Назад в никуда 3. Сломанные крылья

      Когда я очнулась, за окном уже вовсю светило солнце.       Чуть приподняв голову, я поняла, что нахожусь в своей комнате, только лежу не на кровати, а на полу, причём в такой позе, будто меня просто швырнули сюда, как поломанную куклу.       Дышать было очень тяжело и крайне неприятно. Хоть ошейник сейчас находился в своём обычном состоянии, немного давил на шею, потому что, судя по ощущениям, она сильно опухла.       Я боялась пошевелиться, только бы не сделать себе больнее: не хватало ещё резко повернуть голову или, чего доброго, кашлянуть — казалось, что тогда я просто рассыплюсь на части и больше никогда не смогу собрать себя обратно.       Но и вечность лежать здесь нельзя. Нужно взять себя в руки и… хотя бы умыться: остававшаяся во рту кровь была противна на вкус, а шея буквально молила, чтобы к ней приложили холодное полотенце. — Пожалуйста, пусть я не упаду, — прошептала я, хотя почти сразу поняла, что это провальная затея: из горла не вырвалось и звука.       Сперва сев, а после перевернувшись и перенеся вес на колени, я потихоньку встала: опираясь рукой о кровать, разогнула сначала одну ногу, потом другую. Выпрямилась. Меня слегка мутило, однако я всё-таки смогла дойти до стены, а после, держась за неё, проследовала в ванную, где, недолго думая, включила холодную воду.       Сразу же проснулась жажда. Вначале подставив ладони под слабую струю, а после сделав первый глоток, я поморщилась. Конечно, мне было больно… такого исхода стоило ожидать, хотя при этом я всё же почувствовала некоторое облегчение: прохлада приятно разлилась по будто бы обожжённой гортани, а вода показалась такой вкусной и сладкой, что я даже глаза закрыла от удовольствия. Да уж, подумать только, каким мелочам я радуюсь!       После, умывшись и намочив полотенце, я вернулась в комнату, где осторожно легла на кровать, убрав из-под головы подушки: в согнутом положении шея нещадно ныла, и даже холод мокрой ткани не спасал от боли. Стало полегче, хотя, как на зло, горло начало першить. Но я игнорировала позывы к кашлю, стараясь успокоиться и отключиться, чтобы хоть немного подремать.       Не сразу, но это помогло.       Не знаю, сколько мне удалось поспать, но думаю, не меньше четырёх часов: когда ко мне постучали, за окном уже наступали сумерки.       Я хотела было сказать: «Войдите», — но вновь ничего не вышло: вместо слов из горла вырвалось шипение и неприятное бульканье. Поэтому я осталась ждать, когда незваный гость или уйдёт, или всё же соизволит меня навестить. И он выбрал второе: было слышно, как кто-то сначала неуверенно ждал на пороге, а после, всё же решившись, аккуратно приоткрыл дверь. — Можно? — донеслось из появившейся щёлочки.       И я сказала бы нет, но опять-таки, никак не получалось. А жаль — ведь это был Сатоши. И хватило же наглости заявиться! Или решил посмотреть на результаты отчасти своих же трудов?! — Кинха. Не спишь? — вновь не получив ответа, он теперь уже полностью открыл дверь и, зайдя в комнату, слегла сощурился, пытаясь разглядеть моё лицо. — Я хотел узнать, как ты.       Как я?! Ну да, здорово, наверно, быть рыцарем, после того как предал! Как жаль, что я не могу высказать всё, что думаю. Но я обязательно это сделаю… как поправлюсь. — Вон! — хоть я не могла издать и звука — надеялась, он прочтёт по губам. А для пущей убедительности, привстав, я ещё и указала на выход. — Значит, обижаешься, — покачав головой, Тёко и не думал уходить. — Пойми ты, что если бы не вернул тебя — было бы только хуже! Да и вообще — ты меня подставила, поэтому я тоже имел право злиться: когда Валаам узнал, что я не остановил тебя от того глупого поступка с появлением в боевой форме на глазах у сотен свидетелей — он меня тоже по голове не погладил!       «Однако, что-то на тебе синяков не видно» — подумала я, поджав губы.       Его оправдания меня ни капли не трогали, а наоборот, злили. Если Валаам поручил ему вернуть меня домой, всё можно было сделать иначе: объяснить, что в случае моего неповиновения, ему достанется, попытаться оправдаться, извиниться в конце концов! А не тащить меня сюда, будто вшивую кошку, бросив на растерзание садисту. Да ещё и со словами, что он, Сатоши, мол не чувствует за это вины!       Так, спрашивается, какого хрена ты припёрся, если твоя совесть чиста и спокойна?!       Прислонив палец к губам и тем самым обращая на них его внимание, я чётко, словно диктор, прошептала: «Пошёл на хер!» — однако же, как и до этого, мои усилия издать хотя бы писк не увенчались успехов. Хорошо, что он, похоже, меня понял. — Слушай, так нельзя! Я выполнял свою работу! — его оправдания становились всё глупее. — Ты тоже порой делаешь не самые лицеприятные вещи, однако же не перечишь!       А вот это он зря! Совсем зря! У него есть выбор, а у меня нет: забирая жизни, я не иду к власти и богатству, а лишь спасаю тех, кого люблю. И себя в том числе. Сатоши же действует исключительно по желанию и собственной инициативе, и даже если Валаам сам даёт ему задания — Тёко не возражает, потому что исходящая от каждого дела выгода напрямую касается и его самого.       Чуть сдвинувшись к краю кровати, я аккуратно опустила ноги, дотронувшись стопами до прохладного пола, а после поднялась, сделав несколько шагов по направлению к гостю. Он не двигался с места и, похоже, ждал, что я хочу ему что-то сказать, но из-за больного горла не могу делать это достаточно громко. Поэтому даже склонил голову и чуть повернул её вбок, чтобы лучше меня слышать.       Однако более вести с Тёко хоть и частично беззвучный, но всё же диалог — я не собиралась.       Сделав вид, что и впрямь собираюсь ответить, я приблизилась почти вплотную, положив руку ему на плечо, а после, ни секунды не сожалея, заехала ему между ног, да так сильно, что Сатоши тут же кулём повалился на пол. — Вот же ж… маленькая дрянь! — подняв на меня заслезившиеся глаза, Тёко выглядел крайне оскорблённым. — Я же… с миром… пришёл!       В ответ я лишь злорадно улыбнулась, а после, пройдя в ванную, закрылась на замок, дожидаясь, когда незваный гость покинет мою комнату.

