильнейшей мечницей, мелочь. Я вернусь снова, чтобы сразиться с тобой. Буду надеяться, что ты развеешь мою скуку. Девочка выпрямилась. Её синие глаза глядят прямиком в его, без страха или сомнений. — Хорошо! Тогда я буду ждать следующей встречи, о’ни-сама. Только Сора не знала, что следующая встреча состоится буквально через несколько часов. Дедушка объявит о желании забрать Сору на воспитание. Отец отдаст своё проклятье, лишь бы с глаз долой прогнать. Сора побежит прочь, зная на подсознательном уровне, к чему всё это приведет. Перед её глазами демоническое золото. Сам Аказа с насмешкой наблюдает за её попытками скрыться. Безучастный демон лишь вытащил малютку из ледяной воды.» На смену зиме пришло лето. Прошло так много лет, а место это сохранилось. Тропа, ведущая через семейное кладбище. Старая пагода растворилась в густых кронах, могилы поросли мхом. Сквозь плоские камни поросла трава. И лишь туман скользил низкими облаками, подхваченный ветром. Сора стоит неподвижно, словно смотря со стороны на сцену из воспоминаний. Находит ветку, на которой Аказа прятался, видит надгробье матери, но подойти не осмеливается. Горы на нее смотрят в ожидании, духи мертвых предков осуждающе качают головами. На территории заброшенного храма клана Асакура раздается её голос: — Там я впервые встретила Аказу. За несколько часов перед моим падением в речку. — Он напал на тебя? — логичный вопрос от Истребителя. Соре не следовало бы улыбаться, но уголки губ сами дрогнули: — Нет. Я скорее сама ему в пасть лезла. А он… Голос неприятно пережало. Асакура запинается, старается дышать ровно, но душевная боль вызывает напряжение мышц. Кёджуро это отлично видит. Его теплая ладонь осторожно берёт её запястье, указательным скромно погладив ладонь, а затем тянет дальше. Шаг за шагом. — Ты злишься. Ему хочется прокричать «нет», но это будет страшной ложью. Да, он злится. Ему кажется всё это — безумно несправедливым. Полным бредом. Кёджуро поверить во всё нереально тяжело, пускай и изо всех сил старался. — Да, — ему хочется быть с ней честным, — На то, что никто не защитил тебя от этого демона. Если бы твои родственники были хоть чуточку осмотрительнее!.. Мне горько… Осознавать, что ты от безысходности доверилась демону. Он находится к ней спиной. Не может взглянуть в синие омуты, потому что знает — те будут полны соленой воды. Девушка молчит, соглашается с ним безмолвно, пока туманы скользят мимо них. Страшно выглядят развалены храма, тишина давила, но именно в этой тишине она могла услышать не только своё сердце. Сора вынуждает его остановиться. Прекратить это бегство. — Если бы не он, я бы была мертва. — Да. И это меня особенно сильно злит. Потому что Кёджуро не мог смириться с этим фактом.This voice in my head, it wants me to choose Die selfish or live with my head in a noose Does it ever get better, is this worth the fight? Everyone has a breaking point, guess we'll find mine Citizen Soldier — Strong for Somebody Else
«Её лихорадит. Смерть подкралась вплотную и ждет, когда испустит девочка последний вздох. Её смерть — демон с золотыми глазами. После того, как Высшая луна вытащил её на берег, он оставил девочку людям. Тем самым, кто гнались за ней. А сам издалека наблюдал, вслушивался в разговоры. Все там — слабаки. Мерзкие черви, которые к девочке относились настолько плохо, насколько это возможно. Старик, единственный кто мог хоть немного разбавить интерес демона, и, собственно, ради кого Аказа и пришел сюда, в такую глушь, ругался из-за беспросветной тупости внучки. Демон согласен, не самый умный поступок побежать по льду. Но злость в нем вскипала из-за того — почему девочка совершила этот глупый поступок. Всем казалось, что полумертвая девочка в предсмертной горячке — ничего не слышит. Но стены их поместья такие же тонкие, как её кожа. Просвечивает, лунный свет в себя поглощает. Становится постепенно такой же серой, как его собственная. Все ушли. Теперь рядом с ней лишь он — незнакомый демон. Вопрос о том, какие у нее будут проводы отпал сам собой. Маму на смертной одре провожала вся семья. — Они не хотят, чтобы ты выжила, — вердикт. Сора ещё такая маленькая, в ней борется детское желание быть защищенной, желание тепла. Только вот под одеялом одновременно невыносимо холодно и жарко. Дышать всё тяжелее. — Да, — соглашается с приговором, — Дедушка знал, что я в любом случае… Он специально это сказал. Он заставляет папу отдать братика… Слезы. Детские наивные слезы. Аказа морщится. Он сидит рядом с её головой, наблюдая, скрестив ноги. Неприятно. Раздражает. — Почему ты плачешь? Надеюсь, не по этим ублюдкам. Но девочка всё хнычет, ладошками трясущимися утирает лицо, оно краснеет ещё сильнее. В крупных соленых каплях отражается полная серебряная луна. — Так не честно, — всхлипывает, — Я не убивала маму. Почему все считают, что я виновата в её смерти? Я ведь правда делаю всё-всё возможное, пью все эти горькие лекарства, стараюсь тренироваться… — Твоих усилий всегда будет недостаточно, — жестокая правда, — Поэтому старайся только ради себя. Но даже это тебе уже не поможет. Ты не переживешь эту ночь. А девочка только сильней начинает плакать. Негоже так с ребенком разговаривать, так ещё девчонкой, но Аказа не хочет давать ей ложные надежды. Если бы ещё не искупалась в ледяной речке, может быть и было будущее. Но не с таким телом. — Но я ведь… Я ведь обещала вам. Простите, о’ни-сама. Демона корёжит от такого обращения. — Меня зовут Аказа, мелочь. Не о’ни-сама. Советую запомнить. И да, ты права. Твоё обещание. Ты его не сдержишь. И я не прощу, если и правда испустишь дух вот