Бит-поколение

А теперь краткая повесть о том, как я со своей гейско-задорной группой попал в ад. В самый настоящий адище. - Лухан-а, ты опоздал на шесть минут. Нехорошо это, - милашно улыбается мой новый куратор, с искренней любовью вырисовывая кол в журнале. – Больше так не делай. В следующий раз я опоздаю на шестьсот шестьдесят шесть минут, забегу в мастерскую голый с бубном и начну взывать дьявола – хотелось сказать мне, но я лишь кисло улыбнулся и отправился к своему рабочему месту. Да я же мастер опозданий, чёрт возьми. В этом весь я. Бесчувственный зазнавшийся мудак, последнюю радость отбираешь. По лицу Бекхёна, который застыл у своего мольберта, было понятно, что ещё секунда, и он плюнет ядом в рожу Кёнсу, аки мутант-верблюд. Ему запретили краситься и носить слишком узкие джинсы, а это, знаете ли, уже война. В тёмном углу покрывался плесенью и нервно скрипел карандашом по бумаге Чунмён, его старостское эго испускало последний посмертный клич. Ему больше не давали на руки журнал и зачётки, а он ведь как вампир питался от них жизненной силой (тайна всех старост, только тсссс). Чанёля уже неделю никто не видел в стенах академии. В первый же день мистер До Кёнсу как бы невзначай заявил, что или Пак делает что-нибудь со своим внешним видом, сдаёт все железяки, торчащие из всевозможных и невозможных мест на металлолом, или может сюда больше не приходить. И что же? Чанёль очень послушный мальчик, поэтому больше на пары не является. Хотя перед этим он закатил неслабый скандал, швыряясь столами, другими предметами мебели и Бекхёном, мол, его творческую натуру не понимают и не дают развиваться личности. Единственным, кого всё устраивает, является Лэй. Я, конечно, всегда знал, что он ненормальный какой-то. Но чтобы не опаздывать, выполнять все задания и не пропускать пары… Вот же единорог. Про Сехуна я вообще молчу. Уже третий день не выпускаю его из комнаты, ибо не позволю ещё и на моего личного раба покуситься. И, нет, я не держу его привязанным к батарее (так было только сначала, но мы быстро договорились). Так и живём, точнее выживаем. А этот «милый» монстр, которого явно покусали мутагенные осы за губы и глаза, тихо злорадствует. Весь такой невинно-правильный, гоняет нас по учебной программе, которую мы с первого курса в глаза не видели. И ведь не подкопаешься к нему. Эти зенки говорят: «Я милый маленький мальчик, любите меня», а руки плавно выводят всё новые колы в журнале. - Как дела у Сехуна? Он всё ещё болеет? – заботливо интересуется Кёнсу. – Передай ему, чтобы выздоравливал. Не произноси имя Скитлса своей губошлёпкой, фи. Я выражаю всю безысходность в тяжёлом вздохе и ухожу глубоко-далеко в работу. *** - Итак, товарищи протестующие, что будем делать? – я обвёл серьёзным взглядом каждого сидящего в своей комнате. – У кого-нибудь есть три литра дихлофоса? - Может быть, в трюфеля его закатаем? – Сухо ритмично подёргивает всем телом в судороге. - Нет, давайте лучше позвоночник через уши вытянем, а потом попрыгаем на нём, как на скакалке, - все очумело смотрят на Сехуна. – Что? Я на улице три дня не был. А позавчера так вообще привязанный к батарее сидел и ходил по нужде в ведро. Взгляды плавно переходят на меня. - Лухан… ты заставлял бедного мальчика писать в ведро? – Лэй чуть ли не плачет. – Что же ты за олень такой? - Очень красивое удобное розовое ведро, - я пожимаю плечами. - А… кто убирал за Сехуном? - Чунмён шепчет. – Прости, Скитлс, мне