Наружу изнутри

Дарящий своё тепло и желание жить и наслаждаться молодостью май. Маленькая дача где-то под Петербургом, бело-синий домик, четыре старенькие тачки во дворе и компания молодых людей, решивших остаться здесь на все выходные. Майские выходные были как раз кстати, после показа и сдачи зачетов им нужно были возобновить силы и зарядиться энергией. Лето предстояло насыщенное, начиналось сессией, а за ней следовала череда частных праздников, на которых юные лицедеи выкладывались на полную катушку и заработать денег, которых вечно не хватало. Музыченко брался за любой, даже самый отвратный корпоратив, Аня никак не могла понять, зачем ему всё это, часто отказывалась, хотя Уваров и уговаривал её. Поэтому всё чаще она оставалась наедине с Юриными мамой и папой и в конце концов привыкла. Теперь она могла спокойно составить компанию его родителям даже когда самого Юры не было, пару раз даже ездила вместе с ними на дачу, помогала, чем могла, пусть Музыченко-старший и отправлял её подальше от стройки и огорода, лишь бы свежим воздухом подышала и вылезла наконец из своих сценариев. Когда на так называемую вечеринку Аня приехала вместе с Юрой, никто не удивился, в последние несколько месяцев благодаря совместной партии в спектакле и на мероприятиях они частенько приходили и уходили вместе. Только вот встречались не случайно около театра и расходились не возле метро, а шли к остановке и уезжали в одном направлении. Музыченко сам удивлялся, как им удавалось так долго скрываться и не палиться перед одногруппниками, потому что некоторые моменты явно выдавали в них больше, нежели друзей, коллег и однокурсников. Чего стоил один только его прилюдно подаренный букет на день её рождения, на появление Юрки с которым все девчонки, в том числе и Аня, пораскрывали рты и долго не могли отойти от шока. После восьмого марта в дома и так ни одной свободной вазы не было, а тут ещё и Аня со своим днём рождения и очередными букетами. Заслуженную благодарность Юра получил уже дома, негоже было им целоваться на людях, поэтому потребовал ещё и компенсацию за моральный ущерб. С цветами Музыченко зачастил, Аня отшучивалась, что привыкнет и ему придётся дарить ей их постоянно, а Юра до сих пор чувствовал себя дико виноватым после сцены ревности, закатанной им в январе. После той ссоры Никитина ещё несколько дней ходила надутая, как мышь на крупу, пусть и говорила, что больше не обижалась. Мама все ещё смотрела косо, как на врага народа, едва замечала хоть малейший оттенок недомолвки между детьми. Ну не могли они не ссориться, всё равно какие-то мелкие разногласия возникали и от них было не убежать, как Юра ни пытался этого сделать и соглашался с любым Аниным решением. Но мама всё равно держала ухо востро. Она-то точно знает, какого это успокаивать ревущих и обиженных девчонок, Саша в своё время тоже достаточно поплакала на её плече из-за неудавшихся отношений и ссор с нынешним мужем. В марте Ане стукнуло двадцать пять и на следующие же выходные она, наплевав на пропуски занятий и угрозы некоторых особо вредных преподш завалить её на экзаменах, улетела к родителям и застряла там практически на неделю больше положенного. Юра был предупреждён, пусть и чувствовал себя страшно одиноко. Не ожидал он такой долгой разлуки, соскучился — жуть, каждый день ей говорил, что скучает и ждёт обратно, каждый день буквально с ума сходил, когда она наконец звонила и он слышал её радостный голос. Аня вернулась совсем другой. От прежней бесконечно измотанной и скучающей Ани не осталось и следа, будто все свои загоны и толпы тараканов она оставила там, в Тынде. Юра знал, как она соскучилась по дому, который и домом теперь не называла, знал, что из-за него она не уезжает из Питера на каникулы, а из-за часовых поясов приходится подбирать время для разговоров с мамой. Видел, как она украдкой хмурит брови и быстро-быстро моргает, разговаривая с родителями и пытается отогнать слёзы, когда он входит в комнату. Знал и всячески искал способы решения проблемы, но всё оказалось гораздо проще. Поэтому и поддержал, когда Аня сообщила ему в своём желании прогулять учёбу и съездить к родителям. Ей