Котька

      Полицейские олухи сидели долго, подорвавшись лишь, когда их самочка вылезла из берлоги Михалыча. На каком языке они меж собой беседовали, я не поняла, ибо на человеческий он был лишь смутно похож, да и остальные люди, что мои, что полицейские явно не ловили мышей. Но все рано или поздно заканчивается, закончился и дружественный визит, и мы направились дальше бороздить просторы космоса.       Дело это довольно скучное само по себе, поэтому когда Полина вцепилась с исследованиями в треклятый камень, распоровший ей ногу, я не удивилась. И даже слегка обрадовалась: самочка напрочь забыла про свои планы на биоклавиатуру, значит даже если возьмется за меня — быстро переключится. Можно спокойно спать.       — Ты его еще откусить попробуй!       Как же поспишь с ними! Раздраженно зашипев и не получив никакого ответа, я отправилась выражать недовольство в морду, то есть лицо. Люди игрались с камушком, а так как очередь играть была у Теда, осколок с планеты сумасшедших оказался в кружке с чаем. И Полина, и Дэн смотрели очень укоризненно, поэтому я решила помочь им и полезла лапками в стакан. Горячо!       — Котенька!       — Дурная кошатина! — я старательно вылизывала лапку, ругаясь на людей, потому что можно было и предупредить. О том, что следовало самой проверить, хотя бы понюхать, прежде чем лезть лапой в чужую миску, я старалась не задумываться, а то обижаться перестану. — Щас вылью и новый сделаю.       Полине было уже не до чая, она осторожно осматривала пострадавшую конечность одной бестолковой кошки, нежно дуя на лапу после каждого недовольного мявка. Это точно атмосфера корабля влияет, я так весь с болью и кровью приобретенный разум потеряю, если вообще не окочурюсь раньше. Иногда мне правда хочется, чтобы у кошек было девять жизней, за все наши страдания по вине людей, но Бастет, видимо, считала все честным, и я молча поковыляла в каюту капитана. Спать.       — Чей это чай на столе стоит?       Про чай забыли напрочь, как и про осколок, который теперь был ярко-зеленым, на что Полина коршуном набросилась на друга-растяпу. Не сказать, что на того это нападение произвело впечатление, скорее расслабило:       — Короче, разбудите, когда эта бодяга закончится.       Бодяга, то есть война с документами была продолжительной и кровавой. Моих мурлыканий не хватало, чтобы успокоить взбешенных бессмысленной волокитой людей, даже Полина вместо того чтобы погладить и немного восстановить внутренний баланс, переставила меня подальше. Каково им было все это проходить, пока Тед мирно дрых, я не знала, а потому во имя вселенской справедливости взлетела пилоту на голову. С какими матами за мной гонялась вся команда — мой некультурный словарный запас пополнился на четверть за несколько минут прыжков, разворотов и пробежек! Ибо пилоту, конечно, завидовали белой завистью, но он провел корабль через пояс астероидов и отдых заслужил. А тут разбудили, с кресла уронили, команду на ор и брань отвлекли — и кто, разумеется, крайний?       — Котька!       Меня закрыли в каюте капитана, но я была довольна: побегав и поорав на меня, люди успокоились, посмеялись надо мной и друг над другом, сняли нервное напряжение, а то еще немного и сгустившийся воздух можно было поцарапать. Не прошло и часа, как подняли уже меня и уволокли в общую каюту. Пока я недоуменно озиралась, Полина шустро нацепила на меня ошейник и пригрозила пальцем, чтобы не пыталась стянуть. Меня раздражала дурацкая удавка, но я решила подождать с попытками ее снять, пока не перестану быть в центре внимания. А люди переговаривались между собой и продолжали заполнять документы:       — Вес существа.       — Три килограмма двести грамм, — отвечала Полина, и я тут же навострила уши, потому что это определенно были мои данные. На меня тоже нужна анкета, как на людей?       — Объем. В кубических сантиметрах, — а это еще о чем?       — Четыре тысячи шестнадцать, — на сей раз ответил Дэн, пока я мысленно жаловалась, что ошейник натирает нежное место.       — Чтобы мы без тебя делали! — выдохнула Полина.       — По методу Архимеда. Утопить в ведре и измерить объем вытесненной воды, — ответил Тед.       Не поняла. Кого это он топить собрался?! Я возмутилась настолько противным воем, что сама скривилась, экипаж же и вовсе закрыл уши от греха подальше. И возмущалась бы дальше, но мне подсунули миску с консервами. Ладно, за вкуснятинку я вас прощаю!       — Количество ног, — не переставая ковыряться в ухе, продолжил пилот. — Ага, четыре. И хвост. Стоп, погодите, хвоста нет!       — Как это — нет? — на мой хвост, кажется, даже Маша посмотрела, я так и вовсе чуть едой не подавилась.       — Я имею в виду, в анкете такой графы нет. Только про ноги.       — Тогда пиши «пять». А то придерутся, что число конечностей не сходится.       Я глянула на Станислава Федотовича с сомнением, но послушно опустила хвост так, чтобы упираться им в пол. Надеюсь, сойдет за ногу. Мои маневры остались незамеченными, уж больно забавные вопросы пошли дальше. И если вопросы о количестве голов, окрасе и органах зрения никого не удивили, то вот токсичность, звуковые волны, покрытие и чувствительности к температурам показались излишними, а уж когда уточнялось о моей съедобности, я улеглась возле хозяина. Слово капитана на корабле закон и если кто-то хочет попробовать таинственной «шаурмы», то ему придется удовольствоваться едой из холодильника.       С тем, насколько я безопасна для окружающих, хотелось поспорить и напомнить о том шакале, но Вениамин Игнатьевич заявил, что у нас могут быть проблемы с посадкой, если мы неправильно ответим в этом вопросе. С авторитетом врача никто не спорил. А вот на ехидный комментарий про отсутствие коллективного разума — «индивидуального тоже нет!» — я промолчала, лишь наведалась в каюту к пилоту. Мое присутствие все равно больше не было им нужно, так чего откладывать? Вернулась я как раз на вопросе про разлагаемость в серной кислоте и подумала, что список причин, по которым пока не стоит покидать каюту Станислава Федотовича, пополняется на глазах.       — Я все-таки за то чтобы причислить ее к паразитам, — высказался под конец Тед, и я села прямо перед ним с самым ехидным выражением морды. Не может же он не понять намека? — Ты чего это? Согласна? Полина, что с этой паразиткой?       — Мне кажется, тебе стоит заглянуть к себе в каюту, — сдал меня Дэн. Не то чтобы я скрывалась, но когда Тед рванул, теряя тапки, в коридор, я нырнула за спину капитана, чтобы получить легкий щелчок по уху. Все, будем считать, что наказание получено, теперь меня будут защищать.       — ТЫ! — рев Теодора был слышен издалека. Ну да, твоя конопля священна, но, увы и ах, отрицать наличие у меня разума после стольких мучений в лаборатории просто непростительно. Заодно можно доказать, что разума у меня побольше, чем у некоторых человеческих самцов. — Моя малышка!       Теодора удерживали буквально вручную, пока капитан изучал горшок с нежно лелеемым кустом, шепотом проклиная бардак. А потом Дэн подошел и ткнул в горшок пальцем. Облизал тот у всех на глазах под отчаянный вопль врача про грязь и антисанитарию и заявил, что я просто сделала подкоп. Обалдевшее лицо пилота надо было видеть! Я расфыркалась, пока остальные поочередно принюхивались к горшку — проверить как киборг, не рискнул никто — а после отворачивались, скрывая улыбки. Тед подошел к горшку самым последним и принюхался.       После третьего шумного втягивания воздуха носом он втянул и землю. Его чихи шли как фоновая музыка, неритмичная и не музыкальная, пока Станислав Федотович дописывал мою анкету и отправлял ее крамарцам. Как сказали люди — страшно представить, что они по ней нарисуют. После посадки на Рыбьем глазу — аппетитное название! — капитан приказал намалевать на обшивке имечко кораблю, иначе он сойдет с ума и мы точно никуда не улетим. Кто нас выпустит-то с сумасшедшим капитаном? Кислотно-зеленая краска и слово комета сочетались в моей голове как сфинкс и снежная буря, но приказ хозяина не обсуждается ни кошками, которым на приказы обычно плевать, ни киборгами, которые точно не могут не подчиниться.       Ну, разве что наш. Глядя, как Дэн с упоением вырисовывает два больших и ярких значка, я мысленно представляла реакцию Станислава Федотовича, отправившегося на встречу с заказчиком, ежилась и порывалась найти сто первое убежище на всякий случай. Но потом на ум приходило лицо Теда, нагло бросившего напарника в одиночку разукрашивать корабль, и мне хотелось остаться снаружи, чтобы полюбоваться видами. В конце концов, не будет же капитан ругать за надпись меня? Задание давалось двум молодым и взрослым самцам, по идее, с мозгами в черепушках, я просто дышу свежим искусственным воздухом. И вообще — у меня лапки!       — А где остальные?       — Это аббревиатура.       — Слова «Комета»?!       