***
— Мацуюки? Ты вообще собираешься сегодня со мной разговаривать? Учитель Ирука выглядел злым, когда я оторвала взгляд от книги, чтобы выслушать все причитающиеся мне эпитеты. — Ну наконец-то! – радостно выдохнул он. — Надеюсь, ты прекрасно слышала, о чем шла речь на этом уроке. Я ведь прав? — Нет. Кажется, это был один из тех случаев, когда после смерти ка-сан во время разговора с чужим человеком мне не нужно было притворяться или выдавливать из себя слова обжигающей нутро правды. Я лишь скучающе зевнула, положив цветастую книгу на край парты, и сцепила пальцы в замок под строгим взглядом раздражающего учителя. — О чем вы говорили все это время, сенсей? Снова твердили что-то про важность работы в команде? Или за год придумали что посвежее? Саске рядом понимающе усмехнулся. Уроки этого по-детски наивного Ируки всегда заставляли его закатывать глаза и тяжело вздыхать. Ну не хотел Саске, чтобы учитель ему всякую околесицу под видом истины проповедовал! Он и так-то отогнал от себя всех сочувствующих девчонок и, не без моей помощи, добился законного умиротворения за одним из лучших столов в классе — ему досталось место возле окна. А меня посадил рядышком, смутно надеясь, что вид девочки в сменяющих друг друга траурных одеяниях отгонит назойливых фанаток. Его гениальная задумка сработала: те ненормальные отстали. Сомневаюсь, что особо надолго. Герб Учиха на наших спинах подарил им лишь недолгое осознание того, что все их шансы завоевать Саске были равны нулю еще в тот момент, когда на похоронах клана Третий оптимистично отметил нас как двух последних Учиха в деревне. Как Учиху Саске и Учиху Мацуюки. Как мальчика и девочку… Короче, его непрозрачные намеки прочувствовали все. Кроме, может быть, Саске, опустошенно разглядывающего имена «Фугаку» и «Микото» на безжизненно гладкой могильной плите. А ведь это уже год назад было! С тех пор он уже чуть-чуть оправился. Хвала Ками! В противном случае, мне было бы крайне сложно и дальше выстраивать с ним связь… — Нет, Мацуюки. Нет, нет, нет. Ты все прослушала. Снова! — с нажимом ответил Ирука, одарив всю аудиторию одной из своих фирменных учительских улыбочек. Неприязнь выдавали лишь смуглые пальцы, крепко впившиеся в тетрадку с конспектами сенсея. — Но, поверь, в этом совсем ничего страшного. Я с удовольствием повторю это как для тебя, так и для всего класса. В конце концов, у нас есть экземпляры и похуже… Он невесомо кивнул головой в сторону трех разномастных макушек, чьи хозяева сладко дремали на деревянной лакированной поверхности. Практически все дети вокруг разразились гулом заразительного смеха. А я холодно посмотрела на Ируку, все-таки убрав книгу в притаившийся под столешницей рюкзак. Саске был со мной полностью солидарен. Шутки Ируки никогда его особо не трогали. — Хорошо… — сенсей утомленно выдохнул: моя равнодушная физиономия явно его не успокоила. — Класс! Все дружно меня слушаем. Узумаки, Нару и Инизуку попрошу проснуться! Тихого часа у нас здесь нет. Вы не у себя дома, — когда народ достаточно растормошился, Ирука был готов вновь повторить свой незамысловатый рассказ. — Сейчас я поделю вас на пары и раздам темы докладов, которые вы должны будете сдать к концу следующей недели. Это задание должно помочь вам отточить как ваши коммуникативные навыки, так и способности к самостоятельному поиску необходимой информации на бумажных носителях. На какое-то время он решил стратегически помолчать, чтобы понаблюдать за коллективной реакцией и, не получив ожидаемого недовольства в виде огорченных охов и оживленных перешептываний, продолжил свое одиночное выступление. — Надеюсь, вы отлично справитесь с первым, по-настоящему серьезным, пусть и не