это было жизненно необходимо, иначе его Аня превратилась бы в злую и ворчливую старушку. Даже порывался оплатить ей билеты, но Аня категорически запретила, она и так практически жила за его счёт, за продукты и все необходимое платил Юра, не хотела чувствовать себя нахлебницей. Спустя неделю одиночества и прогулов занятий снова был аэропорт и все встало на свои места. Аня снова ночевала рядом, сопела в шею так, что у него мурашки бегали, забирала одеяло и закидывала на него ногу во сне. От мамы Аня привезла ему вязаные пёстрые носки, в которых Юра то и дело поскальзывался на паркете и пару раз грациозно растянулся на полу в коридоре, отбив себе при этом всю задницу. Разложенный диван теперь не казался ему таким большим для него одного, Аня, развалившись, занимала всё лишнее пространство, но утром всё равно просыпалась, прижавшись к нему. В начале апреля оба где-то подхватили жесткий грипп и ушли на больничный. Сперва Аня резко за один вечер слегла с 38.7, головной болью, что невозможно было открыть глаза, и изматывающим сухим кашлем, что аж родители через две комнаты слышали, и Юра, приняв на себя роль ответственного медбрата, не выпускал её из постели, подносил несколько раз в день таблетки, мерил температуру в любое время дня и ночи и ворчал об ее излюбленной привычке одеваться не по погоде и промерзать. Через неделю они ожидаемо поменялись ролями, только вот если Аня болела тихо, принимая все симптомы сжав зубы и без нытья, то Музыченко строил из себя смертельно больного и требовал трижды больше внимания, чем обычно. Аня в конце концом даже бить его, симулянта, стала, когда тот ломал комедию со своими 37 и делал вид, будто ему недолго осталось. В день, когда планировалась дачная вечеринка, Анька с самого утра была без настроения, и ко времени выезда ничего не изменилось. Причиной тому были три страшные буквы, вводящие в ужас любую особь мужского пола и именующиеся пмс-ом. За полгода совместной жизни Юра выучил это ее состояние, циклично повторявшееся каждый месяц, и знал, что первые пару дней Аню лучше не трогать, громко не дышать и не разговаривать вообще, чтобы случайно не повысить голос и не вызвать либо череду слез, либо многозначное молчание, которого он так боялся. Не делать этого, пока Аня сама не придёт и не прижмётся так, что внутри всё защекочет, и он поймёт, что особь теперь безопасна и её можно как минимум трогать и целовать. Помогали молочные шоколадки с орешками, чтобы их обязательно было побольше, и когда он хватал хмурую сопротивляющуюся Аню, закручивал ее в одеяло, прижимал к себе, целовал и не отпускал, пока складка между бровей не разглаживалась. Спустя полчаса уговоров перестать ворчать и наконец выехать хмурая Никитина была усажена в машину и зацелована до тех, пока на губах не появилась улыбка. План Музыченко в очередной раз сработал. Теперь можно было спокойно ехать к ребятам и не бояться за свою шкуру. Громкую музыку было слышно издалека, поэтому найти дом в незнакомом месте не составило труда. Сперва планировали, что кто-то из них не будет пить совсем, чтобы спокойно уехать домой поздно вечером, но по дороге, чуть не поругавшись из-за того, кто именно будет «счастливчиком», решили остаться на ночь, как и предполагалась заранее. Юре не хотелось ругаться, а Ане не хотелось вести Юрину развалюху, она-то точно даже завести её не сможет без его помощи. Дом был старенький и небольшой, большая гостиная с диваном, двумя высокими металлическими кроватями, столом и телевизором и спальня вдвое меньше гостиной. Где они все уместятся на ночевку — загадка, но хозяин утверждал, что проблем с этим не возникнет, дом и побольше людей видал и всё было отлично. Аня, кажется, совсем растаяла. Компания девчонок затянула ее в свои женские разговоры, хихикали, поглядывали на парней, явно обсуждая их, в пластиковый стаканчик намешали водки с апельсиновым соком в приличном соотношении, они наслаждались молодостью и моментом, нелепо дрыгаясь под хиты девяностых. В отличие от всех остальных, ей действительно удалось потанцевать на дискотеках именно под эти песни в свои шестнадцать лет и с некоторыми были связаны прямо очень