Retribution

      Сентябрьское солнце ярко сияло в небе над Намимори, и маленький городишко вновь оживал с приходом утра. Здесь всегда было тихо и так спокойно, нежели в душном Токио, переполненном «белыми воротничками», от чего молодому детективу становилось не по себе.       Савада спускался по трапу вместе с другими пассажирами авиалайнера, что наслаждались замечательной погодой. Вот только ему было не до этих мелочей, ведь совсем недавно его обыденный порядок жизни был напрочь разрушен.       Всего пару дней назад он был одним из детективов Первого следственного отдела Полицейского Департамента Токио. Гонялся за особо опасными преступниками, раскрывая дела. Никогда не прогибался под гнётом начальства, когда дело начинало приобретать серьёзные обороты и в числе подозреваемых появлялись публичные личности. За что и получил впоследствии прозвище «непробиваемого».       Однако что он имел теперь? Больную мать, доживавшую свои последние дни? Местный полицейский участок, в котором ему предстояло работать? Хотя он и перевёлся в привычную команду по расследованиям, это не вызывало у него радости, а, скорее, наоборот. Тсунаёши прекрасно понимал, что в столь мелком городе нет такого большого количества преступлений, и от этого ему становилось ужасно уныло. Ведь это означало одно: теперь не будет никакой оперативной работы, лишь придётся просиживать свои штаны в участке.       Такой поворот событий расходился с образом истинного детектива, что рисовал Савада в воображении с самого детства. Теперь его ждала обычная пресная жизнь без единого намёка на ту «перчинку», которую ему приносил каждый прожитый в Токио день.       У терминала, вопреки всем ожиданиям, детектива встретили. То был высокий мужчина в строгом костюме. Заметив его издалека, Тсунаёши сразу же признал в нём своего лучшего друга ещё со времён Средней Намимори — Хибари Кёю.       — Всё же вернулся, никчёмный Тсуна?       Лицо его оставалось холодным и безучастным, однако в голосе всё же слышались нотки радости от встречи.       — Просил же не называть меня так, — тяжко вздохнул, утомлённый перелётом детектив и, пожав руку знакомому, последовал за ним к машине. — Не думал, что кто-то будет встречать меня. Тем более не ожидал, что это будешь ты.       — Что-то не устраивает? — моментально отреагировал на слова Тсуны Кея, метнув колкий взгляд в собеседника. — В таком случае можешь идти пешком или взять такси.       — Ты всегда был таким обидчивым? — неловко усмехнулся Савада и в тот же миг продолжил. — Слышал, работать будем вместе? Расскажи, как дела обстоят у вас.       — Кто бы мог подумать: мы только встретились, а ты меня уже раздражаешь, — совершенно серьёзно произнёс мужчина. — Не говори со мной на эту тему в нерабочее время.       — О, не знал, что среднестатистический детектив в Намимори может позволить себе купить такую тачку, — усмехнулся Тсуна, окинув взглядом дорогой внедорожник, и устроился на переднем сиденье.       — Будешь много разговаривать — побежишь за машиной, умник.       Острый взгляд серых глаз пронзал Саваду насквозь, от чего по телу побежал холодок. Он прекрасно знал, что с этим парнем лучше не шутить, ведь это было чревато последствиями.       Автомобиль тронулся, и в салоне повисло молчание.       Они всегда были разными, оттого и разговаривали не так часто. Наверное, поэтому их дружба всегда удивляла окружающих. Одно время даже ходили слухи, будто холодный блюститель школьных законов просто сжалился над несчастным и принял под свою опеку. Однако заботился ли Кёя о Тсунаёши, словно о раненом зверьке, или же это Савада приручал нелюдимого Хибари точно было неясно. Фактом осталось лишь то, что эти двое, вопреки всему, действительно неплохо ладили.       — Мы едем на встречу с Ямамото. Хочешь сразу закинуть домой вещи или потом? — безынициативно спросил Хибари, сосредоточенно ведя авто.       — Потом. А вообще, я и с Такеши не планировал сегодня встречаться, — зевнув, ответил детектив. — Как и ожидалось от маленького городка: всё и про всех знают. Ничего не утаишь.       В ответ Кёя лишь усмехнулся. Знай Тсуна о том, насколько поверхностно сейчас судит, то от души бы посмеялся над собственными словами. Это был уже не тот Намимори, который он когда-то оставил.       — Ты же знаешь об их отношениях с Киоко? — сказал водитель и мельком взглянул на тут же помрачневшего собеседника и, словно не замечая этого, продолжил. — О том, что свадьбу сыграли?       Тсунаёши отстранённо глядел в окно, открыто игнорируя вопросы. Конечно, он знал, и ему было тяжело принять тот факт, что девушка, которую он любил ещё со старшей школы, теперь замужем за его лучшим другом.       