Колыбельная для Кроша

      — Вот, собственно, запись его посл… последних слов.       Ёжик взял у Лосяша блокнот, но сам не мог различить там ни одной буквы. Время как будто перестало течь, мир потерял смысл. И только последняя надежда, что всё это сон, выдумка, что ему послышалось, упорно сражалась с осознанием — Кроша больше нет. И уже давно.       В лапу ему ткнулась жестяная кружка. Ёжик поднял пустой взгляд — это Пин налил ему воды. Тогда он взял кружку и выплеснул воду себе в лицо.       — Ох… — произнёс Лосяш устало.       — Ёжик… — сочувственно проговорил Пин и протянул полотенце.       — Это реальность? Вы хотите сказать, что это она? Могли бы что получше придумать! — закричал тот, заставив друзей вздрогнуть.       — Но это правда, друг мой… Как бы нам всем ни хотелось, чтобы это было не так…       — Ja, ja… Нам всем плохо, очень плохо…       Ёжик зарыдал в полотенце.              — Нет, не зовите Совунью… Мне лучше, уже лучше… — сказал Ёжик, откинувшись на стуле и уставившись покрасневшими глазами в потолок. — Расскажите лучше… как же вы сделали… то, о чём он попросил?       Создание живого робота для Пина проблемой не было. Но как можно было воспроизвести личность Кроша? Ведь все подозрения, которые возникали у Ёжика, касались разных странных обстоятельств, но не характера и поступков друга…       Лосяш начал было повествование, в котором с лихвой хватало умных терминов и сложных алгоритмов. Ёжик был не против — лишь бы отвлечься от своего горя. Но Пин вскоре остановил товарища и перешёл к главному:       — Мы передать все воспоминания, которые хранил Крош. Кроме самый последний. Но он может вернуться.       — Да. Ладно, не буду загружать объяснениями — в общем, оно существует в памяти нынешнего Кроша, но в подавленном виде. Это значит, что однажды он может вспомнить правду о себе…       Ёжик пока не знал, какой из этого сделать вывод, и впервые за долгое время посмотрел на друзей. Пин вытирал глаз крылом. Лосяш высморкался в платок и сказал:       — Пожалуйста… давайте постараемся жить так, как будто всё как прежде. Пусть Крош ни о чём не узнает как можно дольше.       — Вот только вы были очень подозрительны всё это время… По крайней мере, я не выдержал и пошёл разбираться!       — Может быть… Понимаете, друг мой проницательный, наша работа по техобслуживанию Кроша и так нелегка, а ещё и полностью её скрыть… В общем, да, здесь мы прокололись.       — Но знаете… Вы всё-таки хорошо постарались. Вы выполнили его последнее желание…       После этого Ёжик снова заплакал — только уже тихо, без злости. Лишь любовь к ушедшему другу, который до последнего вздоха заботился о нём, жгла сердце, как раскалённая железка.              Ёжик собрал все силы, чтобы говорить с Крошем как обычно. Он всё ещё думал о нём, как о том, кто ему близок и дорог. Но был риск расплакаться в любой момент. Неизвестно, как Ёжик выдержал. Но ему даже удалось выдавить из себя рассказ. Якобы Лосяш и Пин изучали на примере Кроша спящих кроликов — раз уж наблюдения за ёжиком в спячке у них были.       — И стоило из этого такую тайну делать? — вздохнул Крош.       — Да уж… — задумчиво ответил Ёжик. А в душе тем временем горе ковырялось ржавым гвоздём.              В один из дней Ёжик попросил Лосяша показать ему место, где похоронен Крош. И вот теперь они шли какими-то глухими, забытыми местами, куда сам отважный Крош со своим верным другом Ёжиком никогда и не забирались. Наконец, перед ними предстал огромный камень, усыпанный нежно-голубыми цветами.       — Это Нюша приносит сюда раз в несколько дней. Совунья тоже иногда присоединяется к ней, но мы её уже отговариваем: и так у них Карычем нервы пошатнулись после всего. Хорошо хоть, что Копатыч тоже ничего не узнал — мы и ему не сказали…       Приблизившись к камню, Ёжик заметил выбитые на нём надписи.       — Эпитафия за авторством Бараша, — мрачно и торжественно пояснил Лосяш.       И, читая эти строки, Ёжик ещё раз осознал, как же ему все дороги — и Крош, и остальные друзья, так трепетно хранящие память о нём…