опасным заданием! Слушайте внимательно, чтобы случайно не пропустить имя вашего товарища. И запомните: будет всего четырнадцать пар. Ирука начал зачитывать список вынужденных работать друг с другом учеников Академии, составленный с какой-то извращенной, воистину учительской логикой, коей не подчинялись все мирские законы сразу. Попадались самые разнообразные и до ужаса нелепые сочетания: Шикамару и Ино, Киба и Хината, Чоджи и Шино… Когда Ирука назвал вместе фамилии Узумаки и Харуно, розововолосая жалобно взвыла, обиженно стукнув кулаком по столу, чуть до смерти не напугав кучерявую соседку, чему я лишь мысленно позлорадствовала: Наруто несильно обрадовала такая реакция в его адрес. Казалось, что он в любой момент расплачется и выбежит из кабинета, но, к сожалению, он оказался слишком силен духом и продолжил глупо улыбаться окружающим его недоумкам с глубокомысленными мордами. Каков кретин… — Учиха Саске… — девочки тут же наполнили помещение вздохом томительного очарования. — …и Учиха Мацуюки. — Так нечестно! — завопила одна из ярых фанаток. — Почему Саске попался именно ей? — ДА! Почему вы распределили пары именно так? Мацуюки такой подачки не заслужила! «Потому что сам Ками решил вас всех жестоко наказать…» — тактично промолчала я, дабы не получить на репутацию очередное позорное клеймо. Поклонницы рассматривали Саске как очередной трофей. Как вещь из дорогого сувенирного магазина. Они все. Вряд ли хоть кто-то из этих подчеркнуто важных и высокомерных девиц взаправду интересовался его безбедным прошлым или трагическим настоящим, в котором он иногда с ног валился после очередной истощающей тренировки. И учитель, несмотря на свою очевидную предвзятость, догадывался, что совершенно никому не было дела до цены его усердных стараний. Никому. Кроме меня. — Куросаки и Ёшимура, а ну-ка успокоились! — прикрикнул на них Ирука, что заставило мерзавок смущенно склонить головы и приглушенно захныкать. — На то есть свои причины. Уверен, с другими ребятами вы сработаетесь ничуть не хуже. Вы как раз будете трудиться с… Дальше слушать этого зазнайку я и не собиралась. С довольным видом облокотилась на спинку стула и сладко усмехнулась, едва подумав о дальнейшем прочтении любовного романа из маминой «тайной» библиотеки. — Вот уж спасибо, — недовольно буркнул Саске, переходя на еле различимый шепот. — Ирука молодец, конечно. Всех заставляет в команде работать. Да еще и пары распределяет черти как. — Во-первых, через три года тебе все равно придется с этим столкнуться, — подметила я, тактично дернув Саске за кончик длинного темного рукава, на что он лишь злобно шикнул. — А во-вторых… ты что, не рад оказаться в паре именно со мной? — пришлось жалобно округлить глаза, чтобы выглядеть более печально и убедительно. Чтобы Саске впервые за долгое время смог ощутить некоторую неловкость в своем сердце или искренне удивиться. Проявил эмоции, отличные от раздражения и нездоровой мечтательности. — Хотел делать доклад с кем-то из местных кретинов? С Чоджи или Шикамару? С гадким Наруто? — Не неси чепухи, Мацуюки, — холодно изрек он, боязливо хмурясь. — Только этого мне еще для полного счастья не хватало. Общаться со всякими улыбчивыми выродками, которые толком-то и жизни не видели. Которые никогда не смогут всю суть Учиха понять… — Тогда в чем проблема? Неужели это со мной что-то не так? — Знаешь, как бы так помягче выразиться… Сколько у тебя баллов в табеле оценок? — Шестьдесят девять! — изрекла я, гордо улыбаясь. — Лучше, чем за весь прошлый год! А что? — Ну так у меня их девяносто четыре. Выше ни у кого больше нет. Теперь понимаешь? — Ты считаешь меня недалекой?.. — брови вздернулись так высоко, что наверняка