так позорно. От слабости собственного тела. Однако… Пламя её души. Её дух — лишь ярче разгорается. Аказа взгляда отвести не может. Это удивительная аура, неведомый ранее цвет. Демон старается в памяти отпечатать этот цвет. Так, говорят, выглядит небо. Бедняжка захлебывается в слезах и соплях, но никто к ней не придет. Всё это крыло поместья опустело. Потому что отдан приказ. Все ждут. И Аказе особенно сильно хочется заставить этих никчёмных пожалеть об этом. Бесчестно оставлять ребенка умирать, как бы ты его сильно не любил. Его пальцы привыкли быть сжаты в кулаке. Потому даже сейчас, на инстинкте, Аказа сжал их, словно готовый к атаке. Поднес его к лицу девочки. Но не бьет. А лишь костяшками утирает мокрые щеки. — Перестань плакать. Слезы тебя не спасут. Они не потушат этот огонь в нутре. Аказа не добродетель. Он — демон, который призван убивать людей и искать Голубую лилию. Но сейчас, под лунным светом холодной луны, среди снегов и мрака её комнаты, среди глупых и злых людей, Аказа оказывается единственным светлым просветом в её Аду. У такой как она — изначально не было шанса. Лишь бы смогла пережить эту ночь — и тогда Асакура Сора стала бы сильнейшей. Он бы сам из нее сделал идеального противника, с которым бы вечность сражался. Но перед ним — лишь плаксивая умирающая девочка. — Мы заключили обещание. Но сейчас я предлагаю тебе сделку. От тебя требуется лишь стараться изо всех сил. Но не ради этих ублюдков, Асакура Сора, а ради меня и нашего обещания. — Аказа-сама, но вы ведь сами сказали… Понимаете ведь… Я чувствую. — К черту! Просто согласись. Ты ничего не потеряешь. Ты станешь сильнее всех, я уверен в этом! Просто согласись. Не получится, ты всё равно умрешь. А Сора всё плачет, словно оплакивая свою же смерть. Кончину её жизни. Да, именно в ту ночь умерла та Асакура Сора. Новая Сора стала кем-то другим, её судьба повернулась в противоположном направлении. Новая звезда загорелась на небе. В доме потомственного клана Истребителей демонов, Высшая луна дает каплю своей демонической крови умирающей девочке, сбежав следом, не желая видеть результата. Сора выжила.» Нынешняя Сора тоже плачет. Тихо, одинокие слезы впитываются в белоснежную ткань чужого хаори. Так и продолжая стоять к ней спиной, ожидая, когда Сора сможет сделать новый шаг, Кёджуро слушает её плач в свое плечо. Шумное дыхание, дрожь. — Всё, о чем я мечтала, это просто быть нужной. Чтобы это чертово одиночество прошло. Но даже когда моё тело перестало быть настолько слабым… Когда я стала сильной, я не стала им более нужной, Кёджуро. Представляешь? — Понимаю, — короткий ответ. Кёджуро крепче сжимает её ладонь в своей. — Знаешь, как моё тело стало сильным? Как я преодолела этот недуг? Ренгоку слушает, а внутри всё холодеет. Он представляет. В голове всплывает отчаяние Тсукико. — Аказа дал мне каплю своей крови, но я осталась человеком. Я перестала сгорать изнутри. Но вот что странно, — слезы высыхают, стягивают кожу лица неприятно, — Как такое вообще возможно стало? Одна царапина Короля демонов может превратить в демона обычного человека. Кровь напрямую без вариантов… — Зато теперь ты знаешь, что это врожденное. Мне кажется, твой недуг противостоит демонической крови. От того ты всё ещё способна обращаться человеком. По голосу Столпа легко угадать его напряжение. — Кёджуро, — раздается средь бегущих облаков и неподвижных горных вершин, — А ты бы как поступил на моем месте? — Хочешь знать моё мнение? — Да. Для них уже стало привычным не прерывать соприкосновение. В этом нет смущающего контекста, скорее ниточка на поверхность. Та связь, благодаря которой удается быть в двух местах одновременно, в двух совершенно разных мирах. Потому, когда Кёджуро разворачивается к ней лицом, он продолжает сжимать её ладонь в своей. Чувствует, если отпустит — дотянуться вновь не выйдет. И всё равно Столп ощущал себя палачом, судьей её смертной жизни. Каким будет приговор? Ренгоку знает точно, что будет честным. И правду он ей тоже выскажет, какой бы она не была горькой. — Я бы отказался. Ожидаемо. Сора была готова. — Аказа тоже предлагал мне стать демоном. Но я отказываюсь поворачиваться спиной к человечеству. Если бы я принял и стал демоном, то это было бы предательством по отношению к тем, кого я знаю. Но ты… И вся твоя ситуация… Я понимаю её. И принимаю. Но ведь ты не демон, Сора! Ты не убиваешь людей. Ты не убийца! — Ты правда так думаешь? Губы её растягиваются в усмешке смертника. На этот раз Ренгоку машинально попытался отпрянуть. Не вышло. Сора держалась за него как старуха-смерть. — Пойдем, — зовет его в могилу, и черт возьми, он идёт, — Я расскажу тебе, что на самом деле произошло в день восстания клана Асакура.My personal hell I'll bury it, bury it Weight of the world I'll carry it, carry it Pile it all on I've gotta be strong For somebody, for somebody Citizen Soldier — Strong for Somebody Else
