Мы притворяемся, что боли нет, а вместо ран — затянувшиеся шрамы.
Ли Бардуго «Король шрамов»
После ужина Дей ушёл искать Рейнеке. Роскатт пропал не так уж надолго, но Дей сказал, что у него плохое предчувствие. Хотя Фрея подозревала, что просто его сила вновь проснулась и ему нужно хоть куда-то выплеснуть энергию. Как работают его «приступы», Фрея толком не понимала. Дей говорил об этом мало и неохотно, больше отмахивался, заверяя, что это «вообще ничего страшного, не парься, правда, оно неопасно и быстро проходит». И это тот же самый человек, что ещё весной мог по полчаса ныть из-за простой боли в мышцах после тренировки. — Вот что с ним не так? — спросила Фрея, проводя гребнем по гриве Равна. Конь посмотрел на неё своими умными тёмными глазами, но ничего не сказал. Зато стоящий рядом Бес очень выразительно фыркнул, словно бы говоря «всё». Фрея удручённо вздохнула. Она была знакома только с худшими проявлениями приступов. И то, видимо, лишь потому, что Дей не мог справляться с ними сам. Во время них его восприятие обострялось настолько, что это начинало причинять боль. Тогда Фрея варила ему очень сильное обезболивающее зелье, помогало оно как раз потому, что притупляло все чувства сразу. Дей говорил, что настолько тяжёлых приступов у него раньше не было. Фрея считала, что это из-за того, что он совсем перестал использовать магию. Так, иногда расходовал на какие-то бытовые мелочи, но не более. Будто боялся её. А ведь Вечное дерево подпитывало его силой, даже если Дей не сидел прямо под ним. Его энергия уже должна была восстановиться. Возможно, её теперь даже слишком много. А это может быть опасно. Очень. Фрея помнила, что случилось, когда моркетские твари напали на них у Рейнгардского леса. Помнила, как Дей закрыл её собой, когда два монстра бросились на неё разом. Помнила, как он едва заметно улыбнулся, поняв, что её не задело. Помнила, как сжала его плечи холодеющими пальцами. Помнила, как едва смогла вырвать его у собственной магии. Его глаза тогда сияли, полностью залитые золотым, словно под кожей не осталось ничего, кроме света. Этот же свет сочился с его рук, капал на землю, оставляя на ней подпалины. Фрея никогда не видела ничего подобного раньше, это пугало. Она вздохнула уже в который раз. Равн легонько толкнул её мордой, и Фрея провела по ней рукой, выпустив пряди гривы, которые успела сплести в косички. То, что случилось тогда, всё никак не шло из головы. Фрея запретила себе вспоминать и даже не нарушала этот запрет какое-то время, благо в Рейнгардском замке было о чём подумать, но сейчас… Боялась ли она? Боялась ли, что подобное вновь случится? Что сила Дея выйдет из-под контроля, что она уже не сможет её остановить? Фрее хотелось верить, что она бесстрашная, совсем как первый избранный Рейденс в легендах. Но на самом деле… — Я запуталась, Равн. — Она погладила коня между ушами. — Я так запуталась. Бес снова фыркнул, на этот раз, как показалось Фрее, сочувствующе. — Ну иди сюда, и тебя поглажу. — Она подошла к соседнему стойлу, протянула руку, и Бес сам потёрся о неё щекой. При хорошем отношении он сделался довольно милым, покладистым даже. Фрея зарылась пальцами в лошадиную гриву. Может, Дей чувствует, что она боится его силы? Поэтому не говорит ей ничего, скрывает от неё приступы, не пользуется магией, боясь ранить. Тогда, получается, что именно она загоняет его в тупик. — Эрна, — почти простонала Фрея, смотря в потолок их крохотной конюшни, — что мне с ним делать? Потолок ей ожидаемо не ответил. Эрна, даже если и знала, не спешила давать Фрее подсказки.***
— Ты вообще помнишь, когда последний раз на воздух выходил? Аин громко хлопнула дверью, и этот звук вибрацией пронёсся по комнате. Анс нехотя приоткрыл один глаз, глянул на неё очень недовольно и снова его закрыл. — Честно? Нет, — пробормотал он хриплым после сна голосом. — Столько спать вредно, ты знаешь? Она подошла ближе и села на край кровати. Анс лежал на спине, головой почему-то к изножью. Волосы его были откинуты назад, так что Аин тут же зацепилась взглядом за шрам на виске. Вздохнула и приложила руку к открытому лбу. Температура была нормальной, и это радовало, да и в целом Анс выглядел вполне здоровым, отдохнувшим даже. — Я пытаюсь отоспаться про запас, — заявил он, кажется, снова засыпая. — Это невозможно, — Аин пихнула его в плечо, но Анс не отреагировал. — Если у кого-то не получилось, это не значит, что я не могу хотя бы попробовать. Аин усмехнулась. Что-то в Ансе не менялось никогда. Например, его любовь к уединению. Если подумать, то первое, что он сделал оказавшись в Сторгадском замке, — заперся в комнате и не выходил оттуда… сколько? месяц? два? Аин не помнила. Но точно знала: её брат может сидеть взаперти до тех пор, пока не начнёт умирать от голода либо от скуки. Еду ему приносила прислуга, а Аин таскала для него книги, так что затворничество грозило затянуться. — Где была? — спросил Анс, не открывая глаза. Можно было подумать, что он говорит во сне. — С Райном. Помогла ему сделать жизнь рейнгардцев чуть лучше. Потом мы вместе немного поругались с милой леди Стормланн, а потом я отправила его отдыхать. — Как благородно с твоей стороны. — Анс потянулся так, будто собирался встать, но передумал. — Я и забыл, что Сейлан здесь. Аин представила, как к невидимому списку причин не выходить из комнаты прибавилась ещё одна. — Всё же странная у них семья, — добавил он. С этим сложно было не согласиться. Стормланны были одной из самых влиятельных семей страны, если не мира. Одна их ветвь правила Рейнгардом, другая же, которую возглавляла леди Йарн, великая героиня и младшая сестра лорда Арлена, прошлого лорда Рейнгарда, правила Урадерном, третьим по величине и самым древним городом страны. Хоть фактически должность лорда занимал её муж, но все прекрасно знали, кто действительно стоит у власти. Влияние Стормланнов распространялось даже за границы Республики и дотягивалось до Вольного города Альбиса. Но характеры у большинства представителей этой семьи были… сложные. — Влезешь в этот гадюшник, мне потом не жалуйся. — Никуда я влезать не собираюсь, — фыркнула Аин, снова толкая брата локтем, — да и кто бы говорил. Будто в семье Флеймстоков все такие уж покладистые. — Ну, у Фриг родственников хотя бы значительно меньше.