Маг-оборотень

      Мне не спалось, поэтому всю ночь то крутилась в постели, то вскакивала и кружила по комнате, периодически наталкиваясь на предметы. Мысли о предстоящем не давали покоя. Поначалу я пыталась придумать способ, как избежать боли при превращении, как контролировать свое состояние и остаться в сознании. Существуют ли зелья облегчающие боль оборотней, возможно ли применить какие-либо ментальные техники, чтобы контролировать себя в виде зверя, и где это все искать. Но, пометавшись так несколько часов и придя к выводу, что за один день невозможно это все изучить, даже если найду, я успокоилась. Это не моя вина, что я стала оборотнем, но теперь это моя ответственность. И мне решать, как я буду чувствовать себя и что делать дальше. Как и в прошлой жизни, я очень боюсь боли. Но, пытаясь избежать боли, я придаю ей слишком большое значение. Она всего лишь часть трансформации, без нее мое тело не сможет измениться. И единственный способ вынести ее – это принять. И боль, и себя. Я оборотень, этого уже не изменить. И теперь только от меня зависит, как я буду воспринимать обращение, и каким оборотнем стану. Принятие ответственности за проблему – это уже первый шаг к ее решению. Поэтому мне надо встретиться с болью и со своим зверем лицом к лицу. А проблему осознанности своих превращений буду решать потом, когда появится больше информации, то есть после полнолуния. Придя к такому решению, я наконец-то заснула на рассвете. Утро для меня началось поздно. Ночное решение придавало мне сил и уверенности в том, что я со всем справлюсь, если захочу. Так что, немного походив и размявшись, я решила, что пора выглянуть из комнаты и узнать когда будут кормить. Да и полноценно помыться хотелось. Тазик с водой и очищающие чары, это, конечно, хорошо, но я соскучилась по душу. Заплетя волосы в косу и переодевшись в синее платье, я тихо открыла дверь и выглянула. В коридоре было пусто, только откуда-то снизу доносились голоса. Я вышла, тихо притворив за собой дверь, и осторожно направилась в сторону лестницы, по дороге заглядывая в другие комнаты. На этаже оказались еще одна детская комната с маленькой кроваткой и спящим в ней ребенком, спальня родителей, рабочий кабинет с библиотекой и пустая гостевая комната. На первый этаж вела крутая лестница с резными перилами. Я аккуратно спустилась и оказалась в просторном холле с парадной дверью, из которого в обе стороны вели две двери. Я пошла на голоса и попала в кухню с большим обеденным столом. При моем появлении разговор прекратился. На меня с удивлением смотрели три пары глаз. Мать и колдомедик тут же поднялись из-за стола и подскочили ко мне. Отец остался сидеть. – Что ты здесь делаешь? – мать схватила меня за руку и вывела из кухни, – тебе запрещается выходить из комнаты. Я попыталась вырваться, но ничего не получилось. Меня тянули как на буксире обратно на второй этаж. – Я хочу есть и помыться, – из-за своей слабости приходилось терпеть такое обращение. – Это не повод выходить, ты могла подождать меня в комнате, как и до этого. – Не могла. Я хочу помыться, как нормальный человек, тем более что завтра для меня может и не наступить. Мать резко остановилась, будто влетела в невидимую стену. Мистер Нортон, идущий немного сзади, еле успел затормозить, чтобы не налететь на нас. – Не говори так. Откуда у тебя вообще такие мысли? – она резко повернулась к мужчине и накинулась на него с упреками, – это вы их внушили? Мать снова развернулась ко мне и попыталась сказать как можно мягче: – Все хорошо, милая, вот увидишь, с тобой все будет хорошо. Я смотрела на нее и удивлялась: ещё вчера она относилась ко мне нормально, то есть осознавала, что я изменилась и стала "будто бы старше". А тут снова как с маленьким ребенком. Может это на нервной почве? – Я осознаю, что могу умереть, но делать этого не собираюсь. Просто хочу помыться. Можно? Теперь уже она удивлённо смотрела на меня. Ну, сколько можно? Я подавила желание закатить глаза. – Хорошо. Пошли, – и потянула меня в свою спальню. В комнате родителей оказалась целая ванная комната с душем, ванной и туалетом. Почему такого в детской нет? Это же настоящий рай. Не надо пользоваться горшком и тазиком. Я, на радостях, закрыла перед носом матери дверь, скинула платье и залезла под душ. Просто блаженство. Отлично, теперь осталось только плотно поесть и можно хоть в ад спуститься. В приподнятом настроении, я вышла с