***

      Не помню, как уснула: прямо там, в ванной комнате, на холодном гранитном полу. Когда открыла глаза, ощутила, как затекла спина: я отключилась в сидячем положении, облокотившись о стену. Но как только пошевелилась, боль в пояснице отошла на второй план: теперь шея опухла не на шутку, затрудняя дыхание. Меня это испугало.       Кое-как поднявшись и добравшись до навесного шкафчика, находившегося над раковиной, я впервые за день посмотрела в зеркало: бледное лицо, тёмные круги под глазами, потухший взгляд. Но главное — ниже подбородка начинался огромный синяк, который местами уже становился жёлто-зелёным. Смотрелось это ужасно, словно какой-то растяпа художник разлил на меня краски, что так и остались на коже, застыв неровными пятнами. — Выглядишь потрясающе! — одними губами произнесла я своему отражению в зеркале. — Десять из десяти!       Хорошо, меня сейчас никто не видит! Особенно те, кому я дорога. И Ято тоже…       Но…       О чёрт! Ято! Он же всё это чувствует! И, наверно, извёлся от волнения! Или же мне лишь хочется так думать?..       Закрыв глаза, я попыталась глубоко вздохнуть: не для надобности, а скорее, по привычке — так я делаю, когда появляются неприятные мысли. Вот только стоило это сделать, боль сдавила горло, на секунду отключив все прочие ощущения.       Я вновь осела, стукнувшись коленями о пол. Когда же это прекратится? Похоже, Валаам не врал: этот ошейник действительно не простое орудие пытки — он может меня убить. Ведь синяки и раны от предметов человеческого мира заживают на Богах и шинки крайне быстро: например, зная это, я вогнала катану в сердце парня, с которым дралась на камиринге в конце прошлого марта. Понимала — он будет жить и рана его затянется буквально на следующий день.       Сейчас же дело обстояло иначе: артефакт на моей шее действовал так, будто я человек, а значит, полного выздоровления придётся ждать… неделю — это если навскидку.       И вот что интересно: меня освободят от работы на это время, правда ведь?

