Восхитительная ложь

 — Её зовут — Изабелла Фортуна, она приехала к нам из Кастилии. Принцесса тех мест, госпожа. — Сколько времени она там уже находится, Сюмбюль? — Уже два месяца, моя госпожа. — Сюмбюль поник, видя, как взгляд рыжей Султанши темнеет на его глазах. — Он два месяца меня за нос водит… — она шёпотом закончила свою мысль, молча кивая ему, дабы он ушел и покинул её покои. — Госпожа, не терзайте свою душу, на вас страшно смотреть. Подумайте о детях. — Он с мольбой в глазах оставался рядом с ней, продолжал смотреть на неё, пока она вглядывалась в огонь камина. Неживым взглядом. Не моргая. — Скажи мне, Сюмбюль… В ту ночь, когда умер Абдулла… Он ведь был в охотничьем домике? У неё? — ей не хотелось слышать ответ на этот вопрос. Хюррем вновь посмотрела на своего верного слугу, который только ещё больше сжался под настойчивым взглядом её изумрудных глаз. Он не мог ответить. Она знала почему. — Выходит…когда я оплакивала сына, он… — Госпожа моя, нельзя так говорить о Повелителе. Мы не можем обсуждать решения Государя. Таков порядок. — Порядок… Иди, Сюмбюль. Спасибо за честность.       Только когда он покинул её покои, она смогла дать волю своим слезам. Перед глазами стояла картина мёртвого ангелочка, которого она в одиночку похоронила несколько недель назад. Картина сменилась на представшую сцену того, как Изабелла тянет Султана за руку в охотничий домик, прямо перед глазами его вечной любви, как он любил выражаться. — Даже когда ты так был мне нужен…был нужен нашему ребёнку… — Она тихо плакала, сидя возле камина и благодарила Аллаха за то, что Валиде решила повидаться с её детьми и забрала их к себе.

