Путь ледяного дракона

Джон закрыл глаза, чувствуя себя совершенно измотанным морально. Но он так долго смотрел на полуистлевшие головы, насаженные на пики, что они словно отпечатались на внутренних сторонах его век, собираясь теперь преследовать его до последнего вздоха. Около двух десятков, эти пики с головами были воткнуты в сухую, растрескавшуюся землю, на расстоянии в семь-десять футов друг от друга, вокруг большого пепелища. Прежде это пепелище было большим домом из необтёсанного камня и дерева, подаренным Джону и его людям Бородатыми Жрецами Норвоса, в качестве откупа. Было отчётливо видно, что это трёхэтажное здание не только сожгли, но и, предварительно, разрушили стенобитными орудиями. -Как это произошло? –спросил принц у оборванного, покрытого ссадинами парня лет семнадцати, по имени Хьюберт Феррен –оруженосца сира Джона Коннингтона. Тот выглядел совершенно разбитым, измотанным, и едва стоял на ногах. -Слухи о вас разносил словно сам ветер, ваша милость… –хрипло ответил тот, и Сипуха сунула ему бурдюк с водой, чтобы смочил пересохшие губы и горло. Сделав несколько жадных глотков, бедолага продолжил: -Сиры Джон и Подрик поняли, что правители Норвоса всё знают, когда в город начали прибывать вооружённые отряды наёмников из разных концов Эссоса. Тысяча из Квохора, пять сотен с Пёстрых гор, ещё примерно столько же из Залива Драконов. Сипуха, с руганью, швырнула камнем в тощего, лохматого чёрного пса, выискивающего среди пепла и обломков, чем бы поживиться. Животное яростно зарычало, и лишь отпрыгнуло в сторону, косясь на девушку голодными чёрными глазами. Устало проследив взглядом за этой сценой, Джон выдавил: -Ну, надо же…как, оказывается, им стало страшно… -Мы увидели, что за нами и домом следят. –сказал юный Феррен бесцветным голосом. –Все понимали, что оставаться в городе нельзя, и на совете было принято решение уходить. Но не вместе, а разделившись на три отряда. Один должен был вывести из города, через западное ущелье, сир Коннингтон, второй, через брод по реке, Мун с острова Вахар, а третий, вверх, по горным тропам, сир Пейн. Я был среди первых. Мы уходили ночью, в темноте, но не прошли и половины улицы, как на нас напали наёмники, полсотни на два десятка. С ними были двое громил из стражи Храма, с боевыми медведями. Они предложили подаренным нам их братьям по ордену, вернуться на их сторону, и почти половина согласилась, видя перевес сил. Потом они вместе перебили наших, как скот… Это была настоящая резня, мой принц, прямо посреди улицы, но если местные жители и слышали, они даже не приоткрыли ставней, чтобы выглянуть наружу. Я единственный, кто сумел уцелеть, спрятавшись в сточной канаве. Признаю и каюсь, я трус…я испугался… Парень расплакался навзрыд, как ребёнок, истерично дрожа всем телом. -Я не нашёл останков сира Коннингтона. –сказал твёрдо Джон. –Мог ли уцелеть и он? -Клянусь, я не знаю, я не видел, я… -Хьюберт судорожно втянул ртом воздух. –Я лишь знаю, что они потом перетащили все тела в дом, подаренный нам. На два других отряда напали тоже, и я видел, как уже утром, их тела тоже принесли сюда. Некоторых эти ублюдки обезглавили и насадили их головы на пики, а тела сожгли вместе с остальными в этом проклятом доме. Мы должны были уйти раньше, а в тот день было уже слишком поздно! -Эти головы они оставили как намёк…для меня. О том, какой я дурак. –прошипел с болью и гневом Джон, снова взглянув в мёртвое лицо перед собой. Оно было уже почти не узнаваемо, на черепе осталось меньше половины плоти. Принц испытывал странное, пугающее и мучительное ощущение, словно он должен смотреть на них всех, в наказание за то, что оставил их, за то, что оказался наивен. -Они все были моими людьми. Вот этот –один из Безупречных, которых освободила Дейнерис в Астапоре, и который прошёл за ней весь её путь. Его звали Синий Клоп. Там – сын одного мелкого лорда из Штормовых Земель, Уилфред Хорп, один из лучших стрелков в Вестеросе. Рядом–Мун с острова Вахар…свободный человек… Осознав то, как мало времени боги отвели добродушному темнокожему громиле, чтобы насладиться подаренной ему свободой, Джон ощутил в горле колючий комок. Не такой судьбы он желал для этого человека, освободив от рабства, совсем не такой… -Но на этого ты смотришь дольше, чем на других. –заметила Сипуха, прикрывающая рукой нос, чтобы не чувствовать наполняющего воздух трупного запаха, и кивнула на голову прямо перед ним. –Кто это? -Подрик Пейн… -ответил мужчина. –Рыцарь Королевской Гвардии, самый молодой из них. Мальчишке едва стукнуло двадцать. Он всегда мечтал стать рыцарем, прошёл длинный и тернистый путь от оруженосца до воина, пережил Битву За Рассвет… Чтобы умереть бесславно, так далеко от дома. Это моя вина. -Не вини себя...-попыталась поддержать кхалиси Абра, но принц вдруг сорвался: -А кого мне винить? –воскликнул он. – Я приказал им ждать меня здесь, наивно полагая, что правители Норвоса поверят в моё отступление! Оставил верящих в меня людей буквально в когтях врага. Обрёк их всех на мучительную погибель. -Мы мстить за них, кхал-дракон. –заверил ледяным голосом один из кровных Моро, Мелеко, частично знающий общий язык. –Сломать каменную громадину, которую они звать дом для свой бог. Отвести их поверженный бог в Ваэс Дотрак! Убить их боевой евнух и их лохматый зверь! -Ваша милость, за нами наблюдают! –прошептала Сипуха, наклонившись к уху дрожащего от боли и гнева принца. –Наверняка это их шпионы. Скорее всего, они не нападут средь бела дня, но лучше быть осторожными. Проследив за её взглядом, мужчина увидел две фигуры в чёрном, стоящие в отдалении, на некотором расстоянии друг от друга. Они действительно не сводили взгляда с него и его людей, находящихся на пепелище. Настоящая ярость охватила его, и внутри словно вспыхнуло рвущееся наружу пламя. -Пусть смотрят! –взревел он, как можно громче, чтобы шпионы уж наверняка услышали. –Пусть смотрят, слушают, и передадут своим хозяевам, что если они хотят войны, будет им война! Они думают, что могут дразнить драконов, а потом спрятаться в стенах своего храма? Пусть винят только себя, когда небеса обрушатся на них! -Мы не знаем о наших врагах почти ничего. –отчаянно прошипел Джон, склонившись над схематично накиданным на листе планом Норвоса. –Ни точного количества, ни того, какие у них есть орудия. Пушки, скорпионы, катапульты… -Храм неприступен для наземного войска. –покачала головой Сипуха. –Однажды я бывала здесь с братьями по ордену, и видела его. Здание огромно, окна находятся так высоко, что нет лестницы, которая поможет залезть в них, а стены слишком гладкие, чтобы по ним можно бы было карабкаться. Двери сделаны из железа и камня, толщиной, как говорят, в рост человека. Ничто не пробьёт их. Осада тоже крайне маловероятна –с трёх сторон Храм защищён высокими и крутыми скалами, в нише у подножия которых он был построен. -Пламя дракона тоже не эффективно, так мне говорили. –прошептал принц. –Я могу напасть с неба, верхом на Рейгале, и испепелить их войско, но…как это поможет мне одолеть Жрецов, спрятавшихся в своём Храме? Абра, стоящая рядом, переводила всё своему мужу и его кровным всадникам. -Ну, уж нет, армию мы берём на себя! –фыркнул кхал. –Копыта наших коней размажут их по твёрдой каменистой земле, на которой стоит этот город! -От коней в этом бою будет мало проку, Мойо. –сказал Джон. –Плато, на котором расположился Верхний Норвос слишком мало, чтобы вместить столько всадников разом. Я бы хотел, чтобы половина орды отправилась в бой пехотой. -Пешком? – загрохотал кхал в ответ, едва жена передала ему слова принца. –Чтобы дотракийцы шли в бой пешком?! Это самое оскорбительное предложение, которое я слышал когда-либо! Наш народ неотделим от лошадей, и если ты хочешь пехоту, тебе придётся искать в другом месте! Принц выругался, и ещё раз поглядел на план верхнего города. -Все мои мысли заходят в тупик. –признался он. –У меня есть множество планов о том, как побороть войско наёмников и стражу Храма, но ни одного, как проникнуть внутрь. -Я открою двери Храма. –после минуты тишины сказала Сипуха, долгое время напряжённо думавшая о чём-то. –Изнутри. Все взгляды устремились на неё. -Ты? –изумлённо и насмешливо воскликнула Абра, не очень-то жалующая Безликую. –Как же ты это сделаешь? -У мейег есть свои ключи от всех дверей. –с вызовом ответила ей девушка. –Надеюсь, что я сумею найти нужный. -А если не сумеешь? –спросил Джон, не став вникать в то, что же это за «ключи», чтобы окончательно не потерять связь с реальностью. -Если не сумею, значит знайте, что я жила зря, и умерла бесславно. –резко ответила Сипуха. –Во имя всех богов, принц, нет иного выхода! Я готова рискнуть. Если двери Храма откроются перед тобой и ордой –ты сразу поймёшь, что я жива, и победа будет нашей. А если нет….