надо знать. - Первокурсник из соседней комнаты. - ЛУХАН!!! - Ладно-ладно, я больше так не буду, - я недовольно дую губы. – Давайте лучше решим, что делать с До, мать его, Кёнсу. - Где, кстати, Бекхён с Чанёлем? – находится Чунмён, пытаясь переменить тему. Кстати, о Бекёлях. Вот что воистину стабильно и неизменно. Каждый вторник и пятницу Бекхён в говно, а я при деньгах и с чувством выполненного долга. К тому же Чанёль по-детски искренне счастлив. Конечно же, голые Бекхёны с фазанами в руках на улицах не валяются, а жаль. Небольшая семейная идиллия. А я всё жду, когда же тощий зад Чанёля продырявит стрела Амура, но что-то этот сердечный пидарас не спешит прекращать беконовские страдания. - Бекхён выманивает телом Чанёля из его комнаты, сам знаешь, что тот зэк отказывается выходить, пока его не примут таким, какой он есть. Как будто прибежав на своё имя, Бекон вваливается в комнату с диким визгом, брызгая слюнями. Он тут же закрывает дверь на замок и наваливается на неё всем телом. Сейчас это напоминает сцену из фильмов ужасов, когда за блондинкой-героиней гонится какая-нибудь срань с двенадцатью щупальцами и нехорошими намерениями. - ЧАНЁЛЬ, Я ПОШУТИЛ, КОГДА СКАЗАЛ, ЧТО РАЗРЕШУ РАСПИСАТЬ МОЁ ГОЛОЕ ТЕЛО БОДИ-АРТОМ, УСПОКОЙСЯ! Дверь стонет под безумным грохотом, видимо, чанёлевских кулаков. Бекхён с мольбой смотрит на нас, вот-вот и он отлетит в стену. - Я просто хотел его выманить оттуда, - пищит он. – Лухан-а, сделай что-нибудь. Я закатываю рукава и разминаю шею. Сейчас всё будет. - Чанёль, успокойся, - я подхожу к двери, но реакции не наблюдается. – ЧАНЁЛЬ, ФАЗАН! Удары тут же затихают, и из-за двери слышится жалобный мат. Бекхён просто рад, что его нагое тело не будет разрисовывать всякими непристойностями безумно горячий Пак Чанёль, что избавляет от ненужных объяснений по поводу неминуемого беконовского стояка. Именно поэтому он даже не пытается спросить, что за фазан такой сказочный, заставивший Ёля прекратить свои бесконечные домогательства, которые, кажется, не остановит даже сам До Кёнсу. Я осторожно приоткрываю дверь, наблюдая полное отчаяния лицо Чанёля. - И даже левое бедро под холст не одолжишь, а, Бекки? – он молитвенно стонет. - Даже не представляй это себе, скотины хипстерской кусок, - Бекхён плюётся и прячется за мою спину. - Чанёль, место! – я указываю на небольшой диванчик, на котором развалился Чунмён. – Сиди молча и вникай в суть, если, конечно, тебе беконовская ляха весь мыслительный обзор не застилает. Ёль, понурив голову, поплёлся к старосте. Бедный ребёнок, но по-другому нельзя. Не могу же я до свадьбы осквернить юное тело Бекки. Да, я романтик. - А вопрос всё тот же, какими ножами препарировать Кёнсу? - я абсолютно серьёзен. - Давайте накачаем его наркозом, и я что-нибудь ему проколю или набью. К примеру, чёрную жирную стрелку, указывающую на задницу. Что-то типа «Вход свободен» или «Только для V.I.P», - томно зевает Чанёль. – Это как два пальца об асфальт. - А может быть шантаж? – как бы невзначай тихо говорит Лэй, но я, к несчастью Кёнсу, всё слышу. Как же мне безгранично стыдно, что эту идею сформулировал единорог, а не я. Каков позор. Кажется, я старею, теряю хватку. Ну, ничего пора заточить копыта наждачкой и в бой. - Великолепно! Лэй! – я встаю в центр комнаты на небольшой чайный столик и поправляю невидимую бабочку на шее. - О, нет, он сейчас опять начнёт доказывать, что все мы геи, - Чунмён