скрылись под покровом моей густой челки. — Да нет же! Просто… Ты мне, мягко говоря, не ровня. А тут еще и этот общий доклад… Как ты себе вообще работу над ним представляешь? — Я не знаю. Разве это должно быть нечто особенное? Обычное ведь задание на дом! Почти каждый день что-то подобное получаем. — Как бы не так, — отрезал Саске. — Не может быть у Учиха все просто, Мацуюки. Нужно сделать все на высшем уровне, чтобы другие видели, что именно клан из себя представляет. Пусть в нем и осталось только два человека. — Ой, так это будет сделать проще-простого, — незатейливо фыркнула я, потянувшись за книгой. — Особенно, если вспомнить «непутевую Мисаки-сан»… — Это вообще кто? — удивился Саске, заинтригованно хмыкнув. — Никогда о ней не слышал. — Правда? А я-то думала, что сплетницы и детям успели поведать о ее, кхм, крайне интересной жизни… — И что же такого необычного в этой «Мисаки-сан»? — Она была моей матерью. И наш клан ее недолюбливал. Из-за некоторых ее действий… Саске скептически нахмурился. Это заставило меня еле заметно скривиться и пожалеть, что я в принципе решила затронуть столь скользкую и неприятную для обсуждения при чужих людях тему. Да и вообще, не стоило ему больно много о ней знать. Уверена, подобная информация о ближайших родственниках могла в два счета испортить репутацию взрослого человека, не говоря уж о маленькой слабой девочке с пугающей аурой. Но правду Саске сказать все-таки придется. По крайней мере, определенную ее часть. — На момент смерти ей было двадцать два года. Я же младше тебя всего на четыре месяца. Получается, тогда мне еще восьми не было, — из груди вырвался вздох, полный фальшивой и разъедающей воздух скорби. — Выводы делай сам. Не люблю я об этом говорить… — Ой… Проведя в голове элементарные математические подсчеты, он искренне удивился и вздрогнул, видимо, даже боясь представить, как в свое время нужные люди отреагировали на мое рождение. Наивности в некоторых интимных вещах Саске было не занимать, но ума ему, разумеется, хватало, чтобы задаться совершенно логичным вопросом: «Тогда кто отец?» — Можешь даже не спрашивать. Я и в глаза-то его никогда не видела. Знаю, что он, кажется, из Учиха. Но маме все равно было. А мне жалко, — утерев невидимые слезы, я как бы невзначай стала слушать бессмысленный треп Ируки, что все еще разделял учеников на пары и изредка ругался с особенно агрессивными особями. И невольно подумала о ка-сан. В воспоминаниях она лишь усмехалась, стоило бабушке (все домочадцы звали ее «Госпожа») достать из закромов старый альбом и, постоянно охая, указать пальцем на всех мужчин, с которыми моя мамочка в годы Академии за ручку держалась. Но отца любимой внучки она так найти и не смогла из-за собственной гибели в прохладный июльский вечер. Ка-сан и дед на этой грешной земле надолго не задержались, тут же последовав за Госпожой на небо по воле одного сумасшедшего братца. Благо Саске слишком чутко относился к трагедии клана, чтобы и дальше у меня хоть что-то выпытывать… Под конец урока выяснилось, что темы докладов пары будут выбирать с помощью жеребьевки, которую сенсей заранее для всех приготовил. Ирука по очереди подзывал каждую пару к столу, добродушно приказывая одному ребенку вытащить бумажку из небольшой темной емкости, смутно напоминающей плетеную корзину, что уже несколько лет как утратила всякий товарный вид. Совсем скоро право добывать тему дошло и до меня с Саске. — Ну и? Кто из нас будет рисковать хорошей оценкой? — поинтересовалась я и обхватила себя за плечи. Саске вздохнул, сделал вид, что глубоко задумался и никак не мог позволить этой несчастной судьбе сделать очередной косой поворот, что наконец-таки привел бы нас