— … Тебе же такие еще в детдоме нравились, я помню.
— У меня такие парни вызывают материнский инстинкт.
Смешной долговязый мальчишка. Бестолковый ботаник, лезущий на линию огня и подставляющийся самым дурацким образом. Слепо влюбленный Ромео, готовый во что бы то ни стало спасать свою Джульетту… Заученные роли распадаются с треском. Совершенно не боевой Ромео ведет себя как настоящий рыцарь, а капризная стервозная Джульетта оказывается преступницей, вступившей в сговор с террористами банально ради денег. Спектакль окончен. Сброшены маски. Остается лишь жгучая горечь — неотъемлемый привкус разочарования. Который почему-то почти растворяется, когда прохладные пальцы касаются его лица, стирая кровь. Или это просто адреналин?---
— Это просто адреналин, — хрипло шепчет Ума, останавливая его нетерпеливые руки на полпути. В тесном гостиничном номере неуютно, пустынно и сумрачно. Скудный багаж расквартирован по отделениям сумки; за окном медленно тлеет холодный и блеклый весенний закат. Через час их дороги разойдутся окончательно и бесповоротно. Это финал. И Дакару почему-то кажется, что этот финал до ужаса скомкан. А еще ему очень сильно хочется сказать, что адреналин здесь совсем ни при чем. Просто… Просто Ума ему очень нравится. Не такая смазливо-кукольная, не такая изнеженно-капризная, не такая цинично-самовлюбленная, не такая. Совсем другая — простая, ненаигранная, бойкая, храбрая… А главное — настоящая. И это ему, черт возьми, тоже нравится. Дакар ничего не возражает ей. Просто осмеливается. И делает то, чего так безумно хотелось еще там, на лесопилке, когда поймал ее переполненный остывающим азартом взгляд. Целует.---
Солнце затекает в номер сквозь неплотно прикрытые шторы; неровными квадратами освещает пол. Дакар смотрит на дремлющую под боком Олесю — и почему-то не вспоминает даже, что они безнадежно проспали такси, поезд и вообще все на свете. Да и какое это теперь имеет значение? Ума сонно ворочается рядом, прижимаясь к нему обнаженной спиной — и, вздрагивая, как от разряда тока, Дакар думает, что готов задержаться здесь еще на день. Или на два. Или… Притягивает к себе сонную, горячую, совершенно не гламурно растрепанную Олесю, чувствуя, как с новой силой затапливает жаром. И думать больше ему совершенно не хочется. Ему хочется быть с ней. Сейчас и вообще. Вот что имеет значение.