Я знаю то, что со мной в этот день не умрёт. Нет ни единой возможности их победить, Но им нет права на то, чтобы видеть восход. У них вообще нет права на то, чтобы жить. И я трублю в свой расколотый рог боевой, Я поднимаю в атаку погибшую рать. И я кричу им – «Вперёд!», я кричу им – «За мной!» Раз не осталось живых, значит мёртвые – Встать! Последний воин мёртвой земли... Оргия Праведников
I.
Пологие холмы – как застывшие волны, которые веками бьются о стену гор. Над морем ковыля небо – опрокинутой чашей, из которой всё льётся и льётся на землю звёздная река. И отражением звёзд – сотни костров. Фыркают кони, негромко переговариваются люди, готовясь ко сну. Те, кому нужен сон, и те, кто сможет уснуть, зная, что ждёт их завтра. – Рагид… Какие они? – спрашивает юноша, почти мальчик, у седого ветерана. – На вид – как мы. Пока не перекинулись. А тогда – просто звери. Разные. Волки, дикие псы, медведи, лесные кошки… Ты же не боишься зверей? – Не-ет… – Не то говоришь ты, брат, – качает головой другой воин. – Рагид страшны. Они быстры, ловки и сильны. Их непросто убить обычным оружием. И их очень много. – А правда, что они… – юноша сглатывает, подбирая слова, – что они разводят людей, как овец, для еды? – Правда, сынок. Слова гаснут в наступившей тишине, потом седой вздыхает: – Надеюсь, с ними не будет лордов. – Лордов? Вампиров? – Да, сынок. Но их сейчас здесь нет. Я слышал, как Ихаб рассказывал, что он слышал от лазутчиков. Но с рагид будут лучники Гристайла, – воин сплюнул, – да будут прокляты их имена вовек! – И хорошо, что они идут с ними, брат. Хорошо. Рагид видят в темноте, как днём, но гристайл – люди. Поэтому они не придут ночью. И это хорошо. – А правда, что если тебя укусит или поцарапает когтями рагид, ты тоже станешь оборотнем? – Нет, сынок. Если это живой рагид. А вот оборотни-нежить… Но они не спускаются в долины. – Но говорят... – Ты видел Сабрину-ханум? Видел её правую руку? На спине у неё такие же шрамы. Это сделали рагид. Но она человек. – Где же ты видел её спину, брат? – Я не видел, но Фаиз помогал лекарям, и он рассказывал. – Да. Фаиз не соврёт… Никто не будет отпускать сальные шуточки про Сабрину-ханум, дочь ярла Орлиной долины. Ученицу мабухалифа, названную старшую сестру его молоденьких жён. Убийцу нечисти, поклявшуюся, что будет драться с рагид до конца жизни, а если Создателю будет угодно, то и после него. Скоро уже два года, как рагид, нарушив перемирие, прошли перевалы и хлынули вниз. И так уж вышло, что Орлиная первой оказалась у них на пути.* * *
Взлетают искры над костром, тают в вышине. Вместе с ними угасают последние аккорды лютни. Пламя играет на широком, в две ладони, лезвии копья, лежащего на коленях у девушки. Сабрина-ханум не похожа на дочерей Степи. Она высокая, узкобёдрая, голубоглазая. Волосы, когда-то светло-русые, выгорели до белизны, кожа потемнела от солнца и ветра. Но любой безошибочно опознает в ней горца, а тот, кто хорошо знает племена, поймёт и то, что она из рода Орла. Которого больше нет. Сидящий напротив мужчина откладывает лютню, отпивает вина. Он невысок, но очень крепок. Кажется, что его короткие толстые пальцы годятся только для самой грубой работы, но когда мабухалиф, халиф халифов, верховный правитель Степи, берёт в руки лютню, калам или меч, ему позавидуют самые ловкие юноши. А вот петь он не великий мастер, но всё, что он делает, делает словно в последний раз, вкладывая всю душу, без остатка. Говорят, именно совершенной игрой на лютне и песнями, в которых он открыл сердце, мабухалиф очаровал своих нынешних молоденьких жён – сестёр-близняшек из древнего и почтенного рода. – Есть легенда, что меч Муджи́ра и копьё, на