обоих к вполне себе закономерному исходу. Но секунд через пять он все же собрался и заявил: — Тяни. Ты удачливее… — Правда? — я приложила руки к щекам, постаравшись изобразить мнимый восторг. — Неужели я достойна выполнить столь ответственную миссию? — Да, да, — не стал возражать он. Правда, скорее из необходимости, чем из желания в кои-то веки сказать другому человеку хоть что-то приятное. — Только не затягивай, Мацуюки. Прошу. Мне сегодня еще нужно успеть потренироваться. — Как тебе будет угодно. Убедив Саске в непоколебимой надежности, я брезгливо засунула руку в соломенную корзину, прося Ками, чтобы тема выпала как можно более мерзкая и неприятная. Так ему будет гораздо сложнее над нею работать, а мое хладнокровие станет незаменимым помощником для Саске, благодаря чему мы, может быть, сблизимся еще больше и найдем нечто общее в душах, скрывающихся среди мрака и непроглядной темноты. — «Теория пыток. Самые жестокие методы для извлечения информации и их практичность», — спокойно зачитала я под пристальным взглядом Ируки-сенсея и хмурого Саске, которому тема будущего доклада совсем-совсем не понравилась. — Ну ты даешь, — начал саркастично возмущаться он, когда мы вышли из кабинета. — Не думал, что твоя удачливость сработает только один раз. Так ты ведь сам ее придумал. Нечего теперь жаловаться. Все ведь получилось! Правда, не совсем так, как ты где-то у себя в мыслях загадывал… — Вытянуть такую сложную тему… Хорошо постаралась. Это уметь надо, признаю, — Саске гулко выдохнул и неохотно наклонил голову, чтобы встретиться со мной взглядами. — Но ведь мне теперь нужно будет во всем этом разбираться. Вместо запланированных тренировок! Путь наш лежал в библиотеку, до которой нужно было еще добираться и добираться, поэтому я позволила себе замереть около выхода из Академии, чтобы попытаться донести до своего собеседника одновременно простую и емкую истину: — Нам, Саске. Нам, — с легким нажимом произнесла я, снова дотронувшись до его темного рукава. — «Нам»? — удивился он. — С чего бы? — Думаешь, отлынивать буду? Как бы не так! Работа общая! А я не хочу и не буду оставлять тебя корпеть над ней в полном одиночестве. Нас ведь не просто так разбили на пары, верно? — Нас… — тупо повторил Саске, как-то по-новому на меня посмотрев. Без привычной агрессии или налета губительной отстраненности. Без ненависти или легкой издевки, что превращали его агатовые глаза в мутную пропасть, где каждое живое существо ожидала или мгновенная смерть, или череда бесконечных страданий. Казалось, что он наконец-то был умиротворен. — Ты права, Мацуюки, — Саске мило усмехнулся, на что я лишь крепче вцепилась в иссиня-черную ткань. — Кажется, у всего в этой жизни есть какой-то смысл…***
Сырость, каменные стены и множество клеток с измученными заключенными — вот и вся небогатая составляющая Южного убежища, в котором Саске предстояло завербовать нового члена команды. Некую Карин, получившую в местных краях прозвище «Тюремщица» за нездоровую преданность Орочимару. Когда мы проходили мимо заполненных людьми камер, до нас доносился их беззастенчивый шепот, полный надежды и своебразного боязливого поклонения: — Саске! Это ведь Учиха Саске!.. Он пришел сюда без Орочимару… Все они жаждали его благосклонности. Мечтали о свободе. О свежем уличном воздухе и зелени сочной листвы. На Суйгецу, по очевидным причинам, им было абсолютно все равно, зато некоторые пленники, особенно изголодавшиеся по теплу женского тела, охотно провожали меня своими чуть подслеповатыми глазами и довольно скалились, стоило мне случайно обратить внимание на одного из этих уродливых доходяг. — Постарайся немного попользоваться чакрой, пока я буду