приятные воспоминания, Юра помнил, Аня рассказывала, как её друзья впервые посадили за руль, и она чуть не влетела в столб под «Угонщицу». Вот тебе «Ну и что же тут криминального». Музыченко наблюдал и улыбался, наконец-то Аня удовлетворит своё желание потанцевать, последние две недели она то и дело уговаривала его съездить в клуб. Хватило ему их прошлой вылазки, спасибо. Хотя, признаться, так по дороге домой пьяная Анька к нему ни разу не приставала, а секс под этим делом у них был ещё горячее и громче, чем обычно. Когда в посёлке стало темнеть и на охоту вышли мелкие кровопийцы, компания переместилась в дом, где продолжила празднование. Знали бы ещё празднованное чего, было бы вообще отлично. Поводы появлялись из неоткуда, пили за успешные показы, за сессию, за здоровье Евсеича, за театр и за многое другое. Когда адекватные тосты закончились, в голове стали возникать неадекватные, их пьяные разумы могли генерировать только такие. В один момент, когда их импровизированные бокалы опустели и в комнате повисла тишина, кто-то из угла крикнул: «За то, чтобы кто-нибудь, сука, наконец решил жениться, и мы погуляли на свадьбе!» И в первую очередь выпили Лёха с Мариной, которые явно уверенно шли к этому делу. За несколько часов Аня успела охмелеть, протрезветь и снова слегка захмелеть. Музыченко же пил умеренно, чем очень удивил Аню. То и дело плечами пожимал в ответ на ее вопросительный взгляд. Хотелось контролировать ситуацию, это с близкими друзьями он мог позвонить себе лишнего, а здесь стоило отпустить себя, и они тут же спалятся. А потом кому-то пришла в голову идея поиграть в «правду или желание» и была поддержана пьяной компанием. Глупые, а порой чересчур интимные вопросы полились рекой, едва Марина крутанула пустую бутылку от водки. Тот, на кого показало, отвечает на вопрос того, кто крутит. Все предельно просто. За неимением свободного места Музыченко пришлось пристроиться рядом с Никитиной, чему та была несказанно рада и, сославшись на своё веселое состояние и уставшую спину, то и дело опускала голову ему на плечо либо чересчур близко прижималась, перед этим со скромной улыбкой спрашивая «можно?». А Юре хотелось рассмеяться в ответ и звонко чмокнуть в губы, после этого её по-детски наивного вопроса. Отношения в коллективе были замечательные, за три года они прошли вместе столько, что не оставалось ни доли стеснения или неловкости, поэтому эти жесты остались незамеченными большинством. — Анечка, — Никитина чувствовала, что сейчас прилетит максимально интимный вопрос, последние пять перед ней только и сводились, что к сексу и количеству партнеров. Почему так? Неизвестно, наверное, потому что все остальные аспекты жизни друг друга они и так знали, да и были в знатном подпитии. Она могла выбрать действие, но ребята вполне могли загадать что-то вроде «добежать голышом до местного киоска», а тот был в километрах трёх и делать этого в потёмках не хотелось ещё сильнее, чем признаваться в том, что творится в твоей постели. Особенно, когда в ней действительно что-то творится. — Правда или желание? — Правда, — выдыхает Аня и покрепче укутывается в свитер. Любой психолог сказал бы, что закрывается, в какой-то степени так и было. Все эти подробности были настолько личными, настолько их с Юрой собственностью, тем, что они хранили в своей голове и только там, что не хотелось ни с кем делиться, даже в общих чертах рассказывать. И Юра не стал бы, он-то явно от греха подальше выберет желание, если на него попадёт. У неё же больше не осталось выбора. — Скажи нам, Анечка, — задумывается, наигранно хмуря лоб, будто бы обдумывая, как бы вывести скрытную Аню на чистую воду и разузнать побольше, — когда в последний раз у тебя был секс? — Как предсказуемо, — усмехается, цокнув языком, лучше бы что поинтереснее и попровокационее спросили, — позавчера, — спокойно отвечает и убирает волосы вперёд, а то Юрка достал их рукой к полу прижимать постоянно. Видит, что Музыченко едва сдерживает улыбку, явно тоже подался в воспоминания. Той ночью они пиздецки напились с Юрой после их репетиции с пацанами, она даже не поняла, каким образом ей это удалось. Она