Союз тьмы и безумия

      Острый сенбон было очень удобно перекатывать между пальцами. Я всматривалась в точку мишени и прислушивалась к ветру, поудобнее укладывая иглу в раскрытой ладони. Оставалось только принять боевую стойку, дождаться, когда Саске подойдет ко мне со спины и, ненавязчиво огладив изгибы талии, поднимется руками чуть выше, показав, как именно стоит метнуть сенбон.       — Руку держи не так высоко. И поуверенней. Она у тебя трясется. И сенбон давай покрепче сожми.       — Поняла.       Игла со свистом рассекла воздух и вонзилась в закрашенный черным кружок в самом центре. Она вошла в мишень совсем не глубоко, грозилась вот-вот выпасть, но для меня это было одним из самых крупных достижению за последние несколько недель. Довольная, я поправила прилипшую к мокрому лбу челку. Капельки пота раздражающе стекали по шее, забирались под футболку и устремлялись вниз, очерчивая линию позвоночника.       — Точно в центр. Попытки с… третьей? С третьей ведь, да? — уточнила я у Саске, повернувшись к нему лицом. Он улыбался и гордо разглядывал результат моих скромный стараний, словно после в общем-то хорошего броска дерево превратилось кучу бесполезных щепок.       — С шестой, — коротко ответил он. — Вчера было хуже.       Едва услышав его слова, я хмыкнула и лукаво прищурилась. Вчера было хуже… Ну конечно. Потому что вчера мне быстро наскучило из раза в раз вставать в одну и ту же позу и откровенно насиловать это несчастное дерево боевыми иглами! Но в нашем положении больше не оставалось толковых способов заняться чем-то полезным и вернуть мои навыки владения оружием хотя бы на тот уровень, который был получен в Академии. Не сказать, что на миссиях после выпуска я очень сильно продвинулась, но после нескольких ленивых лет в Стране Чая я точно потеряла хватку, пусть у меня и получилось несколько раз удачно себя проявить.       Саске сказал, что нам (а в первую очередь — мне) стоит начать тренироваться буквально на следующий день после прогулки по клановому кварталу. Не знаю уж, сподвигли ли его на это решение слова Цунаде, стычка с Наруто и Сакурой или откровения мне тем дождливым утром на обветшалой энгаве. Как бы то ни было, Саске сам вызвался меня учить, а я не видела смысла просто так с ним спорить. Я честно старалась тренироваться и выполняла все его указания. Пусть и с переменным успехом.       Вчера я с трудом выдержала разминку и метнула в мишень всего лишь несколько сенбонов. И то мимо. Тренировались мы уже далеко не первый день, и это однообразие стало меня несколько утомлять. Чакру использовать мы в принципе не могли, драться со мной, хвала Ками, Саске категорически отказался, а из холодного оружия у нас были только мои скромные запасы: кинжал да сенбоны, которые чудом не конфисковали, наверняка сославшись на мою слабость вкупе с обманчиво невинной внешностью. Не удивлюсь, если они и сумку толком не проверили. Что ж, нам с Саске это было только на руку. Правда, нормально тренироваться мы могли только с этими дурацкими иголками, которыми мне оставалось только из раза в раз целиться в мишень в надежде на то, что Саске скоро это надоест и мы пойдем домой, чтобы заняться куда более интересными вещами. Но Саске в такие моменты как будто бы подменяли. Все мои намеки он старательно игнорировал, хотя сам и не чурался задержать руки у меня на талии или ненавязчиво коснуться плеча, чуть поглаживая. Сегодня он пока держался, хотя несколько дней назад согласился уйти пораньше. Тренировались мы уже где-то несколько недель, поэтому такая вольность вряд ли сильно не сказалась на моих скудных навыках. На навыках Саске — тем более.       — Без чакры в этом вообще смысла нет, — я метнула оставшийся сенбон и цыкнула от досады, когда он вонзился в мишень меньше чем наполовину, грозя вот-вот выпасть. — Людей атаковать проще…       — Тогда тебе повезло. Не обольщайся.       — Ой, Ками-сама, ладно тебе! Без везения все мы уже давно бы померли. Ты сам разве так не думаешь?       Саске красноречиво промолчал. Отмахнувшись, я опустилась на траву, вытянув ноги в тенечке под деревом, и полезла в оставленную там сумку.       — Ну и чего же ты разлеглась?       — Я хочу пить, Саске.       Стеклянная бутылка нашлась на самом дне, спрятанная под книжкой, набором сенбонов и прочей мелочевкой, неизвестно как попавшей туда. Я быстро избавилась от надоедливой крышки и жадно припала к чуть пригретому солнцем горлышку. Рамунэ промочило рот мягким вкусом спелого лимона, обожгло язык пузырьками газированной воды. Стеклянный шарик звонко бился о стенки запотевшей бутылки, пока я пила, стараясь хоть ненадолго отогнать от себя удушающее летнее марево. Лимонад кончился очень быстро. Я даже голову запрокинула, чтобы ни одна капля не осталась на дне.       — Несколько недель прошло, а ты все еще быстро выдыхаешься, — Саске недовольно хмыкнул. — Еще и сама же стараешься как можно чаще отлынивать.       — Мы только начали. Неудивительно, что я еще не привыкла. Чем ты эти годы занимался, а чем я. Нагрузки несколько… иного толка.       — Да неужели?       Я усмехнулась и требовательно похлопала по траве.       — Посиди со мной. Чего стоишь там, где самое пекло?       Саске пробормотал что-то себе под нос, но в тенек все же перебрался, позволив мне прижаться к нему и ощутить освежающую влагу пропитанной его потом одежды. Даже в такую жару мне хотелось быть как можно ближе к Саске. Я положила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Мы сидели в тишине. Вдвоем. Уже в который раз после той стычки в киссатэне. После откровений на энгаве своего обветшалого дома Саске не упоминал ни Наруто, ни Сакуру, ни остальных наших давних знакомых, которые могли быть хоть как-то причастны к этой предательской миссии. Они будто бы перестали для него существовать, вытекли из воспоминаний Саске вместе со слезами, которые он не постеснялся тогда показать. Вздохнув, он ласково погладил меня по голове и взъерошил волосы на затылке, будто бы мстя за то, что я тоже любила портить его прическу, пальцами зарываясь в густые черные пряди.       — Помимо удачи есть еще и сила, Мацуюки, — он неожиданно решил продолжить разговор, который я завела перед тем, как опустошила бутылку газированной воды. — Без нее шансов у всех нас было бы куда меньше.       — Ну так у меня есть сила. В тебе, — лениво ответила я, не открывая глаз. — Ты ведь меня защитишь? Не позволишь никому меня убить, Саске?       Он вздрогнул, но руку убрать так и не решился.       — Ты должна быть способна и сама за себя постоять. Иначе для чего мы все это делаем? К тому же. К тому же меня может и не быть рядом, когда кто-нибудь захочет… покуситься на тебя.       Саске осторожно обошел слово «убить», стоило речи зайти о моей безопасности, явно не желая произносить его даже в нашем уединенном разговоре. Он переживал. Переживал за меня. Не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, какие именно эмоции проступили на нем прямо сейчас. Но я зацепилась не только за эту излишне осторожную фразу. Меня привлекло кое-что еще…       — «Может и не быть рядом»? Это ты что сейчас имеешь в виду?       — Ничего из того, о чем мы уже говорили раньше, Мацуюки. Не повторяйся.       — Тогда не давай мне поводов для этого. Даже я не могу точно сказать, какие мысли роятся у тебя в голове. Некоторые вещи понятны и известны только тебе.       — Я не уйду. Без тебя — никуда, — Саске почти дословно повторил свое недавнее обещание. Каждый раз, когда это происходило, на душе словно становилось легче, пусть Саске и не говорил чего-то принципиально нового, чего-то, что любая другая девушка на моем месте могла бы от него ждать. — Довольна?       — Дай-ка подумать… — я порылась в сумке, достала из нее боевую иглу и, подув в горлышко бутылки, принялась выковыривать оттуда стеклянный шарик. — Да. Я довольна, Саске.       Шарик вылетел из бутылки с громким шипением и чуть не затерялся в траве, но я успела его поймать до того, как он упал наземь и слился с каплями свежей утренней росы. Он, точно хрустальная горошина, переливчато сверкал на ладони в лучах непривычно ласкового полуденного солнца. Жара чуть-чуть поутихла. На улице уже было не так погано. Можно было спокойно дышать, не боясь, что внутри все расплавится, превратившись в сплошное кровавое месиво и мягковатую кашицу из слипшихся кишок.       — Ты что делаешь? — поинтересовался Саске, глядя на то, как я катала шарик по ладони.       — Если я скажу, что все это время представляла, как выковыривала чей-то глаз, тебе станет легче?       — О боги… Издеваешься?       — Над тобой? Да никогда в жизни. Что, неужели забыл? С этого ведь все и началось.       Я коварно улыбнулась и подалась вперед, словно собираясь вот-вот его поцеловать, но тут же отстранилась, стоило Саске по привычке наклонить ко мне голову. Он нахмурился.       — И что же тогда ты сделала прямо сейчас?       — Ничего, — я облизнула липкое горлышко бутылки, смотря ему прямо в глаза. Саске судорожно проглотил слюну. — Я устала. Тренировок сегодня больше не хочу.       — Тогда идем домой, — Саске неопределенно пожал и отвел взгляд в сторону. Он определенно боролся с собой, не хотел так легко поддаваться мне и моим желаниям, но искушение в кои-то веки взяло вверх над его стремлениями к силе. И мне это было только на руку…       — Обязательно? — лениво протянула я. — Чем тебе здесь не нравится? Домой ведь еще добираться надо…       — Земля холодная с утра. Не хочу, чтобы ты простыла.       — В тот раз ты об этом не думал…       — В тот раз у нас был с собой плащ.       — Так необязательно ведь все время делать это лежа…       Саске пропустил мои слова мимо ушей, поднялся с мокрой травы и, отряхнувшись, протянул руку, чтобы мне было проще встать. Я хмыкнула от досады, но помощь с удовольствием приняла. Лишь бы настрой весь не сбился, пока до дома дойдем. Пешком ведь все, пешком, коли нет чакры. По крышам за пару минут не доберешься. А тут дело такое… щекотливое. Я еле уговорила себя отпустить руку Саске, от соприкосновения с которой по всему телу разливалось приятное будоражащее тепло, и покинула полигон вслед за ним.       За эти несколько недель прогулки по улицам Конохи вновь стали чем-то привычным. В них не было того трепета, какой, наверное, свойственно испытывать шиноби после возвращения домой с затяжной миссии. Нет. Мы с Саске просто смирились с презрительными взглядами, обращенными к двухцветным веерам на наших спинах, с шепотками, где отчетливо слышались наши имена и вся злоба, закладываемая в одно лишь их упоминание, с разделенным на нас двоих безмятежным одиночеством…       Не только Саске захотел вычеркнуть из своей жизни прошлых знакомых. Кажется, они тоже решили забыть про нас. Причем далось им это удивительно легко, раз за все эти недели после ссоры никто не попытался связаться с нами и хоть как-то поговорить, убедить Саске простить Наруто. Даже Шикамару, которого это прямо касалось, не давал о себе знать. Хотя, я уверена, слухи про ссору и рыдающую от удара по щеке Сакуру разлетелись по Конохе в этот же день. Как, впрочем, и про подробности нашей короткой беседы. Хвала Ками! Меньше ко мне и Саске лезть будут. Какое-то время.       Впереди показалась речка. Мост, за которым как раз начинался лес с раскиданными по его территориям тренировочными площадками, привычного скрипнул, как только я наступила на сгнившую от времени и постоянной близости влаги деревяшку. Я подошла вплотную перилам и, перевесившись через них, взглянула на свое отражение в тихой водной глади, невольно вспугнув сбившихся в стаю серых уток. Прошли годы, а река Нака неизменно тянулась через всю Коноху мерцающей серебристой полосой. Такая же спокойная и безмятежная, она снова выцепила из памяти тот день, когда я нашла возле нее потерянного и одинокого Саске, только-только сбежавшего из больницы, и подарила ему надежду, дав увидеть клановой символ у себя на спине. Особенный день. Главный день в моей жизни, в который я потеряла все, что прежде было мне дорого, и внезапно обрела новый смысл, стоило маленькой, тогда еще детской ручке, лежавшей на грубой больничной простыне, сжать мою ладонь в ответ сквозь кошмарные образы гендзюцу. И сейчас мы вместе. Оно определенно того стоило. Определенно…       — Ты что там высматриваешь?       — Ничего. Совершенно ничего, Саске. Просто вспомнила кое-что, — я сдержанно улыбнулась, добавив:       — Нас с тобой.       