котором его кровь выжгла руну Правды, вернутся к людям через сотни лет, чтобы вместе сразиться в решающей битве. – Пока у нас и без меча Муджира неплохо получалось. Но с мечом, конечно, лучше. – Ты зря смеёшься, дочь моя. Оглянись. Здесь погиб Муджир-защитник. Здесь, у подножья его кургана, ты получила это копьё. Здесь я нашёл меч. Здесь когда-то наши предки – халифы Степи, короли Моря, ярлы Гор и конунги Севера – дали первый бой нечисти. Ты же учишься магии, Сабрина-ханум. Неужели, зная всё это, ты думаешь, что мы оказались здесь случайно? – Просто здесь самый удобный путь в долины. Севернее горы непроходимы, южнее, после того, как мы отбили перевалы Девы, Орлиный и Цветов, свободных проходов по хребтам не осталось. Так что выбора у них нет. Сын мабухалифа похож на отца, но куда больше – на мать-северянку. Он высок и рыжеволос, а легенды привык слушать, как сказки. Ему интереснее читать трактаты о воинском искусстве, которые он выписывает со всех краёв света. Но Ваджи́х знает толк не только в сочинениях стратегов и картографов. Под рукой у него лежит тяжёлый топор – подарок дяди, брата матери. В Степи редко увидишь такое оружие, но сын мабухалифа владеет им в совершенстве. – Сами рагид не очень умны. За них думают лорды-вампиры, а у них, как донесли лазутчики, началась усобица. Хотят слухи, что некий лорд-отступник готов бросить вызов Верховному Лорду. Так что он торопится. Торопится победить. Сейчас не старые времена, ярлы не готовы сражаться вместе, у северян – свои беды. Если рагид разобьют нас и рыцарей короля Георга здесь, они откроют себе дорогу к побережью, и… – Не разобьют. А если... Что же, тогда мёртвые встанут в бой. – У тебя не хватит сил, отец. – Я помогу, – Сабрина отвечает, не отрывая глаз от огня. – Нет, – мабухалиф качает головой. – Ты умрёшь, если попробуешь. У тебя пока недостаточно сил и знаний. Девушка пожимает плечами и повторяет: – Я помогу.* * *
Карим стоит на холме, глядя в сторону гор. Лагерь за его спиной погрузился в тревожный сон, но самому Кариму не нужен отдых. С тех пор, как стрела пробила ему горло в битве на перевале Орлов. В тот день – вернее, под утро – Сабрина-ханум провела отряд потаёнными горными тропами. Они выбили гристайл и оборотней из крепости, держащей перевал, и всем казалось, что удача на их стороне. Но к полудню, когда из долины должны были подойти отряды Чёрного Ордена и рыцарей короля Георга, вместо союзников перед воротами оказались рагид во главе с лордом-вампиром. Никто тогда не подумал о предательстве, но все решили, что случилось худшее. Что рыцари погибли в долине, а им остаётся одно: забрать с собой как можно больше врагов. И сначала Кариму даже казалось, что они смогут победить: мабухалиф сдерживал колдовство лорда, а Ваджих и Сабрина-ханум под его защитой пробились к вампиру и повергли его. Но оборотни после смерти вождя впали в ещё большую ярость, и к ним подошла подмога. А потом Карим вдруг очень устал и начал проваливаться в нежную и ласковую тьму. Он понял, что наконец сможет отдохнуть – и понял, что не хочет этого. Как он оставит побратима? Как бросит ученика? Своих людей? Но сил не было, он опускался всё глубже в ничто… И тогда Карим услышал голос. Это была песня, слов которой он не мог разобрать. Голос казался знакомым, но воин не сразу его узнал: столько силы, мощи и власти было в нём. Карим раньше не слышал, чтобы мабухалиф пел так. Это было заклинание, песня звала, требовала, вела за собой – и воин ответил на этот призыв. Карим встал. Ударом кулака отбросил на десяток шагов ближайшего оборотня. Вырвал из горла стрелу и почувствовал, как затягивается рана. Подобрал саблю и щит. Рядом один за другим поднимались