— Анс улыбнулся так, будто лично приложил руку к сокращению их количества. Да уж, какой бы характер не был у лорда Стордрадского, семья Фриг всё ещё была во сто раз лучше семьи Райна. Хотя, может, всё не так уж и плохо. — Знаешь, леди Айрен передо мной извинилась. Анс от удивления даже распахнул глаза. — Я на секунду заснул, или ты серьёзно только что сказала, что… Аин победоносно улыбнулась. Нечасто она видела на лице Анса такое искреннее удивление. Это случилось ещё позавчера, но она почему-то так ничего и не рассказала. Может, потому, что до сих пор не могла в это поверить. Но горничная леди Айрен постучалась к ней в комнату и спросила, удобно ли ей пройти к покоям леди. Аин согласилась, предчувствуя недоброе. Леди Айрен приняла её в своём кабинете уютном и светлом, но Аин в мягком кресле сидела как на иголках. А леди, как нарочно, долго подбирала слова. Или Аин только так показалось. — Я… — начала наконец леди Айрен, — в последние время я была несколько не в себе. Она сидела напротив Аин всё с такой же идеально прямой спиной, собранная, сдержанная. Но всё же что-то в ней изменилось. Вскоре Аин поняла — взгляд. Он уже не был холодным и высокомерным, наоборот, спокойным, виноватым и тёплым. Сдерживаемый возглас «ну ничего себе» так и застыл у Аин на губах. — Это, конечно, меня не оправдывает, — продолжала леди Айрен, — но я хотела бы извиниться перед вами и вашим братом. Правда, Уртика сказала, что его сейчас лучше не беспокоить, поэтому я прошу вас передать ему мои извинения. Я вела себя крайне недостойно. Настолько недостойно, что я не могу выразить это словами. На самом деле, леди Айрен не так уж сильно и оскорбляла их с Ансом. Скорее просто стремилась оградить Райна от них, да и вообще от всех. Видимо, тьма усилила её желание защитить его, превратив в тревожность и манию. — Я понимаю, почему вы так поступали и вовсе не злюсь, — поспешила заверить её Аин. — Ох, оставьте эту дипломатическую вежливость. Конечно, вы злитесь. В ваши годы и на вашем месте я бы, наверно, дала себе пощёчину. — Правда? — не сдержала вопроса Аин. — В юности у меня был весьма взрывной характер. — Леди Айрен усмехнулась, и Аин поразилась тому, насколько у неё живая и добрая улыбка. И всё же её было крайне сложно представить эту сдержанную женщину в строгом платье, с собранными в идеальный пучок волосами, взбалмошной девчонкой. — Пожалуй, в юности я вела себя даже хуже, чем Сейлан сейчас. Но да не будем о грустном. Всё же ответьте, есть ли у меня хотя бы надежда заслужить ваше прощение? — Я на вас не злюсь, правда. — Аин в каком-то странном порыве подалась вперёд и схватила леди Айрен за руку. Ладонь у неё оказалась мягкой и прохладной. — Анс вообще отходчивый. В этот момент воображаемой голос брата в её голове очень саркастично хмыкнул, но Аин и глазом не повела. Леди Айрен не отдёрнула руку, наоборот, её лицо сделалось спокойнее, да и вся фигура будто расслабилась. — Спасибо вам. — Она склонила голову в знак почтения. Аин тут же затараторила что-то вроде «ну что вы не стоит, не надо, это лишнее, правда». Всё это слилось в одно длинное слово, так что не факт, что леди её поняла. — Спасибо за ваше прощение и за то, что спасли жизнь моему племяннику. Райн — это всё, что у меня есть. Я не знаю, как жила бы, если бы его не стало. — Я вас понимаю. — Слова вырвались раньше, чем Аин успела подумать, что говорит. — Тогда, значит, я не ошиблась. — Леди Айрен накрыла руку Аин свободной ладонью. Под её добрым и проницательным, как у всех Стормланнов, взглядом Аин почувствовала, что краснеет. — Теперь я уверена, что мой племянник в надёжных руках. — И как можно такое говорить? — спросила Аин, падая на кровать рядом с Ансом. — Словами? — Не смешно. — Аин снова пихнула его в бок. Потом они лежали молча. Аин рассматривала лепнину на потолке, как узоры из тонких стеблей из углов комнаты тянутся к центру потолка, сплетаются, и плафоны люстры распускаются как бутоны цветка. Анс снова провалился в сон, Аин краем сознания чувствовала отголоски образов, скользящих в его сознании. Они были тяжёлые и туманные, от них в комнате будто становилось темнее и холоднее. Аин еле слышно выдохнула, прикрыла глаза и скользнула в них, словно нырнула в ледяной омут. Весь свет тотчас изменил оттенок, стал серовато-синим, а очертания комнаты расплылись. Аин повернула голову и заметила, что на фоне окна кто-то стоит: высокий, в развевающихся серых одеждах. «Какая странная марионетка…» — подумала Аин, но тут же осеклась, потому что у этой куклы не было повязки на глазах. Три мутных глаза с узкими щёлками зрачков посмотрели на неё в упор. Аин вздрогнула одновременно с Ансом, и сон разорвался, истаял. Аин так и не поняла, чей это был кошмар. — Слушай, а вы с Фриг теперь официально будете вместе? — Она попробовала перевести тему. Анс приоткрыл