«Клану Асакура поступило предложение от самого Короля демонов. Вполне разумно. Несмотря на безграничную мощь, он остается с человеческими амбициями и грехами. Власть — инструмент едва ли не лучше грубой силы демонических отребьев. Музан лишь предлагает перемирие. Но те представители клана Асакура, кто ещё помнит свои истоки, никогда бы не согласится. Сражаться против зла… Эгоистично потакать своим убеждениям, совершенно не оглядываясь на перспективу. Конфликт уже разгорелся, Сора слышит шепотки по всему огромному поместью. Она всегда была дальше всех. В самом темном углу, где не мозолит глаза. Но в этом тоже есть свой плюс, Сора могла без опаски быть замеченной выходить под ночное небо и звать. — Аказа, — уносится голос к сияющей полной луне, — Где ты, Аказа?! — никто не ответит. Лишь серебряная луна равнодушно будет наблюдать. Сора берется за клинок. Ножны за пояс. На голову натягивают родную хатимаки. Последнее что осталось от матери. С этим ей чуточку менее страшно. Вдох. Запах демона. Смрад разлагающейся плоти. Истошный крик. Пальцы сжались на рукояти меча. Фусума под напором с грохотом падает и кровь брызгами пачкает стены. Лицо и клыки измазаны в крови, она летит от оторванной конечности в зубах. Демон искажен, больше похож на чудовище, передвигающееся на четырех ногах. Сора замирает на месте, быстрым взглядом оценивая пространство для маневра. Шальной, совершенно обезумевший взгляд поднимается на мечницу и Сора узнает в демоне знакомого человека. — Что?.. — ошарашенный выдох. У нее на миг пропадает земля из-под ног, и едва не упускает свой шанс. Бросок на нее, Сора рывком проскальзывает под занесенными когтями. Звон стали из ножен. Демону отсекают руку. Кувырок через него. Ноги уверенно упираются в пол. Всполох — демону отсекают голову. Не терять скорости, следующего противника сбивают с ног в прыжке. Деревянные каркасы стен трещат, крики противно отвлекают и не дают нормально сообразить. Второй демон быстро распадается пеплом. — Что за чертовщина? — шепчет Асакура, напряженно всматриваясь в темноту коридора. Там — нарастает крик. Кровью бурой измазаны расписные стены. Демоническим смрадом несло из глубин поместья. Сора умела убивать демонов, знает, какого это, но на миссиях ей постоянно мешал Аказа. Приходил, наблюдал, а затем просто так прогонял добычу, устраивая очередное сражение для своей подопечной. Где же сейчас Высшая луна? И она бежит. По темным коридорам, рубя головы. Неудобно в узких помещениях с длинным клинком, но ей не привыкать. Сора сильная. Она справиться. Главное найти хоть кого-то. — Аказа?! — вновь кричит мечница, пытаясь побороть общечеловеческий крик. Паника накрыла поместье. Переступая недоеденные трупы, Асакура судорожно втягивает воздух. Она не чует привычный аромат благовоний глицинии, она не чувствует ничего, кроме демонической крови. И чем дальше шла Сора, тем сильнее ей хотелось сбежать. Шаг и за ним второй. Половица под ногами противно скрипит и стены покрыты кровью. Жутко, собственная в жилах стыла. Но Сора поворачивает за угол, в большой зал, где, наконец, находит хоть кого-то живого. — Нужно остановить их, пока всех здесь не перебили, — прагматично замечает Син, средний из братьев. — Да ладно тебе, — отмахивается от старшего Сюн, — Это уже не имеет значения. Даже лучше, если всех знающих о этом маразме перебьют, — но юноша замечает, как напрягся всегда сосредоточенный старший брат и оборачивается к проходу, — О! — воскликнул радостно, брезгливо перешагивая труп, — Сора! Мы тебя и искали. — Тебя не задело? — интересуется серьезный Син. Только вот сама Сора замерла в проходе и с ужасом уставилась на братьев. Темная кровь на белоснежной коже ярко контрастирует с черными глазами. Они не унаследовали синеву матери. Точные копии отца. — Мы не успели до тебя добраться. Извини нас, — со своей широкой улыбкой Сюн спешит к своей сестре, совсем не замечая, что его собственная одежда пропитана кровью. Ярко алой. Человеческой. Клинок сильней сжимают в руках. Она отступает на шаг, сохраняя дистанцию. — Что здесь происходит? — Мы все тебе объясним, когда придем к отцу, — старший из братьев стоит все там же, на своем месте и оттуда наблюдает, как младший подходит все ближе. — Скорее, — подбадривает её Сюн, — Нам нужно еще деда найти. Он убежал за демоном, но кажется не успел, раз их столько развелось, — его черный взгляд проходится по валявшимся телам, — Ладно! Вперед! Пойдем. Только Сора не позволяет к себе прикоснуться и по нахмурившемуся Сину видит, что не зря. — Откуда здесь демоны? — спрашивает в лоб младшая сестра, — Почему вы в человеческой крови? Где дедушка? И почему от вас несет демоном? Глубоко внутри Асакура знала ответы на все свои вопросы. Только ответа ждала от семьи. Честного и, желательно, удовлетворяющего. Но Сюн останавливается, многозначительно хмыкнув. — Ты как обычно слишком о многом думаешь, — подает голос Син, — Мы же сказали, что все объясним у отца. Он в главном зале, как и все. Послушай хоть раз старших и выполни приказ отца. — Точно, — резко вмешивается младший, — Это он сказал найти тебя и отвести к нему. Мы должны собраться вместе и как можно скорее решить эту проблему! — он оборачивается к Сину, и Сора на мгновение перестает видеть его лицо, — Ты иди ищи деда, а я провожу младшую сестренку. Здесь опасно. Не можем же мы оставить её в опа… Взмах. Звон солнечной стали, отсекающая конечность. Руку, что протянул Сюн к ней, в мгновение рассекают клинком. Син лишь хмыкнул. — Всегда знал, что ты не настолько дура, — все так же холодно, со своим тяжелым взглядом, констатирует Син. А Сюн, подавившийся своей болтовнёй, отшатывается в сторону, хватаясь за потерянную конечность. Черная кровь пачкает стены и попадает на лицо Соры. Взгляд её, переполненный ломающим осознанием, наблюдает, как рука вновь отрастает под аккомпанемент кряхтений Сюна. — Паршивка, — скалится младший. Во рту у него были длинные, острые клыки. — Я — Истребитель демонов, — выплёвывает остервенело, — Думаете я не распознаю демона перед собой? За дуру держите?! — Ну нам же удавалось все это время тебя дурачить, — выпрямляясь, Сюн встряхивает отросшей конечностью, — Надеялись, что прокатит и в этот раз. А у нее мир рушится. Мозг отказывается принимать факт предательства. Может магия крови? Может все еще спит? Кошмар, не