очень давно не позволяла себя такого, чтобы прям напиться, а не слегка повеселить своё сознание алкоголем. По дороге домой Музыченко ободрал пол куста сирени возле соседнего подъезда и Аня, решив отблагодарить за такой широкий жест, поцеловала. Поцеловала так, как никогда себе не позволяла, с таким напором, казалось, каждый уголок его рта исследовала своим языком. Юра пытался остановить её, бормотал что-то про то, что завтра ей будет стыдно, а Аня бросила ему тихое «Заткнись ты уже наконец» и снова присосалась, будто пиявка. Слабо помнили, как добрались до дома, а в подъезде в темноте совсем крышу сорвало, губ не могли оторвать друг от друга, по лестнице поднимались наощупь, Анька неудачно зацепилась каблуком и чуть не распласталась прямо перед входной дверью, Юра вовремя поймал и припечатал к стенке, вся спина была испачкана побелкой, а его шаловливые руки шерудили где-то под её юбкой и заставляли Аню краснеть. Родители вовремя уехали на дачу, иначе пришлось бы резко остужаться и довольствоваться поцелуями и тихими ласками. И оба этого не хотели. — Теперь я спрашиваю? — тянется к бутылке и легонько вращает. Хорошо, что хоть в классическую бутылочку им не пришла идея играть, не готова она была целоваться с кем-то, кроме Музыченко, даже в щечку и в этой ситуации. Прикасается ладонью к щеке, чувствует, что лицо просто горит, такую бурную реакцию вызвали воспоминания. Музыченко смотрит на неё и подкалывает, хорошо, что никто не обращает на них внимания, все слишком заняты обсуждением очередной неловкой истории Полины. А Юрцу сегодня везло, поэтому и сидел довольный. За два круга бутылочка ни разу не показала на него, и все подробности его интимной жизни оставались неизвестны окружающим, чего не скажет о его девушке. Едва Аня передала ход, ей пришлось выложить всю правду о своём первом поцелуе, парне и ответить на вопрос о том, напивалась ли она когда-нибудь вдрызг. Юра знал, что напивалась, даже однажды был свидетелем, но удивился за компанию со всеми, кто думал, что Никитина — божий одуванчик. Эту историю они предпочли опустить и никогда не вспоминать, как и тот ночной звонок, когда выпивший Музыченко красочно расписал Ане где, как он ее хочет и в какой позе. На самом деле, не скрывай они свои отношения, рассказать можно было бы намного больше, но Аня боялась, что начни она рассказывать какую-нибудь стыдобу, Музыченко сразу начнёт дико ржать и спалит всю контору. Все истории были общими, друг до друга жизнь пусть и была насыщенной, но всё равно не такой, как вместе. — Ну, наконец-то, — в предвкушении потирает руки Лёха, устремляя свой взгляд на Юру. Ждал момента, чтобы расколоть его. Давным-давно придумал ему и желание, и провокационных вопрос, всё выжидал. Гляди, Музыченко его и благодарен ему по гроб жизни останется, такую услугу ему окажет. — Музня, правда или желание? — Желание, — ломает ход игры, ведь до него желание выбирали лишь пару раз. Аня улыбается. Всё, как она и знала. Для Юры было проще вытворить какую-нибудь херню, чем посвящать посторонних в подробности их с Аней постельной жизни. Или ещё хуже, того, что было до Ани и тем самым заставлять Никитину ревновать. — Поцелуй Никитину, — не раздумывая, сходу. Жук, кажется это была заготовка, специально, чтобы подъебать Юру. Знал же, что Музыченко к ней неровно дышит. Только вот подъебал он больше себя, если хотел смутить их этим. Кажется, последний раз они целовались несколько часов назад в машине, прежде, чем свернуть на нужную улицу. Что ж, пришло время продемонстрировать мастерство публике, что они делали довольно редко. Иногда Юре просто невмоготу было поцеловать её где-нибудь в электричке или на вечеринке с его друзьями, при родителях сухо клевали друг друга в губы, буквально пару раз их ловили на кухне рано утром или поздно ночью, когда они сами того не замечая зацеловывались и забывали, что не одни, а потом краснели, прерванные тактичным кашлем Юриного отца. — Можешь в щечку, если Анька против, — подкидывает Марина, повиснув на шее у возлюбленного. Аня напрягалась, сегодня они не планировали целоваться на публику и в целом демонстрировать то, что они периодически (ещё