глаза. Солнце за горизонтом почти угасло, в комнату через окна лилась синеватая мгла, и его глаза тоже казались совсем тёмными. — Не знаю. Это в любом случае мало кто одобрит, даже без Райна. — Фриг на это плевать. Анс едва заметно кивнул, но выражение лица у него всё равно было нерадостное. Аин приподнялась на локте и пальцем свободной рукой слегка ткнула его в щёку. — Не делай такое лицо. — Я с ним родился. — Ты родился со мной. Выражение лица у тебя было другое, я всё помню! Аин снова ткнула его в щёку. А потом опустилась обратно на кровать, положив голову брату на плечо. — Ты всё ещё считаешь, что не достоин её? Ответа Аин даже не ждала, ей он в общем-то был и не нужен. Просто иногда мысли Анса переставали придерживаться некого ясного направления, а оставаясь без контроля — становились опасны. Такими вопросами Аин напоминала, о чём в действительности он сейчас думает. А когда он вспоминал — то прогонял эти мысли прочь. После её слов в комнате стало несколько светлее. — Про нас с Фриг рано что-то говорить, пока поход не окончен. В конце концов мы все можем просто умереть. — О да, это будет самый «простой» выход из ситуации, — недовольно пробормотала Аин. — Но перед смертью ты ведь не откажешься сделать кое-что для меня и для блага города? Заискивающий тон и коварную улыбку Анс, конечно, не мог не заметить. Выражение его лица сделалось очень скептическим. — Мне придётся выйти из комнаты? — уточнил он. — Да, но недалеко. Улыбка Аин сделалась ещё коварнее, потому что Анс ведь не отказался.***
Я вышел из дома и побрёл, сам не зная куда, не имея ни малейшего понятия о том, где искать роскатта, да и стоит ли. Было свежо и солнце ещё совсем по-летнему медленно ползло к горизонту. Всё вокруг заливало ровным тёплым светом, и в этом золотистом и нежно-оранжевом мире мне было спокойно. Энергия билась нервно и нервно, царапала кожу изнутри, словно маленькими коготками. Так делают кошки, когда просят открыть им дверь. Она тоже тихо, почти жалобно просила выхода, но я ей не верил. Отношения у нас с моей силой, кажется, окончательно испортились. После того «взрыва», после неожиданного всплеска, когда она… мы чуть не напали на Фрею, мне не хотелось выпускать её. Глупая и наивная часть меня спрашивала — может, я смогу справиться без этой магии? Здравомыслящая отвечала — да, ты же до этого так отлично справлялся. Да уж, наверно, давать мне такую опасную игрушку, как магия — было как минимум опрометчиво. Та же Фрея справилась бы куда лучше. Серьёзно, почему она не избранная? В голову вдруг пришли слова леди Хелл, сказанные ещё на приёме в Сторградском замке: «Ни один герой не был идеален, ни один герой не прошёл свой путь, не совершив ошибок». Что ж, это здраво. Но прошёл ли кто-то свой путь совершая одни лишь ошибки? И главное — был ли он доволен результатом? Светлая энергия текла под кожей. Иногда она ударяла в сердце особенно сильно и больно, так, что перехватывало дыхание, но я даже не сбивал шаг. Привык уже. Проходящие мимо жители улыбались и здоровались со мной, как со старым знакомым. Я приветствовал их в ответ. Но в окружении людей мне становилось тревожно, я всё никак не мог перестать думать о том, что моя сила может вдруг проснуться, выплеснуться волной света и ярости. Что тогда случится со всеми этими людьми? Могу ли я убить их просто по неосторожности? К счастью, приступ проходил, утихал, как шторм на море. Не факт, что он не вернётся снова через пару дней или пару часов. Нет. Не стоит об этом думать. От всех этих мыслей определённо нужно было как-то отвлечься. Вот бы Рейнеке поскорее нашёлся. Стоило только об этом подумать, как я увидел тёмно-рыжее пятно, несущееся ко мне на всей скорости. А скорость у этого комка шерсти была приличная. Одним невероятным прыжком перемахнув через покосившийся забор, он оказался на дороге, отряхнулся и тут же побежал ко мне. Я нагнулся, позволяя ему забраться по рукам на плечи. Он взбудораженно крутился и всё никак не мог успокоиться. Мельтешение перед глазами дико мешало, и я ухватил его, собираясь ссадить на землю, но так и замер, держа роскатта на вытянутых руках. Его узкая, почти лисья морда, была вымазана чем-то красным, а из шерсти торчали птичьи перья, которыми он уже успел усыпать и меня. Кажется, они были куриные. Нервный смешок вырвался сам собой. Я спешно начал стряхивать перья с себя и с него, при этом беспрестанно оглядываясь. К счастью, улица была пуста. Но нас могли видеть из окон домов. Рейнеке несколько раз непонимающе моргнул и безобидно махнул хвостом из стороны в сторону. — Дома поговорим, — зашипел я, схватил его в охапку и чуть не бегом понёсся прочь. При этом всём я пытался выглядеть не подозрительно. Надеюсь, получалось.***
Фрея даже в гостиную войти не успела, так и замерла у двери во двор, глядя в другой конец коридора. Дей стоял, прижавшись спиной к входной двери и тяжело дышал. Лицо у него при этом было сложное. Он словно бы был испуган, удивлён, сбит с толку, весел, недоволен и задумчив одновременно. Дей часто ухитрялся выдавать целый комплекс эмоций разом, но конкретно сейчас виной тому явно был роскатт, которого Дей всё это время держал за шкирку. Рейнеке безвольно болтался на весу, как половая тряпка, и только хвост его плавно раскачивался из стороны в сторону. С полминуты они молча смотрели друг на друга из противоположных концов дома — Фрея, Дей и роскатт. Фрея пыталась сформулировать правильный вопрос. Дей, наверное, ответ. Роскатт просто ждал хоть чего-нибудь. В конце концов Фрея решила подойти ближе. Дей осторожно сдвинулся