Дорога петляла, уводя их от аэропорта. Сменялись улицы, перекрёстки, пока автомобиль не притормозил возле знакомого бара.       Ещё в старшей школе Тсуна узнал, что этот небольшой ресторанчик принадлежит семье Ямамото, и Такеши когда-нибудь его унаследует. Однако теперь это место было другим. Здание претерпело капитальный ремонт и сейчас смотрелось вполне презентабельно. Из маленького суши-бара оно превратилось в ресторан.       Внутри было куда просторнее, чем казалось снаружи. Простой, но уютный дизайн не мог не заставить улыбнуться. Однако зал был пустым, лишь за дальним столиком отдыхала компания из трёх человек. Голоса, что доносились оттуда, казались знакомыми, но распознать их сразу не удавалось. Тсунаёши занервничал, однако видя, как Хибари спокойно идёт в ту сторону, выдохнул и последовал за ним.       — О, а вот и вы, — жизнерадостно воскликнули из-за столика.       Хозяин лично вышел поприветствовать долгожданных гостей и, лучезарно улыбаясь, распахнул свои крепкие руки.       — Мы как раз гадали, как скоро вы присоединитесь к нам, — прервал гул радостной встречи нежный голосок, и из-за стола теперь показалась Киоко.       Придерживая одной рукой уже заметный животик, второй девушка опиралась на поданную заботливым мужем руку, и тоже направилась к Тсуне.       В тот миг, когда её тонкие руки обвили его шею, детектив на несколько секунд растерялся, но после, приведя себя в чувство, учтиво ответил на объятья.       Она не знала о его симпатии и даже подумать не могла, как в данный момент грустно скулит мужское сердце. Знай бы, поддалась бы сантиментам и всё равно обняла бы или же нет?       — А ты заметно вымахал, — раздался заразительный смех Рёхея. — Видимо, жизнь в Токио пошла тебе на пользу. Глянь, как возмужал.       Обменявшись быстрым рукопожатием, мужчины вернулись за стол. Хозяйка поспешила за заготовленными угощениями, и Тсуна вызвался ей помочь.       На кухне царила тишина. Киоко ничего не говорила, не спрашивала, лишь легко улыбалась и занималась приготовлениями. Наблюдая за ней, Тсуна вновь задумался о том, что упустил нечто важное, оставив её здесь. Нет, не так. Он упустил её, когда попытался рассказать о своих чувствах, но в последний момент струсил.       — Знаешь, — робко разрушила нагнетающую тишину Киоко. — Когда ты отозвал меня поговорить в аэропорту…       Она вновь замолчала, словно пытаясь подобрать правильно слова, но Тсуна продолжил вместо неё:       — Да. Я тогда поклялся защищать тебя. Теперь я вернулся и могу это обеспечить.       Тсуна натянуто улыбнулся и, взяв поднос с готовыми блюдами, поспешил к друзьям, как вдруг невесомое прикосновение тонких пальцев попыталось остановить его. Однако тот даже не заметил этого и скрылся в обеденном зале.       — Ты ведь хотел сказать не то, Тсуна…       Слова, слетевшие с алых губ, были настолько тихими, что даже девушке показалось, будто она их и не произносила. Из глаз покатились предательские слёзы. Почему она плачет? Девушка не понимала, однако копаться в себе хотелось меньше всего.       — Киоко, ещё нужна помощь?       Послышались приближающиеся шаги, и девушка поспешила вытереть слёзы.       В комнате показался Ямамото, и она, выдохнув, вновь улыбнулась. Какие причины могут быть у неё для грусти? Ведь рядом такой замечательный и заботливый мужчина, который любит её. Рядом с ним она чувствует себя, как за каменной стеной.       — Нет. Это я и сама могу донести, дорогой.       — Как ты себя чувствуешь? Почему глаза красные? Ты плакала? — встревожился Такеши и, взяв в ладони личико жены, посмотрел ей в глаза.       — Самую малость. Я так рада была встретить Тсуну-куна и узнать, что с ним всё в порядке, что растрогалась и не сдержалась. Да ещё и беременность, — сказала девушка. Её маленькая ручка легла поверх Такеши, и она прикрыла глаза.       В его объятиях было настолько уютно, что хотелось остаться в них как можно дольше. Однако там, в зале, сидели гости, и было бы нехорошо оставлять их одних.       Как только чета Ямамото показалась в зале, задорно смеясь, к ним вдруг обратился Рёхей:       — Сестрица! Опять вы там шушукались по поводу того, какое имя дать ребёнку? И опять без меня?       Девушка, по-прежнему улыбаясь, выставляла на стол оставшиеся блюда, игнорируя глупый упрёк брата, и обратилась к Хибари:       — Кёя-сан, слышала, работать с Тсуной вы будете теперь вместе?       — Да. Свалился же на мою голову.       — Что? Кто ещё и свалился! Это с тобой проблем не оберёшься, — вдруг вклинился в разговор Савада.       — Ребёнок, — хмыкнул Хибари.       — Что?       — Как был взбалмошным ребёнком, таким и остался, — пояснил Кёя, делая небольшой глоток чая.