разговаривать с Карин, — безучастно попросил Саске, когда мы миновали очередной пустынный коридор. — Услуги лодочника больше нам не потребуется, поэтому тебе стоит подготовиться к долгому пешему ходу. Впрочем, это меньшая из трудностей, что может тебя поджидать. — Без проблем. Вот только где? Помещения здесь слишком узкие, чтобы я могла ходить по стенам. — А ты по потолку попробуй, — съязвил Суйгецу. — Этим несчастным, по крайней мере, будет, на что посмотреть… Я даже не успела бросить ему в ответ такую же пошлую колкость, как где-то впереди раздался ритмичный перестук женской обуви. Он заставил нашу неполную команду остановиться в ожидании точеной фигуры, появившейся в конце мрачного тоннеля. — Значит, это все-таки был ты, — холодно проговорила девушка, стоило свету тусклой лампы отразиться в ее идеально протертых очках. Судя по всему, это и была Карин. — Раз ты пришел один, дело и вправду серьезное, Саске. Что тебе от меня нужно? — Один? Да ты у нас типичная баба, Карин, — оживился Суйгецу, и Саске решил спокойно это проигнорировать. — У тебя тут в убежище целая толпа собралась, а ты все не замечаешь. Может, лучше проводишь нас в другую комнату? Карин презрительно фыркнула. Раздражение на лице удивительно сочеталось с попытками выглядеть более женственной: эти длинные алые волосы, слишком короткие шорты и полностью закрытая грудь… На первый взгляд было в ней что-то жестокое. Отталкивающее. И, почему-то, это вызывало у меня какую-то особую неприязнь, ничуть не связанную с внезапно появившейся конкуренцией. Эта девушка словно могла видеть других людей изнутри. Чувствовать тайные желания и скрытые в глубинах сознания пороки, не предназначенные для постороннего наблюдателя, и переживать их на собственной шкуре. Ох уж эти эмпаты-сенсоры. Как же их все-таки легко распознать… — Тебя невозможно не заметить, Суйгецу. Вонь аж за версту идет. Меня интересует только дело. Зачем вы сюда при… — будто бы что-то почувствовав и испугавшись одновременно, она резко замолчала, переводя в мою сторону крайне рассерженный взгляд. — Саске нужна команда для одной важной цели. Он приглашает туда только самых сильных ниндзя. Тебе повезло, он тебя вы… — начал объяснять Суйгецу, но его тут же прервали: — Да помолчи уже! — рявкнула Карин, отмахиваясь. Ее глаза так и вцепились в мой миниатюрный, коварно ухмыляющийся силуэт, что притаился за надежной спиной Саске и внимательно все-все-все изучал. — А это вообще кто? Никогда не видела здесь эту малорослую яриман. — Удивительно точное попадание… — тихонечко пробормотала я, недобро хмыкнув. — Что ты там бормочешь?! Лучше бы назвалась! — С тебя не станется — подождешь, — чуть выйдя вперед, я расправила плечи и аккуратно поправила каштановую челку. — Меня зовут Мацуюки, — и еле заметно кивнула в сторону Саске. — Учиха Мацуюки. — Да неужели? — Карин вопрошающе взглянула на молчавшего до сих пор Саске, неверяще щурясь. — Почему же я тогда раньше ничего про тебя не слышала, а? — Лучше не задавай лишних вопросов, Карин, — тут же парировал Саске, встав со мной плечом к плечу. — Тебе ведь нужен только деловой разговор. — Конечно-конечно. Просто больно слабенькая у нее для твоего клана чакра. К тому же такая неприятная. Фу! — Перестань, Карин! — кажется, он начинал понемногу выходить из себя. У нее довольно быстро удалось попасть по больному месту. Даже я не решилась бы так дерзко рисковать собственной жизнью у него на глазах… — Она Учиха. И это явно не то, что должно тебя столь сильно волновать. — Саске… — она проглотила слюну под напором его полуприказных фраз и послушно кивнула. — Так о чем ты там хотел со мной поговорить?..***