с места и тоже пошёл к ней, бросив последний тревожный взгляд на дверь, словно ожидая, что в неё вот-вот начнут ломиться. Не начинали. Где-то посреди гостиной все трое встретились. Фрея аккуратно приподняла мордочку Рейнеке, повернула в одну сторону, в другую. Его рыже-бурый мех был вымазан чем-то красным. — В чём это он? — Вопрос наконец сформулировался. — Он курицу задрал, — ответил Дей даже раньше, чем она договорила. Рейнеке очень обиженно фыркнул, легонько боднул Дея рогом и замолотил лапами по воздуху. — Да не дёргайся ты, — шикнул на него Дей, — я тебя теперь вообще на цепь посажу, а выгуливать буду только на поводке. И с намордником. Рейнеке тявкнул ещё обиженней и замолотил лапами сильнее. Хвост его теперь метался из стороны в сторону, как огонь факела на ветру. Шерсть с него летела во все стороны. — Я бы тебя тоже на поводке выгуливала, если честно, — усмехнулась Фрея. Роскатт посмотрел на неё очень одобрительно, даже возню прекратил. — Ну знаешь, — Дей фыркнул, точь-в-точь как роскатт до этого, — я хотя бы не выхожу с места преступления довольный и весь в вещественных доказательствах. — Да ты с места преступления вообще обычно не выходишь, особенно довольный. Прямо там остаёшься и демонстративно умираешь. Дей посмотрел на неё очень долгим и очень обиженным взглядом и отвернулся. Картинно. Так, чтобы она могла лицезреть только огненно-рыжий затылок и чёрную рубашку. Почему, кстати, чёрную? Фрее казалось, что ещё немного не сезон для такой одежды. Но если подумать, у Дея большинство вещей либо тёмные, либо совсем белые. Словно он сам чувствует, как много в нём цвета и так пытается приглушить свою природную яркость. Фрея отошла немного и встала сбоку, прислонившись к спинке дивана, хотя сама часто говорила Дею так не делать. Дей опустился на пол, скрестив ноги и продолжил отчитывать роскатта. Тот слушал его с выражением оскорблённого достоинства на мордочке, но не убегал, хотя его уже не держали. А Фрея думала, какое же Дей в сущности странное существо. Он же постоянно сеет вокруг себя хаос, создаёт проблемы и влипает в истории. Его сила — неуправляема, хаотична и непонятна. Спаситель мира ещё называется. Фрея ещё раз окинула роскатта взглядом. Всё же для куриной крови пятна на его шерсти были слишком светлыми. Да и не пахло от него. Она нахмурилась, подошла ближе и опустилась рядом. Рейнеке и Дей посмотрели на неё одинаково внимательно, забыв, что на кого-то там обижались. Фрея тем временем взяла роскатта в руки и поднесла его морду почти вплотную к лицу. Пахло от него сладко-горько и свежо. Трава и… — Ягоды, — заключила Фрея, ставя роскатта на пол. Выражение морды у него было почти торжествующее. — Подожди… — А вот у Дея лицо было сконфуженное и немного виноватое. — То есть не кровь? Фрея и Рейнеке качнули головами одновременно. — А что он тогда в курятнике делал? — Куриц иногда этими ягодами кормят. Их много, и они полезные. А роскатты всеядные, если ты не знал. А Дей не знал, и теперь ему было чуточку стыдно перед зря обиженным Рейнеке. — Но ты всё равно чужую еду воруешь, — категорично заявил Дей, глядя на роскатта. Рейнеке закатил глаза, вильнул хвостом и ушёл. Фрея толком не знала, что её удивляет больше — то, что роскатты умеют закатывать глаза, или то, что даже цокот его коготков по полу звучал обиженно. — Для роскаттов это нормально, они постоянно что-то воруют. У них это наравне с охотничьим инстинктом, — сказала Фрея, словно оправдывая Рейнеке. — Ты его не отучишь. — Могу я хотя бы попытаться? — Дей рассеянно провёл рукой по волосам, и по ним огненной волной прокатился отсвет вечернего солнца. — В Рейнгардском замке он воровал украшения. Я сказал ему всё вернуть, и он вернул. Ну, надеюсь. Еду из лавки он тащит, потому что ему не сильно-то запрещают, а так… В общем, если у нас когда-нибудь будут трудности с деньгами, можно будет его хорошенько потрясти. Вдруг там где-нибудь пара бриллиантовых серёжек завалялась. Фрея усмехнулась. — И кто сказал, что роскатты только беды приносят? — Тот, кого посадили за ограбление, совершённое роскаттом. Когда Дей улыбался, на самом деле сложно было не улыбаться в ответ, особенно когда он делал это искренне и без какой-либо цели. Особенно когда он улыбался не только губами, но ещё и глазами. Особенно сейчас, когда в них играли ярко-жёлтые и красно-оранжевые искорки. В нём действительно слишком много цвета, подумала Фрея отстранённо. Огненно-рыжие волосы, солнечно-золотые глаза, россыпь веснушек на лице и руках. На плечах ещё. Да, Фрея об этом знала. А Дей не знал, что она знает. От этого становилось немного неловко, каждый раз когда она об этом думала. Почему она вообще об этом думала? — Пожалуй, поймаю его и отмою, — сказал Дей после недолго молчания. — В наказание. А то он точно что-нибудь заляпает. Фрея кивнула, предчувствуя новую волну хаоса, которая вот-вот захлестнёт этот дом. Но это даже хорошо. Потому что хоть Дей в сущности странное существо, но рядом с ним тепло и уютно. Прямо как рядом с костром. Но внутренний голос, язвительный и настырный всё твердил: «Не привыкай к этому, девочка, все костры рано или поздно гаснут. Привыкнуть к их свету так просто, но тьма придёт всё равно и возьмёт вдвойне».***
