Доминанта, субдоминанта

Многие старшеклассницы, обычно вдохновленные мангой для девочек, начинают новый учебный год с каких-нибудь наивных обещаний самим себе. Хацуне Мику такой не была. Она не стремилась подтянуть оценки, потому что знала — ее будущее мало от них зависит; она не думала о том, как накопить денег — ей всегда добавляли карманных, если она об этом просила; она не мечтала встретить любовь — у нее уже был парень, с которым она встречалась несколько лет. — Да, вот бы ничего не менялось. Хочу, чтобы так было всегда, — пробормотала Мику, улыбаясь своей подруге, Кагамине Рин. — Так — это как же? — переспросила та, насупив светлые брови. Если делить людей на оптимистов и пессимистов, то Рин скорее будет из тех, чей стакан наполовину пуст, а Мику — из тех, у кого содержимое стакана вот-вот перельется через край. Школьницы стояли у лестницы, ведущей на клубный этаж. Апрельское солнце, пролезшее в коридор через жалюзи и растекшееся по ступеням, как зебра, щипало глаза. Где-то наверху, в другом конце коридора, кто-то играл на фортепиано. Этот неизвестный, кажется, всегда оказывался в школе раньше всех (даже раньше Мику и Рин), чтобы поиграть от души, но за прошедший год девушки так и не решились зайти и выяснить, кто это. — Вот так, как сейчас! — пояснила Мику и потянулась, избавляясь от остатков сна. Мику любила вставать пораньше и приезжать в школу, пока там еще никого нет, и Рин, которая вынуждена была так делать из-за работы отца, всегда считала подругу немного «с тараканами в голове». — Но если тебе слишком скучно, то, может быть, поищем тебе мальчика? Не зря ведь нас, в конце концов, перемешали в этом году. — Если обнаружишь хоть одного парня в этой школе, который не раздувается от чувства собственной важности, — дай мне знать, — ухмыльнулась Рин. — Как насчет Кагене-куна? — спросил голос позади них. Обернувшись, девушки поздоровались со своей классной руководительницей, Мегурине Лукой. — По утрам тут поразительная акустика — вас слышно аж из того блока. — О ком вы, Мегурине-сенсей? — поинтересовалась Мику, припоминая, что уже слышала эту фамилию раньше. — Очень хороший мальчик. Будет в этом году с вами в классе. — Все эти ваши «хорошие мальчики» имеют привычку разбивать своим эгоизмом сердца куда более хороших девочек! — надулась Рин. — Так что нет уж, увольте. — У Рин душевная травма? — захихикала Лука. Фортепиано перестало играть. — Нет, просто она… немного бунтарка. Школа постепенно наполнялась учениками. У тех, кто учился здесь не первый год, уже сложилось негласное расписание: одни приезжали за час до занятий, другие минут за сорок. Все потому, что хотя у школы и была своя большая парковка, когда все пытались приехать враз, на въезде создавались большие пробки. — Пойдем искать класс? — предложила Мику подруге. Рин энергично замотала головой: она была не в настроении знакомиться с одноклассниками. Девушки ненадолго разделились: Кагамине ушла на крышу, а Хацуне — исследовать коридоры. У каждого человека есть свои слабые стороны. Рин, например, постоянно грубила незнакомцам, а Мику не умела смотреть по сторонам и никогда не запоминала дорогу. Их общие приятели часто говорили шутя, что только поэтому эти двое везде ходят вместе — в дикой природе это называется симбиозом. Мику вспомнила об этом, когда нашла нужный кабинет только полчаса спустя. А ведь ей нужно было просто подняться на один этаж! Она знала, что ее парта — четвертая на четвертом ряду. Позитивное местечко, ничего не скажешь, но Мику была не настолько суеверной, чтобы переживать из-за такого. Устав от беготни по коридорам, девушка тихо села на свое место и печально уткнулась подбородком в ладошки: на разговоры просто не осталось сил. Тут она обратила внимание на третью парту — затылок одноклассника, сидящего перед ней, казался смутно знакомым. Густые и светлые, как у иностранцев, волосы были связаны в слегка небрежный хвост — Кагамине часто делала такую прическу на ночевках. — Эй, Рин, почему ты оказалась здесь раньше меня? — протянула Мику, шутливо надув щеки, и притронулась к плечу подруги. Та медленно обернулась, ответив ей удивленным взглядом. Только несколько секунд спустя Мику поняла, что перед ней не «она», а «он». — Ой, извини меня, пожалуйста, я не хотела тебя напугать, — смущенно