Отпусти прошлое

Ана

      Две недели прошло с тех пор, как я познакомилась с Себастьяном. Он, как и обещал, приходит ко мне после школы, если ничем не занят, и делится своими успехами. Я радуюсь за него как за собственного сына, когда он рассказывает про то, как его хвалит учитель за чтение или за хороший результат по бегу. Мне нравится, когда он пересказывает мне истории про мышонка-путешественника, который побывал в разных странах.       Однажды я спросила паренька, как он проводит время с папой, на что он ответил — обычно никак. Его папа часто занят, всегда сидит либо за компьютером и что-то рисует, либо находится вне дома. Но малыш так же сказал, что когда папа дома, он всегда читает ему на ночь и целует в лоб.       Мистера Кавилла я видела всего несколько раз и всегда чувствовала себя некомфортно. И речь не о том, что он какой-то странный и слишком хмурый, речь о том, что это мне нравилось, но я никак не могла себе в этом признаться. Последний раз я видела его, когда встретила Себастьяна возле школы и проводила до дома. Он встретил нас милой улыбкой, от которой выступили ямочки на щеках, поблагодарил меня за помощь и скрылся за дверью своего дома вместе с сыном.       Сейчас на часах уже два часа ночи, завтра воскресенье, а значит, можно и дальше не спать. Но я лежу без сна не из-за того, что я выспалась днем, или что мой организм привык к такому режиму. Нет! У меня из головы не выходит этот мужчина. И я сама страшусь своих мыслей. Ещё месяца три назад я проклинала каждого мужчину, кроме отца и брата, а сейчас не переставая думаю о соседе из дома напротив. И сама не понимаю, почему он так прочно засел в моей голове.       Мне запрещено думать о нём хотя бы по двум веским причинам: он намного старше меня и у него есть сын, который смотрит на меня как на какое-то божество. Но, с другой стороны, что плохого в том, что я просто думаю о человеке и ничего большего? В том-то и дело, ничего. Но в то же время я жутко его боюсь. Никогда не знаешь, что скрывается за добротой и милой улыбочкой. Себастьян сказал, что его папа часто ругается с дядей Калебом и иногда его поколачивает, потому что дядя не слушается и творит плохие дела. Кстати, этого Калеба я никогда не видела. То ли он сидит дома, не вылезая, то ли живёт исключительно ночной жизнью.       Вскоре мне надоедает лежать тупо уставившись в темноту. Натягиваю джинсы и толстовку, беру телефон с прикроватной тумбочки и спускаюсь вниз. На улице сейчас должно быть не очень холодно, и воздухом подышать мне сейчас просто необходимо. Несмотря на такое время, наша улица является самой безопасной, поэтому можно без страха и сомнения выйти на крыльцо, включить дневные фонари, которые никому не помешают, и сидеть, наслаждаясь тишиной ночи.       На внешней веранде у нас стояли два плетёных кресла, излюбленное место мамы и её подруги Габриэлы. Они часто сидят здесь и обсуждают различные темы, начиная от утренних новостей, заканчивая новой книгой какого-нибудь мало известного автора. Что до меня, я предпочитала сидеть на задней веранде и не попадаться на глаза назойливым соседям, которые вечно пытались завести со мной разговор. Другое дело сидеть здесь ночью и любоваться улицей, освещаемой фонарями, и наслаждаться тишиной и покоем, которые утром здесь только снятся.       Для эффектного времяпрепровождения я включила музыку в наушниках. Любимых «All Time Low» и стала качаться под бит, закрыв глаза. Попасть на их концерт — один из главных пунктов в нашем с Элис планере на жизнь. Мы постоянно смотрели концерты онлайн или в записи, когда было скучно, и заучивали текст новой песни в рекордные сроки. Мне повезло, что наши вкусы сходились, и мы не ругались при выборе, что посмотреть и кого слушать.       Открываю глаза от чувства, что кто-то наблюдает за мной, и подскакиваю от неожиданности.       — Я не хотел вас напугать, — тяжело дыша, сказал мужчина.       — Всё в порядке, просто не ожидала кого-то увидеть в такое время здесь.       — Я, если честно, тоже, — мистер Кавилл улыбнулся доброй улыбкой и вытер пот со лба.       — Не поздно ли для занятия спортом? — сажусь в кресле поудобнее и задумываюсь, слышит ли он, как бьется моё сердце.       — Не мог заснуть и решил немного пробежаться. А вы почему не спите?       — То же самое, что и вы. Только вместо пробежки я решила просто подышать воздухом, — немного смущаясь, ответила я. — Как там Себастьян? Он не приходил сегодня ко мне в гости.       — Он в порядке, мы целый день сегодня ездили по разным магазинам, закупали строительные материалы для отделки дома. Прошлые хозяева совсем за ним не следили, и он стал разрушаться изнутри.       — Персивали погибли в аварии, а их сын Чарли как уехал в университет несколько лет назад, так тут и не появлялся. Мы были крайне удивлены, увидев, что в доме кто-то есть.       — Да, я знаком с Чарли, работали вместе, — и тут мужчина резко замолчал, как будто сказал лишнего, а я сделала вид, что не заметила. — Мне понравился район, всегда хотел жить где-то здесь. Сам я вырос в Сити и никогда не был близок с загородными районами, только наездами. Тут хорошо, и сыну здесь нравится, это ли не счастье?       Я смотрела на мистера Кавилла и не могла оторвать глаз. Он так легко общался со мной, стоя в моём дворе среди ночи, словно мы старые друзья. Видимо, он заметил мой взгляд, и лицо его вдруг стало очень серьёзным, в какой-то момент такое изменение меня даже слегка напугало.       — Ана, — начал мужчина спокойным тоном. — У вас довольно редкое имя. Вы родились в Лондоне?       — Да, я родилась здесь, а назвали меня в честь моей тёти, она сербка. Там красивые, но очень странные имена. Похоже на русское Анна, только без одной буквы «н». Из-за этого часто возникает путаница в документах. Однажды я очень сильно психанула и специально написала в заявлении на получение паспорта имя «Анна», и мама очень злилась.       Он засмеялся тихим, но заразительным смехом. Странно, я не сказала ничего такого, а человек испытал положительные эмоции. Может, стоит почаще общаться с людьми?       — С моей фамилией обстояли такие же проблемы. Всегда все писали по-разному, кто-то с одной «л», кто-то с двумя. Сначала я тоже очень злился, а потом понял, что бессмысленно объяснять сколько всё-таки «л» в моей в фамилии, потому что они все всё равно будут писать по-своему.       — Да, социальным служащим нужно уметь быть.       — Я бы не смог, — он снова издал звук, похожий на смех, и между нами повисла пауза.       — Вы уже познакомились с соседями? — решила перевести разговор в другое русло. Я знала, что это неправильно, и мои родные будут злиться, узнай, что я общаюсь со взрослым мужчиной посреди ночи, но мне хотелось узнать о нём хоть немного. Так я отвлекалась от собственных нехороших мыслей.       — О да, на прошлой неделе я получил извещение о том, что если я не представлюсь лично перед старостой улицы, то они обязаны будут оштрафовать меня, — я не удержалась и громко рассмеялась. Если бы окна спален родителей и брата выходили на эту сторону, они бы точно проснулись.       — Простите, — мне никак не удавалось справиться с потоком моего смеха.       — У меня была такая же реакция. Я понимал, что должен извиниться за музыку, за брата, но не представлял, что я должен ещё делать. И когда я пришёл к старосте, она смерила меня таким осуждающим взглядом, какой я за свои тридцать лет не встречал, — я почти угадала его возраст. Но если честно, он выглядит гораздо моложе.       — Да, наша миссис Стивенсон слишком серьёзно относится ко всему, что происходит на её улице. Однажды она заставила меня и моего брата двадцать раз вслух прочитать «Кодекс соседей» за то, что мы нарушили тишину в вечернее время. Мы были детьми и часто спорили, бывало, что очень громко. А она будто этого и ждала, чтобы кто-нибудь что-нибудь нарушил.       — С одной стороны, это хорошо, но с другой — очень напрягает. Я бы предпочёл, чтобы про меня никто ничего не знал, и общался по необходимости, — он заметил моё потускневшее лицо и поспешил продолжить: — Я имею в виду таких людей, как миссис, как её там, не запомнил.       — Боюсь, вам придётся поменять желания, ибо она другого мнения об общении между соседями и считает, что всё должны быть у неё на виду. Не удивлюсь, если она понатыкала в каждом дворе камеры и следит, кто что делает по ночам или в любое другое время.       — Тогда мы с вами в опасности, мисс Диккенс.       — Если можно, то просто Ана, мистер…       — Генри, просто Генри, — я улыбнулась, и он ответил мне такой же искренней улыбкой. — Ты очень нравишься моему сыну.       — Я очень рада. Он мне тоже нравится. Очень славный мальчик. Себастьян очень интересный собеседник, я не знаю, откуда он столько знает, но его поток никогда не угасает. Что бы я не спросила, он всё знает.       — Да, — мужчина задумался. Я показала ему на соседнее кресло, он поднялся и сел, значит, наш разговор не закончен. — Я очень жалею, что мало проводил с ним время. К сожалению, с его мамой у нас не сложились отношения. Я ушёл от них, когда парню был годик. Решил, что ребёнок не должен жить в вечных криках и ссорах. Зато она воспитала настоящего мужчину, и я обязан продолжить воспитывать его в таком же духе. Я часто думаю, глядя на него, как бы сложилась жизнь, останься я с ними. И не могу представить. Когда мне позвонила мать Евы и сказала, что моя бывшая девушка скончалась, я не мог в это поверить. Я даже не знал, что она больна. Когда я приезжал, она всегда была бодрая и веселая, как будто и не было между нами того… что было.       — Да, Себастьян сказал, что его мама умерла. Если не секрет, то от чего?       — Сказав, я нарушу данное слово. Но я думаю, что тебе можно доверять. Но обещай, что Себастьяну ты этого никогда не скажешь. Этого хотела его мать, — у меня перехватило дух. Мы знакомы с ним всего ничего, а он готов доверить мне тайну умершей девушки. — У Евы был прогрессирующий Альцгеймер. За несколько недель до смерти она перестала узнавать родных, она не помнила даже нашего сына. Не могла точно сказать какой год, сколько времени. Когда ей рассказывали, что сейчас 2019 год и у неё есть сын, она начинала сильно кричать и говорить, что ей лгут, что сейчас 1999, и она учится в выпускном классе. Врачи опасались дальнейшего развития её болезни, так как она была запущена на ранних стадиях и прогрессировала слишком быстро, несмотря на молодой возраст. Когда она была, как бы грубо это не звучало, в своём уме, она говорила врачам, что хочет отказаться от лечения. Только из завещания я узнал, что она добровольно подписалась на эвтаназию.       Мои щёки защипало от слёз. Я не могла поверить в то, как молодая девушка боролась с этой болезнью, не обращаясь ни к кому, воспитывала сына. Я не представляла, насколько Альцгеймер страшная болезнь, и к каким решениям она подвергает людей. Мне было жаль маму Себастьяна, и было жаль самого Себастьяна. Он никогда не сможет узнать реальной причины смерти его мамы. Хотя это и к лучшему. Я считаю, это не показатель женской слабости; я считаю, что это доказательство женской силы. Принять такое решение сможет не каждый: добровольно уйти из жизни, чтобы не усложнять жизнь маленькому ребёнку, который будет смотреть на маму, которая не будет его узнавать, для которой он совсем чужой; и близким родственникам, которые всю оставшуюся жизнь будут бороться с непобедимой болезнью любимого человека. Да, будут и те, кто будут её осуждать, но это точно буду не я.       — Я забрал сына и решил увезти его оттуда. Я хочу, чтобы он запомнил её такой, какой она была: сильной, доброй и мудрой. Я не хочу, чтобы, встретив какого-нибудь знакомого на улице, он узнал при каких обстоятельствах умерла его мама.       — Думаете, он не поймет? — Генри задумался.       — Поймет, не сейчас, но когда-нибудь он узнает и поймёт. А пока пусть думает, что его мама ушла на небеса, чтобы помогать ему.       — Спасибо, что поделились.       — Спасибо, что выслушала. Ого, уже начало пятого. За хорошей беседой время летит незаметно.       — Да, что правда, то правда. Даже не представляю, что будет в этот день через год. Наверное, я буду сидеть где-нибудь в кампусе университета и готовиться к занятиям.       — Ты в выпускном классе? — Генри сел так, чтобы смотреть на меня.       — Да, сейчас занимаюсь тем, что подыскиваю университеты с интересной мне специальностью.       — А кем ты хочешь быть?       — Я бы хотела стать переводчиком.       — А это интересно, и какой же язык ты знаешь? — Генри подпёр подбородок кулаком и стал с интересом меня слушать.       — Я знаю два языка: русский и сербский, правда сербский мне плохо дается, поэтому именно его бы я и стала усиленно изучать в университете.       — Какие университеты ты выбрала? Дай угадаю, один из них Бирмингем?       — Да, — я улыбнулась. — Это первый университет, куда я собираюсь отправить своё рекомендательное письмо. А второй университет — это Брайтон. Но туда попасть сложнее в два, а то и в три раза. Тем более я не могу похвастаться какими-то дополнительными успехами, не считая отличной учебы.       — А ты отличница, — он подмигнул мне, и моё сердце забилось немного быстрее обычного.       — Была, пока не пропустила три месяца из прошлого учебного года.       — Были серьёзные на то причины? — я замерла на месте. Я бы не хотела портить это утро своим нелёгким прошлым, Генри заметил, что я сомневаюсь, стоит ли мне отвечать на его вопрос. — Если ты не хочешь, ты можешь не отвечать. У каждого есть то, о чём говорить он не хочет.       — Надеюсь, когда-нибудь мне станет проще говорить об этом, но это точно не сейчас.       — Я тебя понял, — сказал он и поднялся с кресла, подошёл к моему и протянул руку. — Мне было приятно с тобой поговорить, Ана. Спасибо, что скрасила это… утро своим присутствием. А теперь я считаю, нам обоим пора по домам и по кроватям. Как считаешь?       Я взяла его руку, и он помог мне подняться. Я не рассчитала, и мы оказались слишком близко друг к другу. Я почувствовала его запах, такой нежный и приятный; от него пахло мёдом с молоком. Он был выше меня головы на две, при этом я без труда смотрела в его глаза. При свете фонарей он казался ещё более молодым, чем при дневном свете.       — Доброй ночи, Ана, — прошептал мужчина, и нежно убрал свою руку из моей.       — Доброй ночи, — сказала я и почувствовала, как краска заливает моё лицо.       Я смотрела ему в след, не способная оторвать взгляд. Это мимолётное сплетение наших глаз сильно взбудоражило мою кровь. Я не знаю, сколько я так простояла, ощущая его запах и слыша его нежный голос, но когда я вышла из раздумий, на улице начинало светать, и в голове пронёсся голос брата: «Он не тот, кому стоит доверять».