***

11 января, 2030 год       Ответ я узнала следующим утром. Причём он был совершенно не таким, какой я ожидала и на какой так отчаянно надеялась. А именно — отрицательным. — Если что непонятно — спрашивай, — как ни в чём не бывало рассказав о планах и заданиях на сегодня, Риотто наконец оторвался от списка, который держал в руках. — Но если это всё — у меня ещё куча других дел, а времени впритык.       Он явно избегал моего взгляда, поэтому теперь с каким-то слишком уж ярым интересом рассматривал каждую деталь в моей комнате. — Есть один вопрос, — прошипела я: отёк на шее начал спадать, но голос всё ещё не появился — поэтому разговаривала я так, будто у меня ангина. — Ты меня вообще видел?       Возможно, шутки здесь были неуместны, но ведь действительно — какая работа? У меня еле сил хватает, чтобы встать: боль выматывает не хуже физического труда, а что уж говорить про отсутствие еды? Конечно, вчера вечером я смогла пробраться на кухню и стащить оттуда пару пакетиков сока, однако же… мне не хватало калорий, необходимых для силы и бодрости. Ведь есть обычную пищу я до сих пор не могла! Пробовала, разумеется, но даже кусочек шоколада стал для моего горла огромным испытанием! — А что такое? — приподняв брови, Риотто будто бы удивился моему вопросу. — Ты ведь сама виновата — разве не так? — Так, — я решила, что лучше не спорить. — Но это не отменяет того факта, что я не в состоянии справиться со всем этим.       Я кивнула на список у него в руках. — А если скажу, что мне плевать? — впервые за разговор наши взгляды встретились. — А если скажу, что просто никуда не пойду? — ответила я вопрос на вопрос.       Ну а что? Мне кажется, хуже уже всё равно не будет! Валаам должен понимать, что ещё одна такая проведённая в ближайшее время пытка наверняка меня убьет. А он ведь этого не хочет? — Если не сделаешь, что я сказал — будешь выглядеть самой настоящей дурой!       Вот это аргумент! Аплодирую стоя. — Значит, у нас наконец-то будет хоть что-то общее! — улыбнувшись, я подтянула одеяло к самому подбородку, показывая, что больше не намерена вести дискуссию.       Мне нужен перерыв! После я готова выложиться, делать, что скажут, и, наверно, даже извиниться, попытавшись устранить холод, возникший между мной и господином. Но не сейчас! Мне нужно время! Как они этого не понимают?