иначе. Но инстинкт самосохранения не дает ей ослабить хватку и пасть ниц перед собственным горем. Сора сжимает крепче рукоять клинка и, как всегда это делала, собирается перед лицом опасности. — Давай ты не будешь нам усложнять задачу и просто пойдешь с нами к отцу. Тебя там ждут, — Син даже не поменялся в лице. — Вторая Высшая Луна, — уточняет младший, — Твой ненаглядный Аказа. Все. Небосвод с грохотом рухнул на голову. — Не правда, — шепчет в мольбе, — Вы врете мне. Скажите правду! Син впервые усмехается. Точно как отец. Колко и холодно. — Хочешь правду услышать? — он смотрит на нее свысока, — Все просто. Мы теперь знаем, что ты якшаешься с демоном. Только дед с Аситакой не знают. Мы понимали, что могут проболтаться тебе. Но где они сейчас? Старший брат позорно сбежал, как самый настоящий трус, а дед скоро помрет от полученных ран. Хах! — у него смех звонок, как стекло. — Наконец-то перестанет нам мешать. Пыльный мешок с костями! — Верно подмечено, — язык слизывает с длинных когтей человеческую кровь, — Так что давай и ты перестанешь нам мешать. Тебя не собираются убивать. Как я понял. Так что пошли с нами и прими свою судьбу. А Сора втягивает спёртый кровью воздух через сжатые зубы. Концентрирует дыхание, возвращает в свои мышцы былую силу. Она взывает к той связи, взывает к внутренним ресурсам. Тому, что всегда пробуждалось в критической ситуации. То, что всегда спасало. К своему огню и внутреннему свету. Поднимая глаза, Сора сжимает клинок и отводит его чуть назад. — Перестать быть для вас помехой? — с кривой усмешкой произносит млевшая сестренка, — Простите. Но не сегодня. В голове её была лишь звенящая пустота.» Туман рассеивается, над головой поясняется небо, как и истинный лик происходящего. — Я убила их. В ней больше нет того раскаяния. Лишь холодная ненависть. — Новообращенные демоны плохо контролируют своё тело. Какими бы не были эти придурки заносчивыми, их гордость не спасла от моего клинка. Аказа меня хорошо натренировал. Я лишила их конечностей, и пока они как черви трепыхались на полу, срубила голову. Одному за другим. Хотела заставить их прочувствовать беспомощность, в которой я жила. Кёджуро давно для себя определил координаты добра и зла. Четкое разграничение, но теперь он сталкивается лицом к лицу с полным отличием от привычных вещей. Мир перевернулся, изменились знакомые черты. Демон спасает детей, отцы убивают дочерей. Это не может происходить! Но Кёджуро уже не настолько юн, чтобы слепо закрывать глаза на неприятную правду. Убивать демонов = сражаться за добро. Ренгоку не сомневается в необходимости своей борьбы, он и дальше будет сражаться, но глядя на Сору… Слушая её историю, он видит иное. Лик отчаявшегося, первозданная злость, словно в девушку вселился тот самый горный дух возмездия. И Сора с этой аурой убийцы перешагивает речушку в саду. Она дома. Не разуваясь Асакура проходит в руины былого величия. Крыша сгорела, обуглившиеся обломки покрылись мхом. Трава и паутина вместо пыли. Однако знакомые черты всё ещё улавливались. Ренгоку замечал потускневшие рисунки на фусума. Ему не хочется следовать, вынуждает остановиться, сжимая женскую кисть крепче. Небо над головой загорается алым. Начинается закат. Черные тени оплетают фигуру Соры, и Кёджуро искренне страшно. Казалось, они как черная бездна поглотят обоих и наступит их общий конец. Однако Сора, призрак здешних руин, в порыве ненависти к самой себе, кривится. — Мои братья далеко не самое худшее, что произошло тогда. Решай сейчас. Я не заставляю. Уже изрядно тебя испачкала. Потому что Сора видит в его взгляде сомнение. Правда ли, что убивать демонов = хорошо? А если это твои братья? Если человек сам принял демонический облик, клеймит ли это решение его предателем безапелляционно? Эгоистично умереть или же жить с петлей на шее? Если ты невинный ребенок, прощается ли тебе этот грех? А если ты уже в осознанном возрасте продолжаешь врать? Но кого ещё назвать лжецом в их семейке… Кёджуро поднимается следом за Сорой, чтобы узнать правду и сделать свой собственный выбор.Put my pain in a pill I'll swallow it, swallow it Too numb to feel I'm hollow, I'm hollow I have to hold on I've gotta be strong For somebody, for somebody Somebody else Citizen Soldier — Strong for Somebody Else
«От демонических тел ничего не остается. Рассыпаются пеплом и только клочки разорванной одежды валяются в лужах крови. Ей нужно встать. Пойти дальше, пока есть время. Только воздуха здесь нет. Сора задыхалась. Крик все никак не выходил из груди. Задушенный писк, ей так хотелось разреветься в голос. Что она натворила?! Она убила своих родных братьев. Демоны, это Магия Крови! Не может все быть реально. Кто-нибудь, разуверьте в реальности происходящего. Только это заставляет Сору подняться с земли. Схватить трясущимися руками клинок и сделать шаг. Ноги не слушаются. Хватается за плывущие стены, а вымученная усталость заставляет подгибаться колени. Казалось стены давили со всех сторон. Но ей нужно. Она обязана найти единственного человека, которому еще могла довериться. Он-то точно все объяснит, скажет, что нужно делать. Наивное перекладывание ответственности. Лишь шаг и за ним следующий. На стенах начали появляться неровные кровавые следы. Вдох. Прохладный ночной ветер приносит с собой смрад человеческой крови. Её трясет, ей так не хочется верить. Клинок роняют где-то по пути. — Дедушка! — воскликнула сдавленно, пытаясь помочь. Только её дрожащие ладошки с горделивым омерзением откидывают от себя. Пытаются оттолкнуть, но из груди вырывается лишь булькающей кашель, — Дедушка… Подожди, это