Саске в задумчивости облокотился на перила, терпеливо дожидаясь, пока я перестану всматриваться в дорогие мне образы в чуть мутной речной воде. Он наблюдал за мной с нескрываемым любопытством и, казалось, остатками былого смущения. Я чувствовала на себе взгляд Саске, но мне не удавалось поймать его, чтобы убедиться в собственной правоте. Саске знал, что я тоже за ним наблюдала, но все еще хотел казаться сильнее, чем он есть на самом деле, пусть мне недавно и довелось увидеть его слезы. У Саске были слабости. И одной из них как раз была я.       Не знаю, сколько мы так стояли, напрочь позабыв о своем желании как можно скорее вернуться домой, но Саске перестал на меня смотреть и увлекся разглядыванием неба. Чистого в кои-то веки. Солнце неприятно жгло спину, но легкий ветерок и тянущаяся от воды прохлада хотя бы позволяли вдыхать прогревшийся воздух мелкими живительными глотками. Я негромко позвала его по имени, но Саске не откликнулся. Что ж… Будет повод кое-что попробовать. И проверить.       Я довольно усмехнулась и покрепче схватилась за перила. Они были старыми, скрипучими, но достаточно крепкими, способными выдержать мой вес. Поставив ногу на перекладину, я подтянулась и резко наклонилась вперед, свесившись поближе к воде. От реки повеяло едким запахом тины. Теперь я была на одном уровне с Саске. Даже чуть выше. Скосив глаза в бок, я увидела, как он обеспокоенно развернулся в мою сторону и потянулся руками к талии.       — Эй, эй, ты чего удумала?!       Его реакция не заставила долго себя ждать. Пожалуй, она оказалась даже слишком бурной, чего я изначально никак не могла ожидать. Саске положил руки мне по бокам, страхуя и не давая наклониться еще ниже. Его пальцы впивались в меня, а ногти нещадно царапали кожу под легкой кофтой. Саске испугался и разозлился одновременно, стоило мне забраться на перила моста и опасно зависнуть над водой. Впрочем, тут еще надо было постараться, чтобы спрыгнуть отсюда и убиться. Разве что бросаться в речку сразу вниз головой, выбрав место, где острых камней побольше и есть тина, готовая завлечь утопленника в свои вязкие путы и увлечь его за собой прямо на дно.       С трудом сдерживая улыбку, я повернула голову к Саске, тут же встретившись с его тяжелым хмурым взглядом, который явно не сулил мне ничего хорошего.       — Какого черта, Мацуюки? — хватка под ребрами стала еще крепче и грубее, стоило ему это произнести. — Зачем ты это сделала?       — Так воду лучше видно, — я невинно пожала плечами. — Мне нравится на нее смотреть.       — Тогда к чему эта резкость? Я иногда не понимаю, что творится у тебя в голове.       — Не понимаешь, значит?       Я мягко сбросила его руки, наконец-то повернулась к Саске лицом и, подавшись вперед, приблизилась к нему. Так, чтобы чувствовать его дыхание у себя на коже. Чтобы в любой момент можно было за секунду сократить то ничтожное расстояние, что разделяло нас, и прижаться к его поджатым от напряжения губам своими.       — Зря, Саске, зря. Очень и очень зря. Ты должен. Ты единственный, кто может это сделать, — я отняла ладонь от деревянных перил, в которых запросто могла притаиться коварная заноза, и потянулась к его щеке, поправив лезшую в глаза длинную черную прядь. — Из ныне живущих.       Я снова дразнила Саске. Только теперь это ему нужно было тянуться за поцелуем, а не мне. Теперь у меня было это в общем-то бесполезное преимущество, позволяющее возвыситься над Саске. Хотя бы ненадолго.       — Карин когда-то говорила, что я ненормальная, так что… У тебя есть замечательная возможность придумать всему происходящему объяснение. Чудесный шанс, правда?       Я, разумеется, шутила. Тогда я не восприняла слова Карин всерьез, и с тех пор мало что изменилось. С чего бы? Мне просто было интересно, что на этот счет может сказать Саске. И его ответ, пожалуй, полностью меня устроил:       — Мало ли, что она там тебе говорила…       Я удовлетворенно растянула губы в лукавой улыбке.       — Неужели ты хочешь меня оправдать? Мне кажется, им это бы точно не понравилось. Для них мно-о-огое бы стало понятным, окажись я сумасшедшей. Как думаешь?       — Думаю, что тебе стоит поменьше прислушиваться ко всяким сомнительным характеристикам, — недовольно пробормотал он. — И больше не делать вид, что ты хочешь сброситься с моста.       Саске протянул мне руку, чтобы помочь спуститься.       — Откуда я могла знать, что ты так отреагируешь? Я думала, ты не из пугливых Саске, — крепко ухватившись за его ладонь, я спрыгнула обратно на мост. — Я радикальна, но не до такой же степени, Ками-сама! По крайней мере, не по отношению к себе.       Саске тяжело вздохнул, опустив взгляд на наши переплетенные пальцы.       — Ладно тебе, не дуйся, — я погладила Саске по плечу. — Идем.       Наш путь от тренировочных полигонов до центра деревни занял не очень много времени, о чем я довольно быстро пожалела. Можно было бы занять Саске какой-нибудь сентиментальной болтовней, чтобы не попасть в эту жуткую толкучку. В торговых кварталах порой столько народу, что даже вздохнуть спокойно нельзя. Я позволила себе вцепиться Саске в локоть, а он не стал возражать, понимая, что с моим низким ростом я могу легко затеряться среди шумной толпы. Впрочем, прежде я за ней такого не замечала. Еще пару дней назад люди были гораздо спокойнее. Зато ко второй половине августа Коноха как-то подозрительно расшевелились. Наша деревня и так-то не могла похвастаться относительно мирным темпом жизни и тишиной, а теперь еще повсюду стоял самый настоящий гвалт. Все куда-то спешили, что-то куда-то несли… Жители Конохи украшали одну из главных улиц, развешивая повсюду бумажные фонарики, возводя яркие палатки и меняя вывески на лавках на более торжественные и броские. Они как будто бы к чему-то готовились. Даже обычно равнодушный к чужим мельтешениям Саске на это внимание обратил:       — Ходят тут, суетятся… С чего вдруг такой переполох?       Я задумалась, мысленно представив перед собой календарь. В Стране Чая в это время года тоже шевеления начинались, пусть я и жила в какой-то глухой, забытой самим Ками деревушке. А по датам сюда подходил только один-единственный день… Да, он. Точно он.       — Середина августа уж скоро. Наверное, к Обону готовятся, — предположила я, увернувшись от прохожего, в которого чуть было не врезалась. — Либо это просто мы стали чаще выходить на улицу и замечать, как вообще живут другие люди.       — Обон, говоришь? Уже?       — Верно. Помнишь, я тебе когда-то предлагала туда сходить, а ты отказался? Хотя это довольно весело. Особенно под конец, когда все вместе вокруг ягуры танцевать начинают!       — Боже, и тянет же кого-то на эти шумные гулянки… Ни от кого спасения нет. Они, видимо, издеваются.       — Праздник есть праздник, Саске. На что мы способны повлиять? Да и я не вижу ничего плохого в танцах. По крайней мере, если речь заходит только о нас с тобой…       Саске скептически хмыкнул, но как-то по-новому взглянул на предпраздничную суету, которую до этого сознательно игнорировал. Сколько я себя помню, Саске не побывал ни на одном фестивале после того злополучного дня, хотя я несколько раз пыталась уговорить его сходить куда-нибудь со мной. Он постоянно отказывался. Саске предпочитал либо отсиживаться дома, читая свитки, либо тренироваться где-то на окраине. А я любила его смиренно в этом сопровождать, чтобы проводить с ним как можно больше времени. Хотя бы так, раз уж на фестивали Саске никогда не тянуло. Я тоже не особо стремилась бесцельно бродить по улицам в компании скучных незнакомых людей, но, пожалуй, именно в Обоне таилось нечто… сакральное, что мне ни в коем случае не хотелось упускать.       Мне нравились огоньки мукаэби, эти сияющие во тьме маячки, которые помогали душам умерших найти дорогу домой. Меня успокаивал треск поминального костра и мерный перестук барабанов во время бон-одори. Но больше всего меня завораживал ритуал в конце третьего дня, когда нужно было спускать по реке бумажные фонарики с зажженными внутри них свечами, чьи огненные язычки танцевали на черной от сгустившихся сумерек водной глади, провожая души людей обратно в недоступный никому мир своей оранжевой рябью.       Я любила Обон, ждала его, а в этом году намеревалась сходить туда вместе с Саске. И никак иначе. По Конохе еще с давних пор ходили слухи о моей с ним связи. После нашего возвращения они лишь укрепились. Мне хотелось злорадно усмехаться при мысли о том, что думают Сакура и Ино, слыша, как перешептываются о нас особенно болтливые торговцы или стайки выгуливающих своих детей скучных женщин. Я не видела ни одной причины, чтобы снова отсиживаться дома в такой день, так что решение мое было очевидным: я приглашу Саске на Обон. Он все еще рассматривал фестивальные украшения, поэтому я дернула Саске за рукав, чтобы он наконец-то обратил на меня внимание.       — Мы можем сделать что-нибудь для твоих родителей. И моей ка-сан. И Госпожи с дедушкой Джуном… Почему бы нам не зажечь мукаэби? А потом погулять немного. Вдвоем… Если ты не возражаешь, конечно.       Он нахмурился. Было видно, что как прежде одна лишь мысль о таких шумных гулянках его не раздражала, но было в этом для Саске что-то чуждое. Непривычное. Впервые за долгое время кто-то предложил Саске сходить куда-нибудь и по-настоящему расслабиться, заодно почтив память дорогих нам людей. И эти кем-то была я — Учиха Мацуюки. А уж мне ему точно было гораздо тяжелее отказать. Саске только пожал плечами и, пристально вглядываясь в мое лицо, спросил:       — А ты хочешь?       — Как ты скажешь, так мы и поступим, Саске. Но я обрадуюсь, если ты согласишься, — выдержав паузу и подумав, я добавила:       — А так… Да, Саске. Да. Очень хочу.       Он понимающие хмыкнул, позволив уголкам губ дрогнуть в еле заметной для других, но такой яркой для меня улыбке, мимолетное появление которой было сравнимо с росчерком молнии на мрачном грозовом небе — стремительное, слепящее, но оттого не менее запоминающееся, заставляющее приковать взгляд к этой холодной картине и с нетерпением ждать на ней нового серебристого всполоха.        — Только, надеюсь, мы не будем лезть в самую гущу событий.       — Ками-сама, зачем? Если бы я хотела где-то развлечься, а не просто провести время вместе, я бы вряд ли стала звать тебя куда-то.       — Хорошо. Тогда сходим. Ненадолго, — Саске согласно кивнул и еще раз улыбнулся.       — Тогда надо будет купить мне юкату. Старая мала уж, а из свитков я свою достать без чакры не могу. Еще и тебе что-нибудь присмотреть можно… — рассуждала в слух я, глядя на то, как радость постепенно сходит с его лица после моих невинных слов. — Но это потом. А сейчас я очень хочу домой.       Саске облегченно вздохнул и зашагал быстрее, вынуждая меня ускориться, чтобы поспевать вслед за ним. Я уже предвкушала то, как окажусь в нашей небольшой квартире, в ее ласкающей слух тишине и блаженной прохладе, где никто-никто не сможет помешать моему с Саске единению… Вот только отдохнуть от жары и шума готовящейся к фестивалю улицы нам не удалось даже дома. Едва ступив на лестницу, я услышала знакомый высокий голос, который с кем-то отчаянно препирался. Его пытался перебить другой голос, не менее противный. Женский. Скрипучий, как дверь, грозящаяся в любой момент сорваться с петель.       Наруто спорил с нашей соседкой. Она пыталась что-то доказать ему, но он все сопротивлялся, позволял себе на нее прикрикнуть. Сегодня ему точно было не до любезностей, раз он вел себя столь агрессивно. Мы с Саске замерли на лестнице, не решаясь подняться на свой этаж. Меня терзало любопытство. Саске — нежелание встречаться с лицемером и предателем. Мы не виделись уже несколько недель. Саске не искал встречи с Наруто, а тот словно бы затаился, прекрасно осознавая всю свою вину перед ним. Но что-то все-таки заставило его наведаться к нам. Удивительно, что он Сакуру с собой не притащил.       Вскоре тон их разговора немного смягчился, и я стала улавливать его суть и понимать отдельные реплики. Наруто злился. Наруто очень сильно злился, пытаясь что-то доказать старой больной женщине из квартиры прямо под нами. Она говорила сбивчиво, глотала большую часть букв и, наверное, плевалась слюной, вываливая изо рта наружу белесый от осевшего на нем налета склизкий язык. Мне эта женщина никогда не нравилась. А со временем все стало только хуже.       — Бабуль, я ничего не хочу слушать из того, что ты мне пытаешься тут сказать, даттебайо! — Наруто уже был готов взвыть от досады. Старуха явно не понимала, что именно он от нее хочет. Поэтому и решила плавно перейти на нашу с Саске личную жизнь:       — Зря, мил мой, не веришь. Очень зря! Дурной товарищ тебе попался… Ой какой дурной! — она притопнула и, кажется, взмахнула руками, причем так, что ее лохмотья пугающе зашелестели. — Саске твой из Учиха, что сверху живет, мне спать уже несколько дней мешает. Все скрипит и скрипит, скрипит и скрипит… Причем стабильно. Утром и вечером. Иногда даже по несколько заходов за один раз бывает. Тогда от них вообще житья нет никакого. Людей постеснялись бы. Сегодня вон целых три раза мальчонка тот выдержал поди. А девка его потом в неглиже усаживается на подоконник курить. В евонной рубашонке. Да с краснющей шеей. Вся такая довольная! Тьфу! Знал б ты, как мне глядеть на этих двоих тошно! Никакого от них спасу нет. Никакого! Сейчас вон куда-то ушли. Хоть вздохнуть спокойно без этих двоих теперича можно.       Едва услышав откровения нашей соседки, Саске скривился и напряженно поджал губы. Ему явно не понравилось, что кто-то посторонний был настолько в курсе того, чем именно мы с ним занимаемся за закрытыми дверьми, пусть эта старуха явно многое себе нафантазировала. По крайней мере, если я не ошиблась в собственных расчетах. Так-то мне самой без разницы. Стыд — чувство, о котором я знала лишь понаслышке. Ни разу не доводилось его испытывать. Хвала Ками! Мук какой-то там совести мне еще не хватало. Это даже со стороны смотрелось жалко. Наруто во время нашей последней встречи был именно таким. До сих пор тошно вспоминать эти низко опущенные плечи и прикованный к земле смущенный взгляд. Сейчас я не могла видеть его лицо, но чувствовала, что Наруто вернул себе былую уверенность.       — Бабуля! — он жалобно взвыл. — Даттебайо, я ведь просил! Мне нужны ответы!       — А ты спроси понятнее, милок. А то с темы на тему скачешь как угорелый.       — Хорошо… Получается, сегодня вы их только… слышали? И ничего не знаете про то, куда они могли пойти, когда вышли из квартиры?       — Как же я могу тебе об этом поведать, Наруто-чан? Я ж слепая ровно на один глаз. Зато больно слышу хорошо. Вон оно как вышло.       Тяжело вздохнув, Саске отошел от перил и двинулся вперед, явно намереваясь выбраться на свет из нашего импровизированного укрытия.       — Решил показаться ему? — тихонько спросила я. — Так быстро?       — А ты хочешь вечно здесь сидеть? Так мы даже к ночи домой не попадем, — злобно шепнул Саске, зашагав вверх по лестнице.       Я последовала за ним, стараясь не отставать. Наруто стоял спиной к лестнице, но, как только услышал шаги, резко обернулся и удивленно уставился на Саске, то открывая, то закрывая рот. Прошло уже больше двух недель, а он так и не придумал сносных оправданий… Даже слова сказать Саске не мог. Впрочем, Саске его оправдания вряд ли нужны. Теперь уже ничего невозможно было исправить.       Соседка, все это время стоявшая подле Наруто, ожидаемо скорчилась, едва завидев меня и Саске, чуть высунула изо рта подернутый желтоватым налетом слюнявый язык и скрылась в своей квартире, громко шаркая.       — Эй, Саске! — Наруто все же окликнул его, но Саске прошел мимо, сразу же завернув на наш этаж. Он даже не удостоил Наруто взглядом, будто бы он и не стоял здесь вовсе, будто бы Наруто превратился в пустое место, в безликий контур существовавшего когда-то человека. Впрочем, я уверена, что для Саске отныне все было именно так. — Теме!       Он остановился и, не поворачиваясь к Наруто, сухо проговорил:       — Вот как… Ты все же явился. Не ожидал.       — Саске…       — И, кажется, совсем один… Что, неужели пришел без Сакуры? Надо же. Не думал, что у тебя хватит смелости явиться сюда без нее. Либо это она струсила. Как типично и предсказуемо.       — Прости… Прости же меня, даттебайо! — отчаянно выкрикнул Наруто. Он сунул руку в карман и достал оттуда протектор. Точно такой же носил Саске три года назад. А ведь я так и не смогла найти его дома, хотя точно помнила, что, уходя, Саске так и не повязал его вокруг головы. Металл за это время успел потускнеть, стальная пластина лишилась приятного знакомого блеска… Еще и прямо по символу Конохи на протекторе проходила глубокая ровная трещина, похожая росчерк лисьего коготка. — Я хранил его все эти годы, Саске. Ты должен понимать, сколько для меня значит наша дружба и твое возвращение… Я делал все это не просто так!       Саске обернулся, равнодушно скользнул взглядом по протектору в руках Наруто, не поднимая на него глаз, и презрительно хмыкнул.       — Оставь себе. Мне он не нужен. Я не служу деревне. И, видимо, деревня тоже не хочет, чтобы я ей служил, — он положил руку на перила. — Ты идешь, Мацуюки?       Саске говорил сухо, отрывисто. Он явно растерял весь свой былой настрой, стоило нам наткнуться на Наруто и столкнуться лицом к лицу с его невыносимой настойчивостью. В Саске же не было той бойкости, не было того холодного, но оттого не менее опасного гнева, с каким он встретил ту горькую лицемерную правду в киссатэне. А вот Наруто… Из него еще явно можно было что-нибудь да вытащить. Либо просто как следует подразнить… Я решила ненадолго задержаться.       — Иди вперед, Саске. Я за тобой.       Саске недовольно передернул плечами, но наверх все же ушел. Проводив его удаляющуюся фигуру, я из любопытства не спешила идти за ним, но продолжала слушать. Саске поднялся на наш этаж и, судя по звукам, зазвенел ключами, отпер дверь, а, зайдя внутрь, чуть притворил ее, чтобы я тоже могла попасть домой. Мы с Наруто остались наедине. Я стала наблюдать за ним, подмечать каждое изменение в мимике, следить за тем, как на лицо возвращалась уже знакомая мне удрученность и жгучий, но такой бессмысленный стыд, из-за которого краснели кончики ушей, а чуть смуглые загорелые щеки наливались гневным румянцем. Я ликовала при виде такого расстроенного Наруто. Уже не в первый раз…       — Ну и? Как впечатление после столь долгого молчания? Ты столько времени созреть для разговоров не мог… И что в итоге? Понравилось тебе с Саске болтать, Наруто?       Понурившись, он промолчал. Что в прошлую нашу встречу, что в эту, Наруто был таким непривычно серьезным и угрюмым… Наверное, после нашего возвращения в Коноху его захлестнуло столько противоречивых эмоций и ощущений, сколько ему за всю жизнь не довелось испытать. Что ж… Сам виноват. Все происходящее — результат его эгоистичных стремлений. И, столкнувшись с равнодушием якобы лучшего друга, с его искренней обидой и ненавистью, Наруто не понимал, что ему следовало делать, пусть чужое презрение и не было для него в новинку. Обида Саске отличалась. Она была личной, конкретной. Гнев жителей Конохи все же походил на нечто более… расплывчатое и абстрактное, направленное не на самого Наруто, а на то, что таилось внутри него… Лис в заточении. Главная боевая мощь деревни, как сказали на Совете старейшины. Но тут уж Наруто ни на что не мог повлиять. Ему никто не давал выбора, обладать этой силой или нет. А вот в случае с Саске… В его обиде был виноват только сам Наруто. И никто более.       — Полагаю, мне здесь больше нечего делать, — я усмехнулась. Наруто так ничего мне и не ответил. До чего же жалко и скучно… — Пойду я тогда, пожалуй. Нам с тобой не о чем говорить. Еще и Саске переживать за меня будет…       — Даттебайо, да подожди ты! — как только я сделала шаг к ведущей на наш этаж лестнице, Наруто тут же отбросил куда подальше все свои мысли и кинулся ко мне. Все же я была для него спасительной соломинкой, единственной ниточкой, способной связать его с Саске. И он желал, чтобы я это сделала. Но, увы-увы, я не могла. И не хотела. — Мацуюки-чан… — сбивчиво пробормотал он и, выдохнув, быстро-быстро заговорил:       — Мацуюки-чан! Я понимаю, что ты чувствуешь… Но, прошу, сейчас ты единственный человек, которого Саске будет слушать. Только ты можешь объяснить ему, что я ничего такого не думал, когда шел помогать Шикамару. Что я…       Едва Наруто начал оправдываться, как мой былой азарт сменился стойким раздражением, обыденным для наших с ним встреч. Я не собиралась и дальше выслушивать его нытье, поэтому просто перебила:       — Увы, Наруто. Ничего из этого я делать не буду, — холодно процедила я. — Саске уже принял решение вычеркнуть тебя из своей жизни. И я не буду на это влиять. Потому что он счастлив. Счастлив со мной. Так что, прошу, оставь Саске в покое. Попробуй лучше разбитое сердечко своей дорогой Сакуры-чан залечить. Может, у тебя наконец-то появились шансы быть с ней. За это сможешь потом Саске поблагодарить, если все сложится.       — Но… но как же…       Я предупредительно взмахнула рукой, пресекая его бесполезные попытки как-то мне возразить.       — Если ты хочешь вспомнить время, когда мы были одной командой, то зря стараешься. Оно для меня ничего не значило. Ничего. Пустота. Понимаешь? Вы с Какаши были… проблемой, которая мешала мне сблизиться с Саске еще больше. И сейчас, когда это наконец-то произошло, я не позволю никому из вас еще раз встать у меня на пути. Ты понял?       Наруто стиснул губы и снова не стал мне отвечать. Видимо, понимал, что я во всем права и это никак нельзя оспорить. Но злился. Наруто все равно очень сильно злился. Я видела. Наверняка эта ситуация казалась ему до боли несправедливой. Что ж… Пусть хоть раз почувствует, каково сейчас приходится Саске. Пусть почувствует, какую боль он испытывал с ранних лет! Боль темную. Боль едкую. Ни с чем не сравнимую…       Плечо Наруто дернулось. Опустив взгляд ниже, я увидела, как плотно сомкнулись его пальцы на потускневшей, покрывшейся разводами стальной пластине. Протектор Саске… Эта вещь Наруто точно не принадлежала. Как и Саске. Как и все другие его вещи. Потому что все это — мое. Мое и никого более.       — Я возьму это, — потянув руку, я дотронулась до свисающей до самого пола полоски ткани и потянула ее на себя, чтобы высвободить протектор из цепкой хватки Наруто. — Если ты не возражаешь… Все же это не совсем твое. Понимаешь? Лучше отпусти.       Наруто сдался быстро, решив не превращать мою попытку вернуть протектор законному владельцу в перетягивание каната. Ладонь разжалась. Довольная, я осмотрела свой трофей и, прижав его к груди, отступила от Наруто на случай, если он передумает и захочет отобрать у меня протектор. Я ожидала, что после такого Наруто точно уйдет, но он все продолжал глядеть на меня в упор, не двинувшись с места. Ками-сама, настырный какой!       — Мацуюки-чан… — он снова решил заговорить. Его потуги начинали уже откровенно бесить.       Я не смогла удержаться от пренебрежительного фырканья. Давай же, Наруто, сбеги уже. Сбеги отсюда, жалкий трус. Я, Учиха Мацуюки, буду наблюдать за каждым твоим падением, за каждой твоей жалкой попыткой вернуть себе его доверие и то подобие дружбы, которое когда-то между вами существовало. Якобы.       — Мацуюки-чан, я очень прошу… Передай ему мои извинения. Мне жаль! Мне очень жаль. Правда! Ты и представить себе не можешь, до какой степени…       — Ты прав. Я не могу.       — Не перебивай, Мацуюки-чан, умоляю. И обязательно передай Саске мои слова. Я прошу! Передай, если чужая наша с ним дружба для тебя хоть что-то значит. Не только у тебя есть с ним связь, даттебайо!       — Связь с Саске? Не только у меня? Хм, смотря какая… — стоило мне произнести это, как Наруто недоуменно почесал затылок. — Ну, ну… Ты ведь уже взрослый мальчик. Многое должен понимать, да? Тебя ведь учил сам Джирайя.       Наруто возмущенно фыркнул.       — Извращенка!       — Всегда была ей. Удивительно, что тебя это смущает. Ты явно… слишком высокого обо мне мнения. Причем мне это даже не льстит. Про Саске я тебе уже все сказала. Неужели ты до сих пор думаешь, что твои слова могут хоть что-то изменить?       — Да, Мацуюки-чан. Считаю, ттебайо! Потому что для этого никогда не поздно. Если ты поговоришь с Саске и объяснишь ему все…       — Нет, нет, нет… Так не пойдет. Наруто. Ты упустил свою последнюю возможность объясниться еще во время нашей прошлой встречи. Так что все. Для тебя теперь всегда будет поздно.       Наруто смотрел на меня понуро, будто бы все это где-то уже слышал, но его губы все сильнее поджимались после каждого моего слова, а глаза мерцали от бессильной злобы, наливаясь кровью и лишаясь всего человеческого. Его рука дрогнула. Наруто будто бы хотел замахнуться, но вовремя себя остановил.       — Ты хотел меня ударить? — холодно спросила я, невольно отступив от него на шаг. — И хочешь ударить до сих пор, верно? Что ж… Давай. Можешь ударить. Можешь даже меня избить. Я потерплю. Боль стоит тех последствий, которых следует ожидать после этого. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? Верно? Ты должен понимать…       Зажмурившись, Наруто схватился руками за голову и стал медленно пятиться назад.       — Нет… Нет, я не стану… Я не стану!.. Прекрати!..       Я торжествующе усмехнулась. Больше не было смысла и дальше продолжать нашу беседу — Наруто проиграл. И, я надеюсь, уже готовился смириться с этим.       — Прощай. Надеюсь, я тебя здесь больше не увижу.       Я повернулась к Наруто спиной и пошла на свой этаж. Лишь стук моих невысоких каблуков нарушал установившуюся на лестничной клетке тишину, это давящее на Наруто молчание. Гвозди все плотнее вбивались в крышку гроба, в который он сам же себя загнал. Наруто попал в ловушку и никак не мог найти оттуда выход. И, скорее всего, уже никогда не найдет.       Едва переступив порог, я захлопнула за собой дверь, чтобы у Наруто не было и шанса догнать меня и заскочить в квартиру. Такие назойливые паразиты будут до последнего выглядываться в просвет в узкой темной щели, ковырять трещину в бетонной стене, дожидаясь, когда она раскрошится и превратится в подходящих размеров дыру, сквозь которую можно будет пробраться к жертве и начать снова ей досаждать.       — Ты долго, — заметил Саске, когда я вошла в спальню. Сам он сидел на кровати и нетерпеливо комкал краешек одеяла. — Я смотрю, у тебя с Наруто нашлись общие темы для разговора?       Саске злился. Куда уж без этого. Еще и поза показалась мне какой-то излишне… скованной. Ками-сама, от Наруто одни проблемы.       — Не особо. Мне просто захотелось кое-что у него забрать.       Я положила проектор на тумбочку с его стороны кровати. Саске нахмурился, холодно глядя на стальную пластину с перечеркнутым символом Конохи.       — И зачем? Я же сказал, что мне это не нужно.       — Ты сказал… — передразнила его я. — А мне вот не понравилось, что у Наруто есть твоя вещь. Пусть даже и одна. Как-нибудь обойдется. Правда?       Саске лишь безразлично пожал плечами.       Надеясь, что вторая половина дня все еще может удаться, я уселась на подоконник и, широко открыв створку, потянулась к лежащим возле пепельницы сигаретам и зажигалке. Я закурила, неотрывно глядя на Саске. Подхватываемые слабым ветерком клубы белесого горького дыма просачивались на жаркую улицу. Я надеялась, что они задержатся этажом ниже, в квартире у той гадкой соседки, чтобы она удавилась. Или, в крайнем случае, перестала бы разговаривать с посторонними людьми вроде Наруто и охотно отвечать на их коварные вопросы.       — Думаешь, они когда-нибудь отстанут от нас, Саске?       — Боюсь, только в том случае, если мы перестанем существовать.       Обхватив губами фильтр, я неудачно вдохнула дым в горло, сделав такую дурацкую, присущую новичкам ошибку. Кашель царапал горло, заставлял давиться внезапно появившейся внутри сухостью и судорожно хватать ртом воздух.       — Ками-сама, какой кошмар….       — Осторожней.       — Сама знаю…       Откашлявшись, потушила сигарету и взяла в руку пепельницу, прикидывая ее вес и думая, станет ли мне легче, если я ей в кого-нибудь запущу. Пепельница была достаточно тяжелой. Такой легко и убить можно, если как следует ударить в висок острым мраморным краем. Жаль, поблизости никого подходящего не было. Не в Саске же мне ее кидать…       — Мы перестанем… — прошептала я. — Или они. Так даже лучше…       — Что ты там бормочешь?       — Ничего, Саске. Ничего. Забудь.       Он недоверчиво нахмурился, но все же решил уступить:       — Так ты идешь?       — Да.       Вздохнув, я вернула пепельницу на подоконник, подошла к кровати и, опустившись к Саске на колени, приобняла его за плечи. Взгляд невольно метнулся к календарю с линией выстроенных в ряд идеальных черных крестов.       До фестиваля осталось всего ничего…

***

      Следующим утром тренироваться мы не пошли, зато у меня получилось уговорить Саске пойти со мной в магазин за юкатой для Обона. Ну как уговорить… Он сам вызвался пойти, когда увидел, что я начала куда-то собираться. Саске не выглядел особенно заинтересованным в моем наряде для фестиваля, но хотя бы создавал видимость, что ему было не все равно. Он стоял неподалеку и внимательно следил за тем, как я перебирала все понравившиеся мне кимоно, а после исчезала в примерочной.       Примерив юкату, я стала крутиться перед зеркалом. На всякий случай я отошла от него как можно дальше, чтобы как-нибудь завистница не решилась его на меня опрокинуть. Та девка, которую я чуть не убила, явно меня запомнила и могла затаить обиду. Не хотелось бы невзначай оказаться на ее месте. Благо торговый квартал в Конохе был большой, и мы пошли совсем в другой магазин. Я даже улицу выбрала как можно дальше от той, где мне довелось побывать в прошлый раз.       — Как тебе? — поинтересовалась у него я.       Саске неопределенно хмыкнул.       — А тебе самой хоть нравится? — только и спросил он.       Я в задумчивости посмотрела на себя в зеркало. Кимоно мне, пожалуй, нравилось. Ниже колен, но не слишком длинное, оно не закрывало щиколотки, приятно облегая мое тело и подчеркивая всю его красоту. По мягкой шелковой ткани цвета беззвездного ночного неба тянулся выполненный вручную узор: тяжелые ветви цветущих глициний склонились над гладью озера и, казалось, раскачивались в такт дуновению невидимого для глаз ветра. В воде отражались небольшие мерцающие точки — светлячки, что притаились среди фиолетовых цветов и, подобно блуждающим огням, были готовы заманить невнимательного путника в губительный всепоглощающий омут… Такие сюжеты на кимоно нравились мне куда больше, нежели обычные цветочки на розовой или голубой ткани. Всегда считала их скучными и недостойными, слишком блеклыми для моей благородной аристократической красоты. Ка-сан бы одобрила. Думаю, Госпожа и дедушка Джун тоже. И Саске…       — Да. Мне нравится. Юката очень удачная, — я еще раз покрутилась перед ним, чтобы Саске мог лучше меня рассмотреть. — Жалко, что я не смогу надеть то кимоно, которое у меня уже есть. Оно тоже очень красивое. Черное такое, с ликорисами… У мамы было почти такое же. Просто с другими цветами. Но, думаю, это тоже на мне хорошо смотрится. Что скажешь?       Не оборачиваясь, я наблюдала за его отражением. Таким далеким и отрешенным. И, как мне показалось, безразличным… Я уж было подумала, что Саске так будет стоять там целую вечность, но он подошел чуть ближе и остановился прямо у меня за спиной. Я не шевелилась, наслаждаясь тем, как пристально он рассматривал меня в зеркале, хотя тело так и просилось податься назад, к нему в объятья, чтобы ощутить уже знакомое обволакивающее тепло. Но я сдержалась: мое расположение к нему и так было до ужаса очевидным. Хотелось в кои-то веки получать внимание Саске, а не добиваться его. Разнообразие… Уж чего-чего, а его я точно заслужила за эти девять долгих лет. И, судя по всему, Саске тоже это прекрасно понимал.       — Хорошо. Ты красивая, — Саске бережно поправил сползшую с моего плеча шелковую юкату. — И для этого тебе необязательно равняться на свою мать.       — Да… — согласилась я, не смея оторвать от него взгляд. Рядом со мной был уверенный в себе Саске. Саске, позволивший себе откинуть куда подальше неуместную скованность и стеснение. Я никогда не пыталась его переделать. Но это был тот Саске, которого показывал себя очень редко и которого я столь долго ждала. — Спасибо.       Я мягко убрала с плеча его ладонь и подошла вплотную к зеркалу, сделав вид, что хочу поправить прическу. И, как умела, широко-широко улыбнулась, чтобы Саске все видел. Приходилось с особой тщательностью всматриваться в выражение радости у себя на лице, а то моя старательная улыбка могла случайно превратиться в зловещий оскал. Такое иногда происходило, когда из-за противоречивых эмоций я переставала себя контролировать. Благо сейчас я уже достаточно успокоилась, чтобы не допустить такого глупого промаха.       Саске в отражении улыбнулся мне в ответ. Вот и отлично. Я протянула руку и, встав на носочки, дотронулась до холодного стекла, погладила Саске по щеке, пальцем очертила линию тонких и таких желанных губ, любуясь легким недоумением, что на какое-то мгновение омрачило его улыбку еле заметной тенью и заставило ее дрогнуть. Мое дыхание участилось. Зеркало могло в любой момент запотеть. И плевать, что я почти упиралась в него кончиком носа. Пока он рядом, никто не посмеет мне навредить. Никто. Я надеялась, что все понимали эту простую истину. В противном же случае… их мог ожидать очень неприятный сюрприз.       Над дверью звякнул колокольчик. Меня уже начинал подбешивать этот повторяющийся звук, которого и так стало слишком много в нашей в общем-то спокойной жизни. Он превратился в предвестника перемен, сулил неприятности. И мне оставалось только ждать. Ждать и наблюдать за последствиями, гадая, что переливчатый звон подготовит нам в следующий раз.       В магазин зашли две девушки примерно нашего возраста. Слишком невзрачные, чтобы зваться красавицами, и слишком аккуратные, чтобы стать уродинами в чужих глазах. На вид не шиноби, а простые гражданские. Заметив меня и Саске, они переглянулись. Их речь стала более оживленной. Мы с Саске стояли на приличном расстоянии от входа, но эти двое говорили довольно громко, так что я могла без проблем расслышать детали их незамысловатой беседы. И Саске тоже. Я даже прищурилась, чтобы рассмотреть их отражения во всех подробностях.       — Это точно он? Мне ведь не кажется? — спросила та, что была чуть повыше.       Из них двоих я могла с натяжкой назвать ее самой симпатичной. Соломенные волосы больше походили на много раз использованную метлу с осевшими между прутиками катышками пыли, а на лице ржавели уродливыми рыжими пятнами скопления родинок и крупных веснушек. Зрелище так себе. А уж если посмотреть на костлявое тело с ногами-палками и тонюсенькими узловатыми ручками… Жуть. Но у этой девушки хотя бы не было крупных конских зубов с зияющей щербинкой между двумя верхними резцами и не по возрасту обвисшей груди с проглядывающими сквозь обтянувшую ее сальную майку сосками. Вторая девушка слушала свою подругу, по-идиотски приоткрыв рот, то и дело смыкая и размыкая пухлые, лоснящиеся от вязкой слюны губы, подобно выброшенной на берег рыбе, что отчаянно цеплялась за жизнь       — Я слышала, что он вернулся. Он так редко появляется на людях. Не ожидала встретить его здесь.       Вторая мельком бросила в мою сторону придирчивый взгляд.       — Так он здесь с этой… со своей… Вон она, там стоит. Прихорашивается…       — Куда уж больше. Саске-куна она уже себе заполучила. А теперь что? Хочет, чтобы за ней вся деревня бегала?       Я нахмурилась. Они только делали вид, что перешептывались, а на деле говорили достаточно громко, чтобы их было слышно на весь магазин. Наверное, их следовало как-то прервать, остановить, но соблазн был слишком велик. Я хотела знать, что еще они могут сказать про нас. И Саске тоже. Даже он заинтересовался ходящими по Конохе слухами, посматривая то на меня, то на этих двоих. А это что-то да значило.       — Так себе достижение, — щербатая усмехнулась, обнажив полоску розоватых десен на своими крупными зубами. — Знаешь ведь, что про него говорят… Досталось ведь этой… Сакуре-сан, во! Ученице самой Пятой. Говорят, она за ним еще с Академии бегает. Дурочка…       — Она зря старается. Он ведь с этой своей всегда неразлучен был. Еще с тех пор, как у них всех убили. Но все равно я его не понимаю.       — Да… Со вкусом на женщин у Саске-куна что-то совсем все плохо. Взял бы кого с характером попроще. А то от этой еще и заразиться можно чем-нибудь. Я слышала, у нее было много мужчин.       