душа. Мать караулила под дверью. Вернувшись в свою комнату, я нашла на тумбочке тарелку с ароматным мясом и гарниром. Рядом стоял флакончик с каким-то зельем. – Что это? - зелья я прекратила пить ещё неделю назад. – Обезболивающее, выпей после еды. Через час я за тобой зайду, пойдем в одно место. Спрашивать, что это за место, не имеет смысла, все равно скоро увижу. Так что я насладилась обедом и взяла в руки пузырек с зельем. Пить или не пить? Я вытянула пробку и понюхала: пахло чем-то сладковато-неприятным. Попробовала глоток и скривилась: горчило и вязло на языке. Но помощь мне сейчас понадобиться любая, так что остаток зелья выпила залпом. Через час я уже спускалась в подвал вслед за матерью. Она привела меня в комнату из серого необработанного камня и остановилась. – Здесь ты пробудешь три дня. Дверь я запру, так что выйти не сможешь. После полнолуния, мы за тобой придем. Посмотрев на меня в последний раз, она вышла. Дверь громко захлопнулась и закрылась с той стороны на засов. Возможно, запечатали ещё и магией, так, на всякий случай. Я огляделась. Кроме голых стен и кровати, стоящей в углу, в комнате ничего не было, лишь свечи под самым потолком слабо освещали комнату. Не густо. Я пересекла комнату и села на кровать. Хоть и приняла решение встретиться лицом к лицу с болью и своим зверем, я волновалась. Страшна не только боль, но и ее долгое ожидание. Я уже успела привыкнуть и полюбить свое тело, хоть оно было худым и слабым. Мне не хотелось его мучить и, тем более, лишаться. Умереть я не боюсь, опыт все-таки есть, просто обидно. Я вздохнула и откинулась назад. В этой холодной и сырой комнате время ожидания растянулось до бесконечности. Превращение я почувствовала сразу: внутри моего тела будто что-то проснулось. И меня тут же охватило волнение, точнее предвкушение чего-то, и восторженная радость. Но что самое интересное – не моя. Что-то или кто-то был внутри меня, он ощущался другим, но не чужим. Не было агрессии. Он рванул на свободу, и тут же меня скрутил приступ немыслимой боли. Я могла только нечеловечески орать и метаться по кровати. Было такое ощущение, что в теле по очереди одна за другой ломаются кости, а потом ещё раз, но все сразу. Я не понимала, что я, где я, и вообще есть ли я. Зелье не помогало. Зато была Боль. Казалось, что она поглотила весь мир и меня в том числе. Когда появилось чувство, что я достигла предела и больше просто не могу, меня накрыло новой волной боли. Это был сущий ад. Все чувства кричали, будто с меня живьём сдирают кожу, срезают мышцы лоскуток за лоскутком с каждой кости, внутренние органы взбунтовались и решили расположиться, так как им вздумается. Я не могла этому помешать. Суставы ломались, тело скрючивало и выгибало под неестественными углами. Но этого я уже не понимала. В тот момент я достигла того предела, когда сознание просто выключается. И не было больше боли, потому что не было меня. Очнулась я резко, будто переключили выключатель. Вот меня не существовало, а в следующий миг я лежу на полу. Мое тело дрожало от холода, и было выжато как лимон. Осознав,что этот адский кошмар закончился, я испытала небывалое облегчение, но тут же содрогнулась в ужасе, представив, что такое будет происходить каждый месяц. Я этого не выдержу. Это... это... Я не хочу этого, я не смогу привыкнуть к этой боли. Просто не смогу… нет, нет, не… И я зарыдала, размазывая руками по лицу слезы. Мне было очень плохо. Я даже не хотела думать о том, что было бы, если бы я не выпила обезболивающее зелье. Это все было слишком для меня. Перестав реветь, я обнаружила внутри себя нарастающее чувство разочарования и обиды. Не мое. Снова. Поначалу даже пришла в ужас, что все начнется заново, но прошла минута-другая, и, кроме этих чувств, ничего не происходило. Будто тот, кто живет внутри меня, не получил чего-то желаемого, и теперь он был подавлен. Мне тоже стало грустно и обидно, хотя я не имею понятия почему. Будто мы с ним связаны, и от благополучия одного, зависит благополучие другого. Но потом все внезапно закончилось, как и началось. Я перестала ощущать этого кого-то ещё и от этого мне стало немного одиноко. Решив все это обдумать позже на здоровую голову и свежее тело, я привстала на руках и осмотрелась: кровать была просто изничтожена, а щепки от нее устилали весь пол, так же как и лоскутки ткани – это было все, что осталось от постельного и матраса. На стенах и полу виднелись