если нет, тогда, наверное, ты зря хорохорился сегодня утром на пепелище. -Если тебе удастся, ты не только получишь место в Малом Совете. –пообещал принц. –Я сделаю тебя леди, подарю замок, и ты станешь основательницей своего собственного дома. -Дома? –невесело усмехнулась Безликая. –У меня есть дом, принц, и есть семья. -Ты так и не сказала мне, откуда ты. Неужели ты из Вестероса? –нахмурил брови Джон. -Если я выживу завтра, быть может, я расскажу тебе про мой дом. – ответила Сипуха уклончиво. –А сейчас давайте расходиться. Глубокая ночь уже, а нам всем нужно хорошо отдохнуть. Джона разбудил внезапно поднявшийся в лагере шум. Сонно моргая, он оторвал голову от своей, набитой сеном, подушки, и откинул с себя шкуру степной львицы, служившую ему одеялом. Снаружи отчётливо слышались крики, топот человеческих ног и конских копыт, хотя, судя по сумрачной полутьме в шатре, лишь едва начало светать. Схватив лежащий возле подушки меч, мужчина вскочил, поспешно выбежал наружу, даже забыв обуться, и тут же едва не угодил под копыта несущегося в страхе коня, на спине которого не было всадника. -Какого…-выдохнул он, озираясь. –Что происходит? Люди бегали взад-вперёд, растерянные, ничего не понимающие, впопыхах хватая оружие и седлая коней. Западная часть лагеря была словно озарена огнём заката, но запах дыма говорил о том, что пламя самое настоящее. Вороной длинногривый жеребец, подаренный Джону кхалом Мойо, метался на привязи, издавая громкое фырканье, выкатив глаза и нервно жуя удила, отчего с губ капала кровавая пена. Отвязав животное, принц вскочил ему на спину, даже не став седлать, и ударил пятками в бока. Испуганный конь, ощутив на себе вес человека, вскинул задние ноги, в судорожной попытке сбросить его, но мужчина натянул поводья, задрав ему голову, и заставив подчиняться. Петляя между людей, лошадей и палаток, он поскакал вперёд, туда, где было особенно шумно, и откуда навстречу ему валил сизый дым. Проскакав не больше тридцати футов, он чуть не столкнулся с вывшим рабом из Волантиса, присоединившимся к орде, когда она проходила через этот город. -На нас напали, господин! –крикнул тот, с трудом переводя дыхание, и кашляя. –Всадники на огромных лохматых чудовищах! Пришли с запада, прямо из темноты! Перебили всех часовых! -Всадники на… -Джон округлил глаза, осознавая сказанное, а уже в следующий миг увидел сам. На расстоянии пары десятков шагов от него трое дотракийцев, верхом на лошадях, сражались с огромным медведем, на спине которого висел, уже убитый, наездник, похоже, привязанный за ноги к седлу. Зверь ревел, крутясь на месте, в то время, как люди наносили по нему удары аракхами и дубинами. В момент, когда один из них, метивший ему в голову, промазал, медведь приподнялся на задние лапы, и ударил передней прямо по морде его коня. Брызнула кровь. Скакун рухнул, как подстреленный, и бурое чудовище, метнувшись вперёд, вцепилось в него клыками, порвав глотку в секунду, после чего принялось и за всадника. Никакие удары не останавливали его, и лишь Джон, налетевший на медведя верхом, с обнажённым мечом, и вонзивший его прямо промеж лохматых лопаток, сделал это. Издав хриплый протяжный рёв боли, зверь резко развернулся к обидчику, и посмотрел на него налитыми кровью, совершенно безумными глазами. Принц невольно выпустил рукоять меча, застрявшего в его плоти, и на краткий миг ощутил себя абсолютно беззащитным, перед свирепой мстительной яростью этого монстра. Но потом медведь пошатнулся, из его пасти хлынула кровь, и он повалился прямо на растерзанных им коня и всадника. Принц издал судорожный вздох, глядя на поверженного зверя, и с трудом сдерживая жеребца, стремящегося сбежать как можно дальше от него, даже уже мёртвого. Ему пришлось спуститься, чтобы вытащить Длинный Коготь из туши, а затем он вытер его о лохматую шкуру. Всадник, наполовину погребённый под собственным убитым скакуном и медведем, был ещё жив, и слабо стонал, но ему уже нельзя было помочь, и один из товарищей милосердно прекратил его страдания. Оглядевшись, Джон увидел ещё несколько жертв, очевидно попавшихся чудовищу на пути, даже прежде, чем успели залезть на своих лошадей. К счастью, с напавшими на лагерь медвежьими всадниками -стражами Храма, удалось расправиться довольно быстро, ведь их было не больше двух десятков. Но даже за это короткое время они унесли куда больше жизней, чем было их самих. Появившись из западного прохода меж скал, узкого и тёмного в ночи, они перебили часовых, и бросили несколько горящих факелов в ближайшие шатры. Пламя охватило их, и, под сильным горным ветром, начало перекидываться на соседние. От полного уничтожения огнём лагерь спасло лишь то, что несколько рядов находились на достаточно большом расстоянии друг от друга. Сгорел лишь самый ближний к ущелью ряд, а вместе с ним несколько человек, не успевших заблаговременно выбраться наружу. Бедняги, разместившиеся между первым и вторым рядами прямо на земле возле своих лошадей, приняли на себя весь удар медведей и их наездников. Большинство при этом даже не успели взобраться в сёдла, и были растерзаны на земле, поскольку пеший человек не имел против громадных бурых зверей, с их огромными когтями и смертоносными челюстями, никаких шансов. Джону посчастливилось оказаться во втором ряду шатров, хотя изначально он планировал разместиться в первом, рядом с кхалом Мойо. Сам кхал Мойо, к слову, был ранен, защищая свою жену. Чудом спасшись от пожара, Абра угодила чуть ли не в самый эпицентр медвежьей резни. Поспешив на помощь, её супруг попал под удар секиры храмового стража, разрубивший ему бедро до кости, и зацепивший бок, упал с коня, и был бы разорван заживо, если бы не его Кровные. Двое из них пали, защищая своего повелителя, третий лишился половины руки, но Абра, к счастью, отделалась лишь сильным испугом и несколькими ссадинами. Джон, словно в кошмарном сне, бродил по лагерю, глядя на то, что сотворили «ночные гости». Он видел десятки растерзанных, буквально выпотрошенных тел людей и лошадей, и столько же искалеченных. Кровь хлюпала под его ногами, всё ещё босыми. На месте первого ряда шатров остались лишь обгоревшие, дымящиеся обломки дерева и металла, обрывки ткани, и наполовину обуглившиеся трупы покрытые золой и пеплом. -Что нам делать с ними, ваша милость? –спросил, весь дрожа, Хьюберт, оруженосец сира Коннингтона. –Со всеми этими мертвецами. -Сложите наших в одну кучу, врагов в другую, и сожгите. –глухо отозвался принц, даже не глядя на него. -А раненые? Как быть с ними? –крикнул ещё кто-то. -Сколько их? –спросил Джон. -Десятков шесть. –ответили ему. -А убитых? -Больше сорока. Принц плотно зажмурился, словно пытаясь отогнать кошмар. Конечно, в масштабах его войска, насчитывавшего больше двух тысяч душ, это были не такие большие потери, но сами обстоятельства, при которых они произошли, вгоняли его в отчаяние, гнев и неверие. Он вполне мог предугадать это…должен был! -Где Сипуха? –спросил он громко, внезапно вспомнив о Безликой, и понимая, что не видел её ни среди мёртвых, ни среди живых. -Не знаю, господин. –сказал Хьюберт растерянно. -Найдите её, и приведите. Я хочу убедиться, что эта женщина цела! –приказал Джон. Но никто так и не сумел найти её. -Ты так волнуешься из-за этой девки! –воскликнула Абра, с опухшим от слёз лицом склонившись над раненым