Неприятная, но в общем-то безобидная правда заставила напрячься и бросить обеспокоенный взгляд в сторону Саске. Мы с ним никогда это не обсуждали. Да и зачем? Мои прошлые похождения ни на что толком не влияли. Если бы я захотела ему изменить и приятно провести время с каким-нибудь симпатичным пареньком, я бы уже давно это сделала. Но реакцию Саске порой было довольно сложно предсказать. Я с придыханием наблюдала за ним. Все осталось как прежде. Слушая их гадкие сплетни, Саске умело сохранял все присущее ему хладнокровие. Только, казалось бы, в глазах промелькнуло некоторое осознание и едва заметная печаль. Он явно хотел их остановить, но мы были не в том положении, чтобы прерывать чужие разговоры, пусть речь в них и шла о нас.       Высокая девушка удивленно вытянула лицо после заявления своей подруги.       — От кого слышала хоть?       — От… друга. От очень хорошего друга.       — Думаешь, можно верить?       — А почему нет? По ней же все видно. Да и сама знаешь, что раньше говорили про ее, кхм, родню…       — Да… Сын лягушки — тоже лягушка…       Я отвернулась от них и, зажмурившись, резко выдохнула застоявшийся в горле воздух. Спокойно, Ками-сама, спокойно. Сначала они начали говорить гадости про меня, потом про Саске, а теперь уже и переключились на нее… Подумаешь… Я часто такое слышу. Чертовски часто. Уже можно было бы привыкнуть, но что-то в душе настойчиво этому противилось. Надоели… Как же они все надоели… Руки судорожно сжимались и разжимались. Пальцы впивались в кожу ладоней, грозясь снова оставить на них уродливые кровоточащие следы от ногтей. Мельком глянув в зеркало, я увидела там свое лицо, перекошенное от переполняющей меня злобы. Еще и Саске посмотрел на меня с явно вызванной их сплетнями жалостью. Гадкой жалостью. Неправильной. Отвратительной до тошноты.       Это было ужасно. Я не заслужила, чтобы он смотрел на меня так. Он не должен был смотреть на меня так…       — Хватит… — одними губами произнесла я.       Но эти двое все продолжали и продолжали говорить, сильнее распаляя меня своим раздражающим гулом.       — Тогда все еще запутанней! Зачем ему такая? С первого взгляда влюбился, что ль? — посмеиваясь, спросила щербатая.       — Не. Мне кажется, у него другие мысли были. Она ведь тоже Учиха. А их осталось всего двое. Чистота крови!       — Хватит, — сейчас я говорила уже более громко и настойчиво.       Погруженные в свою беседу с головой, они ничего не слышали.       — Считаешь, ради детей все?       — А вот это уже ближе к правде, я думаю…       Я плотно сжала пересохшие губы, наплевав на то, что они могут потрескаться и испортить мою и без того искусственно выглядящую улыбку. Эти двое ступили на территорию, на которую никому не следовало заходить. Никому. Я хотела, чтобы они заткнулись. Желательно, навсегда. Но, к сожалению, это желание было бы слишком трудно исполнить. А вот первое…       Привлечь внимание. Я должна была привлечь их внимание. И одновременно удивить. И Саске разжалобить заодно. И никак иначе. Только так можно было получить необходимый мне результат. И я знала, что мне нужно было сделать.       Я начала отходить от зеркала, методично отмеряя каждый свой шаг. Следовало двигаться медленно и осторожно. И отступить нужно было совсем чуть-чуть. Чтобы точно не пострадало лицо. Больно… Мне все равно будет очень больно. Боль — как необходимая жертва. Боль — во спасение. И я не видела другого выхода.       Зажмурившись, я сжала руку в кулак, замахнулась и стукнула прямо по зеркальной глади. Ладонь словно пронзило тысячей острых игл. По стеклу пошла трещина. Мое отражение, искаженное в мелких неровных осколках, скрылось под неровными кровавым пятнами. Рану саднило. Крупный осколок впился мне в руку. Хвала Ками, удалось рассчитать удар так, чтобы зеркало на меня на повалилось. Оно лишь устрашающе пошатнулось, но почти сразу перестало столь грозно раскачиваться.       — Я сказала, хватит, — повторила я уже в третий раз, но это, пожалуй, уже не требовалось.       Эти двое и так захлопнули свои рты, сразу перестав трепаться, а Саске мигом оказался рядом и оттащил меня от зеркала. Он хотел то ли защитить, то ли придушить меня. Под влиянием момента я почти ничего не понимала. Только смотрела на то, как он все что-то говорил и говорил, говорил и говорил, крепко сжимая мои плечи. В ушах гулко звучал его недовольный возглас «Мацуюки!» и нечто, смутно напоминающее какие-то сбивчивые утешения.       Верно. Успокаивай меня. Люби меня. Так, чтобы все видели.       Подружки в другом конце магазина ошарашенно на нас уставились.       — Ненормальная… — пробормотала высокая и, подхватив под руку свою подругу, юркнула на улицу, так ничего и не купив.       Ошибаешься. Ненормальные не осознают своего сумасшествия. Я же прекрасно понимаю, что и зачем я делаю. В отличие от многих других.       Я шикнула, почувствовав режущую боль в костяшках пальцев. Несколько капель, стекая по руке неровным алым ручейком, упали на дорогой шелк.       — Вот черт…       — Боги, да что теперь?       Я издевательски усмехнулась, глядя на то, как Саске цепляется то за рукав кимоно, то за мою резко побледневшую ладонь, боясь ее отпустить.       — Кимоно испачкалось, — я показала Саске на расплывшийся рядом с цветком глицинии кровавый узор, краем глаза заметив, как к нам приближается недовольный хозяин магазина. — Теперь точно брать придется. Но так ведь тебе тоже нравится? Правда?..       Вместо ответа Саске лишь крепче сжал мою руку. Кровавое пятно на черной ткани юкаты все больше и больше напоминало его активированный шаринган.

***

      В нос ударил запах спирта, когда Саске достал аптечку, откупорил прозрачный пузырек и начал обрабатывать рану, что-то недовольно бормоча себе под нос. Мне повезло. Уже в который раз я травмировала одну и ту же руку. Казалось, еще чуть-чуть и перчатку с нее можно будет никогда не снимать: то Акамару в нее вцепится, то ворона клюнет… Теперь осколки зеркала всю кожу исцарапали. Надеюсь, хоть на пальцах не останется никаких шрамов. Они должны быть ухоженными и красивыми. Жаль, что Карин сейчас сидела в тюрьме. Она бы меня без проблем подлечила.       — Я понятия не имею, что такое ты там устроила, но я надеюсь, я очень сильно надеюсь, что ничего подобного никогда больше не повторится…       Бережно придерживая мою руку, он стал ее бинтовать. Белоснежная марля, тонкой лентой обвившая костяшки пальцев, налилась красным, впитав все не прекращающую течь кровь. Саске накладывал бинт умело. Видно, что это уже вошло у него в привычку. Страшно представить, сколько травм он получил, пока гнался за силой, способной одолеть Итачи. Я видела далеко не все его раны. А жаль…       Увидев, что кровь все не останавливается, Саске нахмурился и потуже затянул бинт. Я дернулась и случайно задела одну из баночек с лекарствами, что были хаотично разбросаны по всей кровати.       — Не надо так сильно, — скривилась я. — Мне же больно.       — Тебе напомнить, кто в этом виноват?       — Нет, — я обиженно насупилась. — Я тебя напугала? Снова?       — А ты как думаешь?       Я потупилась, неловко отведя взгляд в сторону. Возможно, я должна была почувствовать себя виноватой и попытаться как-то извиниться перед Саске, но мои оправдания ему явно не требовались. Он даже не выглядел обиженным. Судя по всему, Саске просто испугался, шокированный моим внезапным порывом себя ранить. Хорошо еще, что удалось отделаться выговором от хозяина магазина, купить то злополучное кимоно (а заодно и Саске кое-что прихватить) и благополучно вернуться восвояси. Хвала Ками, этих двоих мы по пути домой не встретили…       — Мне не понравилось, что про нас с тобой несли всякую чушь.       Правда. Еще одна очевидная правда, которая никому не сделала легче, но все равно должна была быть услышанной.       — Хочешь сказать, все, что мы там слышали, было чушью?       — Нет. Кое-что не было…       Сокрушенно вздохнув, Саске оборвал бинт, завязал кончики марли в небрежный бантик и принялся укладывать все лекарства обратно в выпотрошенную аптечку.       — Я догадывался. Это многое объясняет в твоем поведении.       Его слова стали для меня приятной неожиданностью и самым настоящим облегчением. Сперва я даже не поняла, радоваться ли мне, пугаться или вообще недоумевать.       — Я думала, ты разозлишься, когда узнаешь.       Мягкое прикосновение к его руке как никогда радовало, вызывало ни с чем не сравнимый трепет, разливающийся по всему телу жарким томительным теплом. Саске отвлекся, на какое-то время оторвавшись от аптечки, и посмотрел мне прямо в глаза.       — Я бы разозлился. Я бы очень сильно разозлился. Но только в том случае, если бы вытворяла нечто подобное здесь и сейчас.       — Боишься, что я захочу кем-то тебя заменить? — забравшись на кровать с ногами, я положила голову ему на плечо. — Зря. Это все равно невозможно.       — Знаю, — как ни в чем не бывало сказал Саске. — Потому что, если ты хотя бы попытаешься это сделать… тогда я и вправду могу тебя убить. Мацуюки.       Осознав смысл его слов, я нервно улыбнулась, но голову с плеча не убрала.       — Ты ведь сейчас пошутил, да? Верно, Саске? Или мне кажется?..       — Я разве похож на человека, который способен шутить на такие темы? Тут речь не о силе. А о твоем обещании. Обещании мне. И мне бы хотелось, чтобы ты его сдержала. В противном случае… Ты теперь знаешь, что тебя тогда ждет. Все поняла?       Саске признался, что все же способен меня убить… Пусть и при определенных обстоятельствах. Я прекрасно понимала, что это значит. Как для меня, так и для него. Но все равно не ощущала опасности. Словно это было какое-то рядовое признание, от которого не могло исходить никакой угрозы. Кажется, таковым оно было и для Саске.       — Конечно… — холодно процедила я, решив не медлить с ответом.       Саске удовлетворенно кивнул. Он сидел спокойно, почти не шевелился, чтобы мне было удобно прижиматься к нему, и все крутил в руках пузырек с таблетками, который не успел убрать. Усмехнувшись каким-то своим мыслям, он спросил:       — Все еще хочешь пойти на фестиваль?       — Ками-сама, конечно. Зря кимоно брали, что ли…       — Тогда считай это свиданием. Если хочешь.       Будь я чуть более нервной, обязательно бы раскраснелась, потеряла равновесие и плюхнулась на кровать, как какая-то отсталая дура. Услышать такие слова от Саске… Надо же. Кто бы мог подумать. Возможно, где-то глубоко в душе я по-настоящему хотела этого, но никак не могла распознать и принять такое невинное желание, затаившееся в тех уголках разума, куда даже самым искушенным членам клана Яманака не следовало заглядывать.       Не знаю уж, как со стороны выглядело выражение задумчивости (удивления? Страха?), которое Саске довелось наблюдать, но оно ему определенно понравилось. Он удовлетворенно хмыкнул, даже не пытаясь скрыть свое очевидное торжество.       В глазах Саске — победа. В глазах Саске — азарт. Он в кои-то опередил меня в делах любовных и сейчас словно бы говорил: «Смотри, я тоже так умею». Хотя, полагаю, это большее, на что я могла рассчитывать от него в ближайшее время.       Мы вряд ли когда-нибудь пойдем на Танабату, вряд ли полюбуемся на отражающиеся в реке искры разноцветных фейерверков, вряд ли повесим на ветвь бамбука бумажку с написанным на ней заветным желанием, которая бы развевалась на ветру, донося наши сокровенные мысли жестоким богам. Но я не особенно переживала из-за таких мелочей.       Потому что наша связь — особенная. Наша близость была похожа на самое настоящее чудо, на искреннюю радость, которой не хотелось абсолютно ни с кем делиться.       У нас не может быть как обычно. Как положено. Как правильно для них, для других. У нас может быть правильно только так, на словах. На деле же все иначе. Так, как нужно именно нам. В своей извращенной манере, которую другим, хвала Ками, не было суждено понять. Сегодня Саске сказал мне нечто очень странное и, возможно, пугающее, но у меня и вправду не было в планах бросать его и уходить к кому-нибудь другому. Саске сложно было насытиться. Так что я могла ни о чем не переживать…       — Ты удивительный, Учиха Саске, — я усмехнулась ему в ответ и, повинуясь секундному порыву, прижалась губами к его виску. Саске вздрогнул, но как-то по-особенному. Иначе. Не так, как во все остальные разы. Я впервые за долгое время видела его таким смущенным. — Позвать меня на свидание на праздник смерти мог только ты.       Пузырек с таблетками, выскользнув из его пальцев, упал на пол и закатился далеко под кровать, когда Саске, перемежая бормотание с ругательствами, уткнулся лицом мне в шею и сбивчиво прошептал: «Да помолчи ты», — вновь подтверждая одну незыблемую истину.       Мой Саске. Мой. Только мой. Несмотря ни на что.