оттарабанила она. Но стоило ей увидеть приветливую улыбку незнакомца, как она сразу же успокоилась. — С кем не бывает. Мику хотела узнать, как его зовут, но тут в классе появилась «настоящая» Рин. Ее мрачная, немного небрежная походка была красноречивее тысячи слов: одноклассники, встретившие ее любопытными взглядами, тут же вернулись к своим делам. — Тебе надо зашить карманы, — засмеялась Мику беззлобно, — Люди скоро начнут думать, что ты янки. Шутка стерла с лица Кагамине недовольную мину. Как только она подошла к парте Мику, подруги начали болтать о каких-то пустяках. Происшествие с белокурым соседом, как и сам он, сразу же забылись. До поры до времени. Потому что не замечать его было невозможно. Во-первых, парень оказался настоящим умником. Когда после вопросов учителя над классом тучей нависала гробовая тишина, он, словно первый солнечный лучик после грозы, спасал положение, отвечая за других. Математика, языки, естественные науки — казалось, он родился уже с этими знаниями в голове. Только на физкультуре и на рисовании он не был лучшим, но все вокруг таяли, видя, как он старается. Во-вторых, он стал старостой класса. На выборах он победил почти всухую: те, кто учились с ним второй год, уверили всех, что лучше кандидата не найти. И правда, видно было, что он не филонит, да и не было в нем той спеси и занудства, из-за которых старост обычно недолюбливают. Он был вежлив и дипломатичен, но тверд, и этим он подкупал даже заядлых прогульщиков. Отчасти из всего этого вытекало третье — то, что многих раздражало до белизны в костяшках и портило его идеальный портрет. Не прошло и недели, как в его шкафчике для обуви оказалось первое письмо с признанием. К концу месяца просьбы о встрече под самой красивой сакурой в школе появлялись то в шкафчике, то в парте чуть ли не каждый день. Особенно настойчивые первоклашки, боясь, что их послание останется незамеченным, просили передать его тех, кто сидел с ним рядом. Это были Кагамине, сидевшая впереди, и Хацуне, место которой было за ним. Так они невольно выучили фамилию самого желанного парня в их параллели — Кагене. Обе разговаривали с ним только тогда, когда передавали ему письма. Однажды Рин не выдержала. Мало того, что она накричала на девушку, которая обратилась к ней за помощью, так еще и заявила Хацуне: — Помнишь, что говорила Мегурине-сенсей? «Хороший мальчик»! — передразнила учительницу она. — Сколько девчонок он заставил рыдать? И мы с тобой еще должны за этим наблюдать! Надоело! Выговорившись, Рин широкими шагами вышла из класса. Испугавшаяся Мику побежала за ней: хотя ее подруга никогда не жалела о словах, сказанных в чувствах, Хацуне почему-то казалось, что она обязана спасти ее от возможной ошибки. Через минуту они оказались у музыкального класса: Мегурине была не только учителем истории, но и куратором клуба музыки. — Сенсей! — грозно выкрикнула блондинка, рывком открыв дверь из толстого мутного стекла. — Рин, осторожнее, разобьешь же, — взмолилась Мику. — Давненько вы к нам не заходили, девочки, — спокойно улыбнулась Лука. Ей было только двадцать два года, она была ровесницей старшего брата Мику и всего на пару лет старше ее парня, и потому, наверное, эти трое общались так фамильярно. — Я, вообще-то, ругаться пришла, — призналась Рин с ухмылкой. — По поводу чего? Лука сидела на одной из парт, державшись за оббитые углы. Перед ней стоял какой-то парень. — По поводу к… А, а ты здесь, оказывается. Кагене отвернулся от Мегурине и улыбнулся однокласснице: — Снова здравствуй, Кагамине-сан. — Ты мне уже надоел. Пожалел хоть чьи-то чувства? — настойчиво проговорила девушка, зажав между пальцами очередное письмо. — Извини. Давай его сюда — я обязательно прочту его позже. — Ты не ответил на мой вопрос. Парень тяжело вздохнул. Мику, все это время наблюдавшая за происходящим за спиной подруги, растеряно сцепила руки в замок: в кабинете запахло неладным. — Я отвечаю на все записки и прихожу на все встречи. Конечно, я не могу отвечать им всем взаимностью — в конце концов, почти всех из них я вижу впервые. Тебе не кажется, что в этом нет моей вины? Кагене говорил спокойно, но настойчиво, так что даже Рин смутилась. Она не знала, что добавить. Мику робко переминалась с ноги на ногу (она не любила, когда люди