я! Её вот-вот начнет трясти. На руках горячая кровь. Мечник оборачивается к ней. Внучка дрожь свою подавляет под напряженным взглядом. Поджимает губы от бессилия, лишь надеясь, что ей позволят помочь. Но мужчина скалится, пуская кровавую пену. — Пришла. Её резко хватают за ворот одежды и пытаются притянуть к себе. Его руки желают причинить лишь ответную боль, тело пытается себя защитить. Сора тянет к нему бледные ладони чтобы осторожно опустить на пол. Она не желала причинять боль. Внучка всё ещё хочет быть хорошим ребенком. Только спустя мгновения Сора догадывается, что её пытались задушить. Старший Асакура в смешке давится кровью. У нее глаза всегда были по-детски наивные. Смотрела так доверчиво, так и сейчас, хваталась за него своими слабыми ручонками, как за соломинку. Словно не чувствовала, насколько сильно он желал её убить. Сора дерганным движением срывает с плеч хаори. Комкает ткань, прикладывает к ранению и руки мужские впервые раздраженно отталкивает. — Дедушка! Послушайте меня! — в её голосе внезапно проступили стальные отцовские нотки, — Если не остановить кровь, то вы не дождетесь помощи. Прошу, ради всех нас, позаботьтесь о себе. Если Син с Сюном сказали правду, то здесь Высшая Луна. Нам не справиться в одиночку с ними. Нам нужна Ваша помощь! Но внутри вся решимость исчезает лишь от одного взгляда. Лишь от его мерзкой усмешки, задушенного смеха. — Ну ты и двуличная лиса. Из-за тебя всё это… А я-то думал… Глупец, сам не замечал. Радовался, что хоть кто-то одаренный, а ты всего лишь шавка демоническая. Проклятье нашего рода. — Дедушка. — Не делай вид, словно ничего не понимаешь! — руки внучки прочь отбрасывают. Кровь от порывистого движения из рваной раны лишь сильней потекла на пол, — Вы все… Чертовы предатели. Вы не имеете права называться Асакура! И ты в первую очередь. — Дедушка… Ты должен беречь себя. — Я лучше вспорю себе брюхо, чем буду жить с таким позором! А ведь Сора действительно старалась. Руки в кровь. Смерть поборола, лишь бы стать сильнее. Правильно Аказа говорил. Эти люди не стоят её стараний. Только вот небосвод кровью родной льётся ей на голову. Руки печёт. Это кровь. Настоящая. Иллюзия, созданная страхом, постепенно обрисовывает истинный облик вещей. — Если бы только мой сынок бестолковый… Не привел эту дикарку… Всё из-за неё. Ведьма прокляла нас. — Замолчи. В старике остатки человечности испуганно сжались. Никакой демон его так не пугал, как девчонка сейчас. Родная кровь, пускай и на половину. Синие глаза смотрели в душу, туда, в Ад, где будет гореть его гнилая душонка. — Не смей говорить плохо о моей матери. Вы все… Не достойны… И взгляда её! Это ты во всем виноват! Если бы не твоя мания величия, если бы ты только нормально относился к своим родным, а не как к расходному материалу!.. Ты во всём виноват, дедушка. С тебя всё началось. Только вот умирающему уже всё равно. Он не раскаивается в своих греха. На грани сознания, когда тело начинает неметь, а в голове исчезают мысли, старик лишь повторяет кровавыми губами. — Не нужно было её приводить. Навлекли беду. Эта сила должна была оставаться ничей. Всё из-за неё… Из-за тебя. Если бы ты умерла ещё в младенчестве, она бы была жива. Старик черными глазами глядел в ответ. Пустые. Выгоревшие. Жизнь скоро покинет его тело. — Не хочу… Умирать… От когтей демона. Трясущимися руками. Непослушными пальцами. Серебряный клинок, богато украшенный, протягивают внучке. — Помоги. Сора берет сама в руки меч. Прекрасный клинок солнца, больше похожий на лунную каплю. У нее руки не дрожат, уверенно поднимается с залитой кровью половицы. Серебряный клинок блестит. Небо ей свидетель. — Всё, о чем я мечтал, это создать мечника, который будет способен уничтожить Короля демонов. Я жизнь положил на развитие дыхания Воды, воспитал столько Истребителей, но своих детей не смог… Так пускай мне боги будут судьями, где я повернул не туда. Дедушка обнажает вакидзаси, маленький клинок, больше похожий на кинжал. Лезвие приставляют к животу, между изорванных лоскутков ткани и плоти. Одно точное движение и сталь с хлюпаньем вошла в ещё живое тело На лице Соры нет эмоций. — Давай, — хрипит старик. Клинок сверкает под лунным светом. Взмах. Голова катится по полу. Кровь хлещет во все стороны. Она к ней уже привыкла. Утирает с лица грязными рукавами, лишь сильнее пачкаясь в этом грехе. С серебряным клинком Асакура Сора идёт к последнему виновнику торжества.» Ритуал сеппуку подразумевает в себе гораздо больше деталей. Помочь избавиться от страданий считается почетным. Ведь перерубить шею нужно ещё суметь. Кто иной, как Истребителей демонов, не призван рубить головы? Но демонам, а не людям. Кровавые всполохи заката пробираются в руины. Черные тени призраками следуют за ним, цепляются окровавленными руками за одежды, хотя на самом деле это просто хаори цепляется за обломки. Им нужно торопиться. Кёджуро хотел уйти из этого места до захода солнца. Уйти проще — по дороге не сворачивая, не заблудятся. Только у самой Асакуры совсем иные планы. Пробираясь сквозь завалы, она доходит до нужного места. Не раздумывая, начинает обгоревшие обломки крыши отбрасывать в сторону. — Сора, — пытается дозваться до нее Ренгоку, но у самого ком в горле встал, не вдохнуть. — Это было здесь, — сквозь грохот отбрасываемых обломков. Сора ногами пинает доски, а те словно пушинки отлетают. Во мраке уничтоженного поместья Асакура пользуется демоническими способностями. Силой наливаются конечности, — Здесь я его убила. — Сеппуку не считается убийством. — Я убила. Я всем срубила головы. Остался последний. Под обломками развалившихся