Наружу изнутри

Первым, что он увидел, войдя в небольшую аудиторию на организационное собрание первокурсников факультета актёрского искусства и режиссуры Петербургской академии театральных искусств, была копна каштановых кудрей и темно-карие глаза, бросившие на него мимолетный взгляд. Но его мимолётности было достаточно, чтобы заставить Юру занервничать и почувствовать лёгкий мандраж. «И откуда же ты такая охуенно красивая взялась?» Глаза девушки оценили и так же безынтересно отвели задумчивый взгляд обратно в окно. В битком набитой аудитории было душно, пахло древесиной и противно-сладкой женской туалетной водой. Такой же пользовалась одна из его бывших пассий и никаких приятных воспоминаний этот аромат не навевал. Кто-то из однокурсников уже нашёл себе компанию и что-то бурно обсуждал, кто-то, ожидая начала собрания, увлеченно рассказывал невидимому собеседнику по телефону пикантные подробности личной жизни какой-то Кати, не поступившей в консерваторию. Объект его внимания сидела, сложив руки на парте, как первоклассница, выпрямив спину, кудри спадали на оголенные плечи. Только бантиков и ранца не хватало для полной картины. Не обращала ни на кого внимания, будто на своей волне и происходящее действие вокруг вовсе её не волновало. Достала из сумочки помаду, не глядя в зеркало провела по ещё красным от предыдущего слоя губам. Парень сперва думал подсесть и завязать разговор, но что-то сдержало, и он выбрал место чуть поодаль, заняв идеальную наблюдательную позицию. Худенькая, тоненькая, пальцы теребят маленькую серебряную серёжку в ухе. И как её только ветром не сдуло по дороге? Незнакомка, судя по всему, однокурсница, выделялась из толпы нескладных девчонок, одетых в рваные джинсы, короткие клетчатые юбки и яркие футболки с нелепыми принтами, выглядела будто бы старше и серьёзней, то и дело записывала за куратором курса в тонкую тетрадь в зелёной обложке и глядела то на экран сотового, то на наручные часы. К слову, выглядела она вполне себе спокойно, будто бы знала всю эту студенческую жизнь наизусть, и это показалось Юре смешным. «Такая же первокурсница, как и все остальные. Напустила на себя образ серьёзной взрослой тетки, а глаза ведь по-детски добрые». Глаза ее невероятные он даже за те несколько секунд заметил. Для Юры Музыченко было своего рода загадкой, как он оказался в этом учебном заведении. Все школу неотрывно играл на скрипке и ему это нравилось, по крайней мере первые несколько лет. Потом в его жизни появилась классическая рок-музыка, новая компания и увлечение скрипкой ушло на второй план. Дохаживал в музыкалку, лишь бы маму не расстраивать, всё-таки скрипка была его выбором, а мама его тогда здорово поддержала. Собирался поступать в музыкальное, но атмосфера консерватории не расположила к себе, и ноги привели его на мастер-классы в Академию. А там был Борис Евсеич Уваров и ещё несколько артистов-педагогов из «Лицедеев». Не то, чтобы он всегда мечтал играть в театре, а уж тем более быть клоуном, но раз так распределилась судьба, значит так было нужно. Самым трудным оказался выбор мастерской, со своим незаурядным актёрским талантом Музыченко прошёл ко всем педагогам, но что-то внутри подтолкнуло его именно на курс при театре «Лицедеи». В этих педагогах он и заметил настоящий рок-н-ролл, которого требовала его юношеская душа. Поступая, думал, что театр это какая никакая известность, а известность в его понимании значило хороший заработок и внимание девчонок. Что ещё нужно семнадцатилетнему пацану для счастья? Разве что отдельное от родителей жилье, но для своих тусовок с друзьями он мог брать ключи от дачи и благополучно пропадать на все выходные. Там он чувствовал настоящую свободу и мог дышать полной грудью, особенно если знал, что соседей поблизости нет и никто не настучит родителям о том, как они с друзьями там голливудят и какие пьянки закатывают. После того самого организационного собрания, где им предельно непонятно объяснили всё, что им предстоит