мужем, который стонал и отбивался, когда ему пытались перевязать раны. –Быть может, это она привела убийц в наш лагерь, а теперь трусливо сбежала?! Она мейега, кхал-дракон, как ты можешь верить ей? -Никто не видел, как Безликая покидала лагерь. –сказал бывший раб из Миэрина. – Но и здесь её нет, ни единого следа. Принц мрачно смотрел, как сваливают в кучу убитых, как поджигают их факелами, и как пламя поднимается высоко в лучах рассвета. «Мы отомстим за каждого» -пронеслось в его голове, «Кровью и пламенем»!». -Ты останешься в лагере, кхал, вместе с женой и остальными ранеными. Мы оставим и пару сотен воинов на случай, если враги снова решат напасть на беззащитных. –сказал Джон кхалу Мойо, лежащему перед ним на шкуре тигра. Тот смотрел на него глазами, в которых читалась боль, но, в то же время, и ярость. -Это царапина! –прорычал он, и приподнялся на локтях, игнорируя боль и текущий по лицу пот. –Может, я пока и не могу ходить, но вполне могу сидеть на коне! Я пойду в бой с тобой, и отомщу за Хогго, Рамаро и Мелеко, моих названных братьев! Мне не нужна охрана, которая будет сторожить меня, пока я сплю! -Нет. –произнёс принц, твёрдым голосом, не терпящим возражений. –Сегодня ты останешься. Ты потерял много крови, и лишишься чувств раньше, чем мы доедем до Храма. -Мальчишка, как ты смеешь так низко оценивать мои силы? –взорвался кхал. –Да, ты дракон, но и у меня, даже сейчас, хватит сил, чтобы вырвать тебе язык! -Повелитель мой, прошу, успокойся! –взмолилась Абра, пытаясь уложить мужа обратно. –Твой разум затуманен болью, как ты можешь так говорить!? -Проследи, чтобы он остался здесь, Абра. –попросил Джон. -Ты же понимаешь, что так будет лучше для него? Мойо уже собирался выдать ещё что-то гневное, но в шатёр ворвались двое молодых дотракийцев с волнением на смуглых лицах. -Эй, кто разрешил вам войти сюда?! –немедленно возмутилась кхалиси. –Вон! Выйдете вон! Те что-то наперебой протараторили в ответ, и лицо Абры тут же изменилось. -Парни говорят, что в ущелье обнаружили голого человека, прибитого за руки, и за ноги к столбу. –перевела она их слова. -Что? –ужаснулся Джон. –Покажите мне его! Принц опрометью выбежал из шатра следом за юношами. К моменту, когда они достигли места, несчастного уже снимали со столба, извлекая гвозди из его ладоней, отчего он издавал душераздирающие крики и стоны. У Джона округлились глаза, как только он взглянул на лицо этого человека. -Сир…-выдавил он. Джона Коннингтона почти невозможно было узнать. Его лицо исхудало и заострилось, щёки впали, будто его совсем не кормили несколько недель, губы иссохли и потрескались. Кожа своим бледно-желтоватым цветом напоминала пергамент, на левой скуле виднелся большой кровоподтёк, правая бровь была рассечена. Рыжие с сединой волосы были взлохмачены, и выглядели так, словно их вырывали клочками. Один глаз запал, и под ним залегли серо-синие тени, второй и вовсе отсутствовал, а на месте него зияла ещё не зажившая рана. Всё нагое тело покрывали раны, синяки и ожоги, выдавая то, что его пытали, на левой руке было отрезано два пальца, на правой –один. Когда рыцаря, наконец, спустили, Джон подхватил его, не давая упасть. Один из дотракийцев снял с себя плащ из верблюжьей шкуры, и накинул на беднягу, прикрыв его наготу. -Жрецы…они приказали мне передать… - одними губами прошептал сир Коннингтон, и стало понятно, что у него отсутствует ещё и несколько зубов. -…что сегодня дракон рухнет с небес. -Дракон обрушится с небес на них, как возмездие! –прошипел принц в ответ, с трудом сдерживая слёзы, наполняющие глаза. -Мой принц…-. единственный глаз рыцаря с трудом сфокусировался на лице Джона. Он поднял трясущуюся и окровавленную руку, пытаясь коснуться его щеки. -…мой Рейгар! Во время пути до лагеря, занявшего минут десять, рыцарь продолжал бредить и терял сознание два раза. Когда же его, наконец, уложили на мягкую подстилку из сена и шкуры львицы в шатре Джона, и дали воды с маковым молоком, он, наконец, смог изъясняться более-менее здраво. -Сир, во имя Семерых, скажите, что эти ублюдки сделали с вами? –спросил принц, косясь на дотракийских старух-целительниц, занимающихся его ранами. -Если муки Седьмого Пекла и существуют, ваша милость…-пробормотал сир Коннингтон. -…то, клянусь, я пережил их все. И раны, которые они наносили моему телу, были не самым ужасным из всего. -Что вы имеете в виду? -Эти жрецы…колдуны…они поили меня какими-то мерзкими зельями –простонал рыцарь. –А потом я видел ужасные вещи. То, что было, то, что есть, и то, чего ещё никогда не было! Я сотню раз переживал самые ужасные моменты своей жизни. Боги, я не знаю, как я совсем не лишился разума! В своих видениях я получал шанс спасти вашего отца, но раз за разом терпел фиаско, и видел, как Бараттеон, будь он тысячу раз проклят, разбивает его грудь своим молотом… -Теперь всё хорошо, сир! –заверил Джон, хотя сам не верил в это до конца. –Вы в безопасности. -Я подвёл вас, мой принц! –прошептал сир Коннингтон слабым голосом. –Я не сумел предугадать…предотвратить…наши люди, они все погибли… -Неправда, всё это только моя вина. Я оставил вас здесь, в логове врага. -Под…Зря я взял его! Он ещё мальчишка, лучше бы они убили меня, глупого старика! -Хьюберт выжил. Ваш оруженосец. -О, хвала небесам! Я хочу видеть его! Когда принц вышел из шатра, мрачный, как грозовая туча, у входа его встретила Абра. -Эти жрецы –ужасные монстры. Они мучают не только тело, но и душу. –сообщил он. -Я рада, что мой муж останется здесь, хотя и знаю, что не должна радоваться такому. –ответила кхалиси. –Я дала ему ещё макового молока, и он заснул. -Хорошо. –сказал Джон. –Нужно объявить сбор, мы выступаем через два часа. Изначально я планировал идти в бой верхом на коне, но передумал. Я полечу на драконе. Солнце уже начинало медленно клониться к закату, когда орда вышла из ущелья, и вошла в город. Его жители попрятались в своих домах, как мыши в норах, плотно закрыв все ставни и двери. На улицах не было ни души, исчезли палатки торговцев, циркачи, бродяги, проститутки и дети. Даже собак, и тех не было видно. Нижний Норвос будто разом вымер. В пугающей тишине войско кхала-дракона добралось до закованного в серый камень берега реки Ройны, и остановилось на подходе к широкому мосту, отделяющему нижний город от верхнего. Джон трижды облетел Нижний Норвос, и даже сверху не увидел никого. Зато верхний город буквально кипел. Пол тысячи воинов преграждали проход к Ступеням Грешника, ещё столько же –к вратам, у которых он заканчивался, и тысяча, не меньше, стояла на подходе к Храму. На стенах Верхнего Норвоса принц увидел катапульты и скорпионы, некоторые из которых даже предприняли дерзкую попытку обстрелять дракона. Рейгаль проворно увернулся от летящих в него болтов, и поднялся выше, только для того, чтобы потом упасть вниз стрелой, и испепелить их все вместе со стрелками. Как только стены вспыхнули, и дракон, оглашая город и скалы громовым рёвом, пронёсся над рекой и войском, орда, с боевым кличем, устремилась вперёд. Тишина отступила перед воплями дотракийских крикунов, ржанием коней и топотом копыт по выложенной камнем набережной. Их встретил град стрел, пущенных лучниками с моста, и десятки раненых и убитых, попадав наземь, остались позади неуклонно несущейся вперёд, как цунами, неуправляемой дикой мощи. Выставленные вперёд копья и щиты тоже не остановили орду, бесстрашную, не робеющую даже перед богами. Кони, с криком, бросались мощными торсами на оружие, сносили и сминали щиты, перескакивали через упавших, топтали копытами, ломали кости, дробили черепа. Новый дождь из стрел оставил позади ещё некоторых отважных, но уцелевшие рвались вперёд, круша, громя, рубя, режа, уже этих лучников, превращая их в месиво из плоти и крови. Принц-дракон спикировал на запертые врата Верхнего Норвоса, и мощный залп пламени, выпущенный Рейгалем, вынес их так быстро, как не сумело бы никакое стенобитное орудие, даже самое огромное в мире. Ещё один залп, и каменная навесная башня над воротами, затрещав, рухнула. Огромные валуны посыпались