стен, провалов в половицах, обрушенной крышей, хранился клинок солнца. Старый, проржавевший. В нем не было красивой инкрустации, просто катана синего цвета. Прямо как сейчас у Асакуры. Кёджуро странно наблюдать за вещественным доказательством её существования в таком далеком прошлом. Всё, о чем она говорила — правда. Из размышлений вырывает её порывистое движение. Охотница меняется, синие всполохи призрачными огнями начинают появляться в тенях. Её нужно остановить! Вырвать из воспоминаний, показать реальность. В её голове она идет по собственным следам, готовая положить конец всему происходящему. Теперь Ренгоку понимает, почему Корпус истребителей не смог досчитаться столько тел. Последний Глава клана Асакура сам стал демоном. Ему голову срубит собственная дочь. — Куда ты?! — перешагивая обломки, хватаясь за шатающиеся стены, Столп стремительно догоняет напарницу. Но та глядит на него демоническими глазами. В ней нет ничего человеческого, кроме ненависти и боли. — Аказа пришел в ту ночь не один. Был второй демон, с радужными глазами. Его сладкие речи уговаривали отца, хотя… Уговаривать было толком не нужно, он охотно потворствовал планам Короля демонов. Верил в крепость его обещаний. Наивный. — Я уверен, у твоего отца были причины на все эти поступки, — пытается ещё найти просвет в темном царстве. Но Сора сжимает ржавый клинок, словно отражавший её застарелые воспоминания и раны. — Да, были, — не прекращая шаги, — Убить старую верхушку, которая мешала ему. А затем продать меня, как давно об этом мечтал. — Кому? Резко останавливается. Разворачивается, клинок угрожающе ударился об обломки. — А кому ещё я была нужна в этой гребанной жизни? — зло шипит Асакура. Сора — тот самый человек, которому не повезло. Родная семья оказалась не лучшим окружением. Единственный, кто был рядом — это демон. Кёджуро искренне жаль, что она не нашла друзей, не нашла возлюбленного, который бы мог защитить от этих ужасов. Но ведь сейчас всё иначе. Как донести ей эту правду? — Давай уйдем отсюда, — старается быть твердым, но земля уходит из-под ног, — Отбрось прочь от себя это прошлое. Теперь всё иначе! У тебя есть тот, кто за тебя защитит, Сора! Ты больше не одна! Однако эмоций в ней больше нет. Лишь горящие демоническим пламенем глаза. — Это ты намекаешь на себя? Обиду от этого насмешливого тона проглатывают острыми мечами: — Да. Столп ей улыбается. Так тепло, мягко, что внутри разливается теплота. Темные тени словно разжимают свои когти, а небо над головой так ярко пылает. Сора делает шаг ему навстречу: — Спасибо тебе за всё. Я правда благодарна тебе за твою доброту по отношению ко мне. Ты хотел узнать правду. Вот она. Прямо перед тобою. И ты можешь не пытаться сохранить лицо. Я всё вижу. И понимаю. Так что, это тебе нужно уходить, Кёджуро. Я обещала твоей семье, что ты вернешься домой. — О чём ты?.. Я никуда не уйду без тебя. — Кёджуро, — повторяет тише, взывая к чему-то глубже чем кости и мышцы, — Пожалуйста. Уходи. И тут до его перегруженного информацией и чувствами мозга доходит. — Аказа здесь? Столп уже берется за рукоять меча, чтобы обнажить его, но на ладонь опускается её. Прохладная, в сравнении с ним такая маленькая. — Не надо. Горячее сердце отбивает неровный ритм. Кёджуро втягивает ртом воздух, не понимая, от неё ли несет так сильно демоном. Горящие голубые глаза. Прикосновение. Молчаливая просьба… О чём? Из темноты раздается голос: — Я всё равно его убью. Вне зависимости от твоего… Голубое пламя вспыхнуло в её ладони. Старый проржавевший клинок метают со всей демонической силой во тьму. Столкновение! Голубое пламя осветило мрак, а в нем золотые глаза демона. Ржавый клинок ловят в кулак. Аказа не шелохнулся, зато Асакура рванула на него. Её новая катана сверкнула пламенем. Щепками разлетается опорная балка. Всё начинает рушиться. Гремят руины. Демона отбросило вглубь. Что Сора пытается сделать?! — Солнце! Пока не зашло за горизонт. Ренгоку всё же обнажил оружие, только ворваться в битву не спешит, выбегает из заброшенного дома. Демоны не боятся быть придавленными обломками. Голубое пламя вспыхивает на углях. Искры посыпались от столкновения стали и мощных ударов Высшей луны. Их бой — разговор. Не размыкая губ, они понимают друг друга. Несерьезные движения демона, смесь стилей Асакуры, намеренно игнорируя навыки рукопашного боя. Старым ржавым клинком демон защищается. Давит, заставляет замереть. Баланс сил. Искры от металла сыплются на древесину. — Почему? — скаля клыки, — Ты ведь всё вспомнила! Я чувствую. Ты их всё так же ненавидишь! Эти ублюдки не заслужили твоей преданности! — Но и ты её не заслуживаешь. Ох, это окончательно разозлило демона. Обычно сохранявший равнодушный вид, или же расплывавшийся в улыбке пьяной, Аказа становится по-настоящему серьёзен. Одним движением он заставляет её клинок проехаться по лезвию вниз. Пинок в живот — Сора проламывает собою фусума. — Бестолковая дура. Сколько раз ещё ты будешь совершать одну и ту же ошибку?! Оглушительный рёв. Клыки зло скрипят во рту. Ржавый клинок разламывают голыми руками. Его обломки на этот раз метают уже в саму Сору. Демоница едва успела отодвинуть голову. Щепки от вонзившегося металла царапают кожу. Та сразу зарастает. — Тебе не одолеть меня мечом! — босые ноги рассыпают солнечный металл в пыль, — Все твои попытки подражать этим неудачникам… Меня всегда забавляли. В конце концов я ожидал, что ты окончательно разочаруешься во всём этом. Почему же ты вновь возвращаешься?.. Почему ты всё ещё веришь, что они примут тебя?! — Не верю, — тихо отвечает Асакура, — Я делаю то, что считаю