Отпусти прошлое

Генри

      Машина шерифа около двух часов простояла у дома Аны. Я видел, как она испугалась, её милое личико обрело цвет листа бумаги. Что там происходило — я не знаю. Шериф вышел из их дома, но его никто не провожал. Он сел в машину и уехал.       — Папа, почему полицейский так долго был в гостях у Аны?       — Я не знаю, сынок. Ты уже готов ко сну? Давай я тебя уложу.       — Спасибо, папа, но я могу уснуть сам. Ты устал, потому что ты работал.       — Ты такой заботливый сын, — поцеловал мальчика в лоб и укутал одеялом.       — Я — как ты, папа. Я люблю тебя.       — А я люблю тебя, сынок. Давай, закрывай глазки.       Выйдя из комнаты, я не стал плотно закрывать дверь, бывает, что Себастьян плачет ночью, и я должен вовремя услышать.       — Привет, — в кухне сидел брат и уплетал ужин. — Твоя девушка тебя не кормит?       — Пока я ехал, проголодался. Что там у соседей стряслось, видел машину шерифа?       — Без понятия, — как можно более безразлично ответил я.       — Что? С твоими-то возможностями ты их не проверил? Теряешь хватку. Мою Лидию ты проверил сразу же.       — Заткнись. Надеюсь, ты никому не проболтался, чем я занимаюсь?       — Ну что ты, братец, твоя работа нас кормит. Буду я собственными руками подвергать нас опасности? Я что, похож на идиота?       — Я бы не спрашивал.       — Пошёл ты, — он кинул в меня грязную салфетку. — Вкусно, кстати. Так мама готовит. Кстати, я тут подумал…       — М? Ты умеешь?       — Очень смешно. Слушай, я был у мамы, мы поговорили. Думаю, мне нужно вернуться к ней, — я недоверчиво посмотрел на брата. — А что? Я уже взрослый, и если что, могу ответить отчиму. Я за лето хорошо подкачался. Серьёзно.       — Кэл, я, конечно, не имею права тебя насильно удерживать здесь, и ты взрослый уже почти, но вспомни какие травмы он наносил тебе.       — Ну, я же живой. Просто не могу я жить в таком районе, тут тишина, она меня убивает. Я же привык к вечному шуму, движу, и меня с ума сводит разлука с Лидией. С тобой классно, и все такое. Но у тебя из-за меня не очень репутация тут.       — Со своей репутацией я сам разберусь. Но ты же понимаешь, что отсюда до центра я не успею быстро доехать и помочь тебе. Ты точно уверен?       — Да, я уже несколько дней думаю, если честно. Да и он вроде не пьёт, и начал даже работать где-то.       — Ну, смотри, брат. Двери моего дома всегда открыты. А что со школой?       — Я буду ходить в старую, завтра схожу к директрисе, заберу документы, подъедешь если что?       — Да, без проблем.       — Слушай, ты бы сходил к ней.       — Не понял, — я уставился на брата, который ухмылялся.       — Да видел я, как вы по ночам болтаете, как старые добрые друзья. Эта Ана, она не плохая, только какая-то пришибленная, в школе всех шарахается, сидит на обеде одна, из класса общается только с парой человек, и то, когда дело доходит до групповых проектов.       — Она просто многое пережила. У неё подруга умерла полгода назад.       — Да, я слышал что-то такое. Какой-то псих запер их в подвале дома, а потом сам вскрыл себе шею. Жалко девчонку, и эту, и ту. Ладно, я не буду тебе мешать, пойду спать. А ты реально сходи к ней, может, какая помощь ей нужна, ты же профи в своём деле.       — Угу, — брат ушёл, а я налил себе немного выпить. Жидкость приятно обожгла мне горло, тепло разлилось по телу. Он прав, я должен с ней поговорить, но не мог знать, когда она будет готова.       — «Ана, нужна помощь?», — я нажал на «отправить» и стал гипнотизировать свой телефон.       — «Мама уснула, приходи на задний двор», — она ответила сразу.       — «Прямо сейчас», — следом за первым, пришло второе сообщение от девушки.       Я накинул куртку и вышел на улицу. Ветер усилился, думаю, будет дождь. Я ускорил шаг, и уже через минуту стоял на заднем дворе Дикенсов. Ана сидела в кресле качалке и нервно раскачивалась туда-сюда. Её руки были сложены в замок, и она положила на них подбородок.       — Ана? — она подскочила на месте. — Прости меня, не хотел пугать.       — Генри…       — Что сказал шериф?       — На Макса завели уголовное дело. Я толком ничего не поняла, потому что он приехал к нам как старый друг семьи и рассказал всё поверхностно. В общем, вчера ночью в одном из клубов Лондона была драка, и по словам очевидцев, началась она именно из-за брата. Он полез к какой-то компании, и те не стали его терпеть и подняли бунт. В ходе драки шесть человек пострадали, одна из них дочка какого-то очень известного человека, но имя его не сообщается. У нее проломлен череп, и врачи дают ей мало шансов на полное выздоровление. Двое убиты. Во всём этом обвиняют моего брата и двух его друзей: Стива Долена и Сэма МакГомери. Все трое куда-то исчезли. Шериф так же ещё сказал — очевидцы произошедшего говорили, что Макс и те ребята не поделили деньги за наркотики, которые якобы Макс им продал. Они обещали одно, а заплатили намного меньше, и с этого все началось.       Ана говорила так быстро, что в конце выдохлась и начала шумно дышать. Я чувствовал, что она снова на грани истерики. Сколько же ещё ей надо пережить, чтобы её жизнь шла по ровной дороге, а не по ямам, на дне которых таилось неизвестно что?       Про это происшествие я мельком видел в сводках, но не придал этому значения, обычно в этом районе вечно мажоры что-то не могут поделить. Это не мой район работы, поэтому я сильно не беспокоился. Однако сейчас понимаю, что нужно с самого утра ехать на базу и узнать подробности, которые, судя по героям этой драки, будут ещё очень долго под серьёзной охраной от журналистов и репортёров.       — Ана, тише, — я подошёл к ней вплотную и обнял её так крепко, насколько мне позволяло её неровное дыхание, мне не хотелось доставлять ей ещё больший дискомфорт.       — Как я устала от всего этого. Вроде бы только начала налаживаться жизнь, мама снова улыбается, и вот опять, по новой вниз с крутой горы. Мне так хочется вмазать Максу по пятое число, чтобы его лицо горело от боли, но он куда-то делся, этот лицемерный эгоист.       — Я помогу вам найти его быстрее полиции, но при одном условии, — я взял её нежное маленькое личико в свои руки, и взгляд девушки буквально прожигал меня недоверием. — Если никто, кроме нас двоих, об этом пока знать не будет.       — Кто ты такой? — она улыбнулась своей нежной улыбкой, которую часто дарила моему сыну.       — Ты обязательно всё узнаешь, но не сейчас. Сейчас у тебя и так много информации в голове. Давай сядем, — взяв её за руку, мы поднялись на веранду, я сел в кресло-качалку, но руки её не отпустил. — Садись ко мне на колено.       Сначала она, конечно, засомневалась, стоит ли ей это делать, но, оглянувшись по сторонам и никого не найдя, она села и обвила мою шею руками. Девушка смотрела на меня глазами маленького беззащитного ребёнка, который жаждал любви и поддержки. Как бы мне хотелось все это ей дать, но сомневался, что именно от меня она этого хочет.       Мы сидели молча. Хотелось начать разговор, но впервые в жизни я ждал и дал ей шанс самой это сделать.       — Я не знаю, что происходит. Мне кажется, ты запудрил мне мозги, — чего-чего, а такого я не ожидал.       — Что ты имеешь в виду? — с улыбкой спросил я.       — Почему я не перестаю думать о тебе уже продолжительное время? Что в тебе такого, что я схожу с ума от одного твоего взгляда на меня? — я хотел было ответить, но она подняла палец и приложила к моим губам. — Дай я скажу, а то я сейчас растеряюсь и не закончу. Я всё думаю, правильно ли это, чувствовать что-то к мужчине, которого знаешь меньше месяца? Точнее, ты знаешь, как его зовут, знаешь хорошо его сына, но самого мужчину ты не узнала, и не понимаешь, чего ожидать, и стоит ли чего-то ожидать в принципе. Я не хочу быть игрушкой, и если влюбляться, то только взаимно.       Ана замолчала, и я понял, что её монолог подошёл к концу. Она сидела, замерев на моём колене, и я чувствовал, как дрожит её тело. Я прижал её к себе и укутал пледом, который лежал на журнальном столике. Хотелось сидеть с ней так вечность.       — Я не хочу, чтобы ты была игрушкой, Ана, — я заправил прядь её волос за ухо и поцеловал в мягкую щёку. — И я считаю, что нет ничего такого в том, что ты испытываешь чувства к кому-то, кто может и хочет ответить тебе взаимностью.       Девушка выпрямилась на моих коленях и серьёзным взглядом посмотрела на меня. Что-то в её взгляде было такое, что я мог бы расценивать, как неуверенность или даже скорее недоверие ко мне и моим словам.       — В каком смысле?       — Если бы я ничего к тебе не чувствовал, Ана, я не стал бы отвечать на твой поцелуй тогда. Не стал бы давать тебе повод думать о том, что я играю с тобой. Я бы так никогда не поступил. То, что я расскажу тебе сейчас, может изменить многое между нами, и я не знаю точно, в какую сторону. Но не сказать я не могу, ведь это важная часть моей жизни, случай, после которого я поверил в судьбу. До перевода на новую должность я несколько лет работал в Экстренной Службе Спасения. Не путай это с пожарными. Я относился к криминалистике: похищения, заложники, теракты. Однажды раздался телефонный звонок среди ночи, я был после тяжёлой смены, и мне дико хотелось остаться дома, в кровати, но позвонил мой начальник и сказал немедленно явиться на службу, потому что дело было очень серьёзное. Пропала дочь судьи Стивенсон и её подруга, и всем подразделениям приказано было отправиться на их поиски. Я примчался сразу же, но у нас не было абсолютно ничего. Как говорят, глухарь. Мы просидели так целый день, выискивая зацепки, опрашивая родных, друзей, кто видел их последними. Ближе к вечеру случилось то, чего ни один сотрудник правоохранительных органов никогда не ожидает — преступник пришёл с повинной. Это был парень восемнадцать лет, из неблагополучной семьи, к тому же с букетом психических расстройств. Мы даже не успели составить повинную, так как схватили его, усадили в машину и единственное, что нам было важно — спасти девушек. Когда мы приехали на место, мое сердце сжалось от боли. Я увидел дом, в который он нас повёл, и приготовился к худшему. Когда мы спустились в подвал, первое, что я понял — мы опоздали. Но я ошибся, одна из них дышала. Пока я освобождал руки девушки из тугого узла, псих вырвался из рук моего напарника и побежал наверх, но мне было всё равно, я должен был вынести её оттуда и как можно скорее передать медикам. Вторая девушка была мертва чуть меньше суток. От запаха резало в глазах. Когда я наконец развязал руки девушки и стал выносить её из заточения, увидел, что вся одежда на ней порвана, а на улице мороз. Я снял свою куртку и накинул на девушку, хотя обычно это запрещено, но мне было всё равно. Когда я поднялся наверх из подвала, девушка открыла глаза именно в тот момент, когда кровь психа потекла по неровному полу к нам на встречу, а затем снова закрылись. Я молился, чтобы медики успели ей помочь. Когда я передал девушку в скорую, а сам сел в свою служебную машину, всё мое тело содрогалось не от холода, а от страха. Из-за истории, которую нам рассказал псих по дороге, мои волосы встали дыбом. Он просто придумал себе сюжет в голове, и решил проучить девушек за то, что они никогда не делали. Я понимал, если бы он не перерезал себе глотку, я бы лично засудил его на пожизненно, и никакие справки об его здоровье ему бы не помогли. Через пару дней я узнал, что девушка в полном порядке, а дочь судьи умерла от асфиксии, которая была спровоцирована приступом астмы.       Ана плакала, уткнувшись мне в шею. Тёплые слёзы не грели меня, а наоборот, обжигали, делали больно. Мои руки крепко обняли её хрупкое тельце.       — А когда я увидел эту девушку спустя шесть месяцев: здоровую, улыбающуюся, которая спасла моего сына, да ещё и стала его подругой, я понял — это так со мной общается судьба. Я не мог поверить глазам, что передо мной стоит та самая девушка, которую я спас и о которой думал долгое время. В это действительно трудно поверить, я и сам до сих пор до конца не осознаю, как это случилось. Когда я шёл познакомиться с тобой и поблагодарить за сына, я и подумать не мог, что это будешь ты, та самая девушка.       — Это очень…странно. Не бывает же таких совпадений.       — Ну, как видишь, бывают. Да и не такое бывает, если честно. Но я счастлив, сейчас уж точно. Может, ты моя судьба, а?       — Очень смешно, — наконец-то она улыбнулась.       — Я серьёзно. Что, если нам попробовать? М? А вдруг у нас все получится?       — Ты думаешь?       — Я знаю, что никуда тебя не отпущу. А со всем остальным мы справимся. Хорошо?       — Пока мы должны держать наши отношения в секрете?       — Пойми, я не стыжусь, и уж тем более не боюсь, но это будет лучше для тебя самой. Так ты сможешь избежать много неприятных разговоров. Совсем немного осталось потерпеть.       — А пока?       — А пока иди сюда, — нежно взяв её за шею и притянув к себе, я накрыл её губы своими. Этот поцелуй не был похож на наш первый. Этот более робкий, мягкий. В него я вкладываю всю ту нежность, которую испытываю к девушке. Мне было жизненно необходимо доказать ей, что я действительно настроен серьёзно, и у меня нет в планах разбивать ей сердце.