как!) целуют друг друга, а сыграть первый поцелуй было слишком сложно, этому их не учили, они же клоуны все-таки. Лучше бы Музыченко выбрал правду и рассказал что-нибудь про то, какая она горячая бывает в постели, когда выпьет. Облизнула губы, Юра запускает руку в волосы и притягивает к себе. Слишком резко их губы встречаются, на Анькиных ещё остался привкус крепленого апельсинового сока, но поцелуй хуже от этого не стал, только вкуснее целоваться было. Глубоко, горячо, красиво, как в кино. Музыченко едва сдержался, чтобы по привычке не начать целовать Аньку с языком, тогда бы собравшиеся однокурсники точно выпали в осадок. Они, конечно, могли поцеловаться быстро, сухо, просто чмокнуть друг друга и продолжить ломать комедию, но, кажется, после такого поцелуя им никто не поверил бы. Не хотелось отрываться, но зная пылкий темперамент друг друга, все могло зайти слишком далеко. Они разучились дежурно целоваться за отсутствием практики. Когда Юра спешил, забывал и пытался отделаться, на пару секунд прижавшись к её губам, Никитина выдавала своё коронное «Так, Музыченко, или целуй нормально, или не целуй вообще!» и ему волей-неволей приходилось оправдываться за свой косяк. Все вокруг сосредоточились на самозабвенно целующейся парочке и подозрительно затихли, кто-то продолжал шепотом считать, как на свадьбе, Анька в его руках напряглась и легонько похлопала по спине ладошкой, чтобы прекращал. Отпускает на место и вытирает губы тыльной стороной ладони. Привычка, с Анькиной безграничной любовью к помаде она не могла ни выработаться и вот сейчас невольно повторил этот жест, хотя ни о какой помаде на губах Никитиной и речи быть не могло. — Анька, он после такого обязан на тебе жениться, — смеётся Ксюша, Музыченко лишь ухмыляется. Чего ж так часто в его голове, да и в целом вокруг стала возникать речь или мысли о свадьбе, тем самым будто подталкивая Юру к действиям. Он думал, долго думал, но всегда приходил к мысли, что ещё слишком рано, по крайней мере ему. Головой понимал, что Анька явно уже давно задумывается о замужестве и её мама сто процентов не перестаёт доставать этим вопросом, но предложить ей ничего, кроме своей искренней и чистой любви и комнаты в квартире родителей не мог. Да и жених он не сказать, чтобы очень перспективный. Одно Юра знал точно, если он когда-нибудь и женится, то однозначно рядом с ним будет Аня, с другой женщиной он себя и представить не мог. — Честно говоря, выглядите вы так, будто уже целовались до этого, — замешав очередной стаканчик «коктейля», Саша возвращается на диван. Даша в этот момент собрала в кучу все свои актерские способности, лишь бы не выдать всей правды, а то, что творилось в головах Ани и Юры вообще было сложно передать. Одновременно было и неловко, и стремно, и целоваться хотелось с новой силой. Аня то и дело облизывала губы, тем самым будто намекая, что она не против продолжения банкета, едва они окажутся одни. От одного этого жеста у Музыченко возникало желание закрыть эту лавочку и уехать домой, чтобы там засесть на кухне, когда родители уснут, выключить свет и долго-долго целоваться, пока отцу не приспичит попить водички или покурить. — Хорош, ребят, — останавливает гул Марина и передаёт Юре заслуженный ход. Тот вращает. Ему бы сейчас очень хотелось загипнотизировать эту проклятую бутылку, чтобы она непременно показала на Никитину. В голове зреет план, будто в ускоренной съёмке сами по себе появляются варианты развития событий. Бутылка останавливается в паре сантиметрах от него самого. Бинго. — Ань, — бросает взгляд на ту, что целовал меньше минуты назад, — правда или желание? — Желание, — хитро улыбается и смотрит прямо в его темные глаза. Глоток из стаканчика и облизывает губы. Кислый сок вперемешку с алкоголем вызывает неприятное покалывание, когда в трещинки попадает, очередной поцелуй бы всё исправил, но навязываться покажется странным. Она могла сослаться на своё опьянение, но наигранно краснеть она не умела, поэтому держала себя в руках и надеялась на благоразумие собственного парня. — Расскажи секрет, — поймал и улыбается хитро-хитро, мол, всё, зай, ты попала. Теперь не выкрутится. Юра