Маги: Приключения Сирены

«Кто же я?» Этим вопросом я начал задаваться всё чаще, постепенно забывая, сколько времени прошло с того дня, как я впервые ступил за порог «дома». «Дом» - именно так назвали это место, больше похожее на какую-то извращённую версию церкви дети-рабы, численность которых не могла не поражать. Словно где-то здесь под землёй, в подземельях, существовала маленькая изолированная страна под правлением Маадер, у которой был какой-то свой бзик на то, чтобы эти несчастные дети относились к ней не как к своей госпоже, а матери. Матери! «Ну не сумасшедшая ли она? Разве она не понимает, что ребёнок, познавший настоящую материнскую любовь, не клюнет на её фальшивые расказни?» - думал я поначалу, глядя на то, как моя пленительница ласково почти и вправду по-матерински проводит рукой по волосам своих «детишек», что так доверчиво льнули к ней при этом закованные в цепи и кандалы. Разве так относятся матери к своим чадам? Нет. В самом происходящем перед моими глазами было неправильно всё до малейшей детали, каждое слово, слетевшее с губ Маадер, казалось ложью, пропитанным сладким ядом. Но потом я понял. Когда она впервые после множество часов пыток и истязаний, после того как я решил отстраниться от всего внешнего мира во избежание новой боли, забыв обо всём… …в том числе и надежду на чудо, что меня спасут… …назвала меня «хорошим мальчиком» и притянула в свои объятия, гладя и даря своё тепло вперемешку с заботой… Я испытал давно позабытое счастье о того, когда тебя обнимает «мама». На периферии сознания мелькнул образ девочки с длинными каштановыми волосами, прижимающей к себе крупного имучакковского младенца и с улыбкой сюсюкающейся с ним. «А они чем-то похожи…» - подумалось мне и из глаз непроизвольно хлынули слёзы, прочертив солёные дорожки по моим щекам, которым я не давал волю, даже находясь под самыми жестокими пытками. Хотя ссадины и синяки, доставшиеся мне «в подарок» до сих пор напоминали о себе тупой болью. Похоже, что теперь, спустя столько дней я, наконец, обрёл долгожданный покой в объятиях матери, от которой приятно веяло успокаивающим ароматом роз. Так, безвольно уткнувшись носом в плечо госпожи Маадер, не имея сил отстраниться, да и не желая этого вовсе, я осознал, что готов сделать всё, чего бы не потребовала эта женщина, ради того чтобы… …не возвращаться в ту комнату. … сделать её счастливой. Теперь это место и правда стало для меня домом. Дни перестали тупо тянуться, а в жизни вновь появился смысл. Я был увлечён новой должностью и опьянён доверием и вниманием госпожи, оказанном мне, а не кому бы то ни было ещё. Но кем же я был? Вернее кем я стал? Раб? Ещё один из многочисленных любимых детишек Маадер, подающий надежды? Надсмотрщик? Талантливый управляющий? Всё это обо мне, но… Это не Я. Впервые знакомое чувство неправильности кольнуло меня, когда я встретился в коридорах с покрытым с ног до головы Масруром – мальчиком, одержавшим победу надо мной в бою на гладиаторской арене. Да, после того случая моя гордость воина была задета, но это поражение дало мне возможность встретиться с госпожой Маадер. Я более чем счастлив, что проиграл тогда… Ведь верно? «Ошибаешься!» - зверем взвыл внутренний голос, когда я наблюдал за постепенно удаляющейся от ворот «дома» повозкой, в которой находился Фатима, этой ночью прошедший через свой «выпускной». Насколько мне известно «выпускной» - это радостное событие, да и счастливая, граничащая с эйфорией, улыбка бывшего надсмотрщика за рабами эту теорию подтверждала, вот только… глядя на него утром, на то, в каком состоянии было его тело, покрытое побоями, синяками и чем-то белым, язык не поворачивался назвать происходящее «материнской заботой и любовью»! Разве матери не защищают своих детей, бросаясь под стрелы, закрывая тем самым их собственным телом? Не отдают последний кусок хлеба, лишь бы прокормить свою плоть и кровь, а не бросают прямо в лапы