начал уверенно зеленеть. - Заткнись, неверующий. Ты просто ещё не осознал всей прелести моей теории! - Теория должна подкрепляться чем-нибудь весомым, насколько я знаю, - закатил глаза Лэй. – А ты просто зацепился рогами о дверной проём и решил, что нужно выкрасить весь мир в голубые тона. - А где же парнокопытная солидарность? - я с разочарованием посмотрел на единорожка. – Ладно, чёрт с тобой. Но вы все равно знаете, что геи всюду, даже там, где их не ждут. А, значит, Кёнсу тоже гей! Гениально же! Коллективно бессознательный фейспалм. - И кого ты сейчас этим удивишь? – Чанёль закидывает ногу на ногу. – Да, Бекки? - А я тут причём, идиот? - вздрагивает Бекон, который только что собирался подвести глаза подводкой поярче. - Какие же вы недалёкие, друзья мои. Вы только подумайте, вглядитесь в саму суть! Разве Кёнсу похож на человека, у которого есть парень? - Нет, - моментальный ответ. - Вот и получается, что он по кому-нибудь тайно течёт, как ручьи весной! Мы его вычислим и начнём шантажировать этим До. Как вам? – я абсолютно доволен собой. - Рембо, а ты не предполагал, что ему может никто и не нравится? Волк-одиночка… И только нежное сияние Луны по ночам… - Чунмён наигранно завыл. – Недочёты в твоём гениальном плане. - А мы это проверим. Сехун! И тут Сехун понял, что розовое ведро было лишь началом. *** Я нежно толкаю в бок пяткой левой ноги Скитлса по направлению к цели. Ну же, не протекай, Хун. - Ты запомнил, как я тебя учил? – я шепчу ему на ухо. – Чувствуй себя расслабленно. И убери этот кирпич, улыбайся! Если этот животный оскал называется расслабленной улыбкой, то я поцелую чунмёновский зад. - И не жалко тебе его? – Бекхён покусывает кончики пальцев, не замечая, как ему на макушку капает слюна Пак Чанёля. Вся наша группа засела в окопе, видимо, в ожидании второго пришествия Иисуса, а точнее того, как Сехун мастерски запикапит До Кёнсу. Вы не ослышались. Нет. Точно, нет. - Нет, не жалко. Это всё ради нашего же блага. С Сехуном он меньше всего общался. Да и вообще, Скитлс вроде не из наших и не вызовет такого подозрения. Всё просчитано. Мой мозг не может дать промашки. Мы медленно подбираемся ближе, к самому входу в мастерскую, где уже начался весьма занимательный разговор. - Йоу, - мычит Сехун. Боже, ты что, уличного ниггера снимаешь? - Здравствуй, Сехун, рад тебя видеть. Уже выздоровел? – хлопает кукольными ресничками Кёнсу, не забывая мило улыбаться. «Я не болел, я срал в розовое ведро», - думается Сехуну, и я прямо-таки читаю это на его лицевой стороне кирпича. - Да. Ээээ. Как насчёт…. Ээээ… Развлечься? – выплёвывает Хун и, о Боги, каков идиот, смотрит прямо в сторону нашей засады, мол, хорошо справился или нет. Кёнсу тот ещё хрен с горы, всё прекрасно замечает, но не успевает среагировать, потому что случается непредвиденное. Начало пиздеца я засекаю по тому, насколько нереально офигевшим выглядит лицо куратора, его взгляд направлен куда-то за наши спины. - Эй, Чунмён, здаров, - слышу я знакомый басистый голос. – Тебя хочет видеть староста нашей группы. Я наблюдаю сзади себя Ким Чонина, студента-скульптора, который тоже выпускается в этом году. Идеальное тело, смуглая кожа, каштановые мягкие волосы. И безупречно пустая голова, крупицы мозга в которой только и могут пускать импульсы к рукам, заставляя их что-нибудь долбить, стругать или ковырять. А ещё я прекрасно замечаю, как истерически работают слюнные железы Кёнсу. Бинго!