Это стоило всего времени ожидания! Несказанно повезло, что капитан и пилот столкнулись где-то раньше и надпись увидели одновременно. Я аж подвывала, не в силах пережить непередаваемое выражение лица хозяина, когда тот рассматривал оригинальный рисунок, а Тед потел, бегал взглядом, но старательно держал лицо человека, который честно трудился в поте лица, а не сбежал при первой же возможности. Долго обижаться на разыгравших его друзей пилот не стал, предложив выкурить трубку мира — то есть вместе слопать ведерко чего-то очень вкусного, даже мне пару ложечек дали. Вкусно! Но мало. Но как сказала Полина, много мороженого мне вредно, а зоолог должна что-то понимать в кошачьем устройстве, так что я не стала клянчить, а ушла спать.       Чтобы ночью проснуться от капитанских бдений. Станислав Федотович сначала долго смотрел в экран, потом что-то проворчал, еще посидел, а потом пошел «гулять перед сном». Компанию он не звал, но и гнать меня на корабль он не стал, только тихо предупредил, что если отстану, ночевать буду не в корабле, а под ним. Мы гуляли молча, капитана одолевали мысли, а я только и могла, что периодически тереться о ноги, пока он не поднял меня на руки, чтобы возвращаться на корабль. Развернулся и остолбенел, впрочем, я его не винила, в темноте ярко-зеленые знаки еще и подсвечивались, выглядя до того жутко, что уши у меня прижались сами собой. Правда, вскоре встали торчком от мысли, что нас теперь бояться будут. С таким-то окрасом! Может надо было все выкрасить?       — Господи, за что мне это? — тоскливо уставился в небо капитан.       Утро началось с цирка, а закончилось истерикой. Чьей? Моей. А ведь сначала все было так хорошо, я выспалась, погрызла сухой корм и только-только собралась было обойти вверенный корабль, как услышала шум на входе. Услышав посторонний голос, я помчалась выяснять, что происходит и надо ли поднимать остальных, но раньше меня там оказался Дэн и устроил представление «тупой и еще тупее». Курьер требовал подпись и капитана, вернее подпись капитана в ведомости, и рыжий навигатор, как киборг, не мог ее ему предоставить, разумеется. Но и разбудить Станислава Федотовича не давал, прикрываясь то отсутствием права управления, то непониманием приказа — если такие выражения понимать буквально, то и правда непонятно, как сие осуществить.       В общем, развлекался и развлекал меня за счет несчастного доставщика, пока не появился Тед, взявший бразды правления. Опешивший курьер уехал, а ребятки взялись переделать рисунок на злосчастную «Комету», правда не успели — позвал капитан. От его новостей у меня шерсть дыбом встала. Эти сумасшедшие, чтоб им никогда сметаны не есть, решили, что и птица может поохотиться на кошку! И ради этого полезли к ней в пасть, то есть связались с неким преступником-работорговцем, чтобы тоже «поучаствовать» в зарабатывании средств нечестным путем, а на деле привести к ним тех самых полицейских олухов. Я мяукала на такой громкости, что уши закладывало, пыталась оплеухами привести хоть кого-нибудь в чувство и что в итоге? Меня заперли в каюте! И не позвали, когда голосовали «за» и «против»!       — Это еще что?!       Это протест! Против людского произвола! Я зашипела на капитана, продолжая терзать подушку, выплескивая на нее все свое недовольство этими олухами. Бастет, ну почему мои люди такие? Из каюты Станислава Федотовича я буквально вылетела хвостом вперед и пошла рассказывать Полине, какие они все остолопы, что никакая мышка не лезет в мышеловку, чтобы надрать ей зад, но посмотрев на ее лицо, пошла дальше. Полина разговаривала со своей мамой, и вид у нее был как у образцов после особенно болезненных и тяжелых опытов, а уж когда она растягивала рот, и вовсе хотелось спрятаться.       Боялись на самом деле все: Михалыч забился в подсобку, Вениамин Игнатьевич нашел себе какого-то исчезающего подопытного и с энтузиазмом в нем копался, а Тед чуть не соблазнился отравленными грибами, которыми до того перекусил Дэн. И был не против доесть все, на что пилот выкинул банку сам, не доверяя рукам и желудку киборга. А после выяснил, что испорченную тушенку они уже ели. Я сама аж зависла, когда это такое было — я всегда что-нибудь себе выпрашиваю, кушай они что-то опасное, я бы их предупредила!       — По моим расчетам, к концу готовки пища достигла требуемых санитарных норм. Так что все в порядке, — с моим нюхом так точно, а вот с одной рыжей головой — вряд ли.       Дальнейшая их беседа привела меня в легкий ступор. Смысл обучать человеческим брачным ритуалам киборга, у них что своих нет?