стервятникам на растерзание? Но ведь именно это и сделала Маадер с Фатимой… Понимание, что моя матушка ни за что не обошлась бы подобным образом со мной, напротив, она была готова отпустить меня в вольное плаванье даже во вред себе, и стало вторым звоночком, призывающим к действию, а большего мне и не нужно было. А ведь всё было до смешного просто. Какой же я идиот. Жалкий самоуверенный идиот. Кому скажу, что мне вот так запросто промыли мозги – не поверят. - Меня снова ждёт нагоняй… - пробормотал я себе под нос, думая, что меня никто не услышит, поглаживая затылок, припомнив одну кареглазую особу, что очень любила вправлять мне мозги, и злость на самого себя за излишнюю беспечность немного поотступила, давая необходимый простор мысли, необходимый для разработки плана моего вызволения. - За что нагоняй? Ты что-то натворил? – тихо поинтересовался красноволосый мальчик, внезапно появившийся передо мной, а я и не заметил. Возможно, он стоял здесь уже какое-то время, просто я так затерялся в собственном разуме, что не заметил его присутствия. Ещё по-детски круглые, но с лёгким прищуром малиновые глаза, придающие его лицу некие звериные, дикие черты, пристально изучали каждое моё движение. - А, этот парнишка как всегда очень внимателен. Зуб даю, что от него не ускользнула произошедшая во мне перемена. Тем проще… - подумалось мне, когда я подозвал фаналиса поближе, дабы осуществить первый этап уже зародившегося в моей голове плана. Не знаю, станет ли этот нечеловечески сильный ребёнок ключом к спасению или же обернётся лезвием, занесённым над шеей, но поворачивать назад уже поздно. Пан или пропал. Два дня спустя… Внезапно, наша «госпожа» Маадер сорвалась на какую-то «интересную», как выразился её верный прихвостень Кир, вечно следующий за женщиной, словно потерянный щенок. Мне же это было лишь на руку, больше простора и больше свободы для перетягивания детишек на свою сторону. Многие ещё не верили моим словам о том, что любовь, которую дарила им их лже-мать не искренняя, не настоящая, даже узнав о продаже Фатимы, что, как всем было известно, считался «любимым ребёнком» Мадер. Ну, разумеется, я и не рассчитывал, что будет просто развеять дурман этой женщины, что она так тщательно внушала несчастным детям, которые всего лишь хотели хоть кому-нибудь довериться в этом жестоком, не дающим поблажек мире. Но не подметить изменившееся отношение детей лично ко мне я не мог: некоторые из них, похоже, вняв моим словам старался всё чаще и чаще быть ближе ко мне, даже спал я уже не один, а в окружении ребятни, кто-то же, напротив, предпочитал сторониться, глядя на наш разрастающийся «клуб заговорщиков» с презрением или злостью, лелея надежду, что всё, сказанное тем вечером, ложь. Однако у всех них было нечто общее – пустота во взгляде, появившаяся от самой мысли о возможном предательстве их благодетельницы. - Но это временно. Как только вы осознаете мою правоту, пустота смениться на кое-что иное. На всепоглощающий огонь, от которого нет спасения. Одной лживой, лицемерной дамочке уж точно. – примерно с такими мыслями я ложился и засыпал в последние дни. Это давало мне силы открыть глаза на следующее утро, несмотря на гадкое вязкое чувство, разрастающееся всё больше и больше где-то внутри, и идти заниматься делами и поручениями, выполнять которые у меня откровенно не было желания. Если всё удастся, больше никогда не буду перекладывать свою работу на Джафара! Но всё немного изменилось вечером, а точнее ночью, на третий день отсутствия Маадер. Я, как и прошлые два дня предвкушал ночку, будучи погребённым под тушками ребятни, для которых я, похоже, стал последним якорем, что поддерживал их и не давал свалиться в бездну отчаяния. Эх, надеюсь, мне снова не прилетит в челюсть чей-нибудь сонный кулак… Шмяк. Ладно, был не прав, мечтая о несбыточном. Пусть в челюсть мне и не прилетело, зато кто-то знатно вдарил прямо по лбу. Но