---
Мура танцует только с Астаниным. Ума танцует со всеми подряд. С Приговым, с Батей, с Котом, даже с Петровым, с какими-то смазливыми офицериками из ИВЦ… Когда третий по счету хорошенький как картинка паренек в парадной форме тянет Леську за собой, Тарасов скрипит зубами, косясь на Багиру — он уже на полном серьезе готов поверить, что это все происки мамы-кошки, лишь бы ее девочка не чувствовала себя одинокой. Пробиться сквозь внушительную толпу гостей удается не сразу. И Тарасов вдруг ощущает себя школьником, который на дискотеке боится подойти к симпатичной девушке, приглашая ее. Нелепость какая! Ведь взрослый мужик… — Потанцуем? Получается сдавленно-хрипло — то ли потому что в горле пересохло, то ли потому что обнаженные трогательно-острые плечи Умановой так и притягивают взгляд — и под электрическими прожекторами люстр ее кожа отдает каким-то особым неземным сиянием. И так хочется устроить ладонь на этих точеных плечах, чувствуя ее тепло. Ее чувствуя… Так странно! Женька никогда не вызвала у него подобных желаний и чувств — обнимать, заботиться, оберегать, защищать… Женька, вся так и искрящаяся эротизмом, яркостью, соблазнительной красотой, вообще вызывала одно лишь желание, пробуждая самые древние дикие инстинкты — и лишь теперь, глядя на Леську, Бизон узнает нечто совершенно иное. Трогательно-звенящее, нестерпимой нежностью пробирающее до самого сердца. Кажется, именно так Котяра смотрел на Ритку, когда пять минут назад она танцевала с ним, устроив голову у него на плече… Ума сдержанно улыбается, кивая куда-то вбок — на очередного сверкающего погонами ухажера. — Извини, Бизон, меня уже пригласили. Вспархивает на танцпол, не дожидаясь ответа. Карамельно-смазливый старлей бережно придерживает ее за талию и что-то шепчет на ухо. И от мысли, что именно, у Бизона невольно сжимаются кулаки. Тонкое стекло бокала с недопитым шампанским отзывается подозрительным хрустом.---
Мура со своим новоиспеченным мужем сбегают в самый разгар торжества. Большинство гостей, впрочем, уже в таком состоянии, что им все равно, что отмечать. Исчезают Кот и Багира, куда-то пропадает Булатов (наверняка в компании хорошенькой подружки невесты), уезжает и Пригов — свадьба, конечно, хорошо, но Родину спасать тоже кому-то надо. Тарасов обегает весь ресторан. Но Уманову не находит. И того картинного брюнетика, что танцевал с ней последним, — тоже. Просто как дважды два. И неожиданно больно.А вокруг все гуляют парами И друг друга чувствуют порами…
Музыка из колонок доносится точно в такт мрачным мыслям. Бизон опрокидывает еще одну порцию виски и наконец выходит из ресторана в чернеющую ночную прохладу. — Куда едем, командир? Таксист оглядывается на зависшего на заднем сиденье пассажира нетерпеливо. Бизон какое-то время молчит. — Приехали уже, — роняет хмуро и дергает дверцу, выбираясь обратно. Домой совсем не хочется. Хочется напиться. И еще — до одури сильно увидеть Леську… Тянется в карман за мобильником, ища нужный номер. Он знает только одного человека, который может помочь, разрулить, успокоить… И только на пятом гудке запоздало вспоминает, который час. — Не разбудил? — Я не сплю. — Ну да, какое спать, у тебя ж молодой любовник, — поддевает Тарасов беззлобно и, даже не видя лица Багиры, догадывается, как она выразительно закатывает глаза. — Борька, ты мне в двенадцатом часу ночи позвонил, чтобы поехидничать? — Извини… — как-то сразу сдувается давний товарищ. — Я вообще-то спросить хотел… Ну, мало ли, вдруг ты знаешь… Какие у Леськи любимые цветы? Рита хмыкает иронично, качнув головой. — Надо же, сподобился все-таки… Думаю, даже если ты Умке подаришь кактус, она будет счастлива. — Издеваешься? — Если только чуть-чуть. — А если серьезно? — А если серьезно — тюльпаны. Красные тюльпаны. И как это он сам не догадался? У них же с Олеськой так много общего…---
Тарасов объезжает полгорода в поисках круглосуточного цветочного, где продают тюльпаны. Исключительно красные. Роскошный букет находится далеко не с первого раза — но такая ерунда уж точно не может остановить. И только вжимая палец в кнопку звонка, Тарасов замирает под дверями нужной квартиры, оглушенный внезапным озарением. А что, если… А что, если он опоздал и Умка там не одна? От одной мысли скручивает так, что больно дышать. — Бизон?.. Что случилось?.. Олеся сонно щурится на свет, недоуменно глядя на командира. А Тарасов глаз от нее отвести не может — и никакого значения уже не имеет, что она не при полном параде, с макияжем, в платье и на каблуках — небрежный пучок и свободная домашняя футболка идут ей ничуть не меньше. Делают ее такой трогательно-домашней, что в груди вновь болезненно замирает что-то. Наверное, сердце. — Ты одна? — срывается непроизвольно. В сознании молнией мысль: если ее брюнетистый кавалер окажется сейчас в квартире, он готов спустить этого щегла с лестницы даже под угрозой загреметь на внеочередное обследование к психиатру. Олеся сердито хмурится — и недовольная складочка на лбу делает ее настолько девчонкой, что улыбка сама собой появляется на губах. — А что за допрос? Одна. — А как же этот, как его… старлей Бубликов? — Бубликов женат, это во-первых. У него двое детей, это во-вторых. А в-третьих, у него ужасное чувство юмора. И в-четвертых, — добавляет, воинственно скрестив руки, — с чего это вас интересует моя личная жизнь, товарищ командир? — А ты не догадываешься? Олеся независимо вздергивает подбородок. — Не имею ни малейшего представления. Тарасов лишь тяжело выдыхает. — Уманова, ты невыносима… — Ты приехал ко мне среди ночи, чтобы это сказать? — насмешливо фыркает Ума. — Я приехал, чтобы сказать… — обрывает Бизон и спотыкается вдруг, растеряв все слова. Без спроса переступает порог. И наконец-то решается на то, чего так отчаянно хотелось весь вечер. Просто и естественно молча обнимает ее. Красные тюльпаны рассыпаются по прихожей.