Перчатки

      После длительных увеселений заснуть было просто. На этот раз во сне РИ увидел повзрослевшую дочку Японской Империи — Японию. Она передавала США какую-то книгу в красочном переплёте и некую кассету. — Можешь не сомневаться, Аме, тебе понравится! — звонко прощебетала она, мило улыбаясь.       После мужчина проснулся. — Что за чертовщина мне снится в последнее время? — сонно спросил он себя, переворачиваясь на спину и протирая глаза.       Союз сладко посапывал, слишком крепко заснул после вчерашнего. Из-за того, что отец вертелся во сне, коммунист сейчас обнимал кусок одеяла. Это выглядело мило.       Империя улыбнулся, смотря на такую картину. За окном пожаром полыхал рассвет. Видать, раннее утро. Брюнет сладко потянулся и встал с кровати, надел снова валявшийся на полу халат, поаккуратней сложил другую лежащую там одежду и пошёл мыться, прихватив свою обычную форму из шкафа.       Прохладная вода разбудила очень быстро, и через каких-то десять минут империалист, уже полностью одетый, подходил к двери своего кабинета, пытаясь вспомнить, что там были за бумаги и что с ними надо было делать. Слышится скрипящий звук и щелчок выключателя, свидетельствующий о прибытии кареглазого к месту назначения. На рабочем столе был небольшой беспорядок с последнего его визита сюда. Ещё аппарат морзе выдал несколько сообщений: одно от Великобритании, второе от ГИ. «Спасибо за помощь с этими документами, дорогой друг. С уважением, Великобритания», — говорилось в первом письме, присланном ещё позавчера. РИ хлопнул себя ладонью по лбу, скорчив негодующее лицо. — Вот я идиот, однако, — с досадой и усмешкой произнёс он, потирая переносицу.       Далее, мужчина прочёл сообщение от Германской Империи, присланное вчера. Текст его был следующим: «Добрый день, РИ. Мне удалось найти некоторые зацепки касательно переполоха 1914-1917 годов. Получится ли у вас принять меня в эту субботу ближе к вечеру, дабы обсудить их? С уважением, ГИ».       Империя просмотрел письмо ещё раз, после чего написал короткое «прчт». Вчера он уже успел договориться с немцем о его визите, а благодаря памяти последнего напоминания не были нужны.       Брюнет взглянул на настольные часы. Ещё даже восьми утра не было. Ждать придётся долго.       Спустя где-то два с лишним часа СССР наконец проснулся. После короткой зарядки он застелил кровать и оделся, затем принял душ и сменил футболку с шортами на другие. Далее парень направился искать отца. Внутри всё ещё приятно тянуло, будто длинные тонкие пальцы монарха всё ещё были в горячем нутре.       Германская Империя уже который час смотрел в одну точку где-то на противоположной стене. Заняться было особо нечем, ведь он ещё вчера разобрался со всеми отчётами и документами касательно расследования. Неожиданно тишину кабинета прервал активизировавшийся аппарат морзе, который выдал сообщение от РИ. Угольно-чёрные глаза с алыми радужками быстро опустили свой взор на машинку. Русский ещё вчера принял предложение мужчины и предложил зайти к нему к шести вечера. — Российская Империя... — тяжело выдохнул гуль.       Единственный, кто мог выслушать и принять. И к чьему мнению могут прислушаться. Если РИ поверит доказательствам милитариста, то ГИ сможет хотя бы смягчить своё наказание.       Но пока нужно чем-то себя занять. Империя мог бы помочь своему сыну с рисованием, но Рейх был у Финляндии с ночёвкой и возвращался только завтра. Потому немец решил потратить свободное время на чтение, как и всегда.       Позавтракав и походив по дому минут десять, краснокожий зашёл в кабинет Империи. Он понял, что отец занят, но всё же решил остаться, чего раньше не делал, ибо мог получить за то, что мешается под рукой у старшего. Голубоглазый подошёл к мужчине сзади и обнял за плечи, прижимаясь поближе. — Я не мешаю? — невинно улыбнувшись, спросил подросток, при этом едва заметно облизнувшись.       Русский оторвался от повторного прочтения очередного документа и прижался к к сыну в ответ, кладя голову тому на плечо. — Нет, сегодня у меня особых дел не наблюдается, — он добродушно улыбнулся, довольно жмурясь, и потёрся щекой о щёку Союза.       Получив ответ, коммунист беспардонно перебрался на колени отца, после чего снова заключил его в объятия. — Тогда я посижу здесь, ты не против? — в голосе младшего можно было прекрасно услышать игривые нотки.       Брюнет был несколько удивлён действиями СССР. В голове опять всплыл образ Германской Империи, но мужчина быстро прогнал это наваждение, ведь на его коленях сидел вполне реальный обладатель не менее привлекательного тела. Руки сами собой легли на чужие стройные бёдра, а империалист, игриво прищурившись, усмехнулся: — Ты же только позавчера девственности лишился? — по лицу медленно расползалась неоднозначная улыбка, а в голове уже созрел план действий.       Парень на самом деле не думал о таком, поскольку ему за глаза хватило предыдущих двух дней, особенно вчерашнего. Но где-то в глубинах разума было желание получить ещё, которому краснокожий решил поддаться. — Ну... — с очень хорошо наигранной неуверенностью протянул он, отведя взгляд, — мне хватило этих двух дней, если честно. Вроде хватило... — в голосе снова едва заметно мелькнули игривые нотки. — Тогда, пожалуйста, слезь с меня, — сквозь зубы процедил кареглазый, стараясь держать себя в руках, — пока я ещё способен здраво мыслить и не причинил тебе вреда.       В гостиной стоит тишина, прерываемая лишь тихим шелестом страниц. Кайзер уже не первый раз перечитывал знаменитую пьесу «Ревизор», попутно рассуждая о людях и гулях. — Тоже лгут и лицемерят, — насмешливо фыркнул он, откладывая книгу себе на колени, — при этом считают себя лучше гулей в морали, — вспомнив своих сородичей, мужчина нахмурился сильнее обычного, а глаза зловеще сверкнули, — хотя, упыри тоже хороши. Видеть в людях исключительно еду — просто кощунство! — под конец своей реплики милитарист едва не рыкнул, но голос всё равно стал звучать грубее.       Постепенно мысли ГИ пришли к его сыну — Третьему Рейху. Парень в свои семнадцать активно помогал Империи и уже пару лет считался лидером нации наравне со старшим немцем. В остуженном временем сердце мужчины всё ещё теплилась надежда на то, что однажды они вдвоём изменят мир в лучшую сторону.       Голубоглазый не слез, а только вылупился как маленький. — Почему ты причинишь мне вред? И почему именно вред? — с милым любопытством спросил подросток, невинно смотря на отца, и как бы невзначай поёрзал на его бёдрах.       РИ тихо проскулил, откинув голову. В брюках уже было тесно от возбуждения, а ёрзание Союза всё только усугубляло. Руки продолжали гладить мягкие бока коммуниста, пока не спускаясь ниже бёдер. — Ты сам сказал, что тебе пока что достаточно, — говорить было сложно, ибо разум уже заволакивало пеленой желания, — я не хочу делать что-то, противоречащее твоим желаниям в этом плане.       Заметив речь и реакцию отца, младший заинтересованно перевёл взгляд на его брюки. Прикоснуться он не осмеливался, но спустя примерно минуту всё же собрался с силами и легонько тронул выпирающий бугор. — А если по-другому? Я же могу помочь? — всё так же невинно произнёс СССР, но хитрый блеск в глазах выдавал его с головой.       Мужчина уже менее сдержанно простонал и прижал парня к себе, рвано дыша тому в шею. Руки остановились на чужой пояснице, поглаживая её большими пальцами. — Способы есть, — прошептал он, — но я не думаю, что они для тебя будут приятны...       Тело слабо дрогнуло, после чего расслабилось, а краснокожий обнял кареглазого покрепче. — Какие? — заинтересованно мурлыкнул голубоглазый, незаметно ластясь в широкой груди старшего.       Стояк стал почти каменным от ощущения тела любимого так близко к своему. В костюме из плотной ткани стало жарко, но раздеться возможности не было. — Ну... — брюнет замялся.       Несмотря на то, что он уже успел вытворить со своим сыном, опускаться до подобного всё ещё было слишком.       Подросток же продолжал смотреть в глаза империалиста, он всё равно желал узнать. — Что? — продолжал «любопытствовать» Союз, слегка поглаживая отца по спине и про себя млея от приятного тепла вокруг.       Русский откинулся на спинку стула, глубоко дыша и часто моргая. — Стимуляция, — наконец ответил он, стараясь набрать побольше воздуха в лёгкие, — рукой... Или ртом, — сказав это, РИ неосознанно расставил ноги чуть шире обычного.       Коммунист попытался усидеть так, но случайно получилось, что он упёрся своим возбуждённым пахом в не менее твёрдый пах мужчины, из-за чего тело обдало новой волной жара. — Ох, ты... Ты хочешь что бы я это сделал? — с наигранным смущением спросил младший, отведя взгляд. — Первое я вполне могу сделать сам, — кареглазому удалось ненадолго обуздать себя, потому он стал говорить чётче, — но если ты хочешь помочь — я не против, — брюнет пьяно улыбнулся.       СССР задумался, но, немного помедлив, всё же ответил: — Ты мне поможешь если у меня не будет получаться? — в той же скромной манере спросил он, наблюдая за реакцией империалиста. — Да... — самоконтроль снова улетучивался, потому говорить опять стало сложнее.       «Подумать только», — про себя усмехнулся второй русский. Вопреки своей любви к плотским утехам, до подобных извращений он всё же доходил редко.       Получив ответ, парень неуверенно, но тем не менее ловко спустился на пол и сел на колени, смотря на отца. Он не был уверен в своих действиях, поэтому медленно гладил пах старшего, иногда сглатывая вязкую слюну. После краснокожий медленно расстегнул и приспустил брюки кареглазого.       Брюнет опять тихо застонал, но уже от уменьшения давления на его возбуждённое достоинство, и слабо качнул бёдрами, побуждая голубоглазого к действию. Руки же переместились тому на плечи, мягко массируя.       Подросток стал гладить половой орган империалиста через ткань его нижнего белья, постепенно преодолевая смущение. Потом он всё же снял и боксёры, полностью оголив пах старшего, после чего продолжил гладить, но интенсивнее и заметно сильнее.       Громкость стонов РИ увеличилась, добавились редкие всхлипы с развратными выдохами. — У тебя... Х-хорошо получается... — прошептал он, прикрывая глаза и поддаваясь ласкам.       Смотреть на сына мужчина пока не решался — слишком возбуждающее зрелище.       Немного замедлив своё движение рукой, Союз очень неуверенно провёл языком по головке, пробуя член отца на вкус. Смешанные ощущения. После коммунист продолжил гладить, понемногу увеличивая интенсивность и скорость, при этом ощущая всё и на себе, благодаря чему постепенно входил во вкус.       Ощутив влагу на своём достоинстве, кареглазый прикрыл глаза и, негромко простонав, откинул голову назад, стараясь набрать побольше воздуха в лёгкие. Сейчас он был готов отдаться младшему, если тот пожелает, ибо движения уже были прекрасны.       Такая реакция заинтересовала СССР, потому он снова щедро прошёлся языком по розоватой головке, добавляя побольше слюны и на этот раз чувствуя солоноватый вкус естественной смазки.       От подобных действий империалист терял всякую способность к сопротивлению и мог только поддаваться парню всё больше и больше. Руки лихорадочно сжимали чужие плечи, в глазах начинала собираться влага. — Да-а... С-Союз... — развратно простонал РИ, — я в-весь твой... — будто в подтверждение своим словам, он призывно качнул бёдрами, также разводя их пошире.       Такое уже заставило задуматься, потому краснокожий замедлился, а после и вовсе остановился. «Значит, ты не против быть снизу, если я захочу?» — от такой мысли он едва не подавился слюной, как по команде появившейся во рту, — «заманчивая идея, но пока оставлю её на потом». Немного вспомнив то, как отец ласкал его, голубоглазый начал немного неуверенно лизать орган старшего, особое внимание уделяя уздечке.       Брюнет блаженно закатил глаза и приоткрыл рот, громко простонав. Он и не подозревал, что однажды рыжеволосый доведёт его до такого состояния. От внимания не укрылось и то, что действия были уверенными и довольно ловкими, будто такое происходило уже не раз.       Слыша тягучий и сладкий стон сверху, подросток стал активно вылизывать уже весь член, для удобства немного придерживая его у основания и при этом влюблённо смотря на второго русского, из-за чего всё выглядело ещё пошлее.       Империалист же, наконец нашедший в себе силы посмотреть на сына, густо залился румянцем от увиденного. Уже не тихие стенания неконтролируемо слетали с бледных губ при любом прикосновении влажного языка к истекавшему смазкой достоинству.       