***

      Это был самый ужасный день, по крайней мере из тех, что ещё были свежи в моей памяти. Разумеется, Риотто остался непреклонен к моим жалобам и напрямую сказал, что если я не отправлюсь на задание сама — он выбросит меня из окна и не пустит домой, пока я не выполню, что должна. И не то чтобы для меня это было сильно страшно, но я прекрасно знала: заместо произнесённой угрозы для меня приготовят нечто похлеще.       Не представляю, откуда я нашла в себе силы. Но… нашла. Встала, оделась, попила немного воды и отправилась на задание.       Кстати, нынче артефактный клинок, как и прежде, хранился у Валаама: более мне не разрешали держать его у себя в комнате. Мало того, теперь после задания я должна сдавать оружие до входа в дом.       Видимо, я действительно всех напугала.       Хоть поручение мне сегодня дали несложное (слежку и сбор компромата), я ужасно вымоталась. Как назло, измученное горло першило, и я еле сдерживала рвущийся наружу кашель, который мог нарушить всю конспирацию. Приходилось терпеть и продолжать, будто робот, выполнять задание, ради которого поднялась с постели.       Опять-таки не знаю, как и благодаря каким силам удачи, но у меня получилось выяснить то, что было необходимо. Правда, когда вернулась в свою комнату, упала на кровать, причём в прямом смысле. Отключилась.       Такого на моей памяти точно не было.       Когда очнулась — часы показывали половину второго ночи. Я с ужасом поняла, что пропустила вечерний отчёт у Валаама… хотя, раз меня не разбудили — моего доклада Риотто было достаточно. Да и, наверно, господин до сих пор ужасно злится на меня и не слишком хочет лицезреть мою физиономию.       Мне же лучше! Тоже смогу хоть немного от него отдохнуть…