Если бы кто-то сказал мне, что ловить и мыть обиженного роскатта — это сомнительный способ убить время (но неплохой способ убиться самому), я был бы ему благодарен. Это могла бы быть Фрея, но реалити-шоу тут ещё не изобрели, поэтому вместо них она решила посмотреть на мои страдания. А я страдал. Сначала пока ловил Рейнеке по всему дому, потом пока отмывал от въевшегося в шерсть ягодного сока, в конце из-за того, что у кого-то гадкий характер. Хорошо, что здесь существовали не только ванны, но и душ. Плохо, что роскатт смог изловчиться и выбить у меня из рук лейку душа, а затем выскочить из ванны, лапой выкрутив вентиль с холодной водой на максимум. Теперь пол залило, пара каких-то баночек каталась по полу, ещё три валялись рядом разбитые. Полотенца были скинуты с полки прямо в лужу, а на их месте сидел роскатт. К слову, весьма довольный собой. — Что там у вас? — крикнула через дверь Фрея. — Рейнеке меня водой окатил, но пострадало только моё желание и дальше держать его рядом. — Я отбросил с лица мокрые волосы. — Я сильно сомневаюсь, что твоё мнение тут решающее, — хмыкнула Фрея и куда-то ушла. Нужно убрать тут всё, пока она не вернулась. Ей этого точно видеть не стоит. Рубашка была мокрая насквозь, и я скинул её на сухую часть пола. Поднял полотенца и уложил их на полку рядом с роскаттом. Полка эта была не простая, а с встроенной в неё панелью с подогревом. Что-то вроде полотенцесушителя. Никогда не устану поражаться тому, как далеко здешние жители шагнули в плане создания комфорта и всяких бытовых мелочей. Когда дверь открылась, я уже составил все уцелевшие баночки, выкинул треснувшие и вытирал последние лужи. Когда я заметаю следы преступления, пусть и чужого, скорость уборки у меня просто космическая. — Я тебе сухую одежду принесла. Фрея прошла вглубь комнаты и сделала то же, что до этого мы с Рейнеке — огляделась. Но ничего криминального уже не увидела, лишь пару луж на полу. — Спасибо. Я поднялся и потянулся за рубашкой, которую Фрея всё ещё сжимала в руках. И замер, не забрав её. Фрея скользнула по мне взглядом и отвела глаза, слишком поспешно для того, чтобы это выглядело естественно. Я поздно вспомнил, что мокрая рубашка всё ещё валялась где-то в углу. Если бы Фрею действительно смутило её отсутствие — это было бы забавно. Но всё дело было в шрамах. Конечно, в них. Ведь Фрея их ещё не видела и, как я надеялся, не увидит. Шрамы не были страшными и уродливыми. Нет, я к ним довольно быстро привык. Они напоминали две серовато-белые кляксы с рваными неровными краями — одна на левом плече, другая на правом боку. На моей бледной коже не так уж и заметно. Особенно если не приглядываться… а если смотреть в темноте, закрыв один глаз и зажмурив второй… Я всё же взял рубашку. Пальцы Фреи бессильно разжались, и она завела руки за спину, будто не зная, куда их деть. Мне хотелось обратить эту ситуацию в шутку, но я не мог придумать, что сказать. И тут Фрея вновь поразила меня умением говорить неожиданные вещи в неожиданных ситуациях: — У меня тоже есть шрам, кстати, довольно похожий, только меньше. След от того проклятия. Он не заживёт уже, некоторые шрамы не заживают. А вот твои — может, ещё изгладятся. Она посмотрела мне в глаза прямым упрямым взглядом так, будто только что сказала: «Они обязательно исчезнут, пусть только попробуют не исчезнуть, сама сведу!» — Хорошо, что раны вообще зажили, — добавила она. — Да, неплохо, — кивнул я, — а то я уже начал воспринимать бинты, как неотъемлемый предмет гардероба. Надоели жутко. — И правда, без бинтов тебе гораздо лучше, да и без рубашки в целом неплохо, — сказала Фрея и ушла, затворив за собой дверь. А я остался стоять. Рейнеке насмешливо фыркнул за моей спиной. «В целом неплохо». Тоже мне.***
Тяжёлый фонарь неприятно оттягивал руку — силы ещё не восстановились до конца. В туннелях под замком было холодно, сыро, темно и тихо. Только журчание воды и звук собственных шагов. Рейнгардский замок был построен на пересечении нескольких древних подземных рек. Люди направили их в каменные русла каналов, чтобы они не меняли течения и питали замок своей силой. С ней даже Абелоун непросто было тягаться, хотя, не вмешайся их компания тогда, она бы все равно добилась своего. Но, кажется, Абелоун не стала так уж сильно менять планы. Разломов становилось всё больше, сила рек и фильтры не справлялись, потому вода могла стать врагом, а не союзником. Так сказала Аин и попросила Анса спуститься и проверить. Злая ирония кралась в том, что первое место, куда он выбрался за последние несколько недель — эти туннели. «Спасибо, хоть не канализация», — подумал Анс, поудобнее перехватывая фонарь. Толку от него было не слишком много. Он выхватывал из темноты лишь небольшой круг тёмных каменных стен и пола, из-за влажного блеска похожих на змеиную кожу. Да и держать фонарь было неудобно. Но магия Анса тут совершенно бесполезна. У него всегда были проблемы с созданием света. Кое-как он всё же научился извлекать из своей магии холодно-призрачный огонь, но энергии это потребляло больше, чем приносило пользы. Очень не хватало Аин. Для неё куда проблематичнее, наоборот, свет не создавать. Но подземелья она ненавидела так сильно, что не могла заставить себя пойти даже ради благой цели. Анс не мог её в этом винить. Фонарь так фонарь. Можно было бы воспользоваться Деем, но как назло, он был далеко. «Ну, приятного тебе отдыха», — раздражённо подумал Анс. Было холодно и промозгло. Хорошо, что он поддался на уговоры Аин и всё же надел плащ. Краем глаза Анс взглянул на тень, которая скользила за ним по стене. Она напоминала марионетку. И то существо, которое он предпочел бы не вспоминать. Оно являлось Ансу в ночных кошмарах, хотя должно было остаться в прошлом. Должно было там умереть. Он шёл вдоль русла одной из рек, от которой едва ощутимо тянуло тьмой, как тянет от некоторых водоёмов запахом тины и гнилых