Союз остановился и какое-то время смущённо смотрел в глаза Империи, иногда переводя взгляд на его пах. После минуты раздумий, он на удивление робко взял в рот упругую головку, но вскоре выпустил её оттуда, как бы дегустируя. Более-менее привыкнув, коммунист снова взял в рот, но больше, продолжая лизать и немного посасывать.       Монарх опять забыл про дыхание. Мысли полностью покинули голову. Он открыл рот шире и вновь прикрыл глаза, полностью отдаваясь удовольствию.       СССР осторожно продолжал своё занятие, пока не освоился. Далее он стал сосать интенсивнее и сильнее, принимая больше и пошло причмокивая из-за большого количества слюны.       Кареглазый же уже не стеснялся развратно стонать, подставляясь под чужие ласки всё больше. Левая рука мягко легла парню на затылок, перебирая рыжие пряди.       «Такой красивый голос», — про себя отметил краснокожий, расслабляя горло, — «тебя бы в хор или оперу». В какой-то момент он решил попробовать взять примерно на половину, сразу же начиная покрывать инородный предмет вязкой смесью своей слюны и природной смазки отца.       В глазах темнело, лёгким не хватало кислорода, голос был практически сорван от непрерывных стонов. Связь с Союзом резко обострилась, из-за чего мужчина мог ощущать и его возбуждение.       Младший же старался достать из РИ все эмоции, чтобы он не мог ничего сдерживать и терпеть.       В какой-то момент рыжеволосый неожиданно взял полностью. Правда, он чуть не подавился, ведь для его рта член был достаточно большим. Из-за такой глубины было труднее дышать, а горло сжималось и разжималось, тем самым создавая подобие мокрых толчков.       Брюнет прогнулся в спине и практически взвыл от наслаждения. Пульсации чувствовались невероятно, а снова увеличившаяся влага добавляла ощущениям пикантности.       «Какой вкусный», — с трепетом подумал коммунист, не спеша начиная двигать головой на детородном органе второго русского, а рукой поглаживая и сжимая его мошонку, чем вызывал ещё больше стонов сверху.       «Мне мало. Так чертовски мало тебя, папочка», — мысленно простонал СССР, сжимая собственный пах свободной рукой и блаженно закатывая глаза, — «я уже хочу, чтобы ты взял меня прямо на своём рабочем столе... Как же хочу...»       Империалист уже не мог нормально стонать из-за неприятной саднящей боли в горле, потому в основном громко всхлипывал и скулил, ощущая, что до конца уже не так далеко. Парня же наверняка заводили издаваемые отцом звуки, судя по участившимся ласкам и количеству слюны.       Краснокожему действительно нравилась реакция, но несколько расстраивало то, что у старшего начало болеть горло. После он в очередной раз что-то придумал, и это было заметно по похотливо-игривому взгляду. Голубоглазый стал сосать ещё активнее, будто сейчас у него во рту был большой леденец, который ко всему прочему начали сдавливать губами и языком.       Империи же уже безумно хотелось, чтобы рыжеволосый не прекращал ласки. Чтобы продолжал играться с его телом и чтобы подчинил его полностью.       Вдоль позвоночника будто прошёлся электрический разряд. Монарх выгнул спину почти до хруста и глухо зарычал, ощущая резко увеличившееся количество теплоты и влаги вокруг паха.       Коммунист же продолжал свои действия, но уже держа отца за талию и одновременно поглаживая. В процессе он влюблённо смотрел на старшего снизу вверх, однако продолжать становилось сложнее, поскольку силы уходили, из-за чего челюсти начинало сводить.       Но в какой-то момент горло и рот заполнила горячая и вязкая сперма, которую русский с удовольствием проглотил, довольно облизав свои губы, после чего принялся активно вылизывать орган. Узел в низу живота стал ещё туже, заставив Союза осесть на пол и развратно застонать.       Во рту пересохло, боль в горле будто увеличилась от ещё большего количества стонов. Движения по плоти кареглазого продолжались ещё немного после обильного излияния, что прибавляло им пошлые чавкающие звуки. Из-за приятной неги, обволокшей все мышцы, мужчина даже не особо заметил прекращение прошлых ласк, тяжело дыша и постепенно приходя в себя.       Полностью убрав семя, подросток оставил член старшего в покое, а затем снова медленно облизнулся, собирая остатки уже со своих губ. — Тебе понравилось? — негромко спросил он, даже не пытаясь убрать игривость из голоса. — Очень, — просипел РИ в ответ, кое-как прочистив горло.       Рука продолжала гладить рыжий затылок, перебирая шелковистые волосы. Только общее возбуждение не спешило уходить, довольно ясно намекая на то, что краснокожий ещё не удовлетворён. — Я сейчас, — с этими словами голубоглазый вышел из комнаты и спустя пару минут вернулся со стаканом воды и парой салфеток в руках.       Ёмкость он передал отцу в руки, а салфетками принялся вытирать снова начавшее набухать достоинство брюнета. «Ох, скоро ты снова будешь возбуждён», — незаметно для старшего он закусил нижнюю губу, будто с нетерпением ждал чего-то. — С-спасибо, — после воды голос стал громче, но всё ещё дрожал от недавних ощущений.       Тело потихоньку переставало трясти, а дыхание медленно, но верно приходило в норму.       Полностью убрав уже начавшую высыхать слюну, коммунист поправил и застегнул брюки старшего, после чего крепко его обнял. — Теперь я могу посидеть у тебя на коленях? — с небольшой хитринкой в голосе усмехнулся он, снова начиная ластиться ко второму русскому.       Империалист же обнял Союза в ответ и усадил его себе на колени, но так, чтобы тот сидел и на стуле. «А ты быстро стал проявлять инициативу», — про себя усмехнулся Империя, вспоминая недавнее и чувствуя, что тело сына всё ещё было настолько горячим, будто у младшего была лихорадка.       Оказавшись на коленях любимого, подросток, абсолютно не стесняясь, устроился на его бёдрах, приживаясь своим торсом к чужому. — Но знаешь, — игриво прищурился рыжеволосый, реально похотливо глядя на монарха, — мне недостаточно, папочка, — с этими словами он начал тереться о пах родителя, чувствуя, что тот возбуждается всё сильнее. — Даже так? — немного удивлённо спросил кареглазый и немного склонил голову вправо, наблюдая за тем, как второй сначала опёрся руками о стол, а после и вовсе сел на него, широко разведя ноги.       «Всё произошло очень быстро», — от подобных мыслей на лицо сама собой лезла пошлая ухмылка, а тепло в паху скапливалось ещё быстрее и больше.       Краснокожий игриво поёрзал и выдохнул через рот горячий воздух, подняв помутнённый взгляд на отца. — Даже так, — интимно мурлыкнул он, немного прогнувшись в спине, стараясь соблазнить своими действиями. — Постыдился бы хоть, — усмехнулся старший, упираясь руками в стол по обе стороны от голубоглазого и останавливаясь в паре сантиметров от его лица, — ты ведь у моего стола невинность отнять собираешься. — Скажи ещё, что он стесняется, — хохотнул коммунист и закинул руки на широкие плечи, после чего прижался к их обладателю грудью, ощущая тепло и даже жар чужого тела.       Член уже начинал болезненно ныть, требуя к себе хотя бы какого-нибудь внимания, из-за чего Союз начал тихо скулить, умоляюще глядя на мужчину. — Нисколько, — широко улыбнулся РИ, демонстрируя свои белые ровные зубы с выделяющимися клыками, дававшими ему сходство с вампирами, — а тебе, как я вижу, уже не терпится? — он невесомо провёл рукой по холмику на шортах подростка, после чего услышал тихий стон. — Пожалуйста, папочка, — прошептал парень, уткнувшись лицом в отцовскую грудь и наслаждаясь природным запахом брюнета, — пожалуйста, умоляю, возьми меня... Т-так страстно и сильно, чтобы я умолял тебя продолжать, — после он жадно поцеловал старшего, на этот раз вынуждая того бороться за инициативу.       Империалиста же подобное только раззадоривало, потому поцелуй быстро приобретал более грубый характер, что очень нравилось обоим. — Ты изменился, — выдохнул Империя, голос его отдавал хрипотцой, — мне нравится, — русский хитро улыбнулся и начал покрывать нежными поцелуями шею рыжеволосого, чувствуя, как чужие руки, немного дрожащие из-за переизбытка ощущений, пытались расстегнуть его мундир.       В ответ краснокожий начал тихо постанывать, всё же снимая с монарха красивый, но весьма неуместный в данный момент элемент одежды. Спустя ещё пару минут ласк и шумных вздохов вслед за мундиром отправилась рубашка второго, а сам голубоглазый прильнул к уже затвердевшему соску, сразу начав вылизывать и посасывать чувствительную бусинку, иногда используя и зубы.       Кареглазый не сдержал глухой рык, очень похожий на звериный, после чего резкими и грубыми движениями принялся раздевать коммуниста, который был только рад отдаться в опытные руки отца.       Дальше всё происходило сумбурно и быстро, но старший запомнил всё в мельчайших подробностях. И томные вздохи, когда он оставил Союза полностью обнажённым и принялся оглаживать его подтянутое стройное тело, и тихий скулёж, когда ладони проходились по особенно чувствительным местам, и откровенные стоны, когда РИ начал использовать зубы и язык.       Подросток вился под ласками, стараясь выпросить больше. Он прекрасно чувствовал, что внутри становилось невыносимости горячо и мокро, а желание быть заполненным этому только способствовало. Отвлёкшись на свои мысли, парень не заметил ни прекращения ласк, ни шуршания ткани, но стоило влажной от смазки головке члена старшего упереться в расслабленное колечко мышц, как он довольно резко двинулся навстречу, стараясь насадиться и вновь ощутить это прекрасное чувство хотя бы на чуть-чуть.       Брюнет не стал мешать и даже двинулся рыжеволосому навстречу, тем самым входя в податливое тело, за что получил громкий и сладостный стон от партнёра. — Хочешь больше страсти? — ехидно прищурился империалист, сжимая ярко-красные от природы бёдра младшего чуть ли не до синяков.       В ответ краснокожий смог только кивнуть, стараясь не излиться от одного проникновения. Было немного больно от резкости, но сейчас он даже наслаждался этим. — П-папочка, — умоляюще проскулил голубоглазый, после чего сорвался на крик, поскольку отец одним толчком вошёл примерно на половину, — н-не останавливайся, прошу! Ах! — младшего аж выгнуло из-за новой волны удовольствия, полученной от полного проникновения.       Империя хищно ухмыльнулся, оценивающе глядя на сына, после чего наклонился к нему и жадно прильнул к алой шее, ставя засос. — Я только вошёл, а ты уже на грани? — насмешливо-игриво поинтересовался он, начиная двигаться.       Коммунисту не осталось ничего, кроме как беспрерывно стонать, высунув язык и закатив глаза. Детородный орган другого русского был достаточно большим, чтобы тому не пришлось искать нужный угол для того, чтобы каждый раз вырывать из Союза всё новые и новые стоны.       Оргазм накрыл обоих почти одновременно, выпивая все силы. Получив своё, монарх медленно вышел из обмякшего тела, поправил оставшуюся на нём одежду и взял рыжеволосого на руки, поглаживая милые завитки на висках. — Кажется, придётся мыться снова, — с долей обречённости он, направляясь в ванную, предварительно взяв обоим новую одежду.       В душе оба хорошо помылись, пару раз обменялись жаркими поцелуями, а Союз даже попытался перейти к более серьёзным действиям, но был успешно остановлен. Ненадолго русские вернулись в кабинет императора, чтобы собрать раскиданную одежду и отправить её в стирку, после чего взялись каждый за свои дела.       Ближе к вечеру начался сильный дождь. Небо потемнело, в воздухе повеяло прохладой.       Германец мрачно шёл по безлюдной дороге, в своём привычном чёрном плаще и с открытым зонтом такого же цвета. Он никогда особо не любил личные визиты к кому-либо, считая это опасным занятием. Но в жизни, к несчастью, часто приходится делать то, чего не хочется, поэтому о маскировке Империя позаботился в первую очередь.       Благодаря некоторым связям и манипуляциям кайзер смог обзавестись формулой RC-дипрессанта, дозу которого недавно ввёл себе для подавления способностей по крайней мере на время. По расчётам мужчина пробудет у самодержца не больше двух-трёх часов, и за это время он не должен себя ничем выдать.       Когда до прихода гостя оставалось около получаса, РИ отвлёкся от повторного прочтения «Преступления и наказания» и отправился в комнату сына, дабы сказать ему собираться, на что тот только фыркнул и принялся выполнять поручение. Спустя пять минут оба уже стояли в прихожей и ждали гостя.       Погрузившись в мысли, ГИ даже не заметил, как пришёл, причём раньше назначенного часа. Какое-то время он стоял в недоумении, глядя на скромный и неприметный двухэтажный дом, оказавшийся обителью великой державы. Хотя сам он тоже жил в подобном, но от русского такого как-то не ожидал. Вскоре немец пришёл в себя и трижды постучал в дверь.       