5
28 марта 2020 г. в 07:53
Кажется, прошло уже два месяца. Да, два месяца с их знакомства, и ровно два месяца, когда они начали встречаться. Тсунаёши не может сказать, как это вообще получилось. Она просто понимает, что в один момент Мукуро начинает ей нравится намного сильнее, чем раньше. Весь его вид вызывал в ней мандраж, восхищение и чёртов детский восторг, когда он, обнимая её со спины, наклоняется к ней и целует в ушко. Мукуро до сих пор не знает, что он это она. Тсунаёши страшно признаться возлюбленному в этом. Страшно, что он просто после этого скажет "чао, бамбино". Ей не хочется заниматься с ним сексом, не хочется лезть в постель. Она всегда ловит его руки, которые скользят к паху. Всегда останавливает на том самом месте, когда надо перейти к последним действиям. Страшно... удивительно страшно. Но Мукуро уже говорил ей, что и его терпение не безгранично. Когда-нибудь придёт тот самый момент, и всё произойдёт. Тайны раскроются. Бум-бам, тада-дам.
Мукуро, кажется, уже начинает что-то подозревать, но не тянет её на разговор про это. Он ждёт её признания так терпеливо, что до слёз хочется убить себя. Тсунаёши ему врёт, обманывает и скрывает истинное я от него. И хоть бы раз, но ей следовало бы сказать правду насчёт своего главного секрета. Он достоин большего. Он ведь.. искренне её любит. Правда же? Мукуро не может врать с такими открытыми глазами, которые показывают истинные чувства. Вся эта нежность, любовь, пошлость — всё для неё, и ни для кого больше. Сколько бы она ни наблюдала за ним, сколько бы ни старалась уличить во лжи... Ёши видела только правду. Правду, правду и ещё раз правду.
Должно быть стыдно. Но сейчас на первом месте ужас и страх за их отношения. За два месяца она влюбилась в него, словно дурочка. Как глупо и наивно. Если же он и добивался этого, то вся игра в чувства закончится. И больно будет уже ей. Настолько больно, что, возможно, Тсуна сдастся. Прямая дорогая в Ад, ведь суицидники не попадают в Рай, не смотря на все хорошие дела, выполненные за жизнь.
Она сдавленно простонала, ударившись головой о стол. Дура.
— Ёши-чан? — бархатный голос Рокудо врезался в её изнурённое сознание, и девушка крупно вздрогнула, поднимая голову на Мукуро. Он лукаво улыбался, но в глазах стояло недоумение и куча вопросов. Прямо как она, только несколько недель назад. Прямо как она задавалась вопросами "почему", "зачем", "для чего". Мукуро же был несколько обеспокоен за поведение Савады.
У него и вправду были вопросы, но скорее не к самому Ёши, а к его чувствам и состоянию. Последняя неделя для них была особенно тяжёлая. Тсуна постоянно ходил опущенным в воду, избегал любого разговора и мечтал о том, чтобы сбежать куда-то далеко, чтобы посидеть там в тишине. Такое ощущение, будто что-то случилось. Хотя, так оно и было. Ёши бы не стал так себя вести без причины.
— Да, Мукуро-сан? — он поднимает голову, смотрит так устало, отчего Рокудо приземляется рядом, обхватывая хрупкие плечи. Савада пытается сдержаться и не всхлипнуть, но не получается. Он всхлипывает, сжимается, обнимает любимого и плачет в его плечо. — Прости меня... по-пожалуйста, я просто боюсь. Я т-такой трус, — маленькое чудо заикается и роняет слёзы на плитку.
— Ты можешь рассказать. Я выслушаю, — он гладит его по спине, прижимает к себе крепко, и пытается улыбнуться так, как улыбался раньше. Но вместо этого выходит кривая усмешка, болезненный блеск в глазах от жалкого вида Тсунаёши. — Мы же семья, правда, Ёши? Не стоит скрывать от меня что-то такое, что причиняет тебе боль. Я всё приму и пойму.
Тсунаёши пытается не хохотать. Всё звучит так приторно, всё так по-настоящему нежно. Она отталкивает чужую руку, встаёт с места и обхватывает свои предплечья, просто пытаясь спрятаться от всего мира. Откуда он может знать, что всё примет и поймёт? Может, она ему изменила? Вдруг она сделала нечто ужасное, что ранило бы ему сердце? Иногда он ведёт себя наивнее её. Разве это Мукуро? Где же тот ядовитый хитрый плут, которого он знает и любит? Пока он видит кого угодно, но точно не уверенного в себе мужчину. Сейчас здесь лишь потерянный в себе мальчишка, не знающий, что же ему предпринять.
— Не всё можно принять и понять, Мукуро-сан. Ты должен понимать, — сдавленно обрубает она, отвернувшись к окну. На глазах опять слёзы. Непрошенные, горячие, щиплющие кожу лица и причиняющие дискомфорт. Стягивающее чувство. — Это точно не то, о чём тебе следует знать. Понимаешь? Есть то, что может причинить тебе боль в разы сильнее, чем можно подумать!
Мукуро скрещивает руки на груди, поднимает тёмный взгляд гетерохромных глаз и пытается не рычать. Что же такого случилось, что он ведёт себя так? Как же раздражает его подобное поведение. Лучше бы просто молчал или уже сказал наконец в чём дело. Право слово, сдерживаться всё тяжелее и тяжелее. Строить из себя всепонимающего глупо, Ёши. Ты не всё понимаешь, но пытаешься казаться ангелом-хранителем. Нечто вроде, "хочу тебя сберечь, ибо ты мне дорог". Но тем самым ты сильнее убиваешь его. Не надо так, глупый милый Ёши.
