Дети победителей

Персефона всегда могла сказать, когда с ее кузеном творилось что-то неладное. На протяжении всей своей жизни они были настолько близки как брат и сестра, что без каких-либо трудностей заканчивали друг за друга предложения. Они оба далеко не всегда ладили со своими родителями, оба пытались найти убежище от той аристократической чопорности, которой им, возможно, так и не удалось до конца избежать — все-таки именно они носили эти сомнительные хогвартские титулы: “Принц и принцесса Слизерина”. Не по своей воли, а исключительно из-за стечения обстоятельств, которым они не могли препятствовать, как бы того ни хотели. Просто кто-то всегда будет считать, что прошлое семьи определяет ее настоящее — а в Хогвартсе подавляющее большинство студентов были падки на подобные стереотипы. С этим они тоже мирились вместе, а если не хотели мириться — боролись. Однако неизменно вместе. Сколько часов в день они проводили плечом к плечу? Сколько боли делили между собой? Сколько секретов держали в тайне? Этому всему — бесконечное количество, и никому другому Персефона Нотт не могла бы доверить самые важные детали своей жизни, кроме как Скорпиусу. Но что-то изменилось в последний год Хогвартса, и Персефона чувствовала эти изменения, как будто они попросту витали в воздухе. Она хотела сказать об этом, но каждый раз находила очередную причину промолчать — то ли потому что какая-то ее часть продолжала верить, что ей все привиделось, то ли она просто понимала, что вряд ли подобный разговор к чему-то приведет. В конце концов, ее просто бесил тот факт, что Скорпиус что-то от нее скрывал. — О чем задумалась? — по соседству послышался негромкий мужской голос, и Перси повернула голову, чтобы увидеть присевшего рядом Альбуса. Студенты потихоньку подтягивались в Большой зал — время близилось к обеду. — Пытаешься понять, как заставить Джеймса снова выпустить тебя на поле? Персефона недовольно хмыкнула и покачала головой. С этим она решительно условилась разобраться позже — когда поймет, что, черт побери, творится с ее братом вот уже третью неделю. Игнорировать его не поддающееся объяснениям поведение она больше не намеревалась, пускай ее голова и была забита дополнительными проблемами. — Послушай, ты не заметил, что со Скорпиусом что-то неладное творится? Вечно пропадает, а когда находится — молчит. Альбус несколько неуверенно пожал плечами. В его взгляде что-то мелькнуло, словно это была еле заметная толика обиды; впрочем, Персефона подумала, что ей, наверное, это просто показалось. — Не знаю, возможно, — расплывчато ответил он, принявшись разглядывать свою тарелку. Девушка нахмурилась и подперла подбородок рукой. Голода у неё совершенно не было — она просто сидела в Большом зале, рассматривая студентов и размышляя. — Он словно бы влюбился... — задумчиво произнесла она, и от одной мысли об этом ей вдруг стало смешно. Скорпиус Малфой. Потерявший голову из-за какой-то девчонки. Ее Скорп. Мерлин, да она могла спокойно перечислить по пальцам всех девушек ее брата, которые когда-либо ему нравились. И не сказать, что их было слишком много — Скорпиус, как правило, был довольно избирателен и на каждую вторую не бросался. Искал ту единственную, что очарует его не только своими глазками, но и умом. Перси понимала, что для Скорпа идеалом спутницы выступал образ его матери: сильной, несмотря на боль, мужественной, несмотря на повороты судьбы, понимающей, несмотря на ошибки, и неизменно благородной, несмотря на слухи. Хогвартс наверняка был полон подходящих вариантов, однако Нотт не могла вспомнить ни одно имя той, на кого бы Скорпиус обращал особое внимание последние дни. Персефона ещё раз окинула Большой зал взглядом. Почти все столы были уже заполнены: она увидела Аврору, по обыкновению быстренько переметнувшуюся к когтевранскому столу, чтобы подсесть к близнецам Скамандер, потом Забини и Селвина, проходящих к слизеринцам, а также несколько подтянувшихся к обеду преподавателей. Среди них был и уже упомянутый Алом его брат Джеймс — Перси готова была поклясться, что в тот самый момент, когда она заметила его, он постарался быстро отвести взгляд. Она сжала губки, пытаясь утихомирить волну гнева и вернуться к проблеме. Она разберется с этим позже. И в тот самый момент, когда девушка отыскала глазами стол Гриффиндора, она резко повернулась к Альбусу и серьезно спросила: — Он ведь не просто так задержался этим летом у вас дома, верно? Ал заметно опешил от подобного вопроса и едва ли не подавился своим обедом. Перси сощурилась, пристально глядя на друга. — Альбус Северус Поттер, — тихо прошипела она, — что тебе известно? Это ведь Лили? И даже не думай лгать мне! Она видела по взгляду Ала, что была права. Она видела, как обида ещё ярче мелькнула на его лице; как нахмурились его брови и сжались челюсти. Конечно, ведь, судя по всему, Скорпиус задержался в доме Поттеров далеко не из-за своего лучшего друга. Ему нравилась Лили! Почему, черт побери, она сразу это не заметила? — Не спрашивай меня, как это все началось, я сам до сих пор не могу понять, — пробурчал он, опустив голову. Лили Поттер. Рыжеволосая, несколько своенравная, ответственная староста Гриффиндора… которая явно не подходила под описание идеальной девушки Скорпиуса Малфоя. Но далеко не это смущало слизеринку — она никогда не имела ничего против Лили (учитывая, что она была сестрой ее друга), всегда сравнительно дружелюбной и улыбчивой. Просто ее возмущал тот факт, что брат ничего об этом не рассказывал. Персефона всегда была первым человеком, с которым Скорпиус делился своими сердечными переживаниями, если таковые находились. А теперь он просто оставил ее в стороне. Теперь девушка поняла, что обида, мелькнувшая на лице Альбуса, была далеко не выдумана ее разумом. Обида эта была вполне объяснима. — Я это выясню, — пообещала и себе, и Алу Перси.