водорослей. С каждым шагом ощущение усиливалось, так что в конце Анс ожидал найти разлом. Он никогда не чувствовал страха, находясь в тёмном замкнутом пространстве, исключая, разве что, трюм корабля. Вода Анса всегда нервировала, но сейчас его беспокоило нечто другое. Эта тревога бежала к марионеткам, заставляя их призрачными тенями кружить над ним. Проблема была не в том, что он был в темноте один, нет. Наоборот. Анс чувствовал, что здесь есть кто-то ещё. Кто-то, кого здесь быть не должно. Он вышел к пересечению рек. Два канала поуже сливались в один, широкий и бурный. Здесь, как и в некоторых других местах, прямо над водой висел фонарь. Его призрачный свет позволял видеть сразу оба каменных берега и тёмные проёмы уходящих вдаль туннелей, похожих на пустые глазницы. Анс поставил свой фонарь на пол и вгляделся в воду. Ему казалось, что источник тьмы должен быть где-то здесь, но он никак не мог понять, где именно. Его отражение, бледное, с заострившимися чертами, смотрело из чёрной воды и больше напоминало моркетскую тень, чем живое существо. Рассеянно оглядевшись вокруг, Анс остановил взгляд на противоположной стене. На тёмной каменной кладке едва заметным серым пятном висела его тень. Пара секунд ушла на то, чтобы понять — его тень должна быть сбоку. Марионетки ринулись к ней, как свора гончих. Но тень юркнула во тьму туннелей, словно канализационная крыса. И бесследно исчезла, будто её и не было вовсе. Вместе с ней испарилось и ощущение тьмы, как если бы разлом закрылся сам собой. Но так не бывает — это Анс прекрасно знал. Какая-то моркетская тварь пробралась под замок — и он обязан её найти. Всё это было похоже на мираж, на игру света, какая бывает в театре теней. Но одна вещь всё никак не шла из головы — у этой тени не было ног. Она висела в воздухе, ничем не привязанная к земле. Только у одного существа на всём свете могла быть такая тень, но оно было мертво. Абсолютно точно. Анс видел эту смерть собственными глазами. Тем не менее он ещё несколько часов, до глубокой ночи, бродил по туннелям, выискивая злосчастную тварь. И только убедившись, что если что-то здесь было — то оно ушло, Анс, усталый, злой и продрогший до костей, вернулся в комнату. Тревога, словно безногая тень, плыла за его спиной.***
Она смотрела на меня. Тонкая девичья фигура в чёрном платье, огромные серые глаза с застывшим стеклянным взглядом. По белым рукам змеились чёрные кружева. Стоило мне посмотреть на них, как те приходили в движение, сжимали её руки сильнее, впивались в кожу. Они всё больше и больше походили на тонкие ветви терновника. На тени этих ветвей. Она тянула ко мне руки, но я не мог дотронуться до неё. Ни подойти, ни отвернуться. Терновника вокруг неё становилось всё больше, он обвивал её талию, поднимался выше до шеи и впивался шипами в кожу. Но она не кричала, не звала и не плакала, просто смотрела на меня печально и разочарованно. Когда терновник заволакивал её всю, фигура будто рассыпалась, распадалась прахом. А на её месте появлялся кто-то другой. У неё не было ног, но она шла ко мне. У неё не было губ, но я знал — она улыбается. У неё не было глаз, но я знал — один из них смеётся, а другой плачет. У неё не было рук, но она сжимала их на моём горле, раздирая. А после её пальцы проникали мне под кожу, вглубь, разламывая рёбра, до самого сердца, она находила там что-то. Что-то живое, трепещущее, истекающее золотом точно кровью. Что-то ужасное. И вырывала это одним движением. Крик рождался в моём разорванном горле и становился скрежетом, лязгом металла. Огромная птица, созданная из железа, света и смерти расправляла крылья, поднимала голову. Она поднималась в небо, разрывая его в клочья взмахами перьев. Небо спускалось к ней, и она поджигала его край дыханием. Свет вырывался из её клюва с воем и рокотом. Слыша этот рокот, вздрагивал от страха и просыпался человек, видевший этот сон на другом конце ночи.***
Я проснулся так же, как сел в кровати — одним рывком. Так выныривают из ледяной воды, когда она только сомкнулась над головой, вышибая из лёгких весь воздух. Сердце бешено колотилось, пальцы сводило судорогой. Я задыхался. Воздух был слишком густым и тяжёлым, отвратительно сильно пах вереском, дождём, мокрой землёй и ночью. Вцепившись немеющими пальцами в ворот футболки, я оттянул его вниз, словно бы это помогло. Между пальцами другой руки, спокойно лежащей на одеяле, проскакивали искры. Ярко-золотые в чернильно-синем, они казались ещё более ненастоящими, чем обычно. По руке расползались жёлтые пятна бликов, выглядящие скорее болезненно, чем волшебно. Я откинул голову назад так сильно, что захрустела шея. С трудом заставил себя вдохнуть, спокойно, медленно. Эта ночь — с прошедшим дождём, вереском, мокрой землёй — наполнила лёгкие, чуть не разорвав их. Одеяла и простыни скребли кожу, как наждачка. Ветер, тянувший из окна, пробирал до костей и завывал по-февральски тоскливо и голодно. Но всё это не по-настоящему. Всё это мне просто казалось. Всё это откат, и нужно просто перетерпеть. Я вылез из-под одеяла, когда стало казаться, что оно расцарапает мне кожу до крови. Рейнеке в комнате не было, смылся на ночную охоту. Даже хорошо, не будет под ногами путаться. Из комнаты я вышел почти беззвучно, дверь даже полностью закрывать не стал. У Фреи невероятно чуткий сон, а будить её совсем не хотелось. Только снова зря разволнуется, у неё и помимо меня поводов для волнения достаточно. Дом спал, укрытый темнотой словно одеялом. Вокруг было так тихо, будто за стенами и нет ничего, только ночь и ветер. Как