Стук послышался почти сразу после прихода русских в прихожую. Не оглушительно громкий, но и не тихий. Парень показал старшему взглядом, что откроет сам, после чего уверенно подошёл ко входной двери, повернул замок и открыл её. — Здравствуйте! — метнув немного зловещий взгляд на Германскую Империю, СССР отстранился от прохода, давая тому пройти, после чего поклонился.       Впрочем, всё как учил отец.       Брюнету быстро открыли, и он, дружелюбно произнеся «Добрый вечер» и сдержанно улыбнувшись, немного наклонился и переступил порог, едва не задев затылком дверной проём.       В прихожей ГИ встретил старый друг в привычном чёрном кителе с золотыми наплечными эполетами и кудрявый рыжеволосый юноша с небесно-голубыми глазами.       Коммунист тихо закрыл дверь. Он не сводил глаз с кайзера, держа спрятанный под идеально выглаженным пиджаком револьвер наготове. Ничего хорошего от этого двухметрового создания краснокожий не ждал, хотя спокойное поведение давало надежду на нормальный вечер.       Империя подошёл ближе и любезно протянул младшему руку, которую тот по-старому дружески пожал. — Добрый вечер, — поздоровался кареглазый в ответ, — приятно осознавать, что мы теперь не враги.       ГИ лишь кивнул, аккуратно снимая свой плащ. Одет он был в пепельно-серый китель с такого же цвета брюками. Короткие вьющиеся угольно-чёрные волосы милитариста были педантично зачёсаны назад, а на лице красовалась та же маска дружелюбной снисходительности, что и на его собственном лице.       Союз не осмеливался подходить, лишь наблюдал, стоя рядом. Стрелять он умел хорошо, опять же благодаря своему родителю, поэтому в случае резких телодвижений зеленоглазый рисковал обзавестись парой лишних отверстий в своей туше. — Я бы хотел представить своего сына, — продолжал РИ, переведя взгляд на стоявшего неподалёку юношу.       Его голос был подозрительно тихим и отдавал хрипотцой. Похоже, русский недавно простудился или сорвал голос.       Вышеупомянутый ещё угрюмее посмотрел на немца. Взглядом он искал оружие и осматривал какое увечье может нанести. Дальше он стал потихоньку подходить, выражая явное недоверие.       Мужчина посмотрел на подошедшего парня. Высокий, стройный, в тёмном деловом костюме, с ярко-красной кожей и рыжими волосами, которые резко контрастировали с глазами цвета летнего неба. Но юноша смотрел холодно, с сильной неприязнью.       Подросток подошел ещё ближе. От него буквально исходила насторожённость и неприязнь. Подойдя близко, но сохранив определённую дистанцию, Союз протянул руку так, чтобы протянув руку в ответ, ГИ мог её пожать. — Союз Советских Социалистических Республик. Можно просто СССР или Союз, как буду угоден, — серьёзно и сухо представился рыжеволосый.       Тон был по ощущению вроде и мирный, но слишком недоверчивый.       Гуль пожал протянутую ему руку и тоже представился: — Германская Империя. Можно ГИ или Империя, тоже как Вам угодно.       Говоря это, он старался выглядеть доброжелательно, что при внушительном росте под два метра и довольно грозной внешности это выглядело больше похожим на притворство не лучшего качества. Да и сам юноша не внушал доверия.       После РИ пригласил всех в гостиную выпить чая и неспешно направился в сторону лестницы. Союз последовал за отцом, немного подождав, пока немец повесит свой плащ на вешалку и поставит рядом зонт. По пути в названную Империей комнату кайзер с некой опаской поглядывал на парня, будто ожидая от него какой-то подлости.       Из-за взглядов зеленоглазого краснокожий только сильнее напрягся, что уже чувствовалось почти физически. Союз хотел пойти помочь отцу налить чаю, но оставлять милитариста без наблюдения он не хотел. Парень сел напротив Империи, чтобы можно было лучше следить. С такого ракурса высокий мужчина спокойно мог заметить синяки на тонкой шее подростка.       Старший старался особо не смотреть на СССР, ощущая в нём скрытую угрозу. Но не заметить следы засосов и даже несколько укусов он не смог. Немец помнил, что подобное любил РИ, но... «Это же его сын», — брюнет решил не зацикливаться на этом.       Империя тем временем успешно заварил три чашки чая. Зелёный для Союза и два чёрных для него и ГИ. Осталось самое главное — добавить сыворотку. Чайной ложки для младшего русского будет вполне достаточно на пару часов, а для кайзера хватит двух. Тщательно размешав и добавив ложку сахара в чай сыну, мужчина аккуратно взял чашки и перенёс их к столу, поставив рядом с присутствующими. Потом сделал то же самое со своей чашкой, только вместо сыворотки добавив туда немного мёда. РИ нужен был чистый рассудок.       Союз не трогал свой чай, только держал чашку в руке, внимательно смотря, когда милитарист выпьет хотя бы наполовину. Такое внимание настораживало лишь больше. Коммунист уже хотел побыстрее задать многие вопросы, но приходилось ждать начала разговора.       Дождавшись, когда ГИ и Союз выпьют хотя бы немного чая, Империя, отставив свою чашку, прочистил горло и спокойно начал, будто не видя нарастающего давления между ними: — Предлагаю обсудить то, зачем вы здесь, старый друг.       Немец кивнул и лёгким движением руки выудил несколько аккуратно сложенных бумаг из внешнего кармана кителя.       Младший насторожился, но решил спросить вперед мужчины, пока тот доставал бумаги. — ГИ, вы сейчас вооружены? — тон был удушающе спокоен.       «Как я и предполагал», — подумал брюнет. Парень действительно не доверял ему. Возможно, из-за частых визитов Польши к РИ. А может, так он оберегал своего отца. «Похоже на ревность», — мелькнуло в голове, — «а учитывая следы на его шее... Она может быть главной причиной». — Нет, — Империя спокойно посмотрел на юношу, — это было бы глупо с моей стороны. Особенно учитывая то, что вероятно, вы сами сейчас держите меня на мушке, — закончив фразу, мужчина снова сделал пару глотков.       «А вы остаётесь Шерлоком, дружище», — незаметно ухмыльнулся Империя, отпивая свой чай, — «опыт, смотрю, ещё не растеряли. Посмотрим, сможете ли вы разгадать мою задумку до того, как я сам скажу ответ».       Союз криво ухмыльнулся. Уже хотелось вмазать этому громиле. — Тогда еще один вопрос: в каких вы отношениях с РИ? — с пугающе приветливой улыбкой посмотрел подросток на Империю, грозно сверкнув глазами.       Немец нахмурился, смотря на русского, на бледной шее которого тоже красовался след от засоса. До него понемногу начала доходить суть расспросов. «Ну что ж», — с некой досадой вздохнул зеленоглазый, — «инцест — дело семейное, как говорится». Он решил немного позлить юношу — уж больно милым тот выглядел в ярости. — У меня к вам тот же вопрос, Союз, — нарочито спокойным тоном произнёс германец, переведя взгляд на лицо парня.       Союз стал ещё злее, а от красного цвета кожи и ярких огненно-рыжих волос казалось, что он действительно начал гореть. — Он мой отец и ничего более! — рыкнул голубоглазый, со звоном поставив чашку на блюдце, — а вот вам лучше наоборот отвечать на вопросы, а не задавать их, — подросток немного опустил голову, зло смотря на старшего.       Империалист громко прокашлялся, намекая на то, что ГИ с СССР не одни. — Попрошу внимания, — холодно прохрипел он, усмиряя всех присутствующих взглядом, — СССР, Германская Империя здесь в первую очередь для того, чтобы обсудить новые улики по расследованию Великой войны. Поэтому отложи свои вопросы на потом, — тон мужчины не терпел возражений.       Парень замолк, но пыл не убавился. Ему однозначно не нравилось присутствие германца в отцовском доме, не говоря уже про присутствие его рядом с отцом. Хотелось заставить его страдать от боли, что бы он больше не приближался к РИ даже на несколько миль. Но краснокожий всегда был послушным, потому не встал противиться отцу.       Немец тоже притих. Он, конечно, любил выводить Империю из себя, но сейчас этого делать не стоило, потому мужчина негромко прочистил горло и произнёс: — Прошу прощения за мой выпад, Союз.       После он расправил сложенные бумаги и протянул их русскому. — Вот, здесь вся информация, которую мне удалось найти, — кайзер передал ему фотографию и краткое досье одного человека.       Союз молчал, у него не было желания разговаривать и находится тут, но все же отца с этим милитаристом он не оставит. Пыл немного отошёл, но ещё далеко не полностью. Коммунист наблюдал за всем происходящим, ему не особо было интересно слушать, кто виноват и что происходило. Волновало лишь наличие ГИ. — Хм, — РИ усмехнулся, — Гаврило Принцип, из организации «Молодая Босния»... Как я и предполагал, в том письме от Австро-Венгрии говорилась правда, — он отвёл взгляд от бумаги и посмотрел на брюнета.       Тот не спеша допивал чай, смотря куда-то в сторону Союза. — Так вот вот почему оно мне не пришло, — кайзер грустно улыбнулся, попутно наслаждаясь приятным вкусом ещё горячего чая.       Союз в силу своих привычек не доедал и не допивал. Ему всё время хотелось с кем-то поделиться, поэтому он постоянно немного оставлял. Подросток сидел сложив руки прижимая их к своему телу, но думал о чём-то постороннем, из-за чего на лице постепенно менялись эмоции. Сейчас на нём виднелось лёгкое сочувствие, а может и грусть. — Думаю, это можно оставить, — дружелюбно произнёс Империя, складывая бумаги и убирая их во внутренний карман своего кителя, — если не затруднит, Союз хотел бы задать вам некоторые вопросы, — он посмотрел на сидящего рядом сына. — Да, конечно, — немного растерянно кивнул германец, отрываясь от разглядывания младшего русского.       «Такой красивый, заглядение просто», — про себя вздохнул он, — «так, стоп. А какого чёрта я вообще на него так смотрю? И почему мне становится... Жарко?»       «Чёрт», — до немца неожиданно дошло, — «РИ решил использовать ту сыворотку, которую ему подарил Италия».       Услышав, что отец всё же дает расспрашивать зеленоглазого, краснокожий посмотрел на него. — Так... В каких вы отношениях с моим отцом?— повторил свой ранее заданный вопрос он.       Сыворотка уже действовала, но коммунист пока этого не замечал из-за сильного круговорота мыслей. — Сложно сказать, — Империя цокнул языком, — сейчас я стараюсь держаться на нейтральной территории, но хотел бы вернуть старую дружбу...       «Хорошо, Империя, я принимаю игру», — ГИ посмотрел на пьющего чай мужчину, — «осталось только выяснить правила».       Парень немного нахмурил брови. — Тогда почему вы объявили ему войну? — с тихим презрением задал следующий вопрос рыжий.       Мужчина нервно сглотнул. «Вот зараза, снова этот вопрос», — он закрыл глаза и глубоко вдохнул, вспоминая то время. — Вряд ли вы воспримите это как правду, — начал Империя, — это достаточно долгая история. Всё началось ещё задолго до войны. Я тогда только недавно пришёл к власти, и своим приоритетом считал установление своего господства в мировой торговле. И вообще хотел переделать мир под себя, — он грустно усмехнулся, — амбиции, что поделать.       Союз напрягся. — Значит... — немного промолчав, парень продолжил, — вы хотели подчинить все страны?— настороженно и чуть озлобленно спросил он.       «Mein Gott //Господи//, зачем я сказал про претворение мира?» — мужчине сейчас хотелось себя ударить, — «кстати, было бы неплохо». Но лучше было выкрутиться, потому он покрутил кистью в воздухе, изображая жест «пятьдесят на пятьдесят» — Частично ваше высказывание верно. Но я больше хотел, чтобы... — договорить Империи не дал резко вмешавшийся РИ. — Подождите, сударь! — тон, в котором самый старший из присутствующих сейчас говорил, не внушал ничего хорошего, — то есть ты хотел подчинить меня ещё более чем за тридцать лет до начала войны? Серьёзно?!       Империя не мог описать свои эмоции в тот момент. Он считал ГИ своим другом, готов был простить ему даже объявление войны, а оказалось, что всё это время с ним просто игрались! Монарх был готов убить немца прямо сейчас, не выслушивая извинений, но сразу передумал, как только услышал завершение чужой фразы: — Я хотел, чтобы... Чтобы со мной тоже считались, и чтобы ты не оставлял меня, потому что я бесполезен, — кайзер сильно помрачнел, отведя взгляд в сторону от русских и тяжело сглотнул.       Всё это выглядело очень похоже на то, что тот сдерживался от слёз.       