Pieces of the People We Love

Дружба с Ризом была самым большим благословением в жизни Вона и вместе с тем самой большой занозой в заднице, которую только можно было вообразить. Поступая в университет, Вон планировал тихо-мирно окончить его (с самым высшим баллом, разумеется), затем устроиться в не менее мирную организацию и трудиться там, без шума и пыли добиваясь повышений. На втором курсе университета в жизни Вона приключился Риз, и с этого момента стало понятно, что никакого «мирно» и уж тем более никакого «тихо» больше не предвидится. Комнатка студенческого общежития, которую они делили на двоих, была слишком уж маленькой, чтобы не подружиться — а ещё Вон и Риз были настолько разными, что прекрасно дополняли друг друга. Вон всегда осторожничал, взвешивал, не лез на рожон — а Риз, в свою очередь, в свободное от учёбы время только и делал, что влипал в неприятности с присущим только ему очаровательным раздолбайством. Вон искренне восхищался способностью Риза всегда выходить сухим из воды — у него самого так не выходило, как бы он ни старался. Влюбился Вон не сразу. Случилось это в тот день, когда они с Ризом отправились на вечеринку, организованную одним из студентов-выпускников. Когда хозяин вечеринки, покачиваясь, с поистине пьяной бесцеремонностью принялся их рассматривать, Вон вжал голову в плечи и поборол малодушное желание спрятаться за Риза. — Ты, дылда, заходи, а вот очкастому придётся топать отсюда. Риз, верный себе, тут же принялся спорить и добился лишь того, что дверь перед их носами захлопнулась с таким грохотом, что спугнула милующуюся неподалёку парочку. Риз, пылая негодованием, двинулся по коридору к выходу, а Вон поспешил за ним — на каждый широкий разгневанный шаг Риза ему приходилось делать два своих. Они выбрались на улицу, и Риз всё говорил и говорил про то, как его достали эти несносные зазнавшиеся выпускники, что он непременно забросает их квартиру туалетной бумагой («Нужно только дождаться, пока эти придурки откроют окна»), и что Вону вовсе не нужно переживать об этой идиотской вечеринке. Вон успел один лишь раз посмотреть на его прищуренные от злости глаза, подсвеченные плещущим от ярких вывесок неоном, прежде чем горячая влюблённость, смешанная с благодарностью, раскалённой иглой кольнула прямиком в сердце. С того дня он много думал о том, стоит ли говорить об этом Ризу — и в конце концов решил, что да, стоит. Крайне важным казалось решить, что именно он скажет, ведь на кону стояла дружба: меньше всего на свете Вон хотел потерять самого лучшего в мире бро. Он даже написал признание на компьютере — выплеснутые чувства выглядели так глупо и неуместно, облекшись в буквы на безразличном белом экране, что Вон тут же удалил файл и ещё долго сидел, пялясь в одну точку. Тогда он решил, что просто возьмёт и вывалит всё начистоту, не готовясь, и будь что будет, гори всё огнём. Но, как оказалось, чем дольше ты что-то скрываешь, тем труднее становится признаться и тем тяжелее кажется правда. Если поначалу Вону казалось, что невысказанные слова шипят и пузырятся где-то в груди, будто шампанское, то теперь они превратились в многотонный груз, стальными цепями привязанный к ноге. Теперь Вон повсюду таскал его с собой. А потом Риз начал с кем-то встречаться. В тот день он вернулся домой в приподнятом настроении, вгрызся зубами в холодный сэндвич и, так до конца и не прожевав кусок, выдал Вону эту потрясающую, чтоб её, новость. Вон застыл, не донеся кружку с чаем до рта. — Э-э… поздравляю, бро. Отношения Риза долго не продлились, и он тут же нырнул в другие, едва успев отойти от разрыва. Если раньше единственным, что удерживало Вона, был страх получить отказ и положить конец крепкой дружбе, то теперь к этому примешивалось ещё и нежелание встревать в чужие отношения. Он с неожиданной для себя самого ловкостью избегал совместных встреч с Ризом и его пассиями под всеми существующими на свете предлогами и продолжал молчать о своих чувствах — и, если честно, с каждым годом это становилось всё легче. Теперь они работали в Гиперионе, Вон снимал отдельную квартиру (маленькую и абсолютно неудобную, зато дешёвую), и у него была возможность с головой уйти в работу и хотя бы постараться не думать о собственной нерешительности. Однажды поздним вечером, когда Вон уже собирался лечь спать, к нему постучался Риз — недовольный, взъерошенный и с бутылкой вина в руке. — Можно к тебе? — спросил он, вымучивая невесёлую улыбку. — Мы со Стейси расстались, и я… — Проходи, — быстро сказал Вон, посторонившись. Риз шагнул внутрь и принялся звенеть бокалами на кухне, а Вон опустился на диван, против воли испытывая затаённую, тёмную радость. Подумать о том, что это говорит о нём как о человеке в целом и как о друге в частности, можно и в другой раз. Тем временем Риз разлил вино, торопливо нарезал завалявшийся в холодильнике и успевший порядком зачерстветь сыр и, передав Вону бокал, упал рядом, едва не расплескав кроваво-красную жидкость. — Фу, вот дрянь, — поморщился Риз, сделав пару глотков. — Никогда не умел выбирать алкоголь. — Я тоже, — отозвался Вон. Они молча сидели рядом, потягивая паршивое вино, и у Вона внутри было очень тепло и оттого очень и очень неуместно. Риз то и дело вздыхал, хмурил брови, вновь и вновь подливал себе из постепенно пустеющей бутылки и по-прежнему ничего не говорил. Вону и не хотелось, чтобы он что-то говорил. Скажи Риз хоть слово, Вон не решился бы на то, что сделал. Он подсел ещё ближе и, когда Риз повернул к нему голову, наклонился и легко поцеловал его. Риз шумно выдохнул и приоткрыл рот, чтобы что-то сказать — и тогда Вон положил руку ему на затылок, углубляя поцелуй. Губы Риза поддались, отвечая, и Вон целовал их и покусывал, касался языком, едва сдерживая стоны пьяного, острого удовольствия. Риз отстранился первым. Он посмотрел Вону в глаза и тихо, сбивчиво рассмеялся. — Я тебя совсем достал своей грустью, да? — Что? — не понял Вон и нервно поправил съехавшие набок очки. — Достал? — Ну, раз ты решился на такие крайние меры, чтобы меня развеселить, — сказал Риз, криво усмехаясь. — Спасибо, меня это отвлекло. Обещаю больше не портить тебе вечер своими грустными вздохами. Ещё выпить хочешь? Вон рассеянно кивнул. Давай же, — думал он, глядя на профиль Риза, разливающего остатки вина по бокалам, — давай, поцелуй его ещё раз, пусть он поймёт, что это не шутка, что это не хренов способ отвлечь, ну давай же, чёрт тебя дери, хотя бы открой рот и скажи что-нибудь. Давай. Принимая вино из рук Риза, Вон по-прежнему молчал. Чем дольше ты что-то скрываешь, тем труднее становится признаться, ведь так?