если бы конец света уже случился, а мы с Фреей его мирно проспали, и теперь больше нет никого и ничего, кроме нас. Хотя и нас, наверно, тоже нет. Свет не включал, в темноте я видел до пугающего хорошо, хоть какой-то плюс от неожиданного всплеска энергии. Половицы ступенек не скрипели под босыми ступнями. Дом будто тоже не хотел будить свою хозяйку. Запоздало я подумал, что надо было обуться. Если в таком состоянии всажу себе занозу, могу и от болевого шока отрубиться. Но дом был милосерден и ко мне. Так что ноги только жгло холодом, а это вполне себе можно терпеть. Дверь в ванную открылась беззвучно, закрылась тоже. Даже шум воды в трубах больше походил на шорох слабого дождя, чем на рокот водопада. Нормальный человек, наверно, и внимания не обратит. Какой же у Фреи всё-таки отличный дом. В месте уютнее я никогда и не жил. На струю воды, стекающую из крана, я смотрел долго. В тусклом лунном свете она поблёскивала так, словно в ней были кусочки льда. Я набрал в грудь побольше воздуха, пообещал самому себе, что будет не больно, хотя знал правду. Струя ледяной воды вонзилась в голову острым копьём, растеклась, обжигая как раскалённое железо, и наконец сомкнулась стальным обручем. Пальцы вцепились в края раковины, намертво примерзая к ней. Мышцы свело. Вода грохотала как сходящая лавина. «Так. Хорошо. Отлично. Теперь главное дышать. По возможности». Не знаю, как долго так стоял. Казалось, что вечность прошла, пока холод — безжалостный, вгрызающийся в кости точно голодная собака, не превратился в обычный — неприятный и колкий, освежающий, а не убийственный. Я постоял ещё немного, выравнивая дыхание и пытаясь не потерять чувство контроля над собой и своей силой. А потом понял, что голова начинает болеть снова, зубы стучать, а тело трястись от холода. Пришлось выныривать. Видел я всё ещё почти так же хорошо, к тому же ночь была светлая, так что полотенце нашёл без труда. Оно оказалось мягким и пушистым, пахнущим лавандой. Странно осознавать, насколько могут радовать такие вещи, когда чуть-чуть поживёшь в съехавшем с катушек мире. Вдруг в чёрной поверхности зеркала что-то мелькнуло. Я дёрнулся и перевёл на него взгляд. Ну конечно. Мои собственные глаза в темноте горели как две свечки. Это казалось странным и немного пугающим. Хорошо, что они не всегда так светятся. Повесив полотенце на край ванны, я вышел в гостиную, не слишком понимая, что дальше собираюсь делать. Снова спать? После ледяного душа не тянуло. Сидеть и в потолок пялиться? Это мне вообще вредно. Может, пойти Рейнеке поискать? Он обычно довольно легко находится, будто чувствует, что ищу. Чего мне действительно не хватало, так это бездумного скроллинга соцсетей. Оказалалось, по большей части моя эмоциональная стабильность держалась за счёт сомнительных шуток из ленты. Я рассеянно провёл рукой по волосам, убирая со лба мокрую чёлку. Волосы всё равно упали назад, только взлохматились сильнее. — Не спишь. Я усмехнулся. Ну конечно, Фрея просто не могла не проснуться. И вот как мне ей врать, что всё хорошо, если я глазами на полкомнаты сияю? Она спустилась по лестнице так же беззвучно, как я до этого, свет тоже зажигать не стала. Боялась, что меня ещё кроет и резкая вспышка выжжет мне глаза. — Просто бессонница, ничего такого, — отозвался я. Поборов желание просто уйти в комнату и сделать вид, будто лёг спать, я присел на спинку дивана. Она была невысокой, голову класть не особо удобно, зато вот опереться — самое то. Правда Фрея меня вечно гоняла, говоря, что я её отломлю. В этот раз не стала. — А глаза? — Она подошла ближе, её цепкий взгляд встретился с моим. — Да только зрение и обострилось, ничего больше. — Я пожал плечами и расслабленно улыбнулся. Не знаю, видела ли это Фрея, мне казалось, что в комнате довольно светло. То ли мои слова, то ли поведение немного её успокоили. Она зевнула, прикрыв рот рукой, потянулась и тут же одёрнула немного задравшийся вверх пижамы, вспомнив, что я всё вижу. Пижамы у них здесь, кстати, были вот совсем как у нас. Фрея спала в хлопковом комплекте из футболки и бриджей. Ходить так передо мной она тоже не стеснялась. Неясно, то ли здесь это было в порядке вещей, то ли в своём доме Фрее было плевать на некоторые правила приличия, но это в любом случае было к лучшему. Потому что заспанная Фрея в мятой футболке на пару размеров больше и с растрёпанными волосами — зрелище невероятно уютное. Она подошла ещё ближе, замерев прямо передо мной, так что я мог отчётливо видеть, как в её глазах играют лунные блики. Как на поверхности озера, обманчиво спокойного, пока не нырнёшь в глубину. — Врёшь? — спросила Фрея, но ответа не дождалась. Её рука потянулась ко мне, скользнула вверх по щеке, зарывшись пальцами в волосы. — Мокрые, — констатировала она так, как доктор отмечает для себя симптом болезни. Фрея прекрасно знала, как я глушу приступы. И не одобряла этого. Категорически не одобряла. Её пальцы казались серебряными. Они привычным жестом завели мешавшую прядь волос за ухо и исчезли, лишь едва коснувшись теплом скулы. Я хотел поймать её руку. Но желание прошло так же быстро, как и появилось. Что ж, теперь она знала, что у меня снова был приступ. Зато хотя бы поверила в то, что он кончился, иначе с обострённым восприятием я шарахался бы от прикосновений как от огня. — Ну я же просила не делать так. Ты всегда можешь разбудить меня, я сделаю лекарство и… — И что? — оборвал её я, вышло резче, чем хотелось. Лекарство помогало, просто не сразу. Нужно было ждать — двадцать минут, тридцать, в худшем случае — час и