Звук крошащегося под ногами камня и храп неизвестного заключенного звучали как-никогда успокаивающе. — «Погуляй, Мацуюки. Потренируйся. Ты все это уже слышала». Спасибо за заботу, Ками-сама! — бормотала я, пытаясь сосредоточиться на концентрации чакры в ступнях. Саске на пару с Суйгецу уговаривал Карин присоединиться к небольшой, но довольно опасной авантюре по убийству одного сумасшедшего, а меня решил отпустить в вольное плавание до конца их светской беседы. Якобы в ней не было ничего интересного. Ага, как же… Я эту очкастую просто до звона в ушах бесила. Вряд ли бы она согласилась последовать за объектом своей страсти (я не эмпат, но какие-то вещи тоже могу почувствовать!), будь у нее перед глазами столь раздражающая особа в моем лице. Хоть вспомню, как по воде ходить. Благо позориться перед ними мне теперь уж точно не придется… Держалась я, честно говоря, неплохо. Расслабившиеся почти за три года мышцы помнили некоторые базовые аспекты тяжелой деятельности ниндзя, благодаря чему пройтись по стене у меня получилось попытки с четвертой. А на потолок забралась и того быстрее, за долгое время ощутив приливающую к голове кровь и полную независимость от окружающих меня более сильных людей, пусть я сейчас и находилась в затхлом тюремном коридоре. Благо в Стране Чая искусством шиноби иногда заниматься приходилось. — Надеюсь, до берега дойду без особых проблем… — элегантно сойдя на пол, вздохнула я. — Ну, а пока никто не видит… Рука потянулась к потайному карману бедренной сумочки и уже привычным жестом извлекла оттуда полупустую пачку дешевых сигарет. Сохранилась она, нужно сказать, еще с конца прошлого месяца, когда ленивая беззаботная жизнь мне порядком наскучила, и решение перебраться в Страну Волн пришло как-то само собой. Там-то до меня и дошли эти странные слухи про смерть Орочимару. Там-то я и наткнулась на своего дорогого Учиху Саске. Никогда бы не подумала, что жизнь в неведении способна так быстро превратиться в омут грядущих опасностей и все приближающегося наслаждения. Осталось только немного подождать… — Эх, так и живем, — усмехнулась я, щелкнув серебряной зажигалкой. — А для меня у тебя ничего не найдется?.. — поинтересовался голос из недр одиночной камеры, стоило мне поджечь сигарету. Потребовалось подойти поближе, чтобы разглядеть в кромешной темноте, царящей за покрытыми рыжим налетом прутьями, худощавую фигуру пленника особого блока Южного убежища. До следующей клетки отсюда где-то метра три. Все серьезно. Благо звукоизоляция здесь была крайне паршивой. — Ты хорошая девушка. Я ведь вижу. Косё бэндзё… Дай сигаретку, а? — Не в том ты положении, чтобы так свободных людей называть. Ублюдок мелкий, — напускно оскорбилась я, выпустив в его сторону струю горячего пряного дыма. Так много раз проституткой за день меня не называли уже очень давно. — Для тебя здесь ничего нет. Сам разберешься. У тебя и без сигарет есть, к чему присосаться. Если там, конечно, до сих пор что-то путное есть… — Знай свое место, шлюха! — огрызнулся он. — Не смей говорить так о том, кто тебе кишки из живота может в любой момент выпустить! Я критически взглянула на разделяющую нас массивную железную решетку и скептически хмыкнула. — Ну-ну. Давай, расскажи-ка, что еще такого интересного ты хочешь со мною сделать. — Ах ты… Мужчина рассвирепел довольно быстро, в чем не было ничего удивительного, поскольку его последним собеседником были либо Карин, либо, что не намного лучше, сам Орочимару, наверняка ставивший над ним свои гнусные опыты. Узник стал рассекать ничтожную площадь узкой темницы тяжелыми шагами, то и дело бросая в мою сторону не обремененные интеллектом взгляды вкупе с грязными ругательствами. Наконец, он замер возле видавшей всякие ужасы