***

      На деревню еще не опустились сумерки. И без того шумные улочки Конохи только-только готовились оживать. Солнце полыхало раскаленным красным диском на линии горизонта, оседая последними лучами на кучевых облаках, заливая их огненным багрянцем уходящего дня, словно предвещающим чью-то смерть. Или возвращение тех, кого уже давно не было с нами в этом мире, но они готовились вот-вот вернуться хотя бы на несколько летних ночей.       На улицах замерцали сотни путеводных огней — все дружно зажгли бумажные фонари, чтобы принять у себя дома души умерших. Затрещали, посылая к небу снопы оранжевых искр, костры в самом центре деревни. Вторя шумному празднику, в унисон запели притаившиеся в листве цикады. Разрозненные кучки людей превратились в организованную толпу, с которой оказалось довольно легко слиться, а из нее — в целое шествие, тянущееся по всей деревне сплошной гудящей полосой.       Тринадцатого августа ровно за три часа до полуночи в Конохе начался фестиваль.       Мы с Саске затерялись в самом хвосте этой празднующей толпы. Так безопаснее. И надежнее. Нам не нужно было клеймо в виде двухцветного веера, чтобы оказаться в ловушке презрительных взглядов веселящихся на фестивале людей. Все в деревне знали, что из себя представляют Учиха Саске и Учиха Мацуюки. Гений, предавший деревню ради силы, и его ненормальная подстилка.       — Вылезли. Наследник и его шлюха, — прошептал чей-то противный голос, стоило нам выйти из дома и попасть на одну из улиц, где праздник был в самом разгаре.       Саске этого то ли не заметил, то ли попросту не захотел замечать. Я помнила, как совсем недавно ему приходилось сдерживаться, чтобы промолчать и не заставить разъяренного хозяина магазина одежды пожалеть о том, что он вообще решился что-то вякнуть в нашу сторону. Но, увы-увы, положение не позволяло… Благо сейчас Саске об этом не думал. Погруженный в свои мысли, он просто шел рядом и, рассматривая фестивальные украшения, крепко держал меня за руку. Без дрожи или стеснения. Перед уходом Саске взял с тумбочки протектор и затолкал его поглубже в ящик. Он явно не собирался меня отпускать. В отличие от деревни.       Правда, сегодня мы в кои-то веки решили побыть ее частью. Но не ради самой Конохи, не ради Цунаде и старейшин и уж тем более не ради приставучего Наруто, что никак не мог остыть и наконец-то отпустить Саске. Мы делали это ради себя и тех, кто когда-то был нам по-настоящему дорог. Мне нравился Обон, где бы он ни проводился. В Стране Чая, конечно, его праздновали с куда меньшим размахом. Да и там мне было некого навещать на кладбище. А так атмосфера везде одна и та же.       Повсюду вились гирлянды с покачивающимися на ветру разноцветными бумажными фонарями. Палатки с едой, источающие чудные ароматы, собирали рядом с собой длинные голодные очереди. Хотелось перекусить, но я все никак не могла остановить выбор на чем-то конкретном. Обилие сладостей сбивало с толку, а найти что-то себе по вкусу у меня никак не получалось. Глаза разбегались при виде всего этого многообразия. Я почувствовала аромат шариков такояки, зажаривающихся до золотистой корочки улыбчивыми продавщицами, и принялась искать взглядом палатку. Дети упрашивали родителей потратить добрую сотню рё на сладости и развлечения, чтобы вдоволь объесться дайфуку , выловить золотую рыбку из аквариума или нацепить на себя жуткую маску какого-нибудь демона или злого духа.       Я обмахивалась простеньким веером, чтобы отогнать от себя духоту. Волосы впитывали выступающий на коже пот и неприятно липли к лицу, заставляя то и дело жмуриться и поправлять сползающую на глаза челку. В первый день Обона на улице оказалось людно. Слишком людно. В глухой Стране Чая я отвыкла от подобных столпотворений даже на достаточно крупных праздниках. Пожалуй, это единственное, что меня сегодня раздражало. На фестиваль хотели пойти буквально все.       — Представляешь, сколько их сейчас на кладбище собралось? — спросила я у Саске. — Там, наверное, не протолкнуться.       — Представляю, — кивнул он, поправив воротник кимоно. — Надеюсь, мы сегодня туда идти не планируем…       Перед кладбищем нужно было обязательно зайти в магазинчик Яманака и купить там цветы. Если Ино не пошла на фестиваль и решила поработать в ночную смену, то был шанс наткнуться на нее. А мне такая идея совсем не улыбалась. Не хотелось, чтобы Ино пялилась на Саске и пускала по нему слюни, составляя букет из белых хризантем. Да и встречаться с кем-то из ее родни нам с Саске явно не следовало. Все же я была с Ино не слишком любезной. Но другого обращения к себе она, увы, не заслужила. Ино допускала те же глупые ошибки, что Наруто с Сакурой, и, сама же не ведая того, увязала в путах губительного, но такого полезного для них всех лицемерия. Очередная глупая помешанная дрянь… К черту ее! Даже Карин на ее фоне выглядела более понятливой.       — Пожалуй… нет, — поразмыслив, ответила я. — Это уже перебор. Для свидания так точно.       — Возможно. А ты знаешь, что обычно делают на свиданиях?       — Слабо представляю. В моих книжках что-то про них было, но я все время пропускала. А кроме тебя меня раньше никто на свидания не звал.       — Хм, нежели? Удивительно…       — Почему же? Когда мужчины приходят в чайный домик и видят официантку с милым личиком, они редко думают о том, чтобы прогуляться с ней по улице и вот так вот подержаться за ручки. Это пустая трата времени. Для многих.       — И такое отношение тебя не смущало?       — Не особо. Знаешь, оно мне было даже на руку. Если бы кто-то из тех мужчин привязался ко мне, это бы создало определенные трудности. Ты так не думаешь?       Саске согласно кивнул. Наконец-то высмотрев на другой стороны улицы палатку с такояки, уже было потащила его туда, как вдруг нас окликнули:       — Саске-кун! Мацуюки-чан!       Звонкий голос разнес наши имена по улице, постепенно утопая в мерном гуле толпы, но все равно успел добраться до нас.       Ками-сама! Помянешь ведь…       — Это та, о ком я думаю? — мрачно поинтересовался Саске. — Наверняка ведь не одна. Эти трое буквально неразлучны…       — К сожалению…       Я нехотя повернулась на голос, уже начиная жалеть о том, что вообще решила выйти из дома в день такого важного для Конохи праздника. И лицо говорившей не заставило меня в этом усомниться. Яманака Ино, как и подобало наследнице своего клана, его единственной принцессе, приближалась к нам с радостной улыбкой. Она шла быстро, почти переходя на бег, но не теряя выработанной воспитанием грации. Она скорее напоминала жрицу храма, исполняющую ритуальный танец, а не пытающейся поравняться с нами озабоченной дурочке. Правда, из-за своей любви к фиолетовому она превращалась в сплошное чернильное пятно с белесой макушкой. В волосы были вплетены кандзаси в виде фиолетовых цветов, из-за которых ее голова больше походила на пшеничное поле, на котором вдруг зацвели васильки. Юката, как и повязанный вокруг талии пояс оби, тоже была фиолетовой. В отличие от меня, Ино надела гэта, а не обычные сандалии, поэтому ей приходилось балансировать всем телом, чтобы не потерять равновесие. Позади нее лениво плелся вечно зевающий Шикамару. Чоджи вместе с ними я в кои-то веки не приметила.       — Не ожидала встретить вас здесь! — выпалила она, запыхавшись. Я подумала, стоит ли мне и дальше держать Саске за руку, но, судя по тому, как он усилил хватку, сомневаться в этом даже не приходилось. — Решили выбраться на Обон? Какими судьбами?       — Добрый вечер. Шикамару. Ино, — коротко поздоровалась я. Саске, в отличие от меня, решил красноречиво промолчать. — Мы просто не могли себе позволить пропустить Обон. Мне кажется, для нас этот фестиваль подходит чуть ли не больше всего.       — Да… — она осеклась. — Ты права, Мацуюки-чан. Извини, — ее взгляд неловко скользнул вниз и остановился прямо на наших руках. Губы изогнулись в непонятной поначалу улыбке: Ино то ли радовалась за нас, то ли пыталась скрыть свои раненые чувства, но, тряхнув головой, тут же вернула себе прежнюю безмятежность. — Вы двое правильно сделали, что решили выбраться из дома в такой день. Заодно решили сходить на свидание, да?       Ино смотрела на нас игриво, выжидающе. Она будто бы поймала меня и Саске за чем-то постыдным и теперь хотела услышать наши оправдания.       Возможно, мне показалось, но Саске хотел что-то ей ответить, как вдруг его прервал Шикамару, небрежно осадив Ино:       — Не веди себя как Наруто, Ино. Он тоже любит задавать такие вопросы по поводу и без…       — Ой, не было повода, скажешь тоже! — она игриво толкнула его в бок. — Ты так мило ворковал с Темари-сан, что сказать о вас иначе просто было нельзя!       — Нашла, о чем при этих двоих трепаться…       Саске презрительно глянул на Шикамару и, не отпуская моей руки, сделал шаг вперед, словно желая защитить меня от них. Либо же их от меня…       — Ты что-то от нас хотел? Скажи сразу. У нас есть дела поважнее.       Шикамару скучающе пожал плечами.       — Все вопросы к Ино. Она здесь проблемная женщина. Не я.       — Спасибо за поддержку, Шикамару, — она глубоко вздохнула и нахмурилась, переводя взгляд то на меня, то на Саске. В последний раз я видела ее такой серьезной в комнате для допросов, когда она пыталась расположить меня к себе, втершись в доверие и ослабив бдительность. — Думаю, вы уже знаете. Ни для кого не секрет, что слухи у нас разлетаются довольно быстро, поэтому… Я, как и многие другие, в курсе того, что произошло между вами и Наруто. И Сакурой… И даже догадываюсь, из-за чего…       Она догадывалась? Серьезно? Ино была частью команды, которой помог Наруто. Ино сразу должна была все понять, зная, что именно Наруто сделал. Но нет… Она вообще об этом не задумывалась! Ино и знать не хотела, насколько месть Итачи была важна для Саске. Ее беспокоило только собственные желания, когда она шла мстить, а после бездумно помогала Наруто вернуть Саске в Коноху. Сейчас же она хотела оправдать их. И заодно самой оправдаться, чтобы не выглядеть столь жалкой в его глазах.       Возможно, в ней взыграла ревность. Возможно, Ино стало обидно за Сакуру, свою драгоценную подругу. Хотя совсем недавно она была готова осуждать ее за безрассудство на миссии. Зато теперь, стоило Сакуре получить от Саске (причем снова по делу), но уже на территории Конохи, как она мигом встала на ее защиту. Вот только Ино не понимала одну простую истину: Сакуру он бы на свидание никогда не пригласил. И ее саму — тоже.       Я хотела ответить, но Саске взглядом показал, что разговаривать с Ино будет он.       — Эти разговоры меня не интересуют, — ровно произнес Саске. — Ты лишь напрасно потратишь время, пытаясь меня переубедить.       — Саске-кун, я понимаю, что принять это может быть сложно, но Наруто искренне хотел тебе помочь. Так же, как он хотел помочь нам с Шикамару и Чоджи. Уверена, он даже не предполагал, что это может так сильно тебя ранить, Саске-кун… — она всхлипнула. В глазах, отразив огни фонарей, блеснули слезы. Шикамару было хотел коснуться ее плеча, но, остановив его взмахом руки, Ино низко поклонилась Саске и замерла, не смея поднять на него взгляд. На нас стали оборачиваться люди, но ее это точно не волновало. — Мне очень жаль…       Саске смотрел на склонившуюся перед ним Ино и размышлял о смысле сказанных ею слов. Я не видела на его лице ни признательности, ни понимания. Он презирал ее и явно не собирался скрывать своего истинного отношения к поступкам Ино.       — Прекращай, — Ино стыдливо подняла на него глаза. –Ты и вправду говоришь как Наруто. И совершаешь те же идиотские ошибки. Наруто поспособствовал тому, от чего отговаривал меня. Получается, ему и дела не было ни до меня, ни до нашей, как он любил говорить, дружбы.       — Но он ведь просто хотел как лучше…       — Как лучше хотел еще Какаши. Он говорил, что все его близкие мертвы. И что месть ведет только во тьму. Вот только ему, судя по всему, некому было мстить. Ему оставалось только страдать и думать, что месть не способна принести облегчение. Он ошибался. И ваша троица уж точно должна это понимать.       Какаши… Незадолго до своего ухода Саске упоминал, что Какаши отчитал его. Я не знала всех подробностей, но, очевидно, этот разговор его очень сильно задел. Отношения Саске и Какаши всегда были нейтральными. Он успел научить моего Саске новой технике, не ограничившись только хождением по деревьям. Пусть мной и Наруто Какаши изначально не проникся, зато Саске как раз пришелся ему по душе. Раньше я даже думала, что Саске удалось проникнуться к нему уважением. Возможно, когда-то он действительно его уважал. Но раз Какаши посмел рассуждать о мести в таком ключе… Неудивительно. Это все мигом перечеркнуло для Саске. Потому он Какаши и невзлюбил.       