— Тогда ты поймёшь меня, — и Мукуро, не спрашивая разрешения, резко хватает Саваду, отталкивая к столу. Тсуна глухо ударяется бедром о дерево и широко распахивает глаза, хватаясь руками за мебель, чтобы не упасть. Глаза наполнились страхом и ужасом перед неизвестным, но разозлённый впервые за всё время Рокудо даже не взглянул на это, усаживая тельце на поверхность. — Моё терпение было не вечно. И ты сорвал куш, сладкий. Последние деньки были пиздец стрёмными и я устал. Поэтому заткнись и воспринимай всё, как есть. Иначе будет больно, — зло прошипел директор, крепко стискивая тонкие запястья. Савада пискнул, зажмурившись от прилива чувств. Мукуро мягко провёл по щеке ладонью и прижался губами к губам Тсу. Он скользнул языком в жар, очерчивая нёбо, кромку зубов. Переплетаясь языком с языком, углубляя поцелуй куда больше, чем в самом начале. Ловкие пальцы забрались под футболку Тсуны, и чем дальше они заходили, тем хуже ему становилось. Вот он сжимает розовый горошек, прокручивает его меж пальцев и добивается первых развязных стонов. Ёши выгибается в спине, и возбуждение охватывает полностью. Слёзы давно высохли, оставляя после себя лишь горькое послевкусие чего-то непонятного, но Рокудо быстро отвлекает от раздумий, не даёт ни на секунду осмыслить ситуацию.
А Мукуро жаждал овладеть им. Им всем. Телом, душой. Потому что это тот самый момент, когда человека можно сломать лишь одним лишним действием, ненужным ударом. Все люди в плане сексуального характера нежнее. Скажешь, что использовал и он тебе больше не нужен, то получишь интересный результат ожидаемой смерти от суицида. Скажешь, что правда нужен и что это истинное проявление любви в его понимании, то итог будет не менее интересным. Прыгнет в объятия, заплачет от радости или же просто попытается понять как так могло выйти и правильно ли это. И, конечно, Мукуро уж точно не станет использовать Ёши в своих целях. По крайней мере, сейчас, когда влюблённость к нему не угасает.
С Савады стягивают футболку, и он на мгновенье душит в себе порыв прикрыться. Парни не прикрываются, им нормально ходить с голым торсом, они должны привыкнуть. Но под таким откровенным пошлым взглядом становится совсем не по себе. Мальчишка краснеет, как девица на выданье, но сейчас это практически одно и то же. Мукуро усмехается, целует его снова и, пройдясь по рёбрам, скользит ещё ниже. Туда, за крому штанов и трусов, шаловливо дотрагиваясь до оголённых ягодиц. Парень стонет. Твёрдый комок возбуждения заставляет его трепыхать перед Мукуро. Как бабочка в клетке.
Рокудо осыпает плечи, ключицы, грудь лёгкими и порой глубокими поцелуями. Прикусывает нежную кожу, оставляет метки и слизывает выступающую кровь с мелких ран. Ёши сквозь бред пытается остановить его, умоляет его: "не надо!". Боится чего-то такого неизвестного, что подозрение закрадываются в голову. Но выметаются, поглощённые действием, а не думами. Мукуро стягивает с себя одежду — мешает, не даёт полностью показать своё тело, похвастаться перед партнёром. Хочется увидеть этот восхищённый взгляд. И он видит его. Видит и чувствует, как Тсуна, смелея, проходится шелковистыми движениями по груди, очерчивает кубики пресса и вновь возвращаются на плечи, оставаясь там. Директор ждёт. Внимательно наблюдает, но не спешит, хотя стояк определённо упирается ему в ширинку брюк. И дождался, когда он сам потянулся к нему за поцелуем, падая в пучину разврата и похоти. Больше ничего его не останавливало.
Брюки полетели прочь. И его, и Тсунаёши. Мукуро смотрит на него, несколько, непонимающе и недоумённо, когда его возлюбленный начинает снова плакать.
— Почувствуй звук разочарования, Мукуро-сан, — шепчет, жалостливо складывая брови. Но вместо удара или чего-то ещё такого, чего явно сильно ударит по Тсуне в моральном плане, слышится смех. Забавный такой, искренний. Ёши не сдержал удивления и вытянулся в лице.
— Значит, Тсунаёши-кун вовсе не кун, а я вовсе не гей? — Рокудо улыбается, будто всё знал. Или знал? — Ты правда думала, что мне сложно разгадать то, что ты девушка, сладкая? Я этот спектакль только для тебя играл. Чтобы ты чувствовала себя увереннее, — вообще-то, он врёт. Он не знал. Но догадывался. Были подозрения, что что-то здесь не так. Но вместо отвращения или этого самого разочарования, он чувствует тепло. Маленькое чудо боялось причинить ему боль? Боже, как же мило с её стороны.
Она плачет, снова прижимается к нему и чувственно целует его в губы, выливая на него всю любовь. Он целует в ответ, не теряя прежнего настроя и радуясь, что хоть что-то осталось без утаек.
— Спасибо, — он подхватывает её под бедра и улыбается. Нежно, любя её всю и вся, такой, какая она есть.
— Спасибо, — она принимает его, и жмурится, впитывая в себя океан его любви.