раковины со ржавым краном. И злорадно расхохотался, едва завидев над ней мутное зеркало (в тюрьме? Серьезно?). Схватил его за раму и ловко швырнул на пол стеклом вниз. Прямо в мою сторону. Я успела отскочить от обрушившегося на ноги дождя из переливающихся осколков, вовремя отпрыгнув на более-менее безопасное расстояние, пока мужчина досадливо наблюдал за унизительным для его достоинства триумфом. Мда, теперь эта чудесная тройка с Саске во главе непременно решит меня разыскать… — На вашу жизнь Орочимару совсем плевать, что ли? Зачем в одиночной камере зеркало? Оно точно не вдохновит вас, конченых отморозков, и дальше продолжать столь жалкое существование. — Не тупи, женщина! Подлатать чуток покоцанные вены для саннина — одна из самых ничтожных проблем. В Южном убежище случались вещи куда похуже. — Похуже, говоришь? — с интересом спросила я, изучая десятки кусочков вдребезги разбитого зеркала. Такие красивые и острые… Самый крупный осколок удобно лег в ладонь, приятно охлаждая бледную, уставшую от ткани перчаток кожу. Даже в нем мое отражение выглядело на редкость привлекательным. — И до какой же степени? — Угостишь сигареткой — расскажу. Никогда бы не подумала, что последствия многолетней изоляции окажутся столь ужасающими. — Да запросто! Невинно улыбнувшись, я подошла к камере безымянного пленника, ловко минуя переливающуюся в свете лампы стеклянную россыпь. А он наблюдал за мной. В подслеповатых глазах ярко мерцала нездоровая верность и готовность в любой момент броситься к моим ногам, чтобы получить долгожданную подачку в виде дешевого курева. Какая легкая добыча. Какой ничтожный человек… Впрочем, разве у меня когда-нибудь был достойный выбор? Сомневаюсь. Конечно, если не принимать Саске в расчет. — Я сильно извиняюсь, — жалобно пробормотала я, заводя за спину холодный стеклянный фрагмент, — но, боюсь, лишних сигарет у меня не осталось. Правда, кое-чем я с удовольствием тебя угощу… Заключенный вроде бы напрягся, но стоило мне игриво провести языком по верхней губе, как он сразу же оцепенел, предвкушая нечто гораздо более приятное и соблазнительное. Даже и не думал подозревать, что жажда греховного порока может сыграть с ним крайне жестокую шутку. А зря… Осколок удивительно мягко проткнул красный водянистый глаз. Превратил белок в вязкое месиво, смешавшиеся с кровью из неглубокого кожного пореза и желтоватой сукровицей, из-за чего все ближайшие помещения наверняка наполнились его громкими истошными воплями. Но я не собиралась так быстро отходить от него. Нет. Я наблюдала за мученическим, близким к агонии выражению его сероватого лица и искренне злорадствовала, медленно проворачивая в глазнице кусочек гладкого зеркала. Готовясь в любой момент провести сияющим острием по ничем не защищенному горлу с вздувшимся от напряжения кадыком. «Никого не убивать», — строгий наказ Саске снова вспыхнул в глубинах памяти в самый подходящий для этого момент. — О Ками! Кажется, сегодня тебе неожиданно повезло, друг мой, — сказала я, удрученно зевнув, и отошла от камеры, предусмотрительно забрав с собой осколок. — Похороны придется организовать уже без моего участия. Если, конечно, ты не скончаешься от болевого шока или заражения крови. Это уже невозможно пре… –…твою мать! — огрызнулся он, грубо меня перебив. Резкий импульс боли помешал ему продолжить гневную тираду. — К сожалению, такой возможности у тебя никогда не появится. Правда, она все равно была бы не против. Хоть и была типичной Учиха в плане гордости. Но тебе стоит лучше работать над искусством оскорбления. Словарным запасом тебя явно никто в детстве не одарил. — Ах ты… — снова захотел выругаться пленник, но на сей раз его быстро прервали. — Что