часто говорил, что пора прекратить прятаться, что ему надоело ныкаться по углам академии и сидеть порознь на занятиях, что он хочет, как Марина с Лешей, строить нормальные отношения и целоваться, не боясь, что кто-то войдёт в мастерскую. А Аня сомневалась, вечно сомневалась и тем самым ужасно раздражала Юру, они даже ссорились из-за этого пару раз. — Свой? — глупо усмехнувшись, переспрашивает Анька. Актриса, прирождённая актриса, из всего устроит шоу, но хорошо, что всё-таки решилась. В голове у самой себя такой кавардак был, но чувства почему-то в очередной раз затмили здравый смысл. — Или наш? — и снова многозначительная тишина повисла, как во время их якобы первого поцелуя. Оба мгновенно посыпались и стали по-дурацки улыбаться, засмеялись, глядя друг другу в глаза, будто кто-то рассказал дурацкую шутку, которую поняли только двое. Анька прильнула к груди Музыченко и тот собственнически прижал ее к себе. Ладонь скользит по обтянутой тёплым свитером руке, губы прикасаются к её макушке. Мурашки побежали по всему телу. Приятно. Народ заулюлюкал, кто-то громко и пьяно крикнул «Я знал!». Они наконец сидели так, как действительно было комфортно, только вот порядка двадцати пар глаз, уставившихся на них кто-то с умилением, а кто-то с искренним шоком, не давали полностью расслабиться. — Да ладно, — тянет кто-то из девчонок в дальнем углу комнаты. Там уже началось бурное обсуждение того, какая же Никитина всё-таки скрытная оказалась, столько раз вместе встречались и обсуждали её мужчину-инкогнито, но на Музыченко никто и подумать не мог, хотя сейчас каждая поняла, что он идеально подходил под описание, которое им дала Никитина. Конспираторы высшего уровня. — Вы встречаетесь? — снова истеричный и шокированный женский голос. Ксюша, кто же ещё. Музыченко уже жалеет, что сбросил на Анькины хрупкие плечи весь груз признания и возможно тем самым подпортил её отношения с подругами. Аня сидит красная, как рак, Юра в порыве прижимает ее к себе и целует в нос. «Спокуха, зай». Морщит его и улыбается. Как же долго они ждали момента, чтобы позволять вот эти вот привычные нежности, не прячась. — Да вы гоните! — она с ужасом хватается за голову и чуть ли не начинает рвать на себе волосы. Понимала, что Никитина недоговаривает, но не настолько же. Они буквально под их носом крутили роман, который сейчас явно был не на начальном этапе и не на конфетно-букетном периоде, а никто даже и не заметил ничего подозрительного. Искра между этими двумя явно была давно, но все списывали это на ничто большее, чем просто дружбу и совместную игру в театре, что было оправдано. Им и правда приходилось проводить много времени вместе и многие сближались так, что становились друзьями не разлей вода. — Ребят, не, ну пиздец! Вы нормальные вообще?! — А давно? — в комнате поднимается непонятный гул, и рыжей Насте нужно перекрикивать, чтобы кто-нибудь из парочки услышал. Парни вернулись из коридора с пополненным запасом водки, кажется, у ребят появился ещё один повод, чтобы выпить. Их импровизированный бар снова продолжает свою работу, коктейли становятся всё более замысловатыми и менее безалкогольными. Чего одна только водка с лимоном и корицей стоила. — Почти два года, — пока Анька задумалась и считает месяцы, Музыченко называет приблизительную дату, ей остаётся лишь кивнуть в подтверждение. Поворачивает голову и ловит краткий поцелуй. Действительно, практически два года, а кажется, будто всего пару месяцев. — Охуеть, — по слогам произносит Марина и тут же бьет себя по губам. Зареклась ведь не материться, но с такой ситуацией по-другому и быть не могло, только это крепкое словцо могло описать происходящее. — Не зря вас Уваров хвалит, два года скрывать, что встречаетесь… Браво, ребята! Удивили! — Подождите, стоп, — размахивает руками Ксюша, которая никак не могла прийти в себя от услышанного. Зло тычет пальцем в парочку, что едва сдерживает смех. Раздражённая и охеревшая женщина — это просто нечто, нужно снимать на камеру и показывать в качестве примера идеальной игры эмоций. — То есть, вы все это время скрывали? — в ответ кивок, синхронный и будто отрепетированный. Два