вокруг ссорились), но ровно до тех пор, пока не заметила на себе веселый взгляд одноклассника. — Знаете, что? — Лука вскочила, хлопнув в ладоши, и подошла к своим подопечным. — Вижу, разговор у вас не клеится, но, может быть, вы решите проблему на музыкальной дуэли? Тут она взяла толстую папку с блестящего на солнце рояля и, немного пролистав содержимое, вынула два комплекта нот. — Сыграете в четыре руки? Выпустите пар. Сперва от удивления вытянув лицо в смешной гримасе, Рин ухмыльнулась, выдернула листы из рук сенсея и молча уселась с правой стороны. Кагене, добродушно пожав плечами, взял свою партию и тоже сел. — Смотри у меня, «Bad apple» — это не для новичков, — задорно сказала Рин, разминая пальцы. — Хорошо, что ты это понимаешь, — ответил Кагене, постучав бумагой по пюпитру, — Не испорти мне удовольствие от игры. Этой колкости от образцового старосты-отличника никто не ожидал, кажется, даже он сам. Кагамине хмыкнула и повернулась к нотам. Мику и Лука примостились у рояля, чтобы не только слушать дуэт, но и наблюдать за ним. Первым заиграл Кагене. Его длинные белые пальцы, с какими будто бы рождаются все пианисты, взлетали над клавиатурой, как заведенные. Однако сам он на механическую куклу или на робота был совсем не похож. Наоборот, у Мику промелькнуло в голове, что впервые видит его таким оживленным. Очень скоро она заметила, что следит не за его техникой, а за его глазами — быстрыми и блестящими, как вода, и немного сощуренными из-за яркого солнца. Кагамине тоже не отставала. Ее партия заменяла вокал; она знала об этом, и потому старалась играть соответствующе. Чем дольше девушка играла, тем сильнее преображалась: начиная с кончиков пальцев, скользящих между клавишами, как ветер, и заканчивая ее милым лицом, на котором уже не было ни злобы, ни раздражения — только радость. Увидел бы Рин сейчас какой-нибудь парень — тотчас бы влюбился. К середине песни уже нельзя было не глядя различить, кто из них играет какую партию. Человек, далекий от музыки, и вовсе не смог бы определить, что это игра в четыре руки, а не в две. Не потому ли, что и он, и она, одинаково жаждали соревнования? С губ Кагене не сходила уверенная полуулыбка, Рин тоже то и дело бросала в его сторону снисходительные взгляды. Странно было называть их ансамбль дуэлью… Но именно так они сами его и воспринимали. Когда пьеса закончилась, никто этого не осознавал. Как будто кто-кто невидимый зажал педаль на рояле, и звон последнего аккорда повис в воздухе. Первой очнулась Мегурине-сенсей, и стоило ей неуверенно захлопать, как ее энергично подхватила Мику. — Вы… вы такие классные! — вздохнула она и засмеялась от восторга. — Еще бы! — заулыбалась Рин. — Приятно слышать, — одновременно с ней с вежливой сдержанностью произнес Кагене. Мику продолжала осыпать ребят комплиментами, пока Лука не прервала ее и не начала разбирать их ошибки. Рин слушала внимательно, хоть и делала вид, что слишком опытна для нотаций, а их одноклассник… — Ушел? В кабинете его, и правда, уже не было. Как и письма, которое принесла ему Рин. Следующее утро началось для Мику так же рано, как и обычно. А вот ее подруги почему-то все не было и не было. Она сидела одна в классе и делала вид, что повторяет домашнее. Для кого притворялась — непонятно. Где-то далеко незнакомец упражнялся в фортепиано. «Может, этот человек и есть Кагене-кун? — задумалась она, мечтательно глядя на белоснежные частички утреннего солнца и пыли, повисшие над столами. — Почему он вчера так внезапно ушел?» Староста появился в классе за десять минут до звонка, Рин — за пять. Первое, что она сделала, упав на свое место — бросила на парту Кагене какие-то бумаги. — Что это? — справедливо поинтересовался он, сонливо улыбнувшись одним уголком губ. — Я решила, что тебе нужен реванш, и подготовила кое-что интересное, — заявила она, следя за тем, как ее «оппонент» изучает ноты. — Слышал ее наверняка. Наконец он оторвался от листов. — Слышал. Встречаемся наверху после уроков? Рин победно улыбнулась. — Конечно. Мику, ты же с нами? Девушка довольно закивала головой. Она ждала этого приглашения. «Надеюсь, у нас появится новый хороший друг», — подумала она и зажмурилась от удовольствия, сцепляя ладони под подбородком. — Встать. Поклон. Сесть. Ах, скорее бы это случилось!