тут у тебя происходит? Кто кричал? Голос Саске звучал отстраненно и угрожающе, что, тем не менее, нисколько не застало меня врасплох. Пришлось только смерить его виноватым взглядом и выпустить из руки испачканный алой жидкость осколок, чтобы звон от разлетающегося на куски зеркала искусственно разрядил и без того напряженную обстановку. — Боже мой. Так вот, что это были за вопли… Карин была обескуражена. Несмотря на солидный опыт в работе с пленными Орочимару, в этот раз что-то ее испугало. Заставило девушку прятаться за спинами товарищей и еле-еле сдерживать подступающую дрожь. В отличии от нее, Суйгецу лишь усмехался, тем самым выражая свое молчаливое удовлетворение. — Разве я тебя не предупреждал, Мацуюки? — Но, Саске, я ведь его даже не убила. А было за что… Он угрюмо хмыкнул, на что Карин только сумрачно потупила взгляд. Абсолютно все выдавало в этой на вид стойкой и непробиваемой девушке признаки неудовлетворенности и искреннего разочарования: от покрасневших глаз, скрытых под строгими очками, до слегка расстегнутой молнии на длинном вороте сиреневой кофты, под которым смутно виднелась тонкая шея, сплошь покрытая подозрительными следами «любовных укусов». Довольно старых, нужно отметить. Правда, в их характере я была не совсем уверена… Стоило нашим глазам встретиться, как Карин судорожно сглотнула и схватила себя за локти, подобно жалкой девственнице, встретившейся лицом к лицу с более опытной соперницей, что была способна в один момент увести из-под носа столь обожаемого и вожделенного ею мужчину. Но, кажется, глупой Карин все же не была. Она понимала, что проигрывает мне если не по способностям куноичи и физической подготовке, то по внешним данным и знатности рода. Прекрасно видела, что Саске смотрел на нее немного иначе. Понимала, что он ее не хотел. Она была для него пусть уважаемым, но инструментом, с помощью которого Саске всенепременно должен был добиться своей главной цели: устранить Итачи. И, судя по всему, в недалеком будущем смогла бы с этим смириться. Из-за чувств, поддерживаемых привычным юношеским влечением. Из-за первобытного страха перед неизведанным. Из-за иррационально возникшего страха передо мной… Эмпаты. Как же я их все-таки не люблю! Вечно чувствуют, что ни попадя, а потом сами же забиваются в угол и начинают протяжно скулить на всю округу. Невыносимое зрелище, если честно. Просто невыносимое! — Саске?.. Учиха… Саске-сан?.. — мужчина за решеткой еле-еле разговаривал, с огромным трудом выплевывал сие обращение вкупе с бессмысленной, ставшей уже привычной вежливостью, к которой его неведомым Ками образом смог приучить недавно почивший Орочимару. — Вы и девчонка… грязное отребье из такого же… жалкого клана… Саске тут же нахмурился. — Заткнись! Вот и пришла моя очередь поддаваться праведному гневу. Но длилось это крайне недолго. Не следив ни за течением времени, ни за слегка участившимся пульсом, я достала из специальной сумочки тонкую боевую иглу. Кое-как прицелившись, запустила ее прямо в шею, благодаря чему узник с гулким хрипом опустился на каменный пол и протяжно выдохнул, безвольно наблюдая за багряной лужей, обильно вытекающей из поврежденной сонной артерии. И мучительно вздрогнул. Причем в последний раз. — Ой, — нервно дернулась я под чередой недоуменных взглядов. — А вот теперь все-таки убила… На мое счастье, Саске отнюдь не выглядел злым или сколько-нибудь уязвленным. Только безмолвное согласие. Только зачатки некоего уважения и клановая гордость, защищенная моей внезапной импульсивностью. Наконец-то… — Где у вас тут можно руки помыть? — глядя на испачканные в крови ладони, спросила я. Холодно и безразлично. Как надо. Мамочка бы мною гордилась.