изучить, вкратце рассказали академические правила студенческой жизни и представили преподавателей, имена который Юра не запомнил, новоиспечённые уваровцы решили устроить пешую прогулку по главным петербургским достопримечательностям, которую местные ребята проводили для тех, кто приехал на учебу из других городов их необъятной Родины. Всем горело познакомиться и найти компанию на ближайшие несколько лет, девчонки то и дело поглядывали на однокурсников, лелея мечту выйти поскорее замуж. Юра, пусть и жил в области и бывал в Петербурге часто, особенно в последние пару месяцев, увязался за компанию. Во-первых, негоже было оставлять своих однокурсников в первый день и выбиваться из коллектива, а во-вторых, в сердце ещё томилась надежда оказаться поближе к незнакомке, пробудившей в нем такой интерес. И девчонка, ждущая его с пар в Гатчине, ничуть не смущала. Из университета она вышла последней, одна, то и дело пыталась сторониться толпы однокурсников, а едва те слегка вырвались вперёд, она и вовсе свернула за угол и быстрым уверенным шагом направилась в сторону трамвайных путей. Кудрявые волосы подпрыгивали и снова опускались на плечи, на считанные секунды остановилась, отбросила от лица смоляную прядь. Стуча невысокими каблучками, на ходу складывала в небольшую кожаную сумку ту самую зелёную тетрадку. Сентябрьское солнце на удивление припекало, ее темно-зелёное платье покачивалось в такт ходьбе и шуршало юбкой. Она определённо вливалась в весь этот непривычный шум большого города, дополняла популярную музыку, льющуюся из кафе и открытых балконов, вылетающие от сквозняка из окон квартир занавески, шум машин, стук каблуков студенток, звон трамваев и разговоры прохожих. Решив рискнуть, Музыченко прибавил шагу и вмиг нагнал ее. Даже на каблуках она была ниже, чем показалась ему в самом начале. Стараясь не испугать, аккуратно прикоснулся к плечу. Прохладное. Девушка вздрогнула и развернулась. Снова между двумя карими взглядами проскочила какая-то искра, по крайней мере Юре так показалось. — Убегаешь от компании? — не заметив испуга, начинает разговор.Ему показалось, или собственный голос казался каким-то слишком высоким? Неужели Музыченко волнуется, разговаривая с девушкой? — Ты не похожа на коренную петербурженку, чтобы отказываться от бесплатной экскурсии, — пользуется ее удивлением и разглядывает, как дети разглядывают игрушки в витрине магазина. Глаза у неё и правда удивительные и ресницы такие густые, что, кажется, взмахнёт и у Юры сразу крышу снесёт. — Чего же ты увязался за мной, раз я не похожа на коренную петербурженку? — так по-взрослому приподнимает бровь. Голос полностью соответствовал тому, как девушка выглядела. Хорошо поставленный, уверенный, но с явными нотками тепла и солнца, будто лучики, которые пробиваются сквозь крону дерева, в тени которой ты прячешься в жаркий день. Пересилив себя, она все-таки разглядывает его. С виду обычный парень, пару месяцев назад закончивший школу, на последние пару дней она вдоволь на них нагляделась в общежитии и гуляя по Петербургу, наполненную вновь прибывшими на учёбу студентами. Сразу видно, живет с родителями, голубая клетчатая рубашка заботливо выглажена, видно, что мамой. Мальчишки так не гладят, сегодня она в этом убедилась, когда утром, забежав за утюгом в мужскую комнату общежития, застала парочку студентов второго курса в, мягко говоря, не очень выглаженной рубашке с явными заломами от утюга на спине и рукавах. Гладко выбрит без единого пореза, стандартная мальчишечья стрижка, каждый второй носил такой «ёжик», справа на шее бледные следы от практически исчезнувшего засоса. Только серьга эта дурацкая в ухе поблёскивала, привлекала внимание и выдавала в нем бунтарскую натуру. Не так он прост, каким кажется на первый взгляд. Девушка вдруг почувствовала себя до безумия неловко, поняла, что пауза затянулась, она стояла в полуметре от своего однокурсника и в наглую его разглядывала. «Боже, Аня, мальчик как мальчик, ничего