в реку и на вражеских воинов, стоящих на страже Храма. Джону уже приходилось однажды сражаться верхом на драконе, в Битве За Рассвет, но такой мощи он не чувствовал никогда. Только теперь он полностью осознал разрушительную силу всего одного дракона, достаточную, чтобы испепелить любое войско и любой город. Внутри у принца вспыхнуло незнакомое прежде чувство, внушавшее, что пока он сидит здесь, на спине Рейгаля, он подобен богу. Если он захочет, то поставит на колени целые государства, империи, материки. И это чувство напугало его. Боги не прощают смертных, желающих сравниться с ними! Разве история не доказывала это сотни раз? Подавив в себе безумный порыв поджарить всех врагов на плато в одну минуту, как на сковороде, мужчина резко развернул дракона, и приземлился на утёс, содрогнувшийся под весом гигантского изумрудного змея. Раздавив защитников моста, орда ворвалась на него, как волна. Навстречу, из сломанных ворот, перепрыгивая через горящие обломки, бросились всадники на медведях, десятков пять. Джон и не думал, что у бородатых Жрецов в подчинении столько этих чудовищных зверей. Он едва не сорвался, чтобы налететь сверху, и сжечь их, но вовремя опомнился, поняв, что тогда сожжёт и немало своих людей. Медведи смешались с лошадьми, и началась страшная резня. Один за другим раненые и убитые падали с моста, широкого, но лишённого всяких ограждений, в бурные синие воды Ройны. Люди, лошади, медведи. Белый мрамор Ступеней Грешника окрасился в алый от пролитой крови. Скользя по этой крови, неудержимые скакуны дотракийцев продолжали пробиваться вперёд, и вот уже близки врата…С башенок, стены и земли, отовсюду полетели стрелы. Лошади падали на полном скаку, кувыркаясь через голову, другие перепрыгивали через них, и продолжали мчаться вперёд, даже если их всадники вылетали из сёдел, пронзённые стрелами. Вражеская кавалерия встретила их грудью уже на плато Верхнего Города, и вскоре Джон, с утёса, уже не мог разобрать, где свои, а где чужие, в образовавшейся чудовищной мешанине из людей и коней. Плато действительно было слишком узким для такого количества всадников, с одной стороны они были зажаты высокой каменной стеной, с другой –стоящими близко друг к другу домами, и над всем этим возвышался, подобный каменному чудовищному великану, мрачный чёрный Храм. Дотракийцев было больше, они были неудержимы и бесстрашны, и с каждой минутой пробивались всё ближе к Храму, снося всё на своём пути. Хотя уже сейчас были очевидны заметные потери в их рядах, пусть и несравнимые пока с потерями врага. Когда первые всадники пробились к воротам в стене, окружавшей Храм, принц вновь поднял в небо Рейгаля, и рухнул на них сверху, сломав одной лишь силой драконьих лап и хвоста, в несколько могучих ударов. В дракона и его наездника полетели стрелы с храмовых башенок, несколько из них ударились о прочную, словно броня, чешую Рейгаля, а Джону, немедленно припавшему к его спине, вскользь оцарапало ногу. Орда хлынула во двор Храма, и их воинственный клич эхом разносился по плато, отражаясь от высоких крутых скал. Всадники, даже не слезая с сёдел, устремились вверх по высоким каменным ступеням, к огромной двери, которую, по словам Сипухи, невозможно сломать даже дракону. Вдали послышались раскаты грома. Раздался странный звук сверху, Джон вскинул голову, и увидел языки пламени, взметнувшиеся вверх с открытых галерей под самой крышей Храма. Изумлённо приглядевшись, он увидел там множество людей, бегающих и суетящихся. Прямо под галереями в ряд располагались несколько водостоков, выполненных в виде голов каких-то мифических рогатых чудищ с распахнутыми в рёве пастями, и, внезапно, из этих пастей хлынуло кипящее масло, окрасившееся в алый в свете заката, и превратившееся словно в потоки жидкого огня. У принца от ужаса сдавило грудь. Он закричал «Назад! Все назад!», но его крик, ожидаемо, потонул в царящем хаосе. Всадники на ступенях, охваченные воинским азартом, и не думали смотреть вверх, потому потоки масла в плотных клубах пара обрушились на них с небес подобно драконьему пламени. Послышались нечеловеческие вопли варящихся заживо людей и лошадей, они заметались, попятились, сшибая в панике и агонии всех вокруг. Ярость захлестнула Джона, и лишила его всякого страха. Взвившись ввысь над площадью и храмом, он обрушил поток пламени на галереи и людей¸ льющих оттуда масло из гигантских медных чанов. Люди, несущие один из них, в страхе бросили его, и масло хлынуло на них самих. С трёх высоких башен лучники вновь выпустили десятки стрел, не оставив возможности увернуться. Принц ощутил острую боль в районе правой лопатки, и у него на миг потемнело в глазах. В следующий миг была приведена в действие утаившаяся от его глаз катапульта, из которой прямо в Рейгаля прилетел увесистый обломок стены. Дракон, с протяжным воплем резко бросился вправо, заметался, врезался в башню, и сломал накрывающий её навес из дерева и чёрной металлической черепицы. Оттолкнувшись могучими лапами, он, уже без команды, выдохнул пламя, в соседнюю, и люди на ней вспыхнули, как спички, вместе с навесом, который почти сразу рухнул на них. Плохо соображая, что происходит, задыхаясь от боли, охваченный яростью и ужасом, Джон посмотрел вниз, и увидел, что двери Храма открыты, приняв это за видение и бред. Перепрыгивая через раненых и убитых, в эти двери бежали люди, многие уже на своих ногах, но некоторые всё ещё верхом. Рейгаль, явно не менее обескураженный, чем его наездник, издавая пронзительные вопли, метался по крыше громадного здания, между башен, мотал головой, плевался огнём и дымом. С его морды капала тёмная кровь. Когти скользили по черепице, хвост то и дело бился о стены, откалывая крупные куски камня, и, наконец, соскользнув, он съехал вниз, попытался полететь, но не сумел, и грохнулся во внутренний двор Храма, прямо на крыши вольеров, где содержали медведей. К счастью, сейчас все они были пусты. Принц свалился с дракона, и несколько раз перекатился по земле. Удар о брусчатку вызвал вспышку боли в раненой спине, стрела, вонзившаяся в неё, сломалась. Несколько минут Джон просто лежал, не в силах перевести дыхание. Каждый вздох отдавался болью в ране, локти и колени были содраны, с разбитой губы капала кровь. Дважды он пытался встать, и дважды падал, лишь в третий ему удалось схватиться за стену и устоять. Гром снова прокатился в вышине, уже отчётливей, громче, эхом отдаваясь среди скал. -Кхал-дракон! –воскликнул кто-то их бегущих в азарте дотракийцев, увидев Джона. Его подхватили под руку и потащили куда-то. В глазах у принца плыло, в ушах словно бухал молот, во рту стоял привкус крови, но, пройдя всего несколько шагов за солдатом, он смог идти сам. -Дверь открылась! –сказал ему кто-то. –Дверь Храма открыта! «Значит, не привиделось», пронеслось у Джона в голове. Неужели это Сипуха, выжила, и выполнила то, что задумывала? Следом за остальными принц поднялся по высоким ступеням, и в лицо ему ударил зеленоватый свет, льющийся из огромных храмовых дверей. Войдя в них, он, всё ещё, как сквозь туман, увидел громадный зал, своды которого были так высоко, что тонули в полутьме. На фоне песочного цвета стен высились громадные и жуткие статуи, пугающие даже больше, чем изваяния ипостасей бога смерти в Чёрно-Белом Доме. Помещение заливал приглушённый зеленоватый свет, исходящий от подпирающих потолок широких колонн, но Джон так и не сумел разглядеть светильников. В зале было множество людей, большинство –дотракийцы, и их громкие грубые голоса эхом отражались от стен. Многие из них были все перемазаны в крови, она же капала с аракхов и мечей, а на лицах при этом читалась по-настоящему звериная свирепость -Жрецы попытались скрыться, уйдя через тайный ход в подземный лабиринт! –сказал человек рядом, и, обернувшись, Джон узнал юного лорда Хьюберта. Его рыжие волосы прилипали к покрытому запёкшейся кровью лицу. –Безликая ведьма показала, куда идти, и мы отправили за ними погоню! -Как она смогла проникнуть сюда? –спросил принц, тут же осознав, что его язык ворочается с трудом. -Когда