СССР удивился такому. Ранее он принимал германца бесчувственным и кровожадным монстром, желающим подчинить себе всех, но в один момент мнение немного, но изменилось. — Но калечить моего отца войной всё равно было ужасно подло. Учитывая, что вы причиняли ему боль, вам так хотелось с ним дружить? Мой отец добрый ко всем, но приходится применять порой и действия по-плохому, если это того заслуживает. Почему вы не пробовали мирным путем? — несколько встревоженно произнёс парень, нервно хрустнув костями рук.        С одной стороны, ему было всё равно на милитариста, но с другой даже немного жалко. — Не скажи, Союз, — брюнет повернулся лицом к сыну, — это я сейчас ко всем добр. Ранее всё было несколько иначе...       Сейчас Империя ощутил пробудившуюся совесть. Он сам ведь говорил, что будет рядом с ГИ, что поможет ему в трудную минуту. И младший отвечал на это взаимностью. Старался быть рядом, помогать, умело избавлял их обоих от скуки или плохого настроения и просто был хорошим другом и партнёром. Но в какой-то момент РИ просто забыл о чём-то кроме работы и политики. Это обернулось ему ссорой с тем, кого он любил, а после и другими проблемами.       Империя промолчал. Юноша не знал довольно многого. Но взглянув на лицо его отца, такое растерянное сейчас, он грустно улыбнулся и произнёс: — Теперь ты понял, почему я тогда разозлился?       Подростку не понравился такой жест, да и вообще когда к нему «поворачивались спиной». — Знаешь пап... — рыжеволосый встал со своего места и подошел к кареглазому, — даже если бы ты был злым, я всё равно был бы на твоей стороне, — после этих слов краснокожий обнял отца, не собираясь отпускать, — вопросы пока что закончились, —спокойно произнес он, метнув короткий взгляд на гостя.       Немец смотрел на происходящее с умилением. Хотел бы он так же обнимать своего родителя, которого почти не видел и потерял на войне в возрасте пятнадцати лет. — Повезло тебе с отцом, Союз... — буркнул он, допивая чай, — прямо завидую.       Империи удалось немного выпутаться из крепких объятий СССР и усадить его рядом, переведя удивлённый взгляд на старого друга. Обычно немец не упоминал о Пруссии, только раздражённо хмурясь на любого, говорившего о нём, а тут заговорил о пруссаке сам.       Союз с недопониманием посмотрел на брюнета напротив. — Вы тоже хотите объятий? — заинтересованно спросил парень с невинным лицом.       Коммунист на самом деле не мог причинять вред просто так, без причины. Сейчас он мог бы даже подойти и обнять немца с его разрешения.       Гуль удивлённо взглянул на голубоглазого в ответ. Подобного ему ещё не предлагали, но это было по-своему мило. — Ну... — Империя замялся с ответом, смотря на РИ и как бы намекая на то, что ему нужна помощь.       И мужчина этот взгляд правильно истолковал. — А... А что произошло с твоим отцом? Я как-то упустил это... — неуверенно спросил он, периодически переводя взгляд то на сына, то на ГИ.       Парень быстро понял эти взгляды с намеками. Он решился пойти против воспитания и заодно посмотреть на то, как германец поведёт себя в неожиданной ситуации. Подросток встал и уверено подошёл к старшему, после чего обнял того своим мускулистым тёплым телом. Рыжеволосый не собирался отпускать, пока кайзер не обнимет его в ответ.       Зеленоглазый был в ступоре. До Союза его обнимал в основном только РИ. Руки у юноши были сильными и мягкими, оттого объятья были приятны. Мужчина неосознанно прижался к нему в ответ, замечая, что кожа у того слишком горячая для здорового человека. Неужели, Империя и ему сыворотку подмешал? — Я почти не помню своего отца, — признался он, — он пропал без вести во время Франко-прусской войны, с тех пор я его не видел вообще, — черноволосый помрачнел, но младшего обнял и даже немного прижался.       Русский молча наблюдал за происходящим, сдержанно улыбаясь. Слова немца заставили его вспомнить о своём первом друге и несколько загрустить. Ещё какое-то империалист смотрел на обнимающихся, а потом молча подошёл к ним и обнял обоих, прижимая поближе к себе.       СССР посмотрел на отца. Ему было немного тесно между двумя здоровыми телами, поэтому получалось так, что из-за объятий отца парень медленно падал на ГИ, постепенно садясь к нему на колени. Краснокожий старался этого не делать, но если кто-то из них начнет обнимать крепче, то как раз так и получится. Тем не менее, от первого объятья кайзера, на лице выступил милый румянец, а от объятий Империи его стало ещё больше. Однако опознав свои ощущения, подростку не особо понравилось. Он не мог объяснить появление у себя возбуждения, из-за чего на лице появилось недоумение.       Поняв по температурам тел ГИ и Союза, что сыворотка начала действовать на них, Империя отстранился и дал всем больше пространства. После, сделав обеспокоенное лицо, отошёл с сыном немного в сторону, быстро снял перчатку с левой руки и прислонил её тыльной стороной к его лбу. — Союз, ты горячий, — в голосе чувствовалось беспокойство, — ты хорошо себя чувствуешь?       Брюнет настороженно наблюдал за действиями русского. «Хм, может, сыворотку Союзу он и не добавлял... Хотя, кто знает этого старого извращенца», — РИ он назвал извращенцем совсем беззлобно, даже с неким трепетом.       Младшего это тоже стало загонять в заблуждение, но при этом парень уже чувствовал, что тут что-то не то. — Давай отойдем дальше... Потом и скажу... — вполголоса ответил краснокожий.       При чужих о таком он не собирался говорить, но подстраиваться под игры не хотелось, ведь всё равно Империя чужой для него.       Монарх молча кивнул, отходя ещё дальше. — Так ты в порядке? — тревога в поведении была наиграна, мужчина прекрасно знал причину недомогания Союза, но не подавал виду.       И ГИ это видел. — Нет, ты действительно старый извращенец, — с любовью прошептал он себе под нос.       Но германец почему-то был рад подобному. Видать, предчувствовал дальнейшие события.       Отойдя на достаточную дистанцию, где гость ничего не услышит, голубоглазый посмотрел на отца. — Я чувствую возбуждение. Оно не может просто так браться, верно? — неуверенно прошептал парень, побаиваясь думать о причинах.       Мужчина сделал задумчивое лицо, а после сказал, придерживая сына за плечи: — Отправляйся пока в свою комнату и жди там. С немцем я разберусь.       Хотелось рассмеяться. Если до зеленоглазого и дошёл его план, то второй русский даже не догадывался. Если всё пройдёт гладко, то Империя будет в выигрыше.       Брюнет со скрытой усмешкой наблюдал за происходившим «театром». Подумать только, РИ так умело играет свою роль и изображает неведение дальнейшего, и при этом он является постановщиком этой пьесы.       Подросток заметно насторожился. — Тебя с вот этим вот?! — зло буркнул Союз, — ну уж нет, этот двухэтажный дядя Стёпа с тобой один не останется!       Ему точно не нравится исход, где надо оставить отца с кем-то наедине, особенно если это тот, с кем он ругался или ссорился. — Союз, — Империя нагнулся, чтобы его лицо оказалось ближе к лицу парня, — я понимаю, что ты беспокоишься. Но ты себя нехорошо чувствуешь, поэтому пожалуйста, иди в свою комнату. С ГИ я разберусь.       После такого приближения стало заметно, что волосы немного взъерошились. — Но если это будет дольше, чем пять минут, я приду обратно. Считать секунды буду лично! — недовольно произнес рыжеволосый.       Такой исход ему совсем не нравился, но не слушаться и противоречить отцу он тоже не мог, потому стал уходить, иногда поглядывая на Империй.       «Что ж, с основным препятствием разобрались», — зло хихикнул Империя, — «теперь дело за малым». Он подошёл ко всё ещё сидевшему за столом немцу и негромко произнёс: — Союз нехорошо себя чувствует, он будет в своей комнате, если решишь попрощаться, — мужчина отбросил официальность и, убедившись, что парень ушёл, обнял ГИ за пояс, шепча ему в губы, — прости за то, что не был взаимен тогда. — Ты чёртов извращенец, — германец комично закатил глаза и улыбнулся, обнимая русского в ответ, — только не говори, что ещё и СССР собираешься в это втянуть.       Коммунист, придя в комнату, уже отсчитывал секунды. После открыл окно нараспашку и стал сидеть, смотря в него и вдыхая холодный и мокрый воздух с улицы. Его тело будоражило от мысли, что гость может сделать что-то нехорошее. Вдруг он давил на жалость? Если он только притворяется таким?       Империя хищно улыбнулся в ответ. Конечно, такое было в его планах, но рассказывать об этом мужчина не спешил. — Я думаю, тебя больше интересует, во что я собираюсь втянуть тебя, верно? — задав свой вопрос, РИ жадно поцеловал немца, сразу проникая своим языком ему в рот. — Ты и так знаешь ответ, — с придыханием ответил Империя, набирая побольше воздуха для нового поцелуя, — но мне кажется, нам будет удобнее в твоей комнате.       Русский только молча кивнул. По пути к главной обители они оба старались быть тихими, что у кайзера получалось даже лучше империалиста. Сдерживать своё желание было сложно держать. Как же долго он убивался и пил из-за разрыва с РИ! И как же давно он желал вернуть всё на свои места! И теперь, когда его грубо прижимают к закрытой двери и снова властно целуют, он уже изнемогает от удовольствия и радости от исполнения старого желания.       Досчитав до трёх минут, юноша не выдержал и всё же пошёл смотреть. Он шёл тихо, скрываясь по разным углам и за мебелью. Он застал тот момент, когда русский стал говорить про то, кто кого куда затащит. Подросток наблюдал за этим, а его тело холодело. Чувства были такие, будто кровь в жилах резко остыла. Он не мог принимать предательств, а тут такое со стороны самого важного в жизни СССР человека. Хотелось достать пистолет и просто выстрелить в голову милитариста, посмевшего покуситься на Империю.       «Ну конечно, Союз не выдержал», — сообразил мужчина, слыша тихие шаги в коридоре, — «похоже, игре пора принять неожиданный оборот». — На колени, — холодно приказывает он одурманенному немцу, садясь на край кровати и подзывая его к себе.       Конечно, тот беспрекословно выполняет отданный приказ и даже опускает голову, демонстрируя полную покорность. Скорее всего, краснокожий видит происходящее, поэтому монарх постарается придать сегодняшней игре вид наказания. Тем более, что ГИ подобное приводит в восторг.       Мужчина понимается с постели и обходит стоящего на коленях немца, оказываясь сзади. — Ты ведь понимаешь, что сделал? — хмуро спрашивает он, прожигая взглядом идеальную спину, сейчас не согнутую. — Д-да... — голос дрожит.       Германец старается заставить грудную клетку не ходить ходуном и пытается восстановить нормальный ритм дыхания. Но русский пресекает все и без того тщетные попытки, грубо хватает его за волосы, разрушая идеальную причёску, и резко тянет к себе, заставляя откинуть голову назад и вырывая из ГИ задушенный стон, после чего глухо рычит: — Я не слышу!       Подобные действия заставляют гуля трепетать. Он подчиняется, заставляя себя говорить разборчивей, и сквозь боль произносит: — Д-да, мой повелитель...       Брюнет уже и забыл, когда его так подчиняли в последний раз. Такая грубость его невероятно заводила, куда сильнее, чем что-либо другое. Только вот шаги за дверью не давали полностью расслабиться.       Союз уже понял, что отец тоже врёт. Ещё он заметил и удовольствие, получаемое мужчиной от такой грубости русского. «Если ему так нравится грубость, пускай захлебнётся в крови и умрёт!» — зло подумал краснокожий. Он никого не убивал, даже не думал об этом ранее. Всё это время всегда была детская вера, что всё будет хорошо, всё наладится и будет мир во всём мире. Но сейчас этот номер уже не прошёл. Империя мог услышать тихий щелчок пистолета, и это было не смешно. Но СССР ненавидел сейчас больше всех себя. «Вот же наивный придурок», — подумал про себя он, — «аж рвет на куски от того, что я такой, особенно в таком положении, но раз я начал... То я это сделаю».       Руки стали дрожать, держа пистолет. Да, краснокожий умел стрелять и пользоваться оружием, потому что учился от отца и практиковался сам, как говорилось ранее. Но сейчас в нём слишком много эмоций. Стоит выбор кому лучше умереть, слишком сложно и тяжело. Для подростка такой порыв на совершение суицида или убийства был до невыносимости ужасным и подлым чувством, поскольку он не хотел делать ни то, ни другое.       Империя слышал щелчок, говорящий о готовности оружия к стрельбе. Теперь он действительно ходил по очень тонкому льду. Значит, лгать было уже нельзя.       Мужчина отпустил чужие волосы и, в грубой форме приказав немцу делать только то, что ему скажут и когда ему скажут, отошёл от ГИ. После он быстро снял и педантично повесил в шкаф свой китель, оставаясь в рубашке, и достал из небольшого ящика в шкафу старый, но острый складной нож и хорошие наручники, с которым снова приблизился к немцу. — Для тебя пришла пора раскаяться, — теперь в голосе слышалась неподдельная ненависть.       