особенного.» — Ну нужно ведь с кем-то знакомиться в первый день учёбы, — перекинув полупустой рюкзак за плечо, он становится прямо перед ней, преграждая ей путь. Выпрямляется, наигранно приглаживает волосы, улыбается во все свои тридцать два. — Музыченко Юрий Юрьевич, — протягивает руку для приветствия, просто взгляда от неё не может отвести. — Никитина Анна Сергеевна, — выдавливает она в ответ и, стараясь быть как можно более дружелюбной, добавляет: — Прости, я спешу, — обходит его и вновь ускоряет шаг, крепче сжав в руке ремешок сумки. Аня не привыкла отшивать кавалеров, но этот Музыченко даже слегка испугал её своей настойчивостью и ярым желанием познакомиться. Она приехала прежде всего учиться, горького опыта отношений с однокурсником ей хватило и в Благовещенске, где она за пять лет, казавшихся вечность, проштудировала все библиотечные учебники по юриспруденции и праву. Старалась оправдать надежды родителей, мама с папой безумно радовались её успехам, пусть и не знали до конца всей правды, например, как именно Ане давались хорошие оценки за экзамены и насколько была истощена её нервная система. Получила диплом, положила его перед родителями и в тот же вечер озвучила своё решение. — Буду поступать в Питер на актрису и вы меня не остановите! Так и вышло. Успешно сдала экзамены и навсегда забыла о карьере юриста. В общежитии ждали соседки-старшекурсницы. Аня, пусть и была старше некоторых из них, всё равно ощущала себе не в своей тарелке. В свои двадцать с небольшим хвостиком её воспринимали как сопливую и неопытную первокурсницу, то и дело давали совсем ненужные советы и пытались научить жизни. А Никитина могла сама кого угодно ей научить. Лучше уж такие, чем те, которые были у неё в Благовещенске и от которых пришлось убегать на квартиру. Музыченко порывается было проводить ее, но сделать это удалось лишь взглядом. Её изящный силуэт быстрым шагом удалялся. Судя по тому, как быстро она убежала, дела у неё действительно срочные и неотложные. «Либо же ты ей просто не понравился» — с долей разочарования вещает внутренний голос Юры, и он, пожалуй, с ним согласится. Сегодня он действительно выглядел как заурядный первокурсник, как все остальные ребята из группы, но внутри скрывался и ждал часа мультиинструменталист, способный завоевать сердце любой девушки. По крайней мере ни одна из них пока Юре не отказывала. Тянет руку в карман джинсов и достаёт мелочь и телефон. Мелочи хватит на метро и электричку. Практически половина третьего. Группу догнать Музыченко уже не успеет, значит экскурсия отменяется. Значит, самое время ехать на вокзал и мчать в родную Гатчину, а там может и к Наташке забежит вечер скоротать. Глупая она была, только и могла, что рассказывать про своих подружек, новый сезон "Всегда говори всегда" и целоваться так, что у Музыченко весь здравый смысл из головы улетучивался и весь разум сосредотачивался в диаметрально противоположном месте. Уже сидя в электричке, несколько раз прокручивает в памяти их короткий и неинформативный разговор с Аней. Сегодня даже привычные дешевые сигареты и стук колёс казались какими-то иными. Курил в тамбуре поезда, не боясь нарваться на штраф. В кармане рубашке лежал студенческий, бабуля будет им гордиться, она-то явно сегодня придёт к ним в гости на празднование первого учебного дня младшенького внука. Жаль, конечно, что общагу не дали, оправдывая это тем, что Музыченко живёт не так уж и далеко и вполне может кататься туда-сюда на занятия. Так бы он уже сегодня полностью вкусил свободу, взрослую студенческую жизнь. Жил бы вчетвером с ребятами на пятнадцати квадратных метрах, делил быт и родительские передачки, учился мыть полы, давил тараканов в душевой, прожигал воротники рубашек утюгом, брынчал на гитаре и варил пельмени и макароны с яйцом по вечерам, потому что жрать хочется, а денег нет. А ещё, возможно, стал бы ближе к Аньке Никитиной. И сейчас это волновало Музыченко сильнее всего. Эх, жаль, что общагу не дали.