она открыла дверь, на ней было лицо храмового стража. –ответил оруженосец. –Клянусь Семерыми, я бы ни за что не подумал, что это может быть она! Удушливый запах свечей и благовоний сводил с ума. Принц закашлялся, и его плечо снова отдалось острой вспышкой боли. Он буквально ощутил железный наконечник, пронзивший его плоть, и, не сдержав тихого стона, согнулся, опершись рукой на колонну. -Кхал ранен! –только сейчас заметили окружающие его воины, и зашумели ещё громче, обступив своего лидера со всех сторон. -Вытащите её. –прошипел Джон, и дважды просить не пришлось. Седеющий толстый дотракиец умелым и проворным движением взялся за стрелу и выдернул её из плеча принца. Вскрик боли, вырвавшийся у того, перешёл в грязные ругательства. Ранение было неглубоким и не смертельным, но чрезвычайно болезненным, поскольку стрела повредила кость. -Нужно остановить кровь! –сказал кто-то на общем языке, и уже через пару мгновений Джон почувствовал, как его плечо туго перевязывают плотными обрывками ткани, оторванными от свисающих со стен алых стягов с изображением двух скрещенных секир. Он ещё не успел перевести дух от боли, и взять себя в руки, как, подняв голову, увидел, что к его ногам бросили двоих людей. Оба мужчины, один зрелого возраста, другой довольно молодой, были одеты в грубые власяницы, спадающие до самого пола, а на плечи их были накинуты плащи из необработанных медвежьих шкур. Отличительной чертой обоих были до блеска выбритые головы, и длинные бороды, которая у старшего доставала почти до самого живота. Джон моментально понял, что перед ним Бородатые Жрецы. Взгляды их были направлены прямо на него, смело, с вызовом и презрением. -Мы поймать их в тоннель, кхал! –сообщил молодой дотракиец. –Они пытаться сбежать! Следом за двумя первыми, притащили ещё троих жрецов, одного за шиворот, другого даже за бороду. Табунщики и не думали церемониться с презренными, по их мнению, людьми, предпочитающими молитвы войне. -Хотели взорвать проход, чтобы мы не смогли последовать за ними! –воскликнул златовласый мужчина, бывший раб, присоединившийся к войску принца в Юнкае. -Да они, похоже, весь храм хотели на воздух поднять! –ответил кто-то из его товарищей. –Мы поймали одного за попыткой поджечь сосуды с диким огнём! Только посмотрите, сколько его здесь! Джон огляделся, и только сейчас, с содроганием, осознал, что то, что он принял за зеленоватое свечение, это сотни небольших сосудов с диким огнём, вставленных в ячейки в подпирающих своды колоннах. Ячейки были искусно соединены между собой так, что если взорвётся один сосуд, это вызовет цепную реакцию, которая, очевидно, должна будет привести к обрушению колонн, а, в итоге, и всего Храма. Было жутковато представлять, как жрецы обитали здесь столько веков, при таком смертоносном соседстве свечей и дикого огня. -Значит, был и план на крайний случай? –усмехнулся принц, невольно схватившись за плечо. –Я видел последствия взрыва дикого огня под Септой Бейлора в Королевской Гавани. Пострадало пол квартала. Здесь же, учитывая, как близко дома стоят друг к другу, такой взрыв был бы ещё более разрушителен. Совершенно очевидно, что вы, господа, не думали о том, что станет с вашими подданными. Жрецы ответили лишь ледяными взглядами, в которых читалось, что они считают его никем и ничем. Вскоре, с интервалом в несколько минут, привели ещё нескольких, и, в итоге, Джон насчитал пятнадцать. Одеяния их были идентичны, как и лысые головы, лишь бороды различались по длине и цвету, а у некоторых даже были заплетены в косички и украшены кольцами. -Это все, кто служил в Храме? –спросил принц. Жрецы вновь и не подумали отвечать, что вывело из себя дотракийцев. -Кхал задать вопрос, вы, скоты! –рявкнул один здоровяк, огрев одного из них, широкоплечего и очень смуглого, кнутом по спине. -Нет, не все. –прошипел тот, оскалив ужасающие, чёрные зубы. Что придало им такой цвет, Джон не мог и предположить. -Сколько ещё? Где они? –спросил он. -Вы не найдёте их! –бросил другой жрец, тощий и словно иссохший, хотя, судя по всему, ещё не был стариком. –Они ушли раньше и другим путём! -Кхал, нам отправиться в погоню? –спросил юнкаец. -Нет! –послышался звонкий женский голос, и Джон увидел Сипуху, пробившуюся через толпу. Она уже вернула себе привычный облик, но одета была в наряд храмового стража, висящий на её хрупком теле мешком. -Лабиринты под городом и окрестными горами не имеют конца. Вы заблудитесь и погибните. -Завалите все проходы, чтобы они не могли вернуться сюда. –сказал принц. -Они найдут другие пути. –покачала головой девушка. –Это бессмысленно. Джон, нахмурившись, неохотно кивнул. -Кто из вас был заговорщиком? –спросил он тогда. –Кто решил, что может убить Матерь Драконов и уйти от возмездия? -Мы –члены одного братства. –ответил жрец, немногим старше него самого. –Мы –одно. Никто из нас не смеет принимать решения в одиночку. -Выходит, мне придётся судить вас всех. Что ж… -Ты думаешь, что это победа, молодой дракон? –вдруг с вызовом бросил один из жрецов –высокий, крепкий мужчина с лохматой, торчащей во все стороны, бородой. Судя по узорам, нарисованным на лице белой краской, и самому пышному плащу из шкуры белого лоратийского медведя, он был лидером над остальными. Было сложно сказать, сколько ему лет - может, сорок, а может, и шестьдесят. В тёмно-каштановой бороде серебрились седые волоски, но их было немного, а вот лицо испещряли глубокие морщины, как у человека, всю жизнь работавшего под палящим солнцем. –Это не так! Наш бог велел нам уничтожить драконов, и однажды его воля всё равно будет исполнена! -Может быть, так оно и будет, пути богов неисповедимы. Но не сегодня. –сказал принц холодно. –Сегодня умрёте вы. -Мой бог не даст мне пасть, сражённым драконом! –заявил уверенным голосом жрец. –Моё имя Каякан, и клянусь, ты можешь сжечь меня в драконьем пламени, но я уцелею. Мой бог заверил меня, что то, что совершила Бурерождённая, выйдя из огня живой, не такое уж чудо, и он способен повторить его с любым, кто служит ему! Остальные жрецы закивали, показывая, что верят каждому его слову. Джон переглянулся с Сипухой, и та лишь иронично хмыкнула. -Пусть его вытащат во двор, привяжут к столбу и накидают снизу дровишек. –бодро заявила Безликая. –Посмотрим, насколько его любит его бог! Воины немедленно, с издевательскими возгласами, смехом и улюлюканьем, потащили Каякана прочь из Храма. -А как быть с остальными? –спросил у Джона один из его воинов, сдерживающих других четырнадцать Бородатых Жрецов. -Ведите туда же, пусть смотрят. –сказал принц. –А потом последуют за ним. Когда его приказ был исполнен, и принц остался у выхода из Храма вдвоём с Сипухой, то спросил: -Ты не веришь в их бога, не так ли? -А ты веришь? –хохотнула девушка, бросив на него косой взгляд своих странных, бесцветных глаз. –Я больше тебе скажу, мой дорогой Эйгон, я не верю и в Семерых. Не верю и в Старых Богов, и даже во Владыку Света. Есть лишь один бог, и имя ему – Смерть. У Смерти много лиц, и думаю, сейчас мы увидим, как минимум, одно из них. С этими словами Безликая вышла на крыльцо и направилась вниз по широким каменным ступеням. Джон, поёжившись от ещё терзавшей его боли, направился следом по залитым кровью широким каменным ступеням, мимо лежавших тут и там мёртвых тел. Он увидел, что его воины –и дотракийцы, и бывшие рабы, и простые свободные жители Вольных Городов, уже сооружают посреди храмовой площади костёр. Воспользовавшись обломками медвежьих вольеров и деревянных башенных навесов, они поставили столб, и стали накидывать снизу дров. К моменту, когда Джон подошёл к ним, лидер Бородатых Жрецов – Каякан уже был поднят на столб и накрепко привязан цепями, на которых держали медведей. -Тебе не напугать меня, мальчишка! –крикнул он Джону, остановившемуся, и посмотревшему на него снизу вверх. –Мой бог любит меня! Его собратьев по ордену поставили на колени в десятке футов от костра, лицом к нему, чтобы смотрели. Люди, держащие их, смеялись и перешёптывались. Из-за полуразрушенной стены Храма послышалось гулкое