нужным. — Ради кого?! Мы оба с тобою демоны, ты тоже чуяла его страх! Он боится тебя. Он никогда тебе не поверит, как и все паршивые Истребители! Тогда зачем ты продолжаешь всё это вытворять?! Её горящие голубые глаза — небо, которое он никогда больше не увидит. То устремлено сквозь него, выше, через тьму мертвого прошлого. — Я благодарна тебе, что ты спас меня после падения в реку. Спасибо, что научил всему. Что был рядом, — откровение мертвеца. Сора выбирается из обломков, — Но клан Асакура должен был умереть здесь. В ту ночь. А я… Срубить твою голову. Демона можно убить двумя способами. Отрубить голову клинком ничирин. Или солнцем. И Кёджуро делает ставку на солнце. — Пятый стиль: Пламенный тигр! Живое пламя проламывает стены. Обломки с грохотом складываются. А главное, закатные лучи пронзают наступающую тьму. Столп просто сравнивает часть руин с землей, специально, чтобы у демона не было шанса скрыться от солнца. Хорошо, что рассеялись облака. Ветер колышет пламенное хаори. Тело покалывает от использования такой мощной техники. Но Ренгоку справляется. Демона не видно, не слышит. Столп бежит к Асакуре. Хаори закрывает её от солнечных лучей. — У нас мало времени. Когда солнце опустится, мы потеряем преимущество. Выводи его из укрытий. — Нет, — сдавленно отвечает Асакура. Она корчится, прячется в своих одеждах, чтобы солнце не спалило её. Голубые глаза сильнее вспыхнули, — Уходит! Как только солнце сядет, он займется тобою. Хватит. Ренгоку не выдерживает. У них нет времени на словесные перепалки. Кёджуро хватает её за ворот формы, заслоняя собою солнце. — Я больше не оставлю тебя один на один с ним, слышишь?! — Ты умрешь до заката солнца! — крик из лесной чащи. Кёджуро выпускает клинок из рук. Ладонями зажимает её уши, лишь бы не слышала его ядовитых речей. А сам прижался лбом к ней. Сквозь хатимаки ощущался могильный холод тела. — Я тебя не оставлю. Только Аказа тоже мог в такие масштабные атаки. Уцелевшая часть сносится словно ураганом. Асакура закрывает Столпа собою. Она обломков не боится. Так они и замирают на мгновение, сжимая друг друга в объятиях. Грохот. Злые крики демона. Горы равнодушно наблюдают за очередным сражением. — Тогда, — раздается голос Соры над ухом, — За это время мы должны его убить. Выложимся на полную. — Уничтожим демона. Он обязан избавить её от этого проклятья. Начатый некогда бой должен быть окончен. И выйти победителем должен он — Ренгоку Кёджуро. Вдох. Выдох. Уничтожить врага. Сора первая выскальзывает из его рук. Бросается в тень, за обломки, в сторону леса. Асакура не пытается вступить в серьезную схватку. Теснит Высшую луну от возможности побега. — Ну давайте, заставьте меня выйти на солнце! У вас чертовски мало времени. Истребители сражаются вместе. Голубое пламя смешивается с желтым. Время утекает сквозь пальцы, словно кровь льющаяся из разорванных ран Соры. Острие проходится по нежной ладони. Кровь демоническая льётся на землю. — Сгори, — без жалости к бывшему учителю. Магия крови. Голубое пламя охватывает всё, чего не касается солнечные лучи. Синий клинок вспыхивает факелом в наступающем мраке. Ренгоку оно не кусает, человеку не страшно, а вот для демона это сравни пытке. Сора ощущает боль от своей же собственной техники. Голод. Клыки гудят, кости звенят, а рот наполняется горькой слюной. Но Асакура всё режет демоническую плоть, надеясь, что техника задержит регенерацию. — Плохо! Бестолковый прием, Сора! Меня твоя магия крови не убьет. Просто зудит противно. Я тебе показывал… Как надо! А у Соры всё плывёт перед глазами. Не только из-за голода, нет, мозг не зря стёр из памяти неприятные воспоминания. Сознание не выдерживало. Демоническая кровь вновь одерживала верх. Боевой стиль. Аказе не нужно даже касаться кулаком, чтобы разорвать древесный ствол. Ренгоку скрывается за завесой собственного пламени. Столп не теряет дыхание на лишние словесные перепалки. Кёджуро следит за солнцем. Времени почти не осталось. — Сора! — пытается предупредить Столп. Время демонстрации закончилось. Теперь пришел черед отрабатывать на деле. А Сора лишь могла глупо пытаться защититься клинком. Пропускает удар в солнечное сплетение. Кости хрустнули, кожа лопнула, мышцы порвались. — Плохо стараешься, мелочь, — Аказа знает, что от такого демоница не умрет, но подкашеные ноги позволяет ему схватиться за волосы. Сора повисла на них словно кукла. Клыки обнажила с пенящейся кровавой слюной, — Не разочаровывай меня. Солнце скоро сядет. Я ведь его действительно убью. — Тогда мы умрем вместе. Сора делает рывок. Окровавленную ладонь всовывает меж демонических клыков, зажимая ему щёки. Демон рефлекторно сжимает челюсти, вонзается в плоть, а та изливается в его глотку кровью. Горькая, противная. И давит, давит, давит. Теснит к солнечным лучам. Демон пытается от себя отпихнуть. — Давай! — истошно кричит Асакура. Аказа чувствует приближение Ренгоку. Особенно мощного его выпада, ради которого и столько медлил. Уже замахивается, чтобы контратаковать. Но пролитая в его желудок кровь вспыхивает. Аказу поджигают изнутри. И выглядит это воистину жутко. Клинок вонзился в шею. Желтое пламя уничтожает каждую тень. Столп теснит демона к солнцу. Высшая луна активирует технику уничтожения. Тело Соры реагирует само. Она бросается на Аказу следом, вместе со Ренгоку давит прочь. Всю свою боль вымещает на демоне, жжет его и саму себя. А Кёджуро всё никак срубить голову не может. — Умри, умри, умри! УМРИ! Слезы. Сора плачет. Почему ей так грустно? Что она потеряла? Почему внутри вместе с Аказой умирает что-то глубже сердца? В этом огне они вместе сгорают, и