---
Она не отвечает на звонки. Она не открывает дверь. Шкала от состояния тревоги неуклонно клонится к панике. — Контртеррористический центр, — чеканит Ионов, распахивая корочки перед недовольной соседкой, и прет напролом как танк, присовокупляя что-то о противодействии правоохранительным органам и без спроса внедряясь в квартиру. О церемониях он сейчас думает меньше всего. На хлипком балконе, цепляясь за обледеневшие перила, зависнув в воздухе на высоте девятого этажа, Кот не вспоминает даже о прежнем неуютном состоянии невесомости. Ловко перебрасывает тело через железное ограждение и, не давая себе труда отдышаться, толкает балконную дверь — на удачу неплотно прикрытую. Рита сидит без движения, прислонившись спиной к стене. Лицо даже не бледное — пепельно-серое, под глазами тени. У Кота сердце не то что падает — делает сумасшедший кульбит, когда он видит, насколько ей плохо. — Багир… Даже не вздрагивает. Резко распахивает глаза — и во взгляде все та же Арктика. — Ты зачем пришел? — Сама ведь знаешь, зачем спрашивать? — отвечает вопросом на вопрос. Не сразу находит взглядом аптечку; переворачивает содержимое в поисках нужных таблеток — но натыкается лишь на упаковку шприцов и коробочку с ампулами. Сердце вторично сбоит. — Уже тяжелая артиллерия? — интересуется внешне спокойно, и только жилка на виске бьется лихорадочно-часто. Рита лишь болезненно выдыхает, отводя глаза. Она меньше всего бы хотела, чтобы он видел ее такой больной, измученной и жалкой. Но вот соврать себе, что сама его видеть не хочет, не получается почему-то. В воздухе резко пахнет спиртом, витает едкий лекарственный дух. Кот сидит напротив, держит ее за руку, сосредоточенно считая удары пульса. А когда Рита, опомнившись, резким движением пытается высвободить руку, вдруг прижимает ее ледяные пальцы к своим губам — и она дергается, как от удара тока. — Кот, давай вот без этого! Хрипло, безапелляционно, резко. — Рит, ну давай поговорим. Так же нельзя… — Нельзя, — вроде бы соглашается, но не говорит — рубит. — Ты сам знаешь, что нам нельзя. — Вдох, выдох, вдох. Где бы взять силы, чтобы его прогнать — сейчас и уже окончательно… — Вась, уходи, пожалуйста. И никогда… никогда больше не поднимай эту тему. Все. Все, хватит… Кот несколько мгновений неотрывно смотрит ей в глаза. Так открыто, искренне, а главное — понимающе… Будто все ее сомнения, неуверенности и страхи читает как открытую книгу — да и что тут может быть тайного, когда столько лет знакомы, а теперь еще прорастаете друг в друге неизлечимой болезнью?.. Когда он все же уходит, Рита с трудом, сквозь головокружение и муть перед глазами, добирается до спальни. Несколько минут просто лежит неподвижно, восстанавливая дыхание, затем тянется к телефону на тумбочке. Бездумно листает список клиник, также бездумно переходит по ссылке и заполняет данные. И лишь на кнопке «записаться» почему-то промахивается три раза подряд, дрожащим движением не сразу попадая в нужное место экрана. А потом утыкается лицом в подушку, крепко зажмурившись. Плачет. Оплакивает.---
Город кипит вечерней суетой. Моргают светофоры на перекрестках, текут толпы людей по тротуарам и переходам, недовольно крякают клаксонами автомобили в извечных заторах… Рита будто извне наблюдает за этим бурлением жизни — а себя уже заведомо чувствует неживой. И слезы подкатывают неконтролируемо, хотя раньше никогда не позволяла роскоши себя пожалеть… Старательно затирает предательскую мысль о том, что жалеет она сейчас не себя, а свое неуместное, несвоевременное, запретное чувство, и заставляет себя ровно дышать. Вдох, выдох, вдох… — Вам нехорошо?.. Звонкий девичий голосок раздается над самым ухом. У девочки участливый тон и широко распахнутые наивно-синие глаза. Рита не сдерживает усмешки — вот эта куколка лет двадцати от силы Ваське бы точно подошла. И по возрасту, и, если можно так выразиться, по визуалу… Как он там выразился однажды? «Люблю молоденьких»?.. — Все нормально, душно здесь просто, — улыбается через силу, вновь отворачиваясь к окну. И жалеет, что впервые за много лет воспользовалась общественным транспортом, не решившись сесть за руль в таком состоянии и не догадавшись вызвать такси. — Ну да, в вашем возрасте… — тянет девчонка сочувственно — и Багира давит еще один нервный смешок. Все правильно — она этой очаровательной крошке в мамы годится, чего уж тут обижаться?.. Вечерний холод обдает лицо, заползает под воротник пальто, обжигает руки. Опять перчатки забыла… Рита с минуту стоит у пешеходного перехода, все не решаясь перейти на противоположную сторону улицы, где белым айсбергом среди городской суматохи застыло здание клиники. Просто сделать несколько шагов по «зебре» — что может быть проще?.. Совсем рядом взвизгивает тормозами такси. И еще прежде, чем опускается стекло и наружу показывается добродушное лицо водителя, Рита понимает, какой адрес сейчас назовет.---
— Рит, что-то случилось?.. Кот щурится на свет в прихожей, на нежданную гостью смотрит встревоженно. А у Риты сердце щемит от осознания того, насколько же он родной — вот такой немного сонный, взъерошенный, глядящий с неприкрытым волнением… — Случилось, — так тихо, почти шепотом. Прислоняется плечом к стене, неуклюже дергает душащий шарф. — Случилось. Я не смогла… струсила. Женька вот смогла, и Дана тоже, а я — нет… Он понимает все сходу. Качает головой, улыбаясь лишь уголками губ. Наклоняется к ней, замирая совсем рядом — такой теплый, безумно близкий… В висках бешено стучит кровь, но — парадоксально — чем он ближе, тем ей легче дышать. — Какая же ты у меня упрямая, — выдыхает куда-то ей в волосы, и от горячего дыхания Риту кидает в жар. А когда теплые руки сжимают ее замерзшие ладони, согревая, понимает, что уже безоговорочно проиграла. Или наоборот — выиграла?.. — Вась… Кот понимающе усмехается, позволяя себе крошечную вольность, прежде чем отстраниться — на мгновение касается губами ее волос, слегка влажных от стаявших снежинок. — Я тебя не тороплю. Пусть все идет как идет. А ей вдруг становится страшно. До замирания сердца страшно, что он сейчас отодвинется — и это тепло, окутавшее с порога, просто растворится, исчезнет без следа. И слова срываются с губ сами собой — те слова, которые, как она думала еще недавно, не произнесет и под страхом смерти. Но они такие правильные, такие честные прямо сейчас… — Вась… поцелуй меня. … Прорастают друг в друге неразделимо.