рычание, напоминающее отдалённые раскаты грома, а затем оттуда вылез, цепляясь когтями за камни, Рейгаль. Дракон выглядел инфернально и страшно в ночной тьме, освещенной лишь слабым светом нескольких десятков факелов, и зелёным свечением, льющимся из дверей каменной громады. Джон обернулся, и с ужасом увидел, что валуном, выпущенным в него из катапульты, ящеру разбило переднюю часть морды, ободрало с неё чешую, сломало рог, и выбило несколько зубов. Тёмная драконья кровь обильно капала, и дымилась, касаясь прохладной земли. Оба огромных глаза горели жёлтым огнём, словно само Седьмое Пекло, и были переполнены неистовой яростью. Завидев дракона, люди тотчас начали разбегаться и освобождать центр площади, образуя вокруг принца, приговорённых жрецов и десятка удерживающих их конвоиров огромный круг. Осталась лишь Сипуха, бесстрашно стоящая чуть в стороне от Джона, с выражением мрачного удовольствия на бледном лице. Рейгаль поднял крылья, и издал громовой рёв, после чего спрыгнул со стены, вызвав содрогание земли, и навис над своим наездником, глядя туда же, куда и он –на побледневшего, но всё ещё храбрящегося Каякана, привязанного к столбу. -Если у тебя будут последние слова, Каякан, служитель безымянного бога, самое время их произнести. –сказал Джон. -Эти слова не станут последними! –вскричал жрец, ворочаясь в цепях. –Я не умру в огне сегодня! Мой бог спасёт меня, и я хочу, чтобы ты поклялся, что если это случится, ты освободишь меня и моих братьев, ибо это будет доказательством того, что мы не ошиблись, желая очистить землю от драконов! -Я не собираюсь давать клятв преступникам! –холодно ответил принц. –Дракарис! Рейгаль изогнул гордую шею, и выдохнул пламя прицельно, не в человека у столба, а в дрова под ним. Те мгновенно вспыхнули под жаром драконьего огня, затрещали, вверх взметнулись столбы чёрного дыма. Зрители восторженно закричали и заулюлюкали, а коленопреклонённые жрецы же стали громко выкрикивать слова молитв на незнакомом Джону языке. Один из конвоиров, сыпля проклятьями, принялся осыпать их градом ударов своего кнута. -Будь ты проклят, драконье отродье! –завопил Каякан, чувствуя, как пламя начинает лизать его босые ступни. –И ты, и твоя шлюха, и весь ваш род во веки веков! Вы все сгинете, как давно пожелали боги! И ты, и она, и ваши драконы, и всё, что вам дорого! На вас найдётся свой Рок, я клянусь вам! Как только он это произнёс, в небе над плато и чёрными скалами, которое было абсолютно чистым в начале битвы, сверкнула молния. Джон поражённо вскинул голову, Рейгаль взревел одновременно с раскатом грома, и, словно небеса разверзлись над ними, обрушив с себя целые потоки воды. Принц не помнил, чтобы хоть когда-то ливень начинался вот так резко. Жрецы, с бормотания перешли на восторженные крики, вскидывая руки к небу. Воины вокруг площади, напротив, притихли, ошарашенно переглядываясь. Джон поймал взгляд округлившихся глаз Сипухи, проследил, куда она смотрит, и понял, что струи дождя в секунды погасили костёр под оскалившимся от боли и ярости Каяканом. Пламя успело сжечь часть его власяницы, и сильно опалить его ноги до колен, но при этом сам жрец был жив и в полном сознании. Его глаза были подняты к небу, ноздри широко раздувались, а кулаки сжаты так крепко, что ногти впились в ладони до крови. Жрецы упали ниц, касаясь бородами мокрой и грязной земли, и кричали, славя своего бога. -Чудо! –кричали они. –Чудо! Чудо! -Заткните их! –рявкнула Сипуха с неверием и яростью, и, выхватив у дотракийца хлыст, сама огрела одного из бородачей по уху. Джон чувствовал, как прохладные струи воды стекают по его лицу, с прилипших к нему намокших волос. - Я же говорил тебе, щенок! Мой бог любит меня! –в полубезумной радости возопил Каякан, и расхохотался. Это был пугающий, истеричный смех. –Любит меня! Слышишь, я же говорил! На лицах большинства воинов, стоявших вокруг них кольцом в тысячу с лишним душ, читалось сомнение. Произошедшее поразило их до глубины души. Они шептались, переглядывались, смотрели то на Каякана, то на Джона. Некоторые смело и решительно выкрикивали «Убей его!», тонувшее в шуме дождя, другие сохраняли напряжённое молчание. -Я был прав! –снова воскликнул лидер жрецов. –Боги на моей стороне! Освободи меня и моих братьев, принц-дракон! Мы лишь делали то, что должны были! -Убей же его! –закричала Безликая, схватив Джона за руку повыше локтя. –Почему ты сомневаешься? Убей его! Рейгаль взревел прежде, чем его хозяин даже успел моргнуть, метнулся вперёд, и вцепился в Каякана, вмиг разорвав его пополам вместе с цепями, оставив у столба лишь нижнюю часть тела. Верхнюю же дракон заглотил, предварительно подбросив в воздух, словно кот мышонка. Послышались испуганные и поражённые возгласы из толпы, некоторые попятились, скользя по мокрой от дождя брусчатке. Братья убитого по ордену онемели и замерли в неверии, глядя на останки своего лидера, нелепо повисшие в цепях над костром. Джон обернулся к ним, и выхватил из ножен меч. Его всего трясло, происходящее казалось страшным сном, и всё, что он твёрдо осознавал, это то, что он не должен отступать. Если он усомнится в себе сам, как же верить людям, идущие за ним? -Ты собираешься убить и нас? –спросил тощий жрец, чьё ухо было рассечено ударом Сипухи, и кровь струилась сбоку по его шее, вперемешку с дождевой водой. –Ты же видел, как Бог доказал нашу правоту! -Дождь погасил твоё пламя, точно так же, как великий бог погасил пламя тысяч драконов Валирии! –подхватил другой, толстый, чей огромный живот лежал на коленях. – Попробуй разжечь огонь вновь, чтобы сжечь нас, и тогда, быть может, мы всё же поверим в то, что ты равен ему! Их братья хрипло рассмеялись, поддерживая это издевательство. Дождь продолжал хлестать с небес, приглушая слова. Сипуха, слышавшая слова жреца, шагнула вперёд, и громко заявила: -И он зажжёт! Вот только чести очиститься в пламени не предоставит! С этими словами она достала из-под просторного одеяния стражника храма небольшой сосуд, от которого исходило слабое зеленоватое сияние. Девушка откупорила сосуд, плеснула на кусок замши Дикого Огня, и провела им по лезвию Длинного Когтя, а потом совершила одно резкое движение, назначения которого не понял даже стоящий рядом Джон. Очевидно она, понятным только ей способом, высекла искру, попавшую на клинок, отчего тот немедленно вспыхнул пламенем, которое в первую пару секунд отдавало зеленцой, но затем его цвет выровнялся, и стал совершенно естественным. Принц охнул, и едва не выронил оружие от неожиданности, а зрители, не видевшие издалека всех манипуляций, явно сочли случившееся чудом, тут же подняв оглушительный крик. Дотракийские воины толкнули жрецов, стоявших на коленях у их ног вперёд, вынуждая склонить головы, открыв тем самым шеи. Рейгаль за спиной Джона яростно зарычал, когда его наездник поднял охваченный пламенем меч, и резким ударом отрубил голову первому. Вопли публики заглушили даже гром. Ещё удар, и вторая голова отлетела в сторону, кровь брызнула на ноги принца, а обезглавленное тело упало на землю, в конвульсиях дёргая руками и ногами. Ещё никогда ему не приходилось казнить столько людей разом, но его рука не дрогнула, пока все четырнадцать врагов не были повержены. И даже тогда, смоченный кровью и дождём, Длинный Коготь продолжал пылать. А погас он лишь тогда, когда Джон вновь переступил порог храма, словно по мановению чьей-то руки. Принц вернулся туда вместе с дотракийцами, желающими забрать причитающуюся им добычу –богатства Бородатых Жрецов. Попросив их быть осторожнее с сосудами Дикого Огня, буквально испещряющими колонны, сам он направился вперёд, к возвышающемуся в конце зала алтарю. Поднявшись по ступеням из красного камня, он оказался так высоко, что снующие по храму в поисках наживы табунщики стали казаться ему крошечными, как букашки. За ним отправились только Хьюберт Феррен и Сипуха, следующие позади на почтительном расстоянии. Здесь, на алтаре, среди множества свечей, и позолоченных статуй, изображавших диковинных жутких тварей, они, с изумлением, увидели маленького