вместе должны. Потому что… Солнце село. Огненные лучи всё ещё недосягаемо золотят облака. Небо горит кровавым. Ренгоку с громогласным криком срубает Аказе голову. Сора падает на землю вместе с ослабевшим телом демона. Голова катится по земле, попадает в пламя и рассыпается сразу пеплом. В накрывшей её сознание тишине она не различает слов Кёджуро. Столп отходит от Асакуры, чтобы вернуться за чужим клинком. Конец. Всё кончено. Верно?.. Что происходит? Почему?.. Как?! Где она?! Солнце уже село? Кто она?! Почему Аказа лежит без головы? Что она только что сделала?! Нет. Не она. Голову срубил Кёджуро. Страх. Первобытный ужас. Сора забывает, как жить, дышать, существовать на этом свете. Потому что голова Аказы начинает медленно восстанавливаться. Сора вновь плачет. Тихо, беззвучно, даже не дыша. Магия крови спадает. Демоническая жажда становится болью во всём человеческом теле. Её пламя сжирает саму себя. Сора вновь становится человеком. Синие глаза на фоне горящего неба. Слезы вперемешку с кровью капают на его щёки. Демон восстанавливается молча. В его разбитых белках отражалась разбитая душа Соры. Золото глядело на нее с разочарованием. Кулаком Аказа утирает мокрые щёки: — Перестань плакать. Слезы тебя не спасут. И это её ломает. Кёджуро медленно оборачивается оловянной головой. В руках его два клинка, но те оказываются бесполезными. Он точно перерубил позвонки, он точно должен был умереть. Только вот Аказа поднимается на ноги с земли. Сора за эти самые ноги цепляется, словно мертвая душа из преисподней. — Пожалуйста, — пачкая почерневшей кровью и так изрядно замаравшиеся белые штаны, — Пожалуйста, остановись. — Ты всё ещё не сдержала обещание. И я тоже. — ПОЖАЛУЙСТА! — Сора, бой не окончен! — преодолевает Ренгоку первичный ужас. Ей кидают клинок. Только вот взяться за него у нее нет сил. — Ты видишь это, Сора? — вновь звучит голос Аказы в самой голове, — Даже калека, у которого нет шансов против меня, держится достойнее тебя. Не будь настолько слабой. — Аказа… Умоляю… Остановись… — ХВАТИТ! — кричит Ренгоку, — Ты не убьешь меня. Я буду рубить тебе головы хоть всю ночь, до рассвета. Кровавое небо развернулось над ней бездной. Пролитая кровь, впитавшаяся в эту землю, будет литься на неё стройным потоком. — Смотри и учись, мелочь. Губы демона запечатывают на лбу клеймо, прежде чем поправить расписную хатимаки. Босые ноги сминают под собою обгоревшие обломки. Последний осколок. Самый крупный. Самый болезненный, всадившийся в сердце предательством, вызывавший эти слёзы. Губы демона стали ядом. Его руки без усилия перемалывали кости в пыль. Сора ведь была хорошим человеком. Она добрая, а главное хотела приносить добро людям. Она заботилась об Аситаке, вставая грудью за него. Сора подшучивала вместе с Ренгоку над братом, что тот чувствовал себя комфортнее в их непростой семейке. Сора придумывала всё новые и новые приёмы, тренировалась до изнеможения, чтобы развеять скуку Аказы. А демон отвечал ей похвалой. Он давал то, что девочка попросит. Но девочка росла. Её потребности становились всё более требовательными. Она желала признания от старших. Желала свободы. А ещё любви. Соре казалось, что она его любит. Ей было так радостно видеть клыкастую улыбку. Вместе с ним она сбегала из дома, чтобы посмотреть фейерверки. Она доверяла ему, пускай и был тот Высшей луной. Он никогда не нарушал своё слово. От того его поступок был настолько травмирующим. Между Аказой и Сорой был уговор — он не трогает её семью. — Аситака не заслужил всего этого, — повторяла из раза в раз. Она должна благодарить Аказу. Если бы он не заставил уйти Аситаку, не отказаться от титула, его бы постигла бы такая же участь, как всех Асакур в роковую ночь полнолуния. И всё равно. И всё равно… Аказа был любимчиком Короля демонов. Ему позволено играться с ней, как с собачонкой, питомцем. Взращивал словно на убой. Чтобы затем преподнести своему хозяину. — Она станет прекрасной Высшей луной, Господин, — произнес тогда Аказа, отдавая её обессиленное тело Музану. Аказа знал, через какие мучения ей придется пройти. Аказа видел. Он безучастно наблюдал. Рвал её на куски, лишь бы она стала ещё сильнее. Сора сильной стала. Сбежала ведь от Аказы тогда лишь благодаря победе. Она почти ему тогда срубила голову! Сожгла в своём пламени. А зачем сбежала, как трус, прочь от боли и страданий. И вот Асакура здесь. Вернувшаяся спустя пол века нескончаемого страха и бегства. Теперь Сора не одна. У неё есть Госпожа Тамаё и Юширо, с которыми поддерживала переписку. У неё есть юный Танджиро с маленькой Незуко, своим примером показавшие возможность такой жизни. У неё есть Кёджуро, который несмотря ни на что оставался рядом. Его пламя дарило ей такое желанное тепло. Аказа был всегда холоден, как равнодушная луна в темном небе. Ренгоку же солнце, со своими проблемами и страхами, но отважно сражавшийся с самим собой. У Соры есть шанс на прощение. Ей нужно лишь выбрать сторону. Сжечь мосты. Уничтожить. Асакура берется за клинок. Встает. Хочет вступить в бой. Но солнце заходит за горизонт. Закат слабым алым светом мажет облака. Человеческая кровь падает на землю. — Я ведь говорил. Он никогда не восстановится в былую форму. Кёджуро попался на обманку. Попытался защитить слепую зону, раненый некогда бок. Однако вместо этого пропустил лобовой. Вновь кровь. Вновь смерть. Вновь опоздала. Беспомощность перед собственными чувствами стоила Соре очередной жизни. Почему-то каждый раз, когда в ней просыпается решимость бороться против несправедливой судьбы, её возвращают в жестокую реальность. С возвращением в свой Ад, Сора.