почему в месте удара так холодно, словно лёд приложили... Лёд? Резко открыв глаза, я сел, сбрасывая тем самым с себя парочку детских конечностей. Слава Богу, не разбудил, а то пришлось снова их укладывать, а, как известно, пока укладываешь одного – просыпается второй, за ним третий и так по количеству детей, а их не мало, вся ночь ушла бы лишь на половину, но сейчас важно не это… Мой взгляд был прикован к белоснежному шарику из снега, размером с мою ладонь. Вот только на острове Риа-Венера, где располагался главный штаб компании «Мариадель», всегда преобладал жаркий климат, при котором даже горы снега плавились за секунды. Кстати, почему же тогда этот комочек не превратился до сих пор в лужицу? Поддавшись своему врождённому любопытству, я пару раз потыкал холодную поверхность – ничего, лишь лёгкое покалывание на кончике указательного пальца. Тогда я решил взять снежок в руки. Однако стоило ему оказаться на моей ладони, как шарик рассыпался, превратившись в тысячи маленьких снежинок. Я уже успел огорчиться, но тут снежинки заплясали вихрем прямо у меня перед глазами, образуя в воздухе короткую фразу: «Терпи, баклажан – огурцом всё равно не станешь» После чего они таки испарились, а моё лицо обдало леденящим ветром. И лишь примёрзшие друг к другу губы не позволили мне согнуться пополам и разразиться истерическим, но радостным хохотом. «Баклажан» В этом странном, однако, замечу, весьма оригинальном, послании было написано «баклажан», а я знаю лишь одну дерзкую особу, осмелившуюся называть меня этим овощем. - Ты как всегда бессмысленно бесподобна. – прошептал я, смотря на диск луны, проглядывающийся сквозь небольшие решетчатые окна наших спален, вновь преисполняясь решимости поскорее выбраться из тюрьмы этих стен, завлекающих обманчивым комфортом и пустыми обещаниями лучшей жизни. Всего несколько слов. Всего несколько слов с вложенным в них каким-то не понятным лично мне смыслом, и я уже готов бежать к ней, сметая любые преграды на пути с блаженной улыбкой на лице. Вот кому уж точно никакой промывки мозгов не нужно, чтобы привязать меня к себе. - Значит, ты тоже ждёшь нашей встречи, Атия? Скоро. Совсем скоро, осталось лишь чуть-чуть потерпеть, пока не будут предприняты последние шаги. Поэтому, как и было сказано, буду терпеть и ждать момента, когда вновь смогу ощутить тепло по-настоящему родного человека и почувствовать любимый запах моря. Засыпая с этой мыслью и загадывая падающей звезде желание, увидеть во сне лица дорогих мне друзей, я, наконец, смог найти ответ на мучающий меня не первый день вопрос: «Кто же Я?» Я – Синдбад. Меня по-разному называли. Выходец из рыбацкой семьи Партевии. Первый покоритель Лабиринта. Глава «Синдрии». Бабник. Артист. Предатель. Неудачливый пьяница. Лжец. Друг. Раб… Баклажан, короче, много как, но всё, так или иначе сводилось к одному. К тому, что я – Синдбад, простой парень, который идёт вперёд к своей мечте. Мне с детства говорили, что я особенный или что-то типа того. Было время, что я и правда верил, что так оно и есть, ведь всё, за что бы я ни брался, так или иначе заканчивалось успехом или приносило мне пользу. Да я всё-таки почти в одиночку осилил первый появившийся Лабиринт, с которым не совладали лучшие имперские воины! Что ещё, как ни данное достижение способно максимально возвысить подростковую самооценку? А потом жизнь начала подсовывать «свинью». И вот он я, закованный в цепи - единственные украшения раба на всю жизнь, павший жертвой собственного эго. А ведь Атия так любит напоминать, что мне следовало бы держать его в узде… Эх, беде быть, беде… И всё же совсем скоро. Скоро, моя милая Атия. Молю лишь об одном… …не злись сильно. Мне что-то не хочется, только-только освободившись от кандалов раньше срока постучаться в двери загробного мира. ...и заранее прости за то, что бы ужасного я в скором времени не совершил. Хотя нет, не прощай меня. Так, пожалуй, будет лучше.