старичка. Он стоял на коленях и молился в небольшом углублении в стене. Неудивительно, что его не заметили, когда искали остальных жрецов, ведь Джон не понял, что это живой человек, и лишь Безликая дёрнула принца за руку, указав на него. Старичок был совсем крохотный, возможно, карлик, а может, это просто годы так сильно иссушили его и пригнули к земле. Всё его тело, в том числе морщинистое лицо, одежда и даже длинная седая борода, были покрыты какой-то золотой пудрой, делающей его похожим на статую. И всё же, было видно, что он дышит. -Эй, жрец! –окликнул старика юный Феррен, обнажив меч. –Если ты думал, что спрятался здесь от возмездия, то ты ошибся! Джон жестом попросил юнца умолкнуть. «Золотая статуя» открыла глаза, белёсые и невидящие, выдающие то, что жрец совершенно слеп. -Чахан и не собирался скрываться, мальчик. –проскрипел он. –Чахан в смирении ждал свершения судьбы. -Ты знаешь, что случилось с твоими братьями? -спросил принц тихо, опустившись на колени напротив, потому что испытывал непреодолимое чувство неправильности, глядя на этого древнего старца сверху вниз. -Конечно, знал. –ответил Чахан. -И знаешь, за что я казнил их? -Знал и это. -И ты разделял их мнение о моей династии? -Разделял. –согласился жрец. –И всегда будет разделять, юный дракон. -Тогда, раз я поклялся, мне придётся убить и тебя. -Чахан прожил на свете столько лет, что считает смерть старым добрым другом. -Отруби старику голову. –бросила Сипуха, ёжась, словно от холода. –И пойдём отсюда. Это место ужасно. - Ступайте вниз, я догоню вас. –ответил ей Джон. –Я хочу поговорить с ним. -Поговорить? –изумился Хьюберт. –Ваша милость, не стоит! -Эйгон, этот человек служит демону, а не богу, как и вся его безумная братия. Не о чем говорить с ним, он лишь замутнит твой разум! –прошипела Безликая. Джон бросил на них лишь один многозначительный взгляд. Девушка выругалась, покачала головой, и, резко развернувшись, стала спускаться вниз. Юноша ещё на некоторое время замешкался, но потом убрал меч в ножны, кивнул, и направился за ней следом, ещё несколько раз нервно обернувшись. -Объясни мне, старик, что заставило вас примкнуть к заговорщикам, замыслившим убийство Дейнерис Таргариен? –спросил принц, как только они спустились достаточно далеко, чтобы не слышать их. –Почти во всех случаях, которые встречались на моём пути, причины были материальными. Нежелание лишаться власти, богатства, рабов, привычной жизни, и желание уничтожить того, кто лишил их привычного, принадлежащего им по праву. Да, у вас тоже были рабы, но я сумел понять, что они для вас –последняя из причин. -Это истинно так. –ответил Чахан. –Последняя из причин. А первая в том, что драконы должны были и дальше оставаться лишь в легендах. Им не нужно было рождаться вновь. -Я думаю, это не вам решать. –довольно резко сказал Джон. -Ты прав и здесь. И всё же, в этом мире не будет покоя, покуда не сгинут драконы и те люди, которые связаны с ними кровными узами. Знаешь ли ты, что первые валирийцы вышли из драконьих яиц, в Краю Теней, там, где кончаются карты? Яйца эти выношены и рождены прекрасной девой, похищенной белым драконом, и взятой им в жёны. Боги узрели мощь драконорожденных, испугались, позавидовали, и прокляли их и всё их потомство на веки вечные. Им было суждено подняться на вершину мира, а затем пасть в бездну, унеся с собой все города, королевства и империи, что они создали. Валирия стала доказательством того, что легенда не так уж и лжива. -Что за сказки? –бросил Джон иронично. –Как люди могут вылупляться из яиц? -Так же, как и уродливые драконы порой выходили из лона дочерей, внучек и правнучек тех драконорожденных. –ответил старец, глядя на него невидящими глазами. –Они выглядели как младенцы, но покрытые чешуёй, с крыльями на спине, хвостами и страшными глазами рептилий. Таковые рождались и в века власти Таргариенов над Вестеросом. У Мейгора Жестокого, у Рейниры, и у твоей жены. Она рассказывала тебе о том, каким был её первенец? Джон содрогнулся. -Она говорила, что никогда не видела его. А вы…откуда вы знаете, каким был этот ребёнок? -Всё правда. –жрец проигнорировал его вопрос. - Он действительно был чудовищем, какое Чахан тебе только что описал. Проклятие драконьей крови. Хвала небесам за то, что дитя выжгло её чрево, сделав бесплодным. Теперь она не сможет больше породить подобных ей. Принца до глубины души задели эти слова, вызвав ярость и боль. -Династия не прервётся!–заявил он. –Дейнерис не последняя. -Не последняя, верно. Ещё есть ты. –согласился Чахан. –Но как же ты собираешься продолжить династию, женившись на своей бесплодной тётке? Джон издал судорожный вздох, и откинул с лица всё ещё влажные от дождя волосы. Эти мысли уже не единожды приходили ему в голову, но он яростно и упрямо гнал их прочь. Ему вспоминался его родной отец, взявший Лианну Старк второй женой, когда первой, Элии, мейстеры запретили рожать вновь. Принц, в теории, мог бы поступить так же, но на практике даже мысль о подобном была ему глубоко противна. -Неважно… Какой бы выбор ты не сделал, драконорожденный, финал будет один. Драконы должны умереть. –заключил жрец. Джон вскочил на ноги. -Вы просто полубезумный слепой старик, верящий в мифы, легенды, и неправильных богов! -воскликнул он гневно, но старец лишь рассмеялся в ответ. -Чахана упрекает в этом человек, восставший из мёртвых и сражавшийся с войском ходячих мертвецов и Королём Ночи. Брат которого стал учеником Трёхглазого Ворона, видящего всю истину мира тысячей и одним глазом, жена которого вошла в костёр и вышла невредимой, а сестра меняет лица, как маски. –воскликнул он своим хрипловатым старческим голосом. –Ты точно запутался, мальчик! В том числе, в самом себе, в том, во что ты веришь, в том, чего ты хочешь… В том, кто ты такой! -Откуда вы знаете всё обо мне? –спросил Джон, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. -Тебя ещё не было на свете, когда Чахан был уже очень стар. И однажды, во время разговора с богом, тот сказал Чахану, что однажды к нему придёт Волк, зовущий себя Драконом, и в этот день его жизнь будет окончена. Ты бы не захотел узнать как можно больше о том, от чьей руки тебе суждено умереть? -Нет. –ответил принц уверенно, и невольно поморщился от мысли о жизни с подобным знанием. –Совсем не хотел бы. Но раз уж ты уже давно знаешь, что именно я убью тебя, старик, может быть, ты знаешь, и как это произойдёт? Жрец зашевелился, наконец, выбрался из углубления в стене, и встал, став едва выше стоящего на коленях Джона. И там, прежде скрытый за его спиной, принц увидел вырезанный в камне бородатый лик, из глаз которого, представляющих собой едва заметные щели, прямо по камням, струйками стекала прозрачная, похожая на воду, но чуть более маслянистая, жидкость. –Прежде, чем узнать ответ Чахана, наполни для него чашу из этого родника, и позволь испить воды, и омыть в ней лицо, в последний раз. –произнёс жрец, и взяв с каменного постамента небольшую, почти плоскую чашечку, вырезанную, судя по всему, из человеческого черепа, протянул принцу. Мужчина несмело взял костяную чашу, и сделал так, как попросил старик, наполнив её почти до краёв. -Это слёзы бога, мальчик. –ответил Чахан на его молчаливый вопрос. –Они могут исцелить умирающего, открыть твои глаза на то, чего не могут видеть смертные, а могут и убить. И никогда нельзя узнать наверняка, каким будет эффект на этот раз. Сказав это, он принял чашу из рук принца, поднёс к губам, и сделал несколько небольших глотков. По спине Джона пробегала дрожь, и больше всего ему хотелось просто встать и уйти, но он не мог оторвать взгляда от странного позолоченного старца, чья борода, которая, как он теперь понял, спадала до пола, когда он стоял. Испив, он широко раскрыл свои слепые глаза, и окунул сморщенный лик в оставшуюся жидкость. После чего, без предупреждения выплеснул остатки в лицо Джона, удивительно прицельно для слепца. Принц не ожидал подобного, и не успел вовремя отвернуться или зажмуриться. Часть жидкости попала в глаза, и те немедленно обожгло болью, словно