его павшие товарищи. С яростным ржанием Гнедыш – любимый конь Сабрины-ханум – стряхнул с себя решившего перекусить рагид, сам вцепился в него зубами, мотнул головой, вырывая кусок шкуры… И мёртвые сомкнули щиты, ощетинились мечами и копьями, даря живым бесценные минуты отдыха. А потом снизу, в спины рагид, ударил строй рыцарей. И Ваджих и Сабрина, уже снова в сёдлах, в один голос закричали: – Муджир, Аласкар и Орёл! И рванулись вперёд, поднимая оружие. И воины – живые и мёртвые – пошли за ними. В тот день они не брали пленных. Конечно, рыцари не предавали союзников. Они попали в засаду, прорывались с боем и спешили, как могли, понимая, что кто-то раскрыл их планы, что в крепости тоже идёт битва, и что если они не успеют, всё будет кончено. И теперь набожные рыцари Ордена с опаской и непониманием смотрели на стоящего перед мабухалифом Карима и его мёртвых людей. А Карим смотрел на побратима. Магия высосала из Аласкара все силы, казалось, он постарел на десятки лет. Мабухалиф с трудом держался на ногах, но стоял, ожидая чего-то. Слов? Вопросов? И Карим спросил, но совсем не то, что собирался: – Почему ты поднял не всех? – Потому что это был не приказ, а призыв, старый друг. Услышали его все, но пошли за ним лишь те, кто хотел. Кто готов биться с врагами, защищая своих братьев и свою землю. Чем я был бы лучше лордов, если бы поднял вас против вашей воли? – И что теперь? – Ничего, – мабухалиф возвысил голос. – Вы все давали клятву, и вы сдержали её. У рода Аскар не было лучших и более верных бойцов. Вы сделали больше, чем может любой воин Степи. И знайте, у вас есть выбор. Вы можете уйти сейчас – достаточно просто пожелать этого. Можете остаться – и, клянусь Создателем и оком его, Ал Аллан, клянусь мечом Муджира – не будет для меня разницы между живыми и мёртвыми! Но знайте и то, что чем дальше, тем сложнее вам будет уйти по собственной воле. Поэтому решайте сейчас. Я приму любой ваш выбор. Мабухалиф говорил всем, но смотрел только на побратима. Карим огляделся. Вот стоят мёртвые воины… Но разве они мертвы? Да, их сердца не бьются, так же, как и его, но Карим видит тревогу на их лицах, и то же чувство живёт сейчас в его душе. Кто они теперь? Что они такое? Как быть дальше? Вот, бессильно привалившись к крепостной стене, сидит ученик Карима, Ваджих. Глаза закрыты, лицо подставлено солнцу, на руках у воина лежит в забытьи Сабрина-ханум. Оба ранены: руки Сабрины забраны в лубки, у Ваджиха перевязана голова. Среди живых никто не остался невредимым, но Карим откуда-то знает, что почти никого не тревожат собственные раны. Все ждут, что решат их товарищи. Вот в сторонке Гнедыш и Алриху́-Ветер, огромный вороной жеребец Ваджиха, вместе доедают какого-то оборотня. Они тоже встали на призыв мабухалифа, встали чудовищами… Но разве не Гнедыш вынес из гущи боя свою раненую хозяйку? Разве не Алриху встал над упавшим Ваджихом, не подпуская к нему врагов? А они всего лишь звери... Карим ещё раз оглядел своих воинов. Они теперь насиры. Защитники. Помощники живых. Посмотрел на своего воспитанника. И на названного брата. Улыбнулся: – Мы ещё погуляем на свадьбе у твоих внуков, старый друг! – и еле успел подхватить пошатнувшегося мабухалифа. Небо за спиной Карима начало светлеть. Это долина – не самое удачное место для сражения, но сейчас преимущество на стороне Степи и Моря. Воины мабухалифа и рыцари уже взяли проход через холмы в клещи, выставили посты, на крутых склонах укрылись стрелки… А вражеским лучникам придётся бить против солнца. Но это не значит, что бой будет лёгким. Скорее, это означает, что рагид бросят все силы на этот отчаянный прорыв. Создатель, пусть живые останутся живы!..