Монарх знал, что ему сейчас не навредят, но всё же решил полностью избавиться от сопротивления. Отложив нож на кровать, он грубо взял младшего за запястья и без особых проблем приковал к изголовью постели так, чтобы тот стоял на коленях с поднятыми руками.       Сквозь пелену желания до Империи дошло, что он попался. Наслаждение и эйфория сменились паникой. Неужели его обманули, и всё, сказанное ранее, было подлой ложью?       В уголках широко раскрывшихся от испуга глаз начала собираться влага. Дыхание заметно участилось. Он в ловушке, и выхода из неё нет. Из-за RC-депрессанта физическое превосходство отсутсвует, но при выстреле германец однозначно выживет, что вызовет неуместные вопросы. Позвать на помощь тоже не выйдет — щелчок револьвера за дверью недвусмысленно намекал на присутствие второго русского рядом. Да и закричать нормально не получится — в горле словно ком встал, и невозможно даже заговорить.       Из своеобразного транса мужчину вывело ощущение холодка от лезвия, бродившего по коже, и не менее ледяной голос: — Скольких ты убил во время войны?       Кайзер не выдержал. Он крепко зажмурился и наклонил голову, желая избавиться от этого кошмара. Но всё было реальным. Это подтвердила сильная пощёчина и уже более настойчивые прикосновения ножа к коже. Гуль нерешительно открыл глаза, стараясь максимально удержать контроль, левую щёку обожгла одинокая слеза. — Я-я... — невнятно промямлил он, начиная плакать, — я не-не хотел... Честно! Умоляю, Империя... Не надо... Не д-делай этого... — слёзы хлынули из глаз казалось, нескончаемым потоком, и говорить дальше мужчина не смог.       Союз ещё не видел такого со стороны отца, даже не ожидал такого поворота событий. Дрожало уже всё тело, было страшно как самому причинять боль, так и смотреть на то, что делает старший. Юноша не был готов совсем, чтобы видеть такое. «А что, если РИ вправду всегда притворялся добрым?» — мысль о том, кем на самом деле является Империя, вводила в ступор, ведь парень с ним вместе с самого рождения, но ни разу отец не был таким злым и беспощадным, по крайней мере при нём, — «а что если... Он не мой отец?... И вправду... Мы отличаемся, и очень сильно. У меня красная кожа, голубые глаза и яркие рыжие волосы, есть веснушки. Всего этого у моего вроде отца нет. Это очень странно... Может, я подкидыш? Или ребёнок того, кого отец убил?» — эта и подобные мысли грызли коммуниста, как и предательство, в которое до сих пор верилось с трудом.       А вдруг мужчина снова играет? Единственным утешением сейчас была лишь смерть милитариста.       «Чёрт возьми, что я творю?» — брюнет сам уже не понимал своих действий. Пытаясь выкрутиться из сложившейся ситуации, он загнал себя в тупик ещё сильнее. Сейчас нервы у всех троих на пределе, и нужно срочно разрядить атмосферу.       Империалист прекратил движения, но нож не убрал. Тон голоса попрежнему оставался холодным, однако с нотками сочувствия. — Скольких ты убил? И ради чего? Чтобы я был рядом? Чтобы я был только с тобой? — он сурово посмотрел в зелёные глаза напротив.       Столько страха и слёз. Немец весь слабо дрожал, молча умоляя прекратить происходящее. — Хотя, я тоже хорош, — монарх обречённо усмехнулся, — настолько привык лгать и лицемерить, что уже и не помню, когда был полностью честен с кем-либо. Обычно это помогает, но сейчас только ухудшает моё положение. И тебе с Союзом проблемы создаёт...       Империя напряжённо слушал слова русского. Озноб в теле не унимался, как и слёзы, а глаза еле удавалось удержать в человеческом виде. Но самой главной проблемой оставался нож, а точнее, порезы, которые он оставил. Конечно, под воздействием RC-дипрессанта регенерация сильно заторможена, но всё равно заметно быстрее человеческой. К счастью, новых ран наносить пока не собирались.       Неожиданно кареглазый обнял его, убрав нож в сторону. — Чёрт возьми, я до сих пор не могу понять, кого из вас я люблю больше! — он уткнулся лбом куда-то в плечо германца, как это делал ранее он сам, и продолжил, удерживаясь от слёз. — Пошёл через обман, даже не осознавая этого. И теперь вы оба на пределе. Я просто чёртов лицемер!       Немцу хотелось обнять старого друга в ответ, но наручники не позволяли. Потому он просто прошептал на своём родном языке, немного уняв слёзы: — Ich liebe dich //я люблю тебя//, РИ.       Вдруг Империя встал на ноги, подошёл к двери и, приоткрыв её чуть больше, крепко обнял стоящего там коммуниста, вырывая из его рук револьвер и бросая его в сторону. Похоже, мужчина всё же тоже не выдержал и начал плакать.       СССР ещё при виде самых первых нежностей между Империями едва сдержал слёзы, но теперь это действительно было невозможно. Парень очень сильно старался вылезти из объятий отца, поскольку не хотел, чтобы его сейчас трогали вообще, и с каждой секундой рвался всё сильнее. — Оставь меня! И отпусти! — зло прорычал подросток, снова силясь выбраться.       Хотелось уйти и забрать откинутый револьвер, ведь лучше угрожать, чем бить напрямую, не разобравшись в происходящем.       Брюнет чувствовал эмоции рыжеволосого, и из-за этого ощущал себя ещё более паршиво. В голове крутилась лишь одна мысль: «Я лицемер». Он хотел отпустить сына, но тело, в особенности руки, отказывались подчиняться. Потому мужчина мог лишь прижимать младшего к себе, уже не сдерживаясь и начиная плакать. Но всё же ему удалось прошептать: — Прости, я лицемер...       Хоть кареглазый осознавал свою вину и то, что просто извинений было катастрофически мало, но тело рядом вроде начало прекращать сопротивление, пусть и не сразу.       Кайзер тем временем пытался потянуться до ключа, лежавшего где-то на кровати. Без рук, кагуне и практически вслепую это было сложно, но оставаться в комнате русского, особенно в таком положении, он не собирался. Тем более, когда рядом был этот краснокожий юноша.       Империя не знал причины, но старался избегать его. И сам Союз не особо спешил вступать в контакт.       Парень полностью ослаб. Тело слишком сильно дрожало и дёргалось, по коже бегали табуны мурашек. Слёзы так и просились наружу, но коммунист держался. Он хотел задать несколько вопросов прямо сейчас, но было неподходящее время и место, особенно с тем, кого эти вопросы не касаются совсем. Голубоглазый также заметил, что ГИ пытался освободиться от наручников, такие движения заставили думать иначе. — У тебя сейчас немец сбежит! — громко рыкнул он и очень тяжело посмотрел на монарха.       Появилась неприязнь не только к гостю, но и к отцу. — Лучше разберись с ним, как ты говорил! А я не хочу тут находится, видеть и слышать вас обоих! — последнее предложение было произнесено уже с сильным придыханием, показывая, что СССР был на пределе.       Тут германец не выдержал. Он почти дотянулся до ключа, но вмешался этот веснушчатый юноша. — Прошу прощения за резкость но... Du hast die ganze Zeit an der Tür gestanden //ты всё это время стоял под дверью//! Мог бы уже посмотреть, что со мной чуть не сделали! Я хоть и люблю подобное, но у меня тоже есть мера! — говоря это, мужчина всё же схватил заветный предмет, но не спешил им пользоваться, — и я не собираюсь оставаться in dieser Position //в таком положении// рядом с теми, от кого я не могу ожидать что-то konkret //конкретное//! Да, к тебе это тоже относится!       Империя сейчас просто молча наблюдал за происходящим, продолжая обнимать парня. Милитарист выглядел весьма забавно, находясь в ярости, в основном из-за своей привычки в подобных ситуациях частично переходить на немецкий. — Империя, успокойся и не дёргайся, — хотелось улыбнуться, но он сдерживался, — сейчас я точно не собираюсь тебе вредить, — голос немного дрожал из-за того, что слёзы ещё не остановились.       Парень нахмурился. Было странно понимать, что такой кровожадный и страшный человек боится какого-то жалкого ребёнка, который даже бабочку пришибить не может. — Это я чуть от страху не помер, когда ты пришёл! Думаешь я способен так же убивать?! — всё ещё зло, но уже больше обиженно буркнул русский, — я способен только на самооборону и то не факт!       После этого коммунисту стало ещё неприятнее находится здесь, но отец не отпускал, а сопротивляется смысла не было. «Наверно, зря я сказал про страх и слабость... Хотя, что мне из этого будет? Ай, ладно... Убьёт так убьёт. Будет лучше, если меня не будет. Не хочу мешать старшим с их отношениями...» — печально подумал он, потихоньку спускаясь на колени. — Можешь убить меня, я не хочу видеть всего этого, а мешать вам тем более, — вытирая слезы, рыжеволосый посмотрел на отца.       Тут оба мужчины зависли. Особенно немец. «Чёрт, неловко вышло...» — нервно дёрнул уголками губ он. В комнате повисло напряжённое молчание. Был только слышен плач самого младшего.       Через несколько долгих минут практически полной тишины германец стал негромко хихикать, а после и вовсе перешёл на истерический смех. — Да... Всё же, die Furcht hat tausend Augen //у страха глаза велики//, — задыхаясь, произнёс он, смотря куда-то в стену.       Сейчас гуль даже забыл, что всё ещё сидит в наручниках.       Следом очухался и РИ. — Тю-так... Вы оба боялись друг друга? — непонимающе спросил он, — И, Союз, ты с-серьёзно думаешь, что мешаешь нам?       Брюнет снова опешил. Выходит... Вот, до чего он довёл своего сына? Империалист медленно опустился на колени рядом с плачущим юношей и аккуратно взял его рукой за подбородок, приподнимая голову, чтобы можно было лучше видеть глаза.       Подросток молчал и ничего не говорил, в голове летало много мыслей, всяких разных, но точно не хороших. Он уже не сопротивлялся, тело стало полностью слабым, из-за чего можно было делать с ним всё, что вздумается. Из-за того, что старший тоже встал на колени и поднял голову краснокожего, были отлично видны крупные капли слёз. Судя по лицу и дыханию, он мог плакать ещё больше и громче, но терпел. Глаза будто потускнели, ясное небо в них сменилось на пасмурное, заволоченное тучами.       Поняв, что просто успокоить СССР сейчас не получится, Империя подхватил его под колени и спину и перенёс на край кровати, после крепко обняв. — Если ты действительно так считаешь, то... Ты ошибаешься, — тихо сказал он, гладя огненные волосы на чужом затылке.       Немец, уже освободившись от оков, сидел недалеко от кареглазого, наблюдая за его действиями. Через какое-то время он нерешительно подсел ближе и взглядом намекнул Империи о своём желании помочь. Немного погодя, тот согласился, позволяя кайзеру устроиться рядом.       Сам же ГИ наклонился к Союзу и тихо спросил: — Willst du mich lassen? //позволишь?// — после, не дожидаясь ответа, аккуратно обнял его с другой стороны.       Голубоглазый посмотрел на мужчину, а после на его сильные руки. Ладно ещё отец, но он... Подлизывается? Или пытается вызвать жалость?       Парень перевел взгляд на пол, желая уйти. — По-моему так и есть. Да и вообще, я, кажись, понимаю, почему я не похож на тебя, — негромко промямлил подросток.       Ему не хотелось продолжать разговор и вообще разбираться в этой путанице, только уйти.       Гуль озадаченно посмотрел на юношу, после переведя взгляд на старшего русского. — Warten Sie //подождите// — непонимающе попросил он, — Империя, ты не объяснял Союзу, чем обуславливается наша внешность?       В ответ он получил неловкий кивок и следующие слова: — Ну... Я сам смутно представляю, с чем это связано...       Мужчина ещё более потерянно посмотрел на РИ, а потом спросил: — Может, мне объяснить? — оба кивнули.       Немец отвёл взгляд, вспоминая нужную информацию, а после сказал: — В отличие от простых людей, в формировании нашей внешности играет не столько наследственность, но и наш характер. От него всё по большей мере и зависит. Из-за этого у нас дети могут выглядеть совершенно непохожими на родителей, — он чуть усмехнулся, — у меня с сыном точно такая же дилемма. Сразу и не скажешь, что мы родственники.       Парень выдохнул. Всё же, его теория получила опровержение. — Да, отец мне мало что рассказывает, — он посмотрел на отца, — я... Пойду к себе... Хорошо? — в голосе была явная надежда на освобождение.       Монарх задумался. Зная сиё социалистическое чудо, отпускать его было не лучшим решением — разгромит ещё что-нибудь. — М... Может, посидишь ещё с нами? — с сомнением предложил он, — может, найдёшь с ГИ общий язык... — Империя перевёл взгляд на немца.       Тот выглядел так, будто готов был уснуть, обнимая краснокожего.       