дольше. И всё это время Фрея волновалась. Очень-очень сильно. Да и крыло меня чаще всего среди ночи. А наготовить его про запас, чтоб не трогать Фрею, было нельзя, зелье выдыхалось уже минут через десять, если его не выпить. Сам же я его во время приступа приготовить не мог. Неудобно, с какой стороны ни посмотри. Я же нашёл более эффективный способ глушить приступы. Просто перенагружая своё обострённое восприятие, я в итоге заставлял его вырубиться. — И ничего, — ответила Фрея в том же слишком резком тоне. — Я хотя бы буду знать, что ты не свалишься в обморок от болевого шока и голову об раковину не разобьёшь. Ну с одной стороны, это резонно, а с другой… — Послушай, — начал я, ещё не будучи до конца уверенным в том, что скажу дальше, — хватит уже меня жалеть. Я не при смерти. Уже не при смерти. Не загибаюсь от боли круглые сутки, в коме не лежу. У меня просто… «С головой проблемы». — Просто приступы из-за плохо контролируемой энергии, не полностью излечившиеся сумеречные раны, недавнее ментальное выгорание и кошмары из-за обострённого чувства вины. Я ничего не забыла? — Нет у меня чувства вины. В принципе. Как такового, — сказал я, отводя взгляд. Луна огромная и полная светила прямо в окно. Ясно, почему в комнате было так светло. — Дей, — позвала Фрея, и я обернулся. — Это не просто жалость. Я волнуюсь за тебя. — А я не хочу, чтобы ты волновалась. Она вздохнула, этот вздох теплом коснулся моей кожи. Фрея опустилась рядом со мной на спинку дивана. Что ж, теперь, если она обломится, то хотя бы не я один буду виноват. — Я всё равно буду волноваться, даже если ты против, даже если ты будешь делать вид, что всё хорошо. — Я почувствовал на себе её взгляд. — Ты всегда повторяешь одну и ту же ошибку — молчишь о своих проблемах, пока не станет совсем плохо. Думаешь, мы тебе не поможем? Не доверяешь? — Да нет, просто… — я усиленно продолжал пялиться в стену. «Просто у меня правда с головой проблемы». — Неважно. Забей. Забудь. Я спать пойду. — Я попытался уйти, но Фрея остановила меня, взяв за руку. Вырваться было бы легко, но я замер. — Я не могу понять, — заговорила Фрея, и голос её был печальным, — почему ты всё равно нам не доверяешь? Почему не можешь поделиться с нами проблемами? — Да я только и делаю, что проблемы на вас ссыпаю. Мало? — Я не об этом. — А больше не о чем. — Дей, пожалуйста… — Да я не хочу, чтобы вы меня кинули, ясно? — Слова вырвались против воли. Рука дёрнулась ко рту, словно желая затолкать их обратно. Смотреть на Фрею не хотелось. Я всё же вырвал руку из её пальцев. Боги, есть ли какая-то магия, чтобы срочно стереть человеку несколько секунд памяти? — Почему мы должны тебя кинуть? — Она будто бы правда не понимала. — От тех, кто доставляет проблемы, избавляются. Я в курсе, что, пока не доберёмся до Сердца мира, вы не можете меня бросить, но… Неважно. Я сказал, что не хочу говорить. Я правда не люблю доставлять проблемы людям, которые за меня волнуются. Пока Фрея, Аин и Анс за меня не волновались — всё было нормально, я мог быть сволочью. А теперь… а теперь я пытаюсь быть удобным, но выходит только хуже. Может, мне просто на роду написано тварью быть? А я иду против своей природы, вот и огребаю за это. — Если не хочешь, чтобы тебя кто-то бросил, попробуй его не отталкивать. Эти слова ударили в спину, заставив сбиться с шага, обернуться, почти испуганно. Я же не хотел её обижать. Я хотел как лучше и снова феерически облажался. — Я не… — А окончание фразы в голову так и не пришло. — Ты на опережение пытаешься играть, что ли? — Фрея вздохнула, рассеянно пригладив свободно заплетённые на ночь волосы. Оттолкнуть кого-то раньше, чем он поймёт, что от меня одни беды, и бросит? Ну, возможно. — Не знаю, — ответил я, обессиленно прислонившись к столбику перил. От побега меня отделяла одна лишь лестница. — Я давно ни к кому не привязывался. И теперь без понятия, что сделать, чтобы вы меня не прогнали, если я в конце всё-таки не умру. Даже удивился, как легко удалось выговорить два главных страха разом. Фрея же вздохнула. — Забыл, что собирался умереть только с моего разрешения? — Вдруг я тебя настолько достану, что ты возьмёшь и разрешишь? — Не разрешу. Я к тебе тоже уже привязалась. В груди приятно потеплело. — Поэтому я всё равно замечаю, когда тебе плохо, — продолжила Фрея, — и знаешь, это не слишком приятно, когда кто-то вместо твоей помощи выбирает причинять себе вред. — Мне не очень больно на самом деле. — Дей! — Её глаза грозно полыхнули зеленью, я вскинул руки, сдаваясь. — Хорошо, — недовольно пробормотал я, — только не ной потом, что от меня одни беды. — Они не от тебя, они рядом с тобой, потому один ты с ними не справишься. Но вместе мы вроде бы неплохо держимся. И ты правда нам нравишься. — Ты назвала меня бестолочью, — мстительно напомнил я. — Тогда заслужил, но больше не называю же, — отбила Фрея. — Анс угрожает мне смертью. — Признак наивысшего расположения. — Угрозы? — Их неисполнение. Надеюсь, она шутит. Фрея встала и подошла ко мне ближе, изучающе посмотрела в глаза. — А теперь давай снова, только честно: сейчас с тобой точно всё хорошо? — Да, — ответил я, но Фрея продолжила смотреть. — Ладно. Я бы не отказался от снотворного. — Ты и правда очень быстро учишься, — одобрительно кивнула она, направившись к кухне. Я же всё пытался заглушить голоса, шепчущие о том, что всё это временно, терпеть раздражитель и источник проблем можно только до определённого момента. Накопится. Переполнится. А потом терпение переломится с тем же звуком, с каким хлопает за спиной входная дверь.