***

      Домой детектив вернулся лишь поздним вечером. Как он не пытался покинуть встречу, компания всё не отпускала, то и дело засыпая вернувшегося друга новыми вопросами.       — Господин Тсунаёши, — тихо отозвалась женщина. — Ваша мать спит. Могу ли я возвращаться домой? Приду завтра утром.       Сиделка — Аика Инагаки, которую Тсуна специально нанял для ухода за матерью, была невысокого роста. Щупленькая дама в летах всегда приветливо улыбалась и никогда не жаловалась на то, как тяжело ей приходится забота о тяжело больной женщине.       — Там ужин на плите. Поешьте, а то, проголодались, наверняка, — сказала та, подала Тсуне тапочки и, выпрямившись, помогла снять куртку.       Мужчине от такой заботы всегда было не по себе. Сейчас она больше походила на прислугу, нежели на сиделку.       — Спасибо Вам большое, но не стоило так утруждать себя. Я по пути домой заскочил к друзьям, там и поужинал, — пояснил Тсунаёши. Он улыбнулся женщине, но чувство неловкости никуда не делось.       — Ваша мать... — вдруг женский голос зазвучал тише и, подойдя ближе, она продолжила. — Она в последнее время совсем плоха. Много спит, есть отказывается. А улыбается так печально, что у меня сердце кровью обливается.       На уставших глазах проступили слёзы, и женщина, отгоняя дурные мысли прочь, выпрямилась.       — Простите меня, что не вернулся раньше. Конечно, идите и отдохните. Спасибо Вам большое.       Мужчина казался пугающе спокойным, но пожилая дама прекрасно понимала, что сейчас его юное сердце разрывается невыносимой болью.       — Тогда, доброй ночи Вам.       Взяв сумку, сиделка хотела было уже уйти, как вдруг её окликнул Тсуна.       — Госпожа Инагаки, ещё раз огромное Вам спасибо за заботу о матери. Возьмите отпуск на неделю, Вам нужно отдохнуть, — Тсунаёши говорил мягко и учтиво, однако же в его взгляде читалась решимость.       — Что Вы! Не говорите глупостей, госпожа Нана мне стала почти родной сестрой. Заботиться о ней — сущие пустяки для меня. Она прекрасная женщина, сумевшая в одиночку воспитать такого замечательного сына. До завтра, Савада-кун, — Аика звонко посмеялась на прощание.       Теперь, когда он остался наедине с матерью, дом показался ему опустевшим. Ненароком в слегка охмелевшем рассудке пробежали воспоминания о детстве, наполненном смехом и любовью. О том, как мать напевала что-то себе под нос, собирая Тсуне обед в школу, или как всегда радовалась пусть и маленьким, но всё же победам сына. Будь то хорошая оценка по математике или же пойманный на заднем дворе жук. Раньше здесь кипела жизнь небольшой, но всё же дружной семьи, однако теперь эта жизнь стремительно покидала обитель.       Пройдясь по тёмному коридору, Тсуна медленно поднялся на второй этаж. Дверь в спальню матери была приоткрыта, и он задержался возле неё на мгновение.       Нана спала. Тихо, спокойно, лишь еле заметно вздымалась её грудь от равномерного дыхания. Она улыбалась.       Тсуна, видя мирно спящую мать, тоже не смог сдержать улыбки. Сколько ей осталось? Бог его знает, но единственное, что твёрдо решил детектив, — он сделает её дни счастливее.       Савада отмер, и хотел было направиться в сторону своей комнаты, как вдруг услышал тихий шёпот.       — Они… Они ведь тебя убили, — сквозь сон слетели с губ слова.       Тсунаёши словно током прошибло. О чём она говорит? Кто эти «они», и кого они убили? В лунном свете сверкнули мокрые дорожки, сбегающие по лицу Наны, однако улыбка по-прежнему не сходила с её лица.       — Он хороший мальчик, Емицу, — ещё тише прозвучала речь.       Тсунаёши не выдержал и беззвучно прошёл в комнату. Женщина по-прежнему спала и больше не произносила ни слова. Детектив, которого сначала бросило в дрожь, теперь успокоился, присел подле головы матери и заменил компресс. Его рука сама потянулась к лицу женщины, но Тсуна отдёрнул себя.       «Ей нужен покой. Пусть отдыхает. Зайду утром», — подумал детектив, покидая спальню.       