СССР тоже посмотрел на германца, но ничего не ответил родителю, просто послушав. Заметив, что зеленоглазый засыпает, парень стал поджидать, когда то станет ещё более сонным. Убедившись, что кайзер действительно хочет спать, коммунист ловким движением рук вылез из объятий обоих, одновременно нажав на брюнета с немалой силой, из-за чего тот лёг на кровать. Затем рыжеволосый залез на мужчину, двигаясь резко и решительно, из-за чего не было возможности вовремя среагировать. — Ah, mein Gott //о, Боже//, я только успокоился... — с ноткой раздражения простонал Империя.       Что бы младший не задумал, Империи не очень нравилось происходящее. Хотя, если самодержец тоже решит присоединиться... То будет довольно неплохо.       Из-за того, что голубоглазого обнимал не только милитарист, империалиста тоже утянули на кровать. Заметив, что начал делать парень, он только ухмыльнулся, приподнимаясь на предплечьях и ехидно наблюдая за происходящим.       Подросток язвительно ухмыльнулся, смотря в глаза гостя. На его лице не было уже слёз, лишь следы в виде розовых пятен. — Это... Не то, что ты, наверное, подумал.. Просто, я хочу кое-что увидеть и сделать, — произнеся это, коммунист стал убирать одежду ГИ оттуда, где отец вводил ножом, после чего принялся осматривать.       Империя всё ещё не до конца опомнился от недавних событий, а действия рыжеволосого только усыпляли бдительность и рассудок. Но русский бездействовал. «Если этот юноша решит мне навредить», — настороженно подумал германец, — «то я за себя не ручаюсь». — Решил пойти на взаимодействие? — усмехнулся РИ.       Социалисту очень подходило такое положение, особенно с этим немцем.       Союз сначала краем глаза посмотрел на кареглазого. — А вот и нет! — и резко впился зубами в один из порезов.       Мужчина в этот момент мог чувствовать, как у парня стали проявляться затупленные клыки, из-за чего было довольно приятно чувствовать укус на ране, с учетом и того, что её лижут.       У немца перехватило дыхание. «Какого чёрта Союз вытворяет?!» — в какой-то момент подумал он, после резко вспомнив, — «ах да, сыворотка».       Из-за испытанного стресса сам Империя ещё сохранял ясность разума, но из-за влажных прикосновений к свежим царапинам оставалось ему точно недолго.       Почувствовав, как порез открылся и пошла кровь, юноша сразу же отстранился с дрожью в теле и начал смотреть на кровь с раны зеленоглазого. — Жуть какая... Почему это так выглядит?.. — с некой неприязнью спросил подросток.       Всё же, он не был кровожадным убийцей или кем-то подобным, чтобы быть нейтральным к такому. — М? — гуль вопросительно выгнул бровь, приподнимаясь на предплечьях и смотря на кровоточащий порез, — тебя отталкивает подобное? — он тыльной стороной ладони вытер сочащуюся из раны алую жидкость, после чего поднёс вымазанную руку к лицу и осторожно облизал её, наслаждаясь солоноватым вкусом.       Русский слез с кайзера. По его лицу было понятно, что такое ему уже точно не нравилось. — Это противно... — социалист отполз в другую часть кровати подальше, не собираясь возвращаться к Империям.       Оторвать взгляда он тоже не мог, потому смотрел на действия германца с расстояния. — Но самое ужасное... Смотреть как кому-то больно, или делать это... — негромко продолжил парень.       ГИ пожал плечами. — Jedem das Seine //каждому своё//, — спокойно сказал он, — мне нравится, когда мне делают больно. Сам я не получаю особого удовольствия от вреда другим, хотя способен причинить боль, будучи на эмоциях... Или если меня попросят, — говоря последнее, мужчина неоднозначно посмотрел на монархиста, до этого молча наблюдавшего за событиями.       Империя смутился. Да, он частенько просил немца почаще кусать и царапать его во время плотских утех и сам нередко был груб с ним. Пару раз всё заходило слишком далеко, и зеленоглазый долго не мог нормально сидеть из-за полученных травм.       Союз понял эту тонкость, из-за чего ему стало страшно, что отобразилось на лице, но говорить он ничего не стал. Кроме... — Я... Сейчас... — после чего подросток вылез и быстро пошёл к выходу, а далее завернул к себе.       Царь наблюдал за уходящим парнем с равнодушным лицом. После он повернулся лицом к младшему и немного разочарованно спросил: — Ну и зачем ты это сделал? Союза теперь, похоже, заново успокаивать надо.       Милитаристу стало неловко. Он ведь действительно мог напугать и без того сторонившегося его юношу. — Может, я попробую с ним поговорить? — неуверенно предложил он.       Подросток же быстро поднял револьвер и привел его в готовность для стрельбы. Затем, спрятав его за спиной, пошёл обратно. Из-за понятого, а может быть и не правильно понятого намёка, его кое-что тревожило. — Валяй, — Империя лёг обратно, заложив руки за голову, — только я сомневаюсь, что это хорошо кончится. Союз ушёл явно не просто так.       Мужчина поднялся с постели и осторожно направился к почти закрытой двери. — Эм, Союз... Entschuldigung, bitte //извини, пожалуйста//... Ты мог неправильно меня понять, — как можно спокойнее начал он, выходя в коридор, — я имел в виду... — договорить гуль не успел.       Как только брюнет шагнул за порог, на него тут же направили ствол, немного зажав курок. Руки краснокожего дрожали, что показывало неуверенность, а лицо выражало страх, причем большой. Но из сказанного ранее было понятно, что СССР ничего не сделает ГИ. — Ладно, понял, — Империя медленно поднял руки в жесте «сдаюсь», попутно косясь на ткнувшееся ему в грудь заряженное оружие, — готов обсудить условия перемирия, если таковые имеются.       «Verdammte Familie //чёртова семейка//, — раздражённо подумал он, — «сначала РИ со своими штучками чуть до инфаркта не довёл, а теперь и Союз. Вот я влип, однако».       Парень немного отошёл и опустил руки, убрав палец с курка. Он смотрел на Империю с серьёзным лицом. — Какие.. Условия перемирия? — будто не понимая, спросил рыжеволосый.       Немец продолжил стоять с поднятыми до плеч запястьями, боясь пошевельнуться. — Э... — от новой волны стресса мозг отказывался нормально работать.       Старший отвёл взгляд, начиная краснеть. А ещё вернулось действие сыворотки, из-за чего легко можно было заметить возбуждение германца.       Коммунист опустил руки вплоть до того, что оставил револьвер только в одной руке. Он непонимающе, но спокойно смотрел на кайзера.       После того, как подросток заметил возбуждение у Империи, он встал в ступор, не понимая, на что идёт этот намёк. Из-за румянца на лице брюнета, у младшего невольно выступил такой же.       Приложив усилие, гуль снова посмотрел на голубоглазого, стараясь удерживать маскировку. Заметив густую краску на без того ярко-красных щеках, он застеснялся ещё больше, но оторвать взгляд уже не мог. — Ты... Так мило выглядишь, когда смущаешься. So schön //так красиво//, — брюнет чуть улыбнулся, но заметив, куда изредка поглядывает Союз, растерялся и занервничал, — ah, tut mir leid, tut mir leid... Bitte //ой, прости, прости... Пожалуйста//. Я-я...       Румянец у юноши тоже стал сильнее, а глаза ярче. Он сначала отвёл взгляд, но после снова посмотрел на гостя. — Ты тоже милый... — коротко ответил Союз, неловко улыбнувшись, сам того не замечая, выставив на показ белоснежные и ровные зубы.       Он довольно редко улыбался так кому-либо, кроме отца. Также СССР убрал руку с пистолетом назад, показывая этим мирный жест.       Империя тоже стал потихоньку опускать руки, краснея от слов юноши ещё больше. Он уже явно чувствовал, что румянец вышел за пределы острых скул и заливал щёки. — Получается... Мир? — неловко спросил мужчина, осторожно протягивая русскому руку.       И, сам того не заметив, он улыбнулся, тоже обнажая зубы. Тоже белые и ровные, но куда более острые, с немного выступающими клыками. Обычно милитарист не улыбался подобным образом, чтобы не пугать окружающих, но сейчас сдерживаться не мог.       При виде таких острых зубов и, по мнению подростка, огромных клыков, его улыбка немного уменьшилась. Краснокожий убрал револьвер в карман, после, посмотрев на руку немца, неуверенно пожал её. — Да, Мир.       Затем социалист обнял кайзера, плотно прижавшись к его телу. Сейчас он был ещё более горячим, чем на момент первых объятий с германцем. Подросток обнимал мужчину крепко, утыкаясь лицом ему в торс и вдыхая естественный запах чужого тела.       Гуль тихо застонал, ощущая рядом тепло и возбуждение. ГИ вслепую подошёл к ближайшей стене, упёрся в неё спиной, чтобы не упасть, и прижал юношу ближе к себе. Сейчас он больше дышал ртом, иначе воздуха не хватало.       Союз не пускал Империю. Теперь он ему нравился, возможно, даже сильно. Сейчас хотелось просто быть рядом и чувствовать его, как и отца, рядом. В какой-то момент в затуманенной голове краснокожего возникла заманчивая идея, которую он исполнил, прижавшись своими губами к губам старшего и утянув его во французский поцелуй.       РИ поднялся с кровати и решил-таки посмотреть на возможное перемирие его сына и немца. Выйдя в коридор, он увидел, как ГИ жадно целовал Союза, прижимая того к себе и потираясь пахом об его пах. Картина выглядела очень возбуждающе. — Вы всё же нашли общий язык? — с ехидством поинтересовался мужчина.       Брюнет оторвался от парня и посмотрел в сторону русского. Он уже и забыл, что старший тоже был здесь. — Я... — милитарист не успел договорить из-за того, что его страстно поцеловал кареглазый, неведомым образом оказавшийся рядом.       Коммунист отпустил гостя и немного отошел от Империй. Ему было неловко от происходящего, ведь раньше были только отец и он, но теперь их трое. — Я... Пойду к себе, — подросток стеснительно улыбнулся и пошёл к себе, чтобы постараться всё принять.       СССР мог бы уже быть в своей комнате, но его за плечо удержала сильная рука Империи. — Тс-с, не стесняйся, сынок, — прошептал он, отстраняясь от разомлевшего германца, — идём. Думаю, мы все этого уже хотим.       Мужчина уже отчаянно желал большего. Юноша оказался на редкость сладким. Получше шоколада, который делала Швейцария или кленового сиропа, изготовляемого Канадой.       Он покорно последовал за РИ, держа парня за другое плечо.       Союза такое смутило настолько, что он покрылся румянцем на всё лицо, ведь он единственный пассив, который только недавно лишился девственности, а тут уже втроём такое дело. Но всё же интерес тоже был, поэтому рыжеволосый молча шёл между двумя крепкими мужчинами, посматривая краем глаза то на одного, то на другого.       Немец видел ещё более покрасневшее лицо парня. Похоже, тот сильно стеснялся. — Союз, — произнёс он, садясь на край постели и аккуратно пристраивая голубоглазого себе на колени, — если ты почувствуешь, что я или РИ заходим слишком далеко — не стесняйся об этом сказать. В конце концов, для нас троих подобное происходит впервые.       Империя же сел рядом и неуверенно обнял СССР за пояс, позволяя тому лечь ему на колени. Рука стала ловко расстёгивать пиджак подростка, а после принялась за рубашку, осторожно оголяя алую кожу. — ГИ прав, — прошептал брюнет, начиная гладить грудь сына, — для каждого из нас происходящее относится к новым ощущениям. Учитывая ещё и нашу разницу в возрасте, нам всем лучше говорить, кому следует быть осторожней.       Социалиста немного напрягло такое положение, учитывая то, что его сразу стали раздевать. Засосы и укусы с синяками и слабыми царапинами кое-где ещё не прошли, но и места свободного особо тоже не было. Кайзер очень хорошо видел это со своего ракурса. Несмотря на это, тело всё равно выглядело красиво, хотя, возможно, лучше было бы, если бы следов не было. — Л-ладно... — односложно ответил он, устремив свой взгляд на германца.       Заметив, что краснокожий смотрит на него, ГИ смутился и стыдливо отвёл взгляд. — Чёрт, почему я так неловко себя чувствую, когда смотрю на вас? — с растерянной усмешкой спросил он.       В одежде было невыносимо жарко и тесно. Хотелось уже полностью отдаться наслаждению.       Кареглазый улыбнулся, позволяя коммунисту сесть между ними и помогая ему раздеться до пояса. — Может, потому что со стороны это напоминает наш первый раз? — усмехнулся монарх, снимая свою рубашку.       Тем временем парень отполз за спины Империй, помогая отцу раздеться. Союз ещё поглядывал на немца, как будто ждёт от него действий. Ему было интересно, как будет действовать брюнет, ведь тот вёл себя довольно активно по отношению к рыжеволосому и поддавался империалисту, что было необычно. Юноша раздел мужчину до нижнего белья, после чего обнял со спины, нежно прижавшись к его мощному телу.       