их лизнуло пламя. Мужчина вскрикнул, прижав ладони к лицу, и принялся тереть глаза, в тщетной попытке избавиться от мучительного жжения. -Что это? –вскричал он. –Что ты сделал, безумный старик? -Я лишь раскрыл твои глаза, чтобы ты увидел… -ответил тот, но его голос жутко исказился, обретя отзвук царапающих ко стеклу когтей. Джон упал на холодный пол, задыхаясь, жгучая боль теперь охватила всю его голову, и, попытавшись разомкнуть веки, он понял, что ничего не видит, кроме кроваво-алой пустоты. Тело свела судорога, ноги и руки почти перестали подчиняться, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот сломает рёбра. Идиот, думал он, какой я идиот! Жрец отравился ядом сам и отравил меня, чтобы утащить за собой! Желудок скрутило, принц перекатился набок, и закашлялся, выплёвывая кровь. Пол качался под ним, словно палуба корабля в сильный шторм. Неловко пытаясь встать, он скатился на несколько ступенек вниз, и свалился плашмя на небольшую площадку, отчего плечо вспыхнуло такой болью, словно её снова прошила стела. А потом Джон вдруг увидел картины в своей голове. Это было похоже на отчётливые, яркие, цветные сновидения. От неожиданности он вскрикнул, начал бешено моргать и мотать головой, но они никуда не пропали. Принц видел рыцаря, невысокого и худого, закованного в неказистые доспехи, составленные из частей и обрывков, сидящие на нём плохо и нелепо. В руках он держал щит, с изображённым на нём белым чардревом с красным, смеющимся ликом. Рыцарь этот бежал по лесу, а за ним гнались двое всадников. Ещё один всадник, выехав из-за деревьев преградил ему дорогу, а двое других тотчас нагнали маленького рыцаря, и велели показать лицо. Тот, без возражений, снял слишком большой для него шлем, открыв миловидное девичье лицо в обрамлении густых чёрных волос, которые тотчас рассыпались по плечам, и с вызовом взглянул на юношу с серебристо-белыми волосами, и красным трёхглавым драконом на груди, возвышающегося над ним на коне. Джон узнал Рейгара, чей портрет висел в галерее на Драконьем Камне. Увидев смятение на его красивом лице, девушка весело расхохоталась. Потом Джон увидел эту же девушку, лежащую на окровавленной постели. Венок из синих зимних роз покоился поверх её сложенных на груди рук, контрастируя с мертвенно-бледной кожей. Почти сразу за этим видением возникло другое –ещё более душераздирающее. Мёртвое тело молодого мужчины висело на столбе вместе с десятками других, посреди выжженного солнцем поля, под тёмным грозовым небом. Оно было наскоро закутано в чёрное знамя с трёхглавым драконом, серебряные волосы, развеваемые ветром, падали на окровавленное лицо. Вороны клевали его глаза. Следом перед внутренним взором Джона возник всадник, в котором Джон узнал молодого Неда Старка, везущего с собой младенца, прижатого к его груди, и укутанного в его тёплый меховой плащ. -Отец! –прошептал принц, обхватив голову руками, и хрипя от боли. –Лорд Старк! Всадник обернулся на его крик, и Джон с ужасом понял, что видит мертвеца с лицом своего названного отца и дяди. Его лицо было тронуто тленом, глаза заволокло белёсой пеленой, часть губ отсутствовала, обнажая зубы. -Нет! Не надо!–зашептал мужчина, мечась по полу, но как он не пытался, не мог скрыться от видения. Дальше картины в его голове замелькали быстрее, так, что он не всегда успевал уловить происходящее. Вот мальчик падает с высокой башни, ударяется о землю с жутким хрустом ломающихся костей, и рассыпается облаком чёрных перьев. Вот львы отгрызают голову волка под смех полчищ гиен. Вот чёрный кот бежит по подземелью с драконьими черепами, преследуемый человеческой тенью. Вот дева ест сердце жеребца под пение дотракийских старух, и драконьи крылья распахиваются за её спиной. Вот рыжая волчица, которую терзает разномастная собачья свора. Один кобель, тощий, и совершенно лишённый шкуры, похотливо пристраивается к ней сзади. А вот идёт, протягивая к нему, Джону, руку, человек с головой лютоволка, в железной короне, криво водружённой на неё. Его пасть раскрывается в жутком, похожем на улыбку, оскале, глаза горят синим огнём, совсем как у Белого Ходока... -Хватит! –взмолился Джон, чувствуя, что буквально начинает сходить с ума. –Довольно! Видение изменилось, и он увидел старца с длинными белыми волосами и бородой, единственным красным глазом, и большим родимым пятном, занимающим часть шеи и щеки, словно вросшего в дерево. Корни проросли прямо сквозь него, и один спускался по лицу к шее, прямо из пустой глазницы. Перед ним он увидел полулежащего на снегу мальчика, тянущего к нему руку, и глядящего с надеждой. Но внезапно старик начал преображаться, и обернулся громадным чёрным вороном с третьим глазом посреди лба, устремившимся на мальчишку, и поглотившего его. Почти сразу за этим перед принцем возникла ровная пустошь, покрытая лишь высокой белой травой, выше самого высокого человека, расстилающаяся, насколько хватало глаз. По этой пустоши, с трудом волоча ноги, сносимая ветром, качающим высокую белую траву, шла девушка, с праведным ужасом на лице, выставив вперёд меч. Её руки буквально ходили ходуном. На неё надвигается огромная чёрная тень. -Арья… -прохрипел Джон, с трудом узнав её лицо, и тут же охваченный нестерпимым желанием броситься на помощь. –Где ты? Прошу, ответь мне, Арья! Но поле призрак-травы исчезло прежде, чем сестра успела откликнуться на зов. Вместо неё возникли шёлковые простыни, и распростёртое на них нагое женское тело, извивающееся под принцем в экстазе. Джон видел её белые волосы, разметавшиеся по подушке, чувствовал объятия её нежных рук, и собственные ладони, сжимающие её пышные груди, чувствовал жар её лона, и слышал её чувственный голос, зовущий его по имени… чужому имени! Незнакомка откинула руку назад, и, проследив взглядом в направлении, куда она указывала, принц увидел три драконьих яйца, покоящихся на бархатных подушках. Все они проклюнулись, и из одного выполз новорожденный чёрный дракон, с трудом удерживающий, слишком большую для его тела, голову, из второго красный, чуть крупнее и увереннее первого. Из третьего же появился отвратительный, склизкий, безглазый и бескрылый белый червь, и стал пожирать дракончиков живьём, отрывая крылья, и вспарывая глотки. Джон попытался остановить чудовище, но испытал пугающее ощущение падения, как иногда бывает, когда начинаешь засыпать, и взглядом сверху узрел лежащее на мраморном полу изломанное, разбитое тело прекрасного юноши с ещё живыми, широко распахнутыми в ужасе фиалковыми глазами. Кровь лужей растекалась под его головой, окрашивая серебрянно-белые волосы в алый. Белый и красный…снег и кровь… Мрамор обратился снегом, и другой юноша, с тёмными кудрями, лежал лицом вниз на снегу, и капли крови, словно ягоды рябины, алели вокруг его головы. Огромный лютоволк склонился над ним, подобный белоснежному утёсу… Оторвав взгляд от мальчика и волка, Джон, дрожа, устремил его в белую мглу. Он увидел армию мертвецов, окружившую огромный город, и у их главаря было его лицо. А рядом, на мёртвом коне восседала женщина с белой кожей и глазами, горящими синим огнём... На её груди красовался тот самый спиралевидный знак, который оставляли на протяжении своего пути Белые Ходоки. -Эйгон! –услышал принц чей то голос, то ли её, то ли нет. Он даже не мог понять, откуда он доносится. -Эйгон! –повторил голос, и он увидел Дейнерис. Дейнерис, распятую на кресте, среди сотен других крестов, на которых вопили рабовладельцы Миэрина. Кровь струйками стекала и капала из её пробитых огромными гвоздями ладоней на обнажённое тело. -Дракарис! -шептала она пересохшими губами. -Дракарис! Дракарис! Мир потонул в огне, и Джону показалось, что он чувствует, как его кожа и плоть кипят, плавятся, и стекают с костей. Из пламени вынырнул чёрный дракон, и накрыл своими крыльями Железный Трон, на котором восседала юная, прекрасная дева. -Очнись! –кричала женщина, и крик её слышался, как сквозь толщу воды. –Прошу тебя! Но Джону было уже всё равно на зов, как и на удары ладонями по лицу. Он медленно, но неизбежно проваливался во тьму…