сапога пара. — И вы живете вместе? — такой же кивок, только теперь слегка неуверенный со стороны Ани. — Пиздец. Никитина, ты сучка, мы же подружки, могла и рассказать, — обижается и отворачивается, но стаканчик все-таки наполняет. Помирятся, Анька ей все объяснит и помирятся. Окажись она в такой ситуации, сделала бы то же самое, лишь бы не давать повод для перемывания костей, которым они так любили заниматься, и не ставить под угрозу свои отношения. В особенности, когда они были такими трепетными и нежными, как их с Юрой. — Ну вы конспираторы, — смеётся Лёша. Ему тоже пришлось достаточно долго отходить от увиденного и услышанного, он явно не ожидал того, что произошло, но был приятно удивлён и даже рад, что у Музыченко в конце концов получилось растопить Анино сердце. — Сколько бы ещё скрывали, если бы я вас на пососаться не развёл. Под фразу «За вас, ребята» пригубили крепкую кислятину из стаканчиков и продолжили празднование чёрт знает чего. Только вот Музыченко теперь мог обнимать свою Аню без угрызений совести, чем сейчас и занимался. Сразу легче стало, будто гора с плеч. Никто даже и не подумал ее осуждать, может, пока они в компании и вокруг много людей, может и правда осуждать было нечего, все взрослые люди и каждый сам решает, с кем ему спать. Одно было понятно, скрываться больше не нужно и в будущем на свадьбу придётся приглашать однокурсников, некоторых уж точно. Вечеринка сошла на нет ещё не скоро, галдели, пока не закончился алкоголь и некоторые, принявшие на грудь в особо крупных количествах, не отправились на боковую. Музыченко спустился на крыльцо за Аней, которой резко захотелось покурить перед сном, хотя обычно она этого никогда не делала, говорила, что только перебивает сон и потом от привкуса во рту трудно уснуть. Сумку, как оказалась, она оставила в машине, пришлось и вовсе выходить за пределы участка и в потёмках открывать машину. Сигарета оставалась одна на двоих, прижались друг к другу, как пингвинчики, чтобы теплее было. Юра, как настоящий джентльмен, прикурил Ане и позволил сделать первую затяжку. Руки так и чесались отобрать эту отраву и принять весь удар на себя, но его своенравная Аня только начала возмущаться бы. Он никогда не пытался отвадить её от вредной привычки, просто уговаривал курить поменьше, но Никитина надувала губы и с недовольным «на себя посмотри сначала» отворачивалась и обижалась. И была права, Юра с каждым годом курил всё больше, то ли доступность сигарет так сказывалась, то ли количество стресса, которое с каждым месяцев только увеличивалось. — Как-то все само по себе так здорово вышло, — на выдохе окутала их сизой тучей и прилегла к нему на плечо. Затянулась во второй раз и протянула сигарету Музыченко, зная, что тот не откажется. — Ну вот видишь, — Юра выдыхает дым и тянется, чтобы поцеловать. Не так, как пару часов назад, нежно и аккуратно коснулся губ несколько раз, в последний прижался подольше, пока Анька не засмеялась и игриво не лизнула его губы. Хотела дать понять, чтобы он прекращал, то, что они сегодня наконец перестали скрывать свои отношения ещё не значило, что им можно целоваться налево и направо, даже когда вокруг куча людей. — Ну, Анна Серговна, не балуйтесь, — прижимает к себе, чувствуя, как её начинает слегка потряхивать от холода, и передаёт обратно сигарету. Ночь была такой приятно тихой, что даже уходить в дом не хотелось. Было прохладно, даже слегка подмораживало, им бы по куртке сейчас, хотя бы Ане, и точно просидели бы вот так до самого рассвета. Благо, на улице май и он наступает рано. — Как ты сказал? — Анна Серговна, так покороче, — повторяет, ловя на себе ее взгляд. Сейчас он впервые не мог понять, нравится ей или нет, поэтому решил переспросить, чтобы переобуться в полёте и не накликать беду. — Не нравится? — Прикольно, — они задымили все крыльцо, Аня потушила бычок о порог и выбросила в старое алюминиевое ведро. Рядом с Юрой было невероятно тепло и спокойно. Где-то в темноте стрекотали кузнечики, из открытого окна было слышно, как кто-то целовался и Музыченко, решив уподобиться уединившейся парочке, крепко целует свою Никитину. Аню снова искусали комары.