Империалисту нравилось чувствовать рядом чужое тепло, потому он развернулся и заключил Союза в свои тиски, прижимаясь поближе и зарываясь носом в кудрявые огненные волосы.       Парень был мягким и покладистым, что придавало ему невинный вид. — Das ist... So heiß... //это... Так горячо...// — с тихим восхищением в голосе сказал Империя, смотря на действия русского.       Гуль тоже начал избавляться от одежды, стараясь при этом всячески изгибать спину, демонстрируя таким образом готовность действовать.       Голубоглазый давался РИ, при этом нежно потираясь своим телом о тело Империи. В то же время Союз старался следить за действиями каждого, потому время от времени смотрел и на германца. Подросток выжидал, когда кайзер будет ближе, чтобы можно было потрогать и его.       Оставшись только в нижнем белье, милитарист наконец ощутил полную свободу движений. Какое-то время он просто смотрел на обнимавшихся родственников, а потом пристроился за спиной юноши и тоже крепко обнял его, приподнимая молодое тело и усаживая на колени старшим, прижимаясь очень близко и устраивая голову на чужом плече.       Монархист тем временем понемногу стягивал с краснокожего брюки. В новом положении сделать это было сложнее, но всё же избавиться от этого элемента одежды удалось.       Тело младшего было горячим и соблазнительным, но в это же время хрупким и нежным, ещё приятно подрагивало в сильных опытных руках, особенно, когда трогали выпирающие кости. Из-за горячего дыхания немца рядом с шеей у парня спирало дыхание.       Империя чувствовал запах социалиста, наполнявший его лёгкие с каждым новым вдохом. Союз пах очень приятно, похоже на букет молодых альпийских цветов или вишнёвую рощу во время цветения. Аромат пытающей юности, невинный и сладкий. Так и хочется ощутить этот вкус.       Соблазн слишком велик. ГИ сипло выдыхает в шею юноши, облизываясь. Нежно целует, в следующий момент оголяя клыки и резко вонзая их в кожу. Мужчина старается быть осторожным и не кусать очень сильно, но через пару мгновений всё равно чувствует характерный металлический привкус на языке. Видимо, он не рассчитал силы, или кожный покров у СССР оказался слишком тонким для обладателя таких острых зубов, как германец.       РИ покрывал поцелуями и засосами другое плечо краснокожего, иногда покусывая его. Заметив, что собирается сделать кайзер, мужчина тоже оставляет поцелуй на чужой ключице, затем резко кусает это же место, делая это почти одновременно с гостем.       Голубоглазый тихо стонал, его тело слабо дрожало от таких прикосновений. Укусы заставляли прогибаться в спине, из-за чего кости рёбер и позвоночника стали лучше видны. Воспользовавшись моментом, коммунист впился в шею отца, оставляя на том же самом месте засос и делая его намного ярче. Он на этот раз он не отпускал шею старшего дольше, присасываясь сильнее, что вызывало ещё более яркие ощущения. Когда рыжеволосый отцепился, империалист остался с очень ярким пятном на шее, которое наверняка видно даже на определённом растоянии. Подросток хотел сделать то же самое и с милитаристом, но пока ждал подходящего момента.       Ощутив мягкие губы на своей шее, Империя гортанно застонал, отстраняясь от краснокожего. Руки остановились на стройных бёдрах, нежно поглаживая, а иногда сжимая практически до синяков.       «Такой сладкий», — довольно выдохнул немец, наслаждаясь вкусом крови во рту. Он активно ласкал языком место укуса, скапливая алую жидкость под ним и время от времени сглатывая её.       Наконец, вдоволь наигравшись, Империя оторвался от такой вкусной шеи, почти полностью проглотил накопившуюся кровь и пошло провёл кончиком языка, ещё испачканным багровой субстанцией, от укуса до мочки уха, вдыхая аромат юноши снова и снова, а потом приторно прошептал на родном языке: — Du riechst so gut... //Ты так хорошо пахнешь...//       Слова и действия зеленоглазого привели подростка к большему смущению. Сначала посмотрев на брюнету, а затем развернувшись лицом к нему, Союз обнял того. Затем юноша стал осматривать тело ГИ и одной рукой гладить крепкое тело. — А ты сильный, — ехидно улыбнувшись, произнёс русский, после чего стал жаться и тереться о милитариста, довольно урча.       Германец усадил парня себе на бёдра, начиная покрывать поцелуями и засосами его торс. Руки блуждали по молодому телу телу, гладили, царапали чувствительную спину и плечи.       Тело уже давно жаждало большего, но гуль упорно сопротивлялся желанию овладеть своей жертвой прямо сейчас, и это было заметно.       Видя, как сын ластится к немцу, мужчина ощутил укол ревности, но быстро заглушил его, начав ласкать руками живот и бёдра СССР, потихоньку раздвигая их в стороны. Губы переместились младшему на загривок, обжигая дыханием, прижались к месту границы роста волос.       Краснокожий дрогнул от того, что делал РИ. Из-за того, что бедра раздвинули, ему дали возможность тереться о пах кайзера, что само самой он стал делать. Сжатое колечко мышц было очень чувствительно, и парень уже стал постанывать. В этот раз царапанье тела приносило ещё больше приятных ощущений, хотя раньше такого не было. Подросток влюблённо посмотрел в зелёные глаза напротив. — Уже не терпится, zuckerig //сладкий//? — игриво прошептал Империя, неспешно стягивая нижнее бельё с русского.       Избавившись от последнего элемента одежды и откинув его в сторону, брюнет надавил рукой на чужую грудь, вынуждая голубоглазого и находящегося сзади монарха лечь. Дальше он оставил смазанный поцелуй на припухших губах подростка и языком медленно провёл по краю его ушной раковины, нежно шепча различные комплименты. Тело под ним такое молодое и гибкое, обладающее привлекательным рельефом и наверняка чудесным вкусом. И ГИ не прочь проверить последнее.       Мужчина спустился к паху краснокожего, возбуждающе улыбаясь. После медленно облизнул малиновую головку, следом обхватив её губами.       Империалист следил за действиями германца, начиная ласкать твёрдые бусинки сосков своего потомка. Немец был мастером в работе ртом, потому младшему должно понравиться.       Сам он тоже не упускал возможности завести сына ещё больше, обильно целуя и кусая его шею, ключицы и плечи, спускаясь руками на чужую поясницу.       Краснокожий дрогнул, после чего начал стонать от действий зеленоглазого, попутно стараясь даваться и кареглазому, и ощущения от такого заставляли прогибаться и закатывать глаза. Когда Империя стал трогать соски, социалист прогнулся сильнее и положил свои руки на отцовские.       Услышав стенания Союза, гуль понял, что больше он уже не продержится, и взял до самого основания, обводя пульсирующие венки на стволе кончиком языка. Правая рука скользнула к расслабленному сфинктеру рыжеволосого, в который сразу проник указательный палец. Внутри было влажно и жарко, но не особо тесно. Видимо, результат стараний русского. Поэтому брюнет решительно добавил средний палец, разрабатывая чувствительные стенки. Но и про движение по половому органу юноши он не забывал, иногда постанывая от бурлящего в крови удовольствия.       Видя старания милитариста, монарх тоже терял терпение, уже настойчивее кусая и целуя голубоглазого. После он отстранился, но только чтобы пошло шепнуть коммунисту на ухо: — Нравится?       Проникновение первым пальцем сразу заставило парня дёрнуть бёдрами, а после второго он даже не сдержал немного спермы, и она выплеснулась наружу. Повернувшись головой к отцу, подросток слабо укусил верхнюю часть уха империалиста, после чего в той же манере, но ещё пошлее произнес: — Ещё как!       Германец продолжал работать языком и губами, вылизывая достоинство младшего русского так, словно это был вкусный леденец. Не забывал он и двигать пальцами, заставляя юношу развратно выгибаться и стонать, проникая при этом в рот мужчины ещё глубже.       Ощутив горячее семя где-то на корне языка, ГИ выпустил орган краснокожего изо рта, оставив там только сочившуюся смазкой головку, которую он принялся активно ласкать, попутно всячески разводя пальцы внутри СССР.       РИ прогнулся в спине, почувствовав укус на ухе и услышав хриплый от стонов голос Союза. Руки ненадолго прекратили истязать чувствительные соски, продолжая уже просто царапать красную кожу вокруг них. Подросток уже был распалён. Его тело буквально просило о большем количестве ласк и о нормальном проникновении.       Брюнет мог заметить, что младший сам немного насаживался на пальцы. Глубоко внутри всё буквально горело и жаждало получить внимания, из-за чего коммунисту было уже откровенно мало.       Связь вновь обострилась, и старший гортанно застонал от фантомных движений внутри. Следом выгнулся и рыжеволосый, аж закатывая глаза от наслаждения. Похоже, милитарист нашёл его простату и принялся активно с ней играть, что ясно чувствовал Империя. Он плотнее прижал сына к себе и, игриво проведя языком по его шее, спросил: — Уже невтерпёж?       Голубоглазый очень пошло глянул на родителя, ничего ему не ответив. Такой взгляд был очень вызывающим и возбуждающим, а ведь вне постели и не скажешь, что юноша способен делать такое лицо. После этого подросток немного приподнялся, смотря немцу в глаза и сладко облизнув свою нижнюю губу. — ГИ... Возьми меня полностью, — сквозь стоны мурлыкнул краснокожий, показывая, что он уже полностью готов.       Услышав просьбу Союза, Империя отстранился, теперь нависая над ним и РИ. Сейчас СССР выглядел потрясающе: заливший скулы, щёки, переносицу и даже грудь румянец, покусанные плечи, ключицы и шея, в край сбитое дыхание, широко раздвинутые ноги и до невозможности сильное возбуждение. Прекрасное сочетание, учитывая желание парня покориться и быть снизу, пребывая в полном подчинении у мужчины.       Немец игриво улыбнулся, глядя социалисту в глаза, и с хлюпающим звуком достал из него пальцы. — Ah, mein teuer //ах, мой дорогой//, так хочешь? — ласково интересуется кайзер, оглаживая рельефную грудь юноши.       И, получив утвердительный кивок, аккуратно переворачивает его лицом к экс-императору, помогает тому упереться коленями в кровать и пристраивается у аппетитно приподнятой пятой точки, кладя руки на чужие бёдра и многообещающе сжимая их. После гуль осторожно начинает проникать в разгорячённое тело, скуля от узости и отзывчивости стенок.       Видя действия ГИ, монарх снова чувствует ревность, но её быстро заглушает бьющее по нервным окончаниям призрачное наслаждение и громкие стоны краснокожего.       Поняв, что они теперь лежат, соприкасаясь грудными клетками, старший ловко ухватил подростка за подбородок и увлёк в долгий французский поцелуй, сплетаясь языками в безумном танце.       «Да, неплохо помирились», — мелькает в голове кареглазого перед тем, как мозг отключается полностью, и контроль берут животные инстинкты вперемешку с отцовской любовью и нежностью.       По тому, как Союз сжимался, немец мог понять, что он недавно перестал быть невинным. Само собой это было делом рук самодержца, кого же ещё? Но если Империя будет слишком резким и грубым, всё равно будет больно.       Такой страстный поцелуй частично заглушил стоны коммуниста. Руки его царапали торс отца, иногда подросток слабо покусывал нижнюю губу родителя.       Брюнет был готов целовать голубоглазого целую вечность, если бы не заканчивающийся воздух. Он нехотя отстранился от припухших губ младшего, оставляя на них тоненькую нить слюны, тянущуюся к его собственным. После короткой передышки мужчина снова поцеловал СССР, снова забирая у их обоих жизненно необходимый кислород. Руки гладили юноше рёбра, иногда царапая и прижимая поближе к себе.       Проникнув в рыжеволосого до основания, милитарист протяжно застонал, вжимаясь в тело снизу сильнее: — A-ah, Союз... Du bist so heiß... //Ты такой горячий...// — руки начали скользить по соблазнительно выгнутой спине к лопаткам, мягко массируя их, и обратно к пояснице, властно проводя вдоль позвонков и иногда надавливая на них.       Воспользовавшись моментом, когда империалист прервал и хотел вновь поцеловать, социалист повернул голову немного в сторону, затем вновь посмотрел на Империю. — Разве ты не хочешь меня так же, как я тебя? — очень тихо прошептал подросток на ухо отцу, как бы намекая на действия русского.       Почувствовав, как кайзер вошёл до основания, коммунист стал дрожать от непривычной глубины. Внутри было невероятно горячо, а от ощущений хотелось разрыдаться, только бы получить больше. Такая глубина заставляла нижнего извиваться и прогибаться больше, стоны сейчас очень сильно зависели от малейшего действия со стороны германца, что отчетливо было слышно и видно. — Хочу, но стараюсь держаться, — мужчина игриво облизнулся, с хитрым прищуром смотря на сына, — но раз ты так хочешь... — монархист легко поцеловал юношу в щёку и аккуратно вылез из-под него, устраиваясь рядом на коленях, за плечи притягивая Союза ближе к своему лицу и помогая тому встать устойчивей.       