глубокие следы от когтей, особенно много их было возле двери. С третьей попытки я встала и поплелась к ней. Железо, которым оббили дверь, было местами вырвано и деформировано. Всю дверь покрывали царапины сантиметра два глубиной, и пятна крови, будто копали и терзали ее до содранных когтей и мяса. Так же много крови было на полу и стенах рядом с дверью. Мне стало плохо. Видимо, зверь, в которого я превратилась, хотел выбраться из комнаты, где его заперли. Теперь мне понятны его разочарование и обида. Он хотел свободы. Я даже не хотела представить, что случилось бы, если на пути у него оказался человек. Я прошла в дальний угол комнаты и села прямо на кучу мусора. Ничего не хотелось: мозг будто оцепенел, а тело перестало что-либо чувствовать. Через какое-то время, со скрежетом осторожно открылась дверь, и на пороге появились с палочками наготове настороженные колдомедик и мой отец, мать выглядывала за их спинами. У родителей лица были серыми, с черными провалами под глазами, особенно сильно осунулась мать. Они внимательно осмотрели меня, потом перевели взгляд на комнату. Я видела, как в ужасе они смотрели на поцарапанные и залитые кровью стены и пол; на щепки – все то, что осталось от кровати. Никто ничего не говорил. Да и что тут можно было сказать? Я наблюдала за ними отстраненно, как бы со стороны. Никто не спешил ко мне подходить. Только мистер Нортон, как обычно, кинул в меня диагностические чары. – Она истощена, но с ней все в порядке, регенерация теперь работает отлично. Сейчас ей необходимо хорошенько поспать и восстановить силы. Пошли. Я осталась сидеть и просто смотрела на них. – Она... она сейчас точно не представляет угрозы? Я не хотел бы подвергать опасности свою жену и сына. Вы уверены, что ЭТО можно выпускать? – отец наставил на меня палочку, даже не пытаясь скрыть свой страх и агрессию. – Она все равно остается вашей дочерью. Полнолуние прошло и теперь она не опасна. – Не опасна?! Вы видели это? – отец обвел левой рукой комнату, – вы ведь тоже слышали те холодящие кровь крики и вой. И ЭТО не может быть моей дочерью, она умерла ещё тогда. Если бы я знал, я бы... – Как ты можешь так говорить! – мать в ужасе перебила мужа, – она наша дочь. И мы не можем бросить ее! – Ты хочешь подвергнуть всех нас опасности?! Ты подумала о сыне? Ты хочешь, чтобы он тоже стал чудовищем?! Мать не знала, что ей на это ответить и расплакалась. Отец немного постоял, но потом обнял супругу, успокаивая. Мистеру Нортону было неловко становиться свидетелем семейной драмы. Он повернулся ко мне. – Ты можешь сама идти? – Могу, – сейчас меня волновала только я сама. И мне хотелось покоя, может быть, ещё поспать, и много мяса с кровью, но последнее может и подождать. Я медленно поднялась, опираясь на стену. Каждый шаг давался тяжело. Родители отстранились друг от друга, и отошли в сторону от двери, давая мне возможность пройти. Возможно, мне стоило ещё помыться, но это последнее, о чем сейчас хотелось думать, так что мысль как появилась, так быстро и пропала. Я пошатываясь неспешно следовала за колдомедиком. В холле взгляд наткнулся на мое отражение. Я подошла ближе к ростовому зеркалу и стала разглядывать себя. За две недели, что здесь нахожусь, я так и не видела свое отражение, не считая образов девочки из воспоминаний, которой уже не являюсь. На меня смотрело нечто: бледная кожа, черные провалы на месте глаз, сами глаза ввалились и выглядели тускло, радужка имела вылинявший ореховый цвет, взгляд усталый и безразличный. Черты лица были правильными, немного заострившимися, и в них появилось что-то неуловимо хищное, от дикого зверя. Одежды на мне не оказалось, я даже не заметила этого, но теперь стало понятно, почему дрожала от холода. Волосы были темными и спутанными, а кожа покрыта грязью и корками крови. Тело тощее, живот ввалился. Я была похожа на оголодавшего волчонка. Оторвавшись от зеркала, я побрела дальше. Мистер Нортон терпеливо ждал меня у подножия лестницы с сочувствующим выражением на лице. Подъем по лестнице отнял у меня последние силы. Мог бы и отливитировать наверх. Мысль мелькнула в моем сознании и пропала. Оказавшись в своей комнате, я уже было двинулась к постели, но вспомнила, что утром себе этого не прощу. – Можно? – неопределенно махнула рукой на свое тело. – Ах, да, – и мужчина наложил на меня очищающие чары. Я кивнула в знак благодарности и залезла в постель. Меня тут же вырубило.