---
Март крадется на мягких кошачьих лапах, оставляя за собой первые проталины и хрустящие ледком лужи. Но зима не сдается: сковывает морозом ветви деревьев с первыми почками, сыплет снежную крупу в прорехи влажных тяжелых туч. А Рите вспоминается почему-то остывающая зима много лет назад. Лукавые синие глаза и отчаянное желание не-умирать в холодной полутьме катакомб. Тогда она больше всего боялась не дожить до весны — совсем как сейчас. — Он вернется, — твердит Батя, руки за спиной стискивая до боли. Он, кажется, и сам не верит в то, что ей говорит.---
На всех каналах наперебой твердят о сходе лавины в горах и гибели не-установлено-скольких человек. Даже невозмутимый Пригов заметно смурнеет, а Батя больше не пытается придумать хоть что-нибудь утешающее, только смотрит на нее стылым морем в свинцово-серых глазах. А у Риты сил хватает только на то, чтобы сползти на пол, до крови расцарапывая собственную ладонь, и бескровно-сухими губами невесть кого умолять, чтобы все обошлось. Догорающий февраль пахнет валокордином химически-резко. Дожить до весны у нее, наверное, уже не получится.---
Подснежники пахнут снегом, первой оттепелью и дымом. Вася долго молчит. Стоит у ее порога — не выспавшийся, бледный, измотанный, в пыльном, выгоревшем на солнце камуфляже, с наспех перевязанной раной. — Не хотел, чтобы ты волновалась хоть один лишний час. Морская соль разъедает глаза — наверное, только поэтому так хочется плакать. У подснежников запах бесконечной весны.