Внимательно наблюдая за их беседой, я видела, как Ино начинала заводиться.       — Но… Ты ушел из деревни. К преступнику. Поэтому Наруто и пытался вернуть тебя. Ты предал Коноху и ушел туда, где тебя ждала верная смерть!       — А вот это уже мое исключительно мое дело. Я в верности Цунаде не присягал. Я не обязан ей служить, — он еле заметно улыбнулся, мельком взглянув на наши сцепленные руки. — Впрочем, не я один.       Я неотрывно смотрела на Саске, внимая каждому его слову. Никто не мог его переделать. Никто не мог на него повлиять. И я этим восхищалась. Саске был моей тихой гаванью, моим островком незыблемого спокойствия и постоянства, который ни у кого не получалось осквернить. Сохраняя хладнокровие, он доводил других до истерики и все равно не покорялся их раздражающему упрямству, оставаясь собой. Оставаясь моим.       Этого не выдержала даже Ино. Шмыгнув носом, она вытерла рукавом юкаты сбегающие по щекам слезы. Я вспомнила истерику Сакуры после пощечины и с трудом сдержала коварную усмешку. Жаль, что реакция Ино оказалось такой сдержанной. Саске умел доводить до слез. И это было поистине уникальным зрелищем, от которого я буквально не могла оторваться…       — Вот черт… — Шикамару злобно скрипнул зубами, стоило ему увидеть, насколько сильно расстроилась Ино. — Хватит унижаться перед ними, Ино, — пробормотал он, мягко взяв ее под руку. — Оно того не стоит.       — Чего и следовало ожидать, — Саске оставался все таким же безучастным. — Вы только зря потратили время.       — Ты так говоришь, потому что ты вообще не думаешь ни о чьих чувствах. Ты слишком эгоистичен. Я хотя бы не стесняюсь признать, что когда-то ты был для меня примером, — он вздрогнул, когда Ино уткнулась лицом ему в плечо, но тут же взял себя в руки. — Что ж… Я ошибался. Тебе плевать на Наруто, на Сакуру, на Ино… Тебе плевать на всех!       — Не на всех.       — Ты думаешь только о себе и о ней. Ты хоть на миг задумывался о том, что испытывают к тебе Ино и Сакура?       — Нет. Я не просил их что-то испытывать ко мне. Это только их проблемы.       — А ее ты, получается, просил?       — Нет. Но почему ты решил, что их можно сравнивать? — Саске насмешливо хмыкнул. — Ты и сам хорош. Сам сейчас явно не о моих с Мацуюки чувствах думаешь.       — Ты просто невыносим! — гнев Шикамару усиливался с каждым новым аргументом Саске. Казалось, еще чуть-чуть и он с удовольствием полезет в драку — вот так просто, без чакры и своих вездесущих теней, применяя только грубую силу, — но Ино удалось быстро его утихомирить. Ее аккуратная ладонь легла Шикамару на грудь, сжав воротник кимоно.       — Остановись… — ей хватило слов только на сдавленный, еле вырывающийся из горла шепот, чтобы Шикамару переключился с Саске на нее и тут же изменился в лице.       — Так и будешь продолжать защищать его, Ино? — хмуро спросил он.       — Шикамару… Пожалуйста…       — Ладно. Пойдем отсюда, — напоследок Шикамару смерил меня с Саске презрительным взглядом и с не свойственный ему обреченностью произнес:       — К черту тебя, Учиха. К черту вас обоих!       Шикамару и Ино, ставшие друг для друга поддержкой, удалялись от нас, стремясь поскорее смешаться с развлекающейся гудящей толпой. Они уходили туда же, откуда пришли, словно именно нас они и искали на фестивале, словно именно с нами они и ждали встречи. Саске недовольно цыкнул, смотря им вслед, отпустил мою руку и звучно хрустнул затекшими суставами.       — Как же они все достали.       И я просто не могла с ним не согласиться. Из-за Шикамару и Ино у меня резко пропал аппетит. Аромат такояки из соседнего ларька перестал будоражить воображением, завлекая неведомым и, возможно, совершенно новым вкусом. Больше не хотелось раскусить шарик из хрустящего золотистого теста, насладиться вкусом сочащегося соком жареного осьминога и запить его газированной водой. Я напрямую не говорила ни с кем из них, но в душе все равно осталась некоторая неудовлетворенность, несмотря на все то восхищение, которое я успела испытать.       Чуть прищурившись, я сосредоточилась на Ино. Наверное, в ней соперницу я всегда видела чуть ли не меньше всего, хоть и внешне она была гораздо красивее как Сакуры, так и Карин. По сравнению со мной, конечно, скучная и абсолютно невзрачная, но в целом… Мешок на голову в случае чего надевать было необязательно. Даже сейчас, когда Ино несколько растеряла свою аристократическую грацию и, взяв Шикамару под руку, еле поспевала за ним, чуть пошатываясь, точно согнувшаяся на ветру тростинка. Какая впечатлительная особа…       Взгляд невольно остановился на ее спине. Вернее, на фамильном гербе Ино, что отпечатался на дорогой шелковой ткани замысловатым изящным клеймом — вязью непонятных узоров, сплетающихся в цветок леспедецы на фиолетовом полотне. Герб клана Яманака — отличная мишень. Непременно бы запустила в него что-нибудь острое, чтобы проверить себя на меткость. Я видела столько уязвимых точек, столько простора для чужой боли, со стороны кажущейся столь восхитительной… Но, увы, ничего подходящего под рукой не было. А веер мне не хотелось впустую переводить. Особенно на нее.       — От Ино и Сакуры одни проблемы, — усмехнулась я. — Мало того, что обе плаксы, так еще и обе такие доставучие. Сакура хоть отстала наконец. А Ино, к сожалению, оказалась даже глупее.       Я говорила достаточно громко, чтобы у Ино была возможность услышать. Вздрогнув, она резко выпрямилась и отстранилась от Шикамару, повернувшись ко мне лицом. Ино всю перекосило. Никогда не видела ее такой злой. С вытянувшимся бледным лицом, поджатыми губами и мерцающими в зелени глаз огнями уличных фонарей она была похожа на взбесившегося ёкая.       Чудом удерживая равновесие на деревянных гэта, Ино сделала шаг в мою сторону. Затем еще один. И еще… Пока вовсе не исчезла, растворившись в удушающей августовской жаре. Только воздух рядом со мной почему-то странно завибрировал. Я не могла пользоваться своей чакрой, но это не мешало мне ощущать колебания чужой энергии. Особенно такие стремительные, подбирающиеся ко мне все ближе и ближе с каждой секундой…       «Телесное мерцание?» — только и успела подумать я, как Ино вдруг оказалась прямо у меня перед носом, оттолкнув меня подальше от Саске и вцепившись ногтями в шею. Все произошло настолько быстро, что даже Саске не успел отреагировать на ее неожиданный выпад.       — Ты… — безжизненно повторяла Ино, смыкая руки на моей шее. Она не хотела меня убивать, но делала все, чтобы я растерялась, и перестала адекватно мыслить. Ино трясла меня. Казалось, еще чуть-чуть и она приподнимет меня над землей. Я ощущала себя тонким прутиком во время сильной грозы, который в любой момент мог жалобно хрустнуть, не справившись с порывами завывающего урагана. — Ты снова все портишь! Это из-за тебя все стало таким. Из-за тебя! Ты не ценишь ничего из того, что Наруто и все мы делаем для вас обоих. Ты даже не пытаешься!       — Пус… ти… — то ли прошипела, то ли прошептала я, ища спасения.       Прежде скучающие, бессмысленно шатающиеся по фестивалю зеваки становились все более и более заинтересованными в нашей странной компании. Но никто не хотел вмешиваться.       Судорожно хватая ртом воздух, я вцепилась Ино в запястья, чтобы сбросить ее руки, но тщетно. Она отчаянно не хотела сдаваться, выдавливая из меня жизнь вместе с последними глотками воздуха. Ино была гораздо выше. И крупнее. У меня бы не получилось вот так просто от нее отбиться.       Я с надеждой посмотрела ей за спину, ища взглядом Шикамару. Он стоял все на том же месте, где его оставила Ино, и не пытался остановить ее своими теневыми путами. Я ему не нравилась. Поступок Ино он, судя по неопределенности во взгляде, тоже не одобрял, но был готов смириться с моей возможной смертью. Даже отвернулся, стоило мне на него уставиться. Причем я не увидела в его глазах ни чувства вины, ни раскаяния. Шикамару не собирался мне помогать. Но, уверена, окажись Ино на моем месте, он бы без колебаний пронзил обидчика теневыми иглами, чтобы ее освободить…       — Отойди от нее. Немедленно. Иначе я за себя не ручаюсь, — голос Саске оставался все таким же спокойным. Когда дело касалось реальной опасности, его сложно было вывести на эмоции. Даже спасая меня от Джуго, Саске не растерял своего хладнокровия, пусть и ясно дал понять, что я ему небезразлична. Саске мог быть безжалостным. Но, видимо, прилюдно ударить девушку во второй раз он уже не решался. По крайней мере, когда моя жизнь была прямо у нее в руках. — Я тебя предупредил.       — Лучше ничего мне не говори, Саске-кун… Иначе я передавлю ей сонную артерию! Либо заберусь к ней в голову и все там сотру, — я закашлялась, когда Ино надавила мне на горло. — И хватит уже быть таким серьезным! Я прекрасно чувствую твой страх. Твой страх за нее…       — Чего ты хочешь от Мацуюки? Чего вы все хотите от нас?       — Пусть она извинится! Я прошу не только за себя. Я больше прошу за Наруто и Сакуру. И всем остальным, кому она успела напакостить. Вы должны принять нашу помощь, а не бежать от нее. Ваша жизнь навсегда изменилась. Пора бы уже это осознать — ее взгляд ненадолго прояснился. — Ты ведь извинишься, Мацуюки-чан? Тогда я с удовольствием тебя отпущу.       Я отрицательно помотала головой из стороны в сторону и как могла царапнула Ино по руке. Злобно шикнув, она принялась еще сильнее меня душить, окончательно потеряв над собой контроль. Из ее прически выбилось несколько волнистых прядей. В волосах, покачиваясь и сталкиваясь друг с другом, на изящных заколках звенели подвески в виде цветов — тоже фиолетовых. Волосы Ино были собраны в высокий пучок. Я приметила несколько острых кандзаси, торчащих из него точно спицы из клубка пряжи. Руки дрожали и слушались меня с трудом, но я ухитрилась сделать последний рывок: заколка удобно легла в ладонь. Ощущения те же, что и от сенбона. Только мне не нужно было целиться, чтобы метнуть его в мишень. Нет. Моей целью была Яманака Ино. Ее пальцы все еще впивались в мою шею. Ино не хватало то ли решимости, то ли желания положить конец противостоянию со своей самой серьезной соперницей. Действовать оставалось лишь мне одной.       — Пус… ти!.. — отчаянно воскликнула я и изо всех оставшихся сил полоснула Ино по щеке.       Заколка ни в какое сравнение не шла с боевой иглой, но ранила хорошо, подобно осиному жалу. Отшатнувшись, Ино вскрикнула и ослабила хватку, позволив мне вырваться и отойти от нее на пару шагов. Я не переставала крепко сжимать кандзаси с переливающимися на острие капельками свежей крови. Ино неверяще приложила руку к щеке, проводя пальцем по виднеющейся на ней неровной розоватой царапине.       — Я… Боже мой… Мацуюки-чан… Я… — Ино начала беспокойно мямлить. На лбу выступила испарина. В глазах мелькнул самый что ни на есть настоящий искренний страх.       Но мне было все равно. Дышать. Я наконец-то могла свободно дышать и наслаждаться каждым живительным глотком. Я вдохнула столь много и столь резко, что мир на какое-то мгновения поплыл, помутился, превратив окружающих меня людей в невнятные, словно сделанные из воска, силуэты, плавящиеся от жара зажженных свечей. Я все еще сжимала в руках заколку, наставляла ее на Ино и пристально наблюдала за ней.       Она обессилела, вся сжалась и беспомощно ссутулила плечи. Все вокруг обеспокоенно шептались: «Ино-чан, Ино-чан…» Никому не было дела до меня, до Мацуюки — слабой шлюховатой девки из проклятого, почти полностью истребленного клана, которую изнутри царапала уже знакомая невыносимая пустота.       — Мацуюки-чан…       — Заткнись… — я наконец-то смогла выдавить из себя хоть что-то внятное. — Не разговаривай со мной больше. Никогда.       Шепотки вокруг стали звучать громче, отчетливее. При желании я могла бы разобрать каждое брошенное в мою сторону неприличное слово, но я слишком устала, чтобы прислушиваться к этому жужжащему гулу. Чужое презрение все сгущалось, становилось похожим на прочный кокон, из которого все никак не получалось вырваться, чтобы окончательно отречься от тех предубеждений, что нас окружали.       Я зажмурилась, когда, поправив юкату, мне на плечи легли холодные руки. Его руки. Саске невозможно было перепутать с кем-то другим. Он попытался забрать заколку, но я лишь крепче прижала к себе единственное доступное мне оружие, не желая так просто его отдавать.       — Убери. Это ведь я. Прекращай уже, Мацуюки, — он говорил нервно. Явно до конца не отошел от того, что Ино могла меня задушить и оставить в одиночестве. Теперь уже навсегда.       Я часто-часто заморгала. Перед глазами то гас, то зажигался свет, меняя одну застывшую во времени картинку на другую.       Темнота — и я вцепилась в его рукав, чтобы снова почувствовать себя нужной, целой. Живой.       Темнота — и заколка легла в раскрытую ладонь Саске.       Темнота — и Шикамару погладил такую же опустошенную Ино по спине.       Темнота — и он предупреждающе сложил ручную печать. Тень прямо под ним налилась чернотой, готовясь в любой момент расползтись по земле цепкими бесформенным щупальцами.       — Забирай ее и уходи. Сейчас же.       Шикамару не просил — он приказывал, будто бы Саске был одним из его будущих подчиненных. Шикамару прекрасно понимал, что сейчас он не мог в открытую ему противостоять, и умело этим воспользовался.       — Мы уйдем. Только не смей считать, что ты оказал нам милость. Вы все еще никчемны. Как и все потуги якобы нам помочь. И, боюсь, ваши игры в благородство не в состоянии это изменить.       Саске взял меня за руку и потянул за собой. Он крепко сжимал мою раненую ладонь, которую сам же недавно бинтовал, заставляя корчиться от боли и покорно следовать за ним. Толпа расступалась. Никто не искал с нами встречи. Никто не хотел проблем. Только какой-то ребенок, выловивший в одном из фестивальных киосков золотую рыбку, чуть на меня не налетел. Его сбивчивый шепот так и застыл на губах невысказанными извинениями, стоило Саске смерить ребенка недобрым взглядом. Маленький мальчик. На вид лет десять. Крошечный, еще не оперившийся птенчик, который даже толком не понял, куда только что ему не повезло угодить, чуть не расплескал всю воду из банки с рыбкой, вежливо поклонившись.       — Идем, — повторил Саске. Теперь уже только для меня.       Пока мы шли, ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на утешающего Ино Шикамару и на склонившееся перед нами маленькое существо. Мне было все равно.       Показалось, что в толпе я заметила знакомые лица. Бледной копии, Сая, излучающей все то же внутреннее ехидство, и задумчивой Сакуры, провожающей Саске с выражением самой настоящей скорби. Надеюсь, мне и вправду показалось…       Жилые кварталы опустели. Почти все собрались в центре деревни или пошли на кладбище, поэтому нас с Саске встретила лишь блаженная полутьма с лишенными света прорезями окон, отражающими блики серебристой луны, и тихое пение цикад.       Когда в замочной скважине провернулся ключ и мы попали в квартиру, я почти сразу осела на пол, беспомощно прислонившись к стенке. Я пыталась думать о маме, о Госпоже, о дедушке Джуне… Хоть о ком-нибудь. Но в голове, как назло, ничего не было. Чистый лист.       Впервые за долгое время я ощутила внутри себя всепоглощающую смертельную пустоту. Я была неполноценной, незавершенной. Разбитой. Даже в тот день, когда Саске ушел из Конохи три года назад, я не чувствовала себя настолько… никакой. Тогда я злилась. Думала, что меня покинули, бросили, предали. Тогда я отчаянно хотела вернуть то, что отныне и навсегда принадлежало мне и только мне. Сейчас же… мне не хотелось ничего. Кроме объятий опустившегося рядом со мной Саске.       Я положила голову ему на плечо, погладила Саске по голове забинтованной рукой, пальцами зарываясь в волосы и вдыхая уже ставший родным пряный аромат лесных трав, к которому примешалась горечь табачного дыма и шлейф моих духов с нотами спелого персика. Запах Саске стал более домашним. Оттуда выветрилось все, что делало его свободным. Зато теперь он был не одинок. И со мной.       Саске все еще сжимал в руке ту злополучную заколку, даже несмотря на то, что потянулся меня обнять.       — Дай, — еле слышно попросила я, накрыв его ладонь своей. — На секунду.       — Тебе зачем?       — Дай. Я прошу.       Саске не стал спорить и позволил забрать у него кандзаси. Заколку было удобно перекатывать между пальцами. Хоть и не так удобно, как созданный для боя сенбон. Я покрутила заколку в руке, осмотрела изящную цветочную подвеску и надавила острием на кончик пальца, глядя, как грозится лопнуть под иглой резко побелевшая кожа…       — Сейчас же прекрати!       Саске дернул меня за запястье. Вышло так неожиданно, что я выронила заколку и она закатилась куда-то под обувной шкаф. Между пальцами вновь была привычная пустота. Пустота внутри — пустота и снаружи… Я переводила взгляд со своей ноющей от боли руки на Саске и не переставала быстро-быстро моргать, чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь удивленной.       — Не прощу! — Саске все никак не хотел успокаиваться. — Не прощу, если ты еще хоть раз так сделаешь! Ясно тебе?       Он встряхнул меня и грубо прижал к стенке, удерживая за плечи, чтобы я не могла вырваться. А я и не хотела. Я лишь пытливо вглядывалась в лицо Саске и следила за его реакцией. Он тяжело дышал, смотрел на меня из-под заметно отросшей челки и недовольно хмурился.       — Ну тогда извини, — проговорила я, коснувшись его бледной щеки.       — Ты так легко это говоришь.       — Мы не в тех отношениях, чтобы мне было сложно что-то говорить, Саске.       — А жаль… — тяжело вздохнув, Саске отстранился. — Иногда тебе стоит держать язык за зубами. Ты как будто бы не понимаешь, к чему могут привести некоторые твои слова.       — Ино раньше начала. Еще задолго до всего этого. Она заслужила…       — Какая теперь разница, кто из вас раньше начал? Важно то, что сегодня она могла все закончить. Для тебя. Навсегда.       — Тогда уж и для тебя тоже. Не лукавь. У тебя больше никого нет. Осталась только я. Иначе ты не сможешь. Не теперь. Сомневаюсь, что ты сам будешь долго жить, если когда-нибудь решишься меня прикончить. Или если кому-нибудь удастся прикончить меня… Благо я смогла за себя постоять. Прямо как ты того и хотел.       — Но не так же…       — А как тогда, по-твоему? Как? Скажи уж на милость. Тогда б и вступиться за меня мог. Нас уже почти вся Коноха ненавидит. Хуже б точно не стало.       Саске утих, отводя в сторону взгляд, и медленно поднялся с пола.       — Тебе нужно прийти в себя. Я принесу воды.       — Хочешь оставить меня здесь? — усмехнулась я. — Совсем одну?       — Черт возьми… Нет. Ты можешь пойти со мной. Это же наша квартира, в конце концов!       — Не хочу. Мне сейчас и здесь хорошо.       — В чем тогда дело?       Уперевшись рукой в стену, я помогла себе встать, проследовала за Саске вглубь коридора и остановилась точно напротив него.       — Нужен. Ты мне очень нужен.       Я завела руку за спину и дернула за ленту пояса оби, чтобы талию больше не сжимал туго завязанный шелковый бант. Стало чуть легче дышать, но внутри было все еще пусто.       — Поэтому не уходи. Будь со мной здесь и сейчас.       Я повела плечами, и юката легко скользнула с них прямо на пол, оставив меня полностью без одежды. Узор с ветвями раскидистой глицинии и точками зеленоватых светлячков, отражающихся в глади лесного озера, остался где-то позади. Саске смотрел на меня и не знал, стоит ли ему продолжать злиться или лучше будет просто взять меня и простить. Сомнения у него на лице сменялись тем знакомым выражением, с каким он порой склонялся надо мной в постели. И наоборот. Казалось, он поначалу хотел смежить веки, отвернуться и уйти, спрятавшись в спальне и наглухо заперев дверь. Но он не смог, заключив меня в самые крепкие в жизни объятия.       — Хорошо…       Обнаженная, я дрожала от ласкающей кожу ночной свежести и тянулась к его теплу. Я стягивала с Саске хаори, нетерпеливо разводила в стороны полы кимоно и помогала развязать пояс хакама, вспоминая, как бережно я выбирала ему одежду в магазине, отсеивая всякое безвкусное тряпье. На этот раз я сама встала спиной к стенке, не дожидаясь, пока он меня к ней прижмет.       — И почему ты только такая… — пробормотал он и, погладив меня по коленке, поудобнее устроил мою ногу у себя на бедре.       — Какая?       — Ненасытная.       — Не прибедняйся, Саске. Ты и сам стал таким.       Саске не стал ничего отрицать.       Я не пыталась его переделать.       А он, в свою очередь, не пытался переделать меня.       Его тоже все устраивало.       Потому что он меня хотел.       И не собирался от меня отказываться.       Я прильнула к Саске, чтобы обнимать его, чтобы тянуться за очередным сладким поцелуем, чтобы изгибаться под ним и получать ни с чем не сравнимое удовольствие после каждого его резкого движения. Мы были с ним совсем одни, в кромешной темноте коридора, куда не попадал свет луны, так что я почти ничего не видела. Я могла слышать только мерный скрип старых досок и наши слившиеся в один сплошной звук стоны.       Мне было плевать на любопытную соседку с этажа ниже, мне было плевать на всех. Я хотела быть его, я хотела чувствовать его, я хотела залечить каждую появившуюся на душе трещину и заново собрать себя по кусочкам. Так бывало и прежде. С другими. Но ощущалось иначе. Не так, как оно должно было быть изначально. Не так, как было у меня с ним.       Во мне жила пустота. И порой она давала о себе знать. Я лечила себя единственным известным способом, подсмотренным у ка-сан. Она любила многих. Вернее, позволяла им себя любить. Не знаю уж, было ли ей все время приятно. Мне — да. Особенно с ним.       Я царапала Саске плечи, чувствовала, как сжимались его руки у меня на груди, и с трудом продолжала удерживать равновесие. Если бы не его объятия, я бы уже давно оказалась на полу, едва внизу живота приятно заныло, а по позвоночнику прошлась волна из тысячи впившихся в него острых иголок. Саске крепко держал меня ровно до тех пор, пока я не почувствовала разлившееся внутри тепло, и лишь затем ослабил хватку, прижавшись головой к моей обнаженной груди.       В ночи тихо пели цикады. Саске попытался отстраниться, но я обвилась вокруг него, не позволив ему так скоро меня покинуть. Ладони сжимали плечи, скользили по лоснящейся от пота бледной коже и изо всех сил старались его удержать. Глубоко вздохнув, Саске смахнул со лба прилипшую к нему челку и немного смазано меня поцеловал.       Если бы у меня была под рукой зажигалка, я бы поднесла ее близко-близко к лицу Саске, чтобы дрожащий огонек смог осветить его глаза и показать все сокрытые там эмоции и переживания. Но зажигалки рядом не было, поэтому мне оставалось только смотреть на свою забинтованную руку и гладить Саске по волосам, шепча ему на ухо ту единственную правду, которую я могла себе позволить:       — Ты такой красивый. Мне кажется, без тебя я тоже долго не проживу.       На мгновение мне показалось, что пение цикад превратилось из убаюкивающей колыбельной в самый настоящий плач. Но лишь на мгновение…

***

      Бесцветное утро застало меня в момент ленивого пробуждения. Саске все еще спал. Я села поверх покрывала и стала любоваться безмятежностью на его красивом лице, такой приятной и такой удивительной после сегодняшней ночи. Мне стало лучше. Определенно. Засмотревшись на Саске, я даже не заметила, что все это время в другом конце квартиры звучали трели дверного звонка, пока он не начал беспокойно ворочаться       — Мне открыть? — я ласково потрепала его по плечу.       Протерев глаза, Саске попеременно глянул сначала на меня, потом на часы и сонно уткнулся лицом в подушку.       — Боги, только накинь что-нибудь. Я прошу…       В прихожей пахло воском — то догорел фонарик, который я зажгла вчера вечером около двери перед уходом на фестиваль. Я поплотнее запахнула изрядно помявшуюся юкату и открыла дверь, поначалу зажмурившись от колючего утреннего воздуха.       — Д-доброе утро, Мацуюки-сан… — пробормотал чей-то испуганный голос.       — Ты? — я скривилась, рассмотрев нежданную гостью. — Какими судьбами? Тебя кто-то подослал, Хината?       Хината вся покраснела и, хлопая бесцветными рыбьими глазками, лишь стыдливо кивнула, по всей видимости, опасаясь, что я могу захлопнуть дверь прямо у нее перед носом.       — Цунаде-сама… Она сказала мне привести вас, Мацуюки-сан. Вместе с Саске-куном… Сакура пошла за Наруто-куном… Они тоже там будут.       — Ничего не понимаю. Зачем мы вам нужны с утра пораньше? У вас там кто-то сдох?       — Так ты… Так вы все знаете?       — Нет. Я ничего не знаю. Это все интуиция. И твоя скорбная физиономия. Говори давай быстрее. Я только что проснулась.       — Наруто-кун потерял своего учителя. Джирайя-сама… Он погиб на миссии в Деревне Скрытого Дождя.       Я задумалась, испытала ли я хоть что-то после ее слов. И во мне отозвалась лишь знакомая с детства пустота.