После РИ жадно кусает краснокожего в ключицу, попутно царапая правой рукой спину. Другой же крепко обхватывает всё ещё влажный ствол и начинает в быстром темпе водить по нему.       Видя действия старшего, ГИ понял, что пора начинать движение. Социалист был всё ещё тугим, из-за чего сложно было просто находиться внутри. Но зеленоглазый начал медленно покидать чужое тело, задевая все нервные окончания, которые там были.       Подросток сразу стал гладить член кареглазого, после подвинулся, лёг и начал лизать, но только головку. Такие действия сразу пробуждали желание смотреть, ведь он делает это второй раз за день. Союз ещё смущался делать такое, но всё равно старался. Через какое-то время он принялся брать в рот, но толчки затрудняли действия, из-за чего были слышны характерные пошлые звуки вперемешку с полустонами.       Брюнет пошло выдохнул, открывая рот и высовывая язык. Парень так старался принимать его и немцам одновременно. Было видно, как тот старается не задыхаться от возбуждения, собственных стонов и постороннего предмета во рту, и как в уголках небесно-голубых глаз собирается влага. От столь пошлой картины было невозможно оторваться.       Мужчина кладёт одну руку подростку на плечо, а второй гладит затылок, временами слегка надавливая. И стонет. Настолько громко и долго, насколько способен.       Милитарист старался держать равномерный небыстрый темп, дабы не причинить СССР сильную боль или не порвать его. Чувствуя, что давление вокруг постепенно слабеет, ГИ понемногу начинал набирать скорость, двигаясь резче. Сам он уже не сдерживал тихих всхлипов и скулящих стонов удовольствия.       Чувствуя в себе движение, краснокожий непроизвольно закатил глаза. Заполненность уже не разрывала, но приносила огромное удовольствие. Он принялся активнее ласкать орган старшего, попутно отдаваясь и германцу.       Постепенно темп перерос в очень быстрый. Рыжеволосый вился между двумя могучими телами, стараясь получить от каждого побольше. У него не текло разве что из ушей, из-за чего всё внутри пошло хлюпало и чавкало.       Гуль уже вовсю брал младшего, аж порыкивая от наслаждения. Горячие стенки до одури приятно сжимали немца внутри, и хотелось снова приласкать их, заставив сократиться посильнее.       РИ честно старался сдерживать стоны, но когда германец принялся истязать простату Союза, его выдержка закончилась. Мужчина старался как можно глубже проникать в рот парня, который и сам старался взять поглубже, принося удовольствие обоим сразу.       Подросток уже едва держался от оргазма, продолжая принимать старших. Нутро уже ныло от постоянной наполненности, но эта боль была приятной. В какой-то момент терпение голубоглазого закончилось, и он выгнулся почти до хруста в спине, сильно сжался на члене германца и обильно излился, ощущая в себе до одури приятную пульсацию и солоноватое семя.       Империя утробно зарычал, вжимаясь в подростка сзади. Его с головой накрыла огромная волна удовольствия, наполнившая всё тело приятным теплом. Младший от этого, кажется, получил ещё порцию запредельного наслаждения, после чего принял в себя ещё больше белёсой жидкости, но уже от империалиста.       Брюнет прекрасно чувствовал все ласки на себе и довольно стонал от такого. Кончил он почти одновременно с сыном, из-за чего тело пробила сильная дрожь.       Около минуты все трое находились в таком положении, продолжая ловить отголоски эякуляции, после чего нехотя расцепились и сели рядом, Союз при этом облокотился на плечо германца, тяжело дыша через рот. — Это было... — начал было младший, но не мог подобрать нужное слово. — Herrlich //прекрасно//, — закончил за него кайзер, наконец открыв глаза, и окинул обоих русских уставшим, но удовлетворённым взглядом.       У Империи были неплохо искусаны плечи, шея и частично ключицы, а сам он сильно вспотел, как и милитарист. У СССР в этом плане всё было куда интереснее: на шее от деятельности старших не осталось живого места, волосы окончательно растрепались, а на бёдрах красовались синяки от сильных немецких рук. Учитывая и то, что старые метки ещё не успели полностью сойти, коммунист сейчас выглядел очень развратно и пошло.       Парень потянулся и полностью лёг на старшего, блаженно прикрыв глаза. Постепенно кровь переставала шуметь в ушах, а сердцебиение стало равномернее. — Никогда не чувствовал таких размеров, — негромко произнёс рыжеволосый, подрагивающей рукой проведя по груди и собрав тем самым пару вязких капель.       Кареглазый усмехнулся, после потянулся и убрал несколько прилипших ко лбу юноши прядей. — До этого ты в принципе чувствовал только меня, — не без ехидства произнёс монарх, легко поцеловав сына, — понравилось, надеюсь? — Очень, — довольно мурлыкнул тот, чувствуя приятную волну мурашек на спине от ощущения того, как вязкая капля медленно стекла по бедру.       Видя это, РИ невольно подумал о том, что неплохо бы было взять по крайней мере салфетки и вытереть следы недавнего веселья со всех троих. — Я схожу за салфетками, — негромко проговорил мужчина, поднимаясь с кровати и почти вслепую достав из шкафа свой халат, после чего удалился в ванную.       Германец положил руки на поясницу младшего, наслаждаясь теплом его тела. — Не было больно? — неожиданно даже для себя спросил брюнет, поглаживая коммуниста по коже.       Тот недоумевающе глянул на немца, положив свою ладонь поверх Империи. — Терпимо, — лениво буркнул подросток, сведя ноги в коленях, — местами даже приятно.       Зеленоглазый задумался. «Союзу нравится грубость?» — довольно нереалистичная мысль, видимо, была не такой уж и нереалистичной. — А у тебя есть предположения, почему всё пришло к этому? — прервал воцарившееся молчание краснокожий, начиная странно ёрзать и немного тереться о пах ГИ, будто пытаясь окончательно удовлетворить себя.       Внутри ещё оставалось необъяснимое желание чувствовать себя заполненным, требовавшее прижаться сильнее и получить больше ласк.       Брюнет немного подумал, вглядываясь в голубизну глаз рядом. — Сыворотка, — коротко ответил кайзер, но СССР всё прекрасно понял.       Снова повисло молчание. Оба обдумывались недавние события и, вероятно, возможный план мести. — Я ещё хочу его, — рыжеволосый немного покраснел, понимая, что снова возбуждается, но продолжил прижиматься к такому большому и сильному телу сзади.       Внутри снова начинало ныть из-за отсутствия желанных ощущений, а в паху становилось теплее.       Вернувшись с салфетками из ванной, монарх застал очень интригующую картину: германец, нависший над расслабленным коммунистом и прижавший его к кровати, страстно целовался с последним, при этом пахом прижимаясь к его промежности. — Я вам не помешал? — с нотками игривости поинтересовался мужчина, подойдя ближе.       Вместо ответа его утянули в горячий французский поцелуй, попутно усаживая на кровать и начиная лапать.       Союз, уже разгорячённый, с упоением следил за действиями старших, в особенности немца. Он был не только больше, но и сильнее РИ, что позволяло спокойно повалить самодержца и делать с ним что угодно. А сам империалист, похоже, не особо и сопротивлялся, позволяя кайзеру занимать ведущую роль. — Папочка, я тоже соскучился, — ласково протянул подросток, обнимая отца сзади, — ты возьмёшь меня снова?       Отпустив русского, уже зеленоглазый наблюдал за развитием событий. Сначала кареглазый прижался к припухшим губам социалиста, затем начал спускаться к его груди, оставляя после себя мокрые поцелуи и укусы. Парень же закинул руки над головой и раздвинул ноги, открывая старшим вид на самую аппетитную часть своего тела, сейчас привлекавшую ещё сильнее. — Папочка, пожалуйста, — проскулил краснокожий, оглаживая свой пах, — мне так не хватает твоего языка! — подросток сорвался на стон, когда его повернули на живот и без предупреждения начали активно ласкать расслабленное нутро языком.       Империя же воспользовался положением старшего и прижался к нему сзади, намекая на то, что скоро произойдёт. Крепкий запах чая с мятой и лесными ягодами манил не меньше элегантного мускулистого тела, заставляя вжиматься в императора ещё сильнее. Какая-то часть RC-депрессанта уже вывелась из организма, из-за чего сдерживаться становилось заметно труднее.       Мужчина прогнулся, показывая своё тело ещё лучше, и громко простонал от неожиданности, когда почувствовал внутри своего нутра сразу два пальца. Империя сразу сжал посторонний предмет внутри и принялся двигать бёдрами, создавая трение, при этом не забывая ласкать мягкие горячие стенки языком.       Рыжеволосый едва справлялся с новыми наплывами наслаждения, старательно подставляясь отцу и млея от фантомных ласк немца. Хотелось уже любыми способами ощутить необходимую сейчас заполненность, о чём говорили почти жалобные стоны, сдержать которые СССР даже не пытался.       РИ чувствовал себя не хуже. Он уже давно не был снизу и с удовольствием мог вспомнить прошлый опыт, что показывал активными движениями уже на трёх пальцах и негромкими стонами. Брюнет попытался прижаться поближе к сыну, желая уже оказаться в его тисках, но крепкие руки удержали его на месте.       Кайзер закончил с растяжкой довольно быстро. Видя желание монарха, гуль уже не мог удерживать себя, поэтому сжал бёдра брюнета чуть ли не до синяков, прильнул грудью к покрытой такими привлекательными шрамами спине и с головой окунулся в этот раскалённый донельзя омут.       Союз едва не взвыл от резкой смены ощущений и упал на кровать. Нутро отдавало приятной болью и нескончаемым удовольствием. Желание быть наполненным уже переходило в потребность, которую коммунист был обязан удовлетворить. Он повернулся на спину и увидел, как отец, обычно такой уверенный и сильный, самозабвенно прижимается к вошедшему в него Империи и откровенно умоляюще смотрел на того.       Голубоглазый подполз ближе и обнял старшего, снова оставляя на его шее свои метки. Спустя пару мучительно долгих секунд краснокожий сорвался на крик, еле сдерживаясь от оргазма. Из глаз невольно потекли слёзы, но парень был более чем доволен.       Империалист уже стал теряться в ощущениях. Распирающая наполненность внутри, пульсирующие мокрые стенки, с силой сжимавшие член, и их фантомы смешивались в одну кашу, вызывая желание извиваться и поддаваться то одному, то другому, но Империя всё ещё не мог двигаться из-за стальной хватки германца.       Зеленоглазый начал двигаться первым, а социалист вскоре подстроился под него. Самодержец с радостью принимал его в себя на полную длину и даже старался взять ещё больше, но его держали от этого. Младший же наслаждался ощущениями в своём нутре и формально ведущей ролью, заставляя русского изнемогать от получаемого удовольствия ещё сильнее.       РИ не смог продержаться долго. Выверенные резкие движения, задевавшие самые чувствительные места, невозможность получить больше из-за сильной фиксации и ещё разнообразные ласки, особенно от сына, лишили его способности сопротивляться хоть как-то, и оргазм вышел поистине фееричным. Брюнет выгнулся подобно кошке и сильно сжался, издав протяжный стон удовольствия, после чего растворился в умопомрачительном наслаждении.       Рыжеволосый излился почти одновременно с Империей, получив долгожданное облегчение. Но прежде чем упасть в нежные объятия навалившейся на него неги, коммунист успел услышать по-настоящему звериный рык со стороны кайзера и заметить то, что его глаза были... Другие. Точно не человеческие. Однако эта информация быстро выветрилась из головы, стоило русскому и его отцу упасть на мягкую перину.       В предверии оргазма немец как можно сильнее вжался в кареглазого и утробно зарычал, впиваясь зубами в его плечо. Все трое застыли в своих положениях, просто получая удовольствие от оргазма. Через пару десятков секунд оба русских буквально упали на кровать, тяжело переводя дыхание. Германец ещё ненадолго остался сидеть, успокаивая разбушевавшийся голод, после чего лёг к ним со стороны краснокожего.       Вечер явно затянулся, и пора было бы уже уходить и отправляться на охоту, но сейчас ГИ было слишком хорошо, чтобы что-либо делать. — Пап, ГИ, — негромко позвал подросток, прижимаясь к сильным телам рядом, — может, будем почаще видеться? Это было... Так хорошо. — И вы ещё меня извращенцем зовёте! — засмеялся империалист, за что получил толчок в бок от Союза.