Ночь выдалась неспокойной. Слова, что в бреду произнесла Нана, не давали покоя, от того поспать удалось совсем немного. Когда часы показали начало восьмого утра, Савада неохотно поднялся с постели и, одевшись, направился вниз. По пути он заглянул к матери, но женщина по-прежнему спала.       С кухни уже доносился аромат чего-то вкусного, домашнего, и в животе предательски заурчало. Да, давно ему не удавалось позавтракать домашней едой.       — О, Тсунаёши. Вы уже проснулись? — задорно поприветствовала детектива женщина.       — Да. Не думал, что Вы так рано придёте, — усаживаясь за стол, отозвался мужчина.       — Знаете, это как привычка. Нана обычно просыпается в восемь, а до этого я готовлю завтрак. Извините, что вторглась, — вдруг осознавая свою оплошность, встрепенулась дама. — Пока Вас не было, я ночевала в гостиной комнате, как мне и разрешили. Но теперь, когда Вы вернулись, на ночь я ухожу домой. Вот только привычка просыпаться рано осталась. Поэтому и пришла, не уведомив.       — Ничего страшного. Всё в порядке, — отозвался Тсуна. — Вы спали на диване? Но ведь на втором этаже есть свободная комната.       — Ну, я чувствовала себя некомфортно, словно вторглась на чужую территорию. Потому уходила спать вниз.       Женщина, окончив готовку, торопливо сервировала стол и присела напротив Тсуны.       — Знаете, Нана говорила, что вы очень похожи на отца. И когда я смотрю на Вас сейчас, прекрасно понимаю, что она имела ввиду.       Тсунаёши, принявшись за еду, вдруг озадаченно взглянул на Инагаки:       — Вы видели фото?       — Да. Как-то раз госпожа Нана попросила меня посмотреть с ней старый фотоальбом. Там и видела. Только вот всё не пойму, почему семейных фотографий так мало. Я, конечно, слышала, что господин Емицу пропал, когда вам только исполнилось пять, но и до этого возраста совместных фотографий не так уж и много.       — Кто его знает? — безучастно отозвался Тсунаёши, продолжая есть.       Странно было то, что мать попросила посмотреть фотоальбом. С тех пор, как она заболела, женщина ни разу не открывала его, словно тот приносил ей невыносимую боль, но теперь… И то, о чём она говорила ночью. Всё это казалось таким странным и трудно объяснимым, что едва ли укладывалось в голове полицейского.       — О, уже восемь. Что-то я засиделась. Нужно проведать госпожу.       Аика торопливо встала и направилась в сторону лестницы, как вдруг вновь заговорила:       — Ах, да. Вы выходите на службу с сегодняшнего дня или же со следующей недели?       — Нет, сегодня я выходной, а уже завтра заступаю на службу.       — Думаю, Нана очень обрадуется, если Вы проведёте время с ней.       — Конечно. Именно поэтому я и вернулся.       Женщина кивнула и, поймав улыбку, пошла дальше.       Провести время с матерью. Ничего ведь сложного, правда? Вот только детективу казалось иначе. Ему было невыносимо тяжело смотреть на неё, такую болезненную и беспомощную. Потому он решил проведать её после того, как разберёт коробки с вещами.       Уже к обеду с хлопотами было покончено, и Тсуна тихо постучал в дверь спальни. Послышались торопливые шаги, и вскоре перед ним предстала Аика.       — Тсунаёши, Нана себя сегодня весь день чувствует не очень. Сейчас она спит. Пойдём лучше пока пообедаем, а как она проснётся — ты её навестишь. Идём? — сказала женщина, легонько потрепала Саваду за плечо и неспешно пошла в сторону лестницы.       Недолго думая, он последовал за ней и лишь на кухне решился спросить то, что беспокоило его уже какое-то время:       — Инагаки-сан, она говорит во сне? — прокручивая в руках кружку с кофе, произнёс Тсунаёши.       — Да, бывает. Вот только слова едва ли разобрать можно, а смысл уловить и вовсе, — с тяжелым вздохом ответила сиделка и присела напротив полицейского. — Ты тоже слышал? Как-то я спрашивала её, что снилось, но она сказала, что совершенно ничего не помнит. Тебя это беспокоит?       — Есть немного.       — Но я слышала, что в ночных разговорах нет ничего плохого.       — Тут важно лишь то, что она говорила.       — Об этом ты и хотел с ней поговорить? — спросила женщина. Она мягко улыбнулась и, встав, начала подавать обед, что как раз успел подогреться.       Только ли об этом или же было что-то ещё, что Тсуна так хотел узнать от матери, — непонятно. Единственное, что было известно достоверно — Нана что-то знает об исчезновении Емицу. Однако почему она ничего не рассказывает?       После обеда время ужасно тянулось. Стрелки показывали начало четвёртого, когда в комнату мужчины постучали.       Отложив на тумбочку книгу, детектив поднялся с постели и открыл дверь. За ней стояла Аика. В её худощавых руках находился поднос с парой чашками чая.       — Госпожа Нана проснулась.       Тсуна кивнул и отправился в комнату матери.       В спальне царил полумрак. Нана сидела на кровати и тоскливо поглядывала на зашторенные окна. Её взгляд казался таким отстранённым и пустым. Тсунаёши стало не по себе.       — Как ты себя чувствуешь, мам? — спросил Тсунаёши Его широкая ладонь легла поверх руки Наны.       Женщина едва заметно вздрогнула и, переведя замутнённый взгляд на сына, слегка улыбнулась.       Теперь в этой женщине едва ли можно было узнать ту самую красивую, жизнерадостную Нану Савада. Бледная, чуть ли не белая, кожа была усеяна морщинами. Глаза поблекли, словно сама жизнь покидает их с каждым днём всё стремительнее, а в каштановых волосах частенько теперь мелькала седина.       — Уже лучше. Тсуна, ты так возмужал, — голос её был слабым, тихим, но по-прежнему тёплым.       Мужчина кивнул, но не произнёс ни слова. Сейчас, когда он смотрел на неё, все мысли, все вопросы, что совсем недавно роились в голове, отходили на задний план. Он не знал, как правильно поставить вопрос, чтобы получить хоть какой-нибудь ответ. Однако Нана чувствовала, что её сына гложет что-то.       — Знаешь, я давно не видела снов, но вот недавно это произошло, — сказала Нана. Она продолжала улыбаться и вновь обратила свой взор на закрытые окна. — Раскрой шторы, пожалуйста.       Мужчина послушно выполнил просьбу и вернулся на своё место. Яркий свет тут же озарил спальню, и Нана прищурилась.       — Как красиво. Уже весна? Как же давно я не выходила на улицу, — с грустной улыбкой заметила женщина. — Мне снился Емицу. Он держал тебя маленького за руку и хотел куда-то увести от меня. Я так испугалась. Помнишь тот день, когда твой отец ушёл? После этого какое-то время он поддерживал с нами связь, но потом и вовсе исчез… Знаешь, мне кажется, что его уже нет…       Голос дрогнул, и на глазах выступили слёзы.       — Как ты похож на него, Тсуна, — произнесла женщина. Она смотрела теперь прямо в глаза полицейского. — Он также молча переживал все те невзгоды, что сваливались на него. Скажи мне, что тебя беспокоит. Не страдай в одиночестве…       — Сейчас единственное, что меня беспокоит — твоё здоровье. Я хочу, чтобы ты скорее поправилась.       Взгляд женщины снова обратился к окну, и она, едва слышно вздохнув, опустилась на постель.       — Тсуна, я, пожалуй, отдохну ещё, — Нана говорила тихо, боясь, что уже повзрослевший сын услышит дрожь в слабеющем голосе и то, как слёзы бессилия душат её.       Мужчина кивнул, поправил одеяло матери и послушно вышел из спальни. Он так и не нашёл в себе силы спросить у неё о том, что не даёт ей покоя. Ему казалось, что заведи он речь об отце — и сердце матери не выдержит той тоски, которую она таила все эти годы.       Детектив стоял у окна и смотрел, как солнце скрывается за горизонтом. Ему было тяжело находиться здесь, в этом доме, да и сам Намимори словно отталкивал Тсунаёши своей степенной жизнью, тихими улочками. Он хотел бы вернуться в Токио. Туда, где бурлит жизнь, где улицы светятся неоном и никогда не замолкают. Как только Наны не станет, что он будет делать? Останется в городе, в котором он вырос, или же вернётся в чужой и холодный город, что продолжит жить в своём бешеном темпе и без него?       Алые лучи заката окрашивали комнату в багряный цвет, а детектив всё так же смотрел в окно. Молчал, прислушивался и пытался найти ответы на вопросы, что кружили его голову.