***

       Спустя две недели, по прошествии траура по маленькому Шехзаде, был устроен праздник, на который госпожи Династии пригласили таинственную особу, о судьбе которой, они полагали, Хюррем ещё не знала. Забавно.       Им было мало той боли, что она пережила за последний месяц. Будто её что-то может ранить больше, чем смерть собственного ребёнка. Они рассчитывали раздавить её? Растоптать её душу? Неужели, им настолько не было жаль её? Опомнись.       Роксолана сидела подле Валиде султан, равнодушно уставившись на музыкантов и не обращая внимания на плохо-скрываемые ухмылки Династии и Баш-кадины. Махидевран улыбалась ярче всех, ещё бы. За ней также оскалившись усмехалась её служанка — Гюльшах. Валиде же оставалась непринуждённой, и тихо поддерживала беседу отчего то радостной Хатидже. Радуешься, что это любовница не твоего мужа.       Она помнила, как несвоевременно пыталась очернить Ибрагима в глазах его хрупкой супруги. Незадолго до смерти Абдуллы, она узнала, что в охотничьем домике некоторое время живёт какая-то женщина, которую ежедневно навещает Ибрагим Паша. Всё было так похоже на обычную измену Визиря. Месть застилала ей глаза, опьяняла возможностью отыграться на ненавистном визире, который заставил её убить невинного Луку. Ошибка стоила ей хорошего расположения Хатидже Султан и выставила посмешищем в круге этих гиен. Жаль. — Хюррем, тебе всё ещё не хорошо? Мы полагали, этот праздни поможет развеять твою печаль. — Махидевран обратилась к ней, фальшиво улыбаясь и наслаждаясь страданиями рыжеволосой конкурентки. Какая же ты жалкая. — Аллах да убережёт твоего сына, Махидевран. Не дай Всевышний, тебе пережить ту боль, которую сейчас переживаю я. Возможно ты поймёшь, что праздники не в состоянии скрасить это горе. — Все в недоумении уставились на русинку. Черкешенка возмущённо хотела накричать за проявленную дерзость, возможно, даже за проявление угрозы в сторону её шехзаде, но была остановлена взмахом руки Айше-Хафсы, которая смерила черноволосую недовольным взглядом. — Махидевран, оставь Хюррем в покое. Ей сейчас тяжело. Наслаждайся праздником и не устраивай неподобающих сцен. Она меня защищает? Поразительно.       Праздник продолжился без каких либо нареканий, пока не прибежал Сюмбюль ага, оповестивший всех о приезде Кастильской принцессы. Она зашла в покои Валиде и вальяжно поклонившись, обратила все взоры на себя. — Валиде Султан, Хатидже Султан, благодарю вас за приглашение на этот чудесный праздник. — мать Падишаха величественно улыбнулась новоприбывшей и показала рукой, где может присесть испанская гостья Повелителя.       Она лучезарно улыбалась всем и с высоко-поднятой головой устремила взгляд на рыжеволосую, которая не обращала внимания на старания венценосной испанки. Это поразило юную особу, так как она хотела наблюдать за своим превосходством, над «любимой» женщиной Повелителя. — Какое у вас красивое колье, принцесса. — Махидевран вновь начала разговор, но теперь обратившись к Изабелле, вынудила ту оторвать свой взор от Хюррем. — Благодарю, султанша. Его мне подарил сам Повелитель. — Изящная работа. Если он вам приподнес такой подарок, несомненно наш Государь хотел вас поразить.       Искоса поглядывая на русинку, две женщины ожидали очередную натянутую улыбку госпожи или же хотя бы саркастический ответ в их сторону. Хотя бы что-то, что говорило о том, как ей сейчас больно оттого, что Повелитель теперь одурманен другой женщиной. Смешные.       Будто они могли ударить её побольнее. В тот вечер Роксолана проплакала много часов и даже отказалась идти к Повелителю на хальвет, сославшись на плохое самочувствие из-за последних событий. Разумеется, она на следующий день нацепив жалкое подобие улыбки, спустилась в гарем, поприветствовала Махидевран с её гадюшной свитой и гордо прошествовала на аудиенцию к Повелителю, дабы посмотреть в его глаза. Радуйся. Теперь он думает о тебе.       Таков был её вердикт, когда в его покоях он встретил её хоть и с беспокойством, но уже не с той нежностью в глазах, как раньше. Он неустанно говорил ей, что такова воля Аллаха, что так было угодно всевышнему и что она зря себя мучает последние недели. Он разделял её боль? Да. Но оправился гораздо быстрее. — Валиде Султан, прошу прощения. Повелитель пожелал видеть у себя принцессу Изабеллу.       Крымская ханша согласно кивнула и проводила взглядом поклонившуюся ей иноземку и ушедшую вслед за Сюмбюлем. Затем она посмотрела на Хюррем. Что-то в ней её беспокоило. — Хюррем, ты выглядишь так измученно. Если праздник тебя утомил, ты можешь пойти в свои покои, отдохнуть. Ложь.       Рыжеволосая слабо улыбнулась, будто благодаря Валиде за её «заботу» и так же неспешно покинула покои Валиде. Выйдя из покоев, она заметила остановившихся Сюмбюля и Изабеллу на первом этаже гарема, прямо перед Ташлыком. Он что-то ей рассказывал про дворец. — Моя Госпожа, возможно вы хотите сейчас пойти к Повелителю, пока она там одна надолго не оказалась? — её верная Эсма обеспокоенно смотрела на свою госпожу. — Зачем? Думаешь, это что-то изменит? — её голос был будто неживой. — Но Госпожа, наш Падишах всегда вас примет, и… — Пойдём в мои покои, Эсма. Нашему Государю сейчас не до меня. Лучше проверим, как там дети. — медленно провожая взглядом уходящих Сюмбюля и Изабеллу, она еле заставила себя не пойти за ними. Это ничего не изменит.