***

      Утром я еле-еле разлепила глаза. Конечно, судя по ощущениям, синяк на шее подзажил и теперь не так сильно меня беспокоил. Но слабость в теле была неимоверная! Был бы среди членов братства хоть один друг — тот, кому можно доверять и у кого не стыдно попросить помощи, — я бы позвонила ему или написала смс с просьбой принести немного еды. Ведь сейчас преодоление расстояния до кухни было для меня непосильно! Но… таких знакомых у меня, увы, не было — многие члены братства если и принесут сюда съестного, то с большой вероятностью что-то туда подсыпав…       Может, зря я нагрубила Сатоши? И нужно было мило улыбаться ему, чтобы в дальнейшем использовать? Ведь именно такой была его «дружба» для меня! Кажется, говорят, что с людьми необходимо поступать так же, как и они с тобой? А как же Боги? К ним это тоже относится?       Как же обидно…       В голову закралась назойливая мысль: зачем я вообще всё это терплю? Пусть уже Валаам меня прикончит! А если вдруг он вновь решит угрожать расправой над родителями и другими дорогими мне людьми — стоит смириться? Ведь не я же буду вершить их судьбу, и винить мне себя не в чем: я держалась, как могла, полтора года против воли находилась в этом проклятом месте, терпела боль и унижение! Я пыталась их защитить, но… я не каменная!       Разве зазорно, что я грежу о простой, нормальной жизни? Не нужны мне брендовые шмотки, косметика и телефоны, я не хочу путешествовать, жить в роскошном доме и есть деликатесы. Я просто… мечтаю вставать, когда захочу, выходить на улицу, когда вздумается и… не бояться за каждый свой шаг.       Ведь у дворовой кошки и то больше свободы, чем у меня. Конечно, её могут пнуть за украденную еду, но кто-то погладит или даже… приютит. Для меня же ласка — нынче иностранное слово. Единственный, кто был добр ко мне в последние месяцы… Ято.       Может, плюнуть на всё и попросить его помочь? Пусть заберёт меня отсюда! Валаам вряд ли убьёт меня спустя минуту после пропажи: какое-то время будет искать и только потом примет крайнюю меру. А я… смогу почувствовать себя счастливой. Пусть всего на день или два, но… это будет прекрасно!       Я, Ято и Юкинэ спрячемся в Кииро, наконец поболтаем по душам, и я смогу извиниться за всё, что когда-то наговорила или сделала, объяснить почему так поступала. Возможно, они простят меня, и, покидая этот мир, я буду ощущать лёгкость, а не тяжесть вины?       А что, звучит не так уж и плохо!       Приняв сидячее положение и облокотившись на спинку кровати, я трясущимися руками взяла мобильный с тумбочки и, введя пароль, посмотрела на его экран. Надеюсь, Валаам больше не проверяет мои исходящие, а то я даже первого гудка не дождусь — ко мне сразу явятся.       Но, как говорится, кто не рискует…       Всё же решившись, я вдруг подумала о том, как же давно не звонила Ято! Но при этом каждая из одиннадцати цифр его номера словно бы отпечаталась в памяти. Я даже не напрягалась — пальцы сами буквально порхали по экрану, вводя до боли знакомую комбинацию.       Сама не верю, что собираюсь сделать…       В последний момент включив режим инкогнито, чтобы мой номер остался засекреченным, я нажала на вызов и поднесла телефон к уху.       Гудки… — Возьми трубку, — прошептала я, закрыв глаза.       Гудки… — Пожалуйста! — я чувствовала, как моя решимость тает с каждым долгим «бииип», доносящимся из мобильного.       Гудки… — Умоляю, ответь! — мой голос дрожал, но не от травмы — от волнения. — Я одна не справлюсь…       Гудки…       Гудки…       Гудки…       И когда казалось, что это бесполезная затея и мой бывший хозяин или не слышит телефон, или просто не хочет брать трубку, на том конце раздалось бодрое: «Да!»       А я, наоборот, замолчала.       Всё желание воплощать в жизнь мой странный, накиданный спросонья план исчезло.       Почему мои родные должны отвечать за то, что я когда-то связалась с Богом? Что попросила его не рвать узы между нами и влезала в опасные передряги? Ведь если они погибнут — я прерву не только их жизни, но и целый род! — Алё, я вас не слышу, — голос на том конце такой родной…       Нужно сбросить вызов. Выпить крепкий кофе и попытаться вернуться к прежнему ритму жизни, извиниться перед всеми, вновь наладить отношения с членами братства… И перестать придумывать дерьмовые планы! — Кто это?       Давай, Кинха! Клади трубку. Прямо сейчас! Ну же! — Акинэ?       Моё имя прозвучало, как гром среди ясного неба. Как он понял? Как?!       Неужели это так очевидно? — Аки? Это ты? — теперь в голосе Ято слышалось беспокойство. — Пожалуйста, ответь.       Меня вновь окутал страх. Наверно, я опять совершаю глупость! Точнее… я чуть её не совершила. Ведь поклялась же не впутывать в свои проблемы его и остальных…       Нужно положить трубку! Только вот не хватало решимости. Так хотелось послушать его голос ещё немного… Хотя бы минуту! — Если это ты, — он говорил тихо и спокойно, однако даже через расстояние я почувствовала его волнение, — то помни, что я всегда рядом. Знаю — тебе сейчас больно, но… не сдавайся, пожалуйста! Ты моя умница! Я горжусь тобой! И всегда буду гордиться!       Сделав паузу, он сглотнул: наверно, ощутил тоску, что горячей волной разлилась где-то внутри моей груди. — Что бы не случилось, я навсегда буду тем, на кого ты можешь положиться, — продолжил Ято, но теперь он почти шептал. — Только скажи, как тебе помочь?       Не выдержав, я заплакала. А чтобы он не услышал всхлипов — закрыла ладонью нос и рот.       Чёрт, как не разорваться между тем, что правильно, и тем, что хочется? Как не проронить и звука, когда душа рвётся кричать и звать на помощь? Как хотя бы с виду оставаться твёрдой и непоколебимой, когда внутри я рассыпаюсь? — Ответь. Пожалуйста! — в его голосе столько нежности. — Родная…       Проведя по экрану, я прервала звонок.       Израненное горло поцарапал резкий вздох, а телефон выпал из ослабевших пальцев.       Нужно взять в себя в руки.       Прости Ято, но помочь мне ты не в силах.

***

15 января, 2030 год — Итак, если помните, несколько месяцев назад мой уважаемый друг Митсуо нашёл заказчика, готового выставить своего шинки один на один против моего, — Валаам оглядел всех присутствующих, задержав взгляд на виновнике этого собрания. — Так ведь? — Да, — мой бывший хозяин, некогда давший мне имя Наоко, застенчиво кивнул. — Но только лестно утверждать, что я нашёл его. Можно сказать, этот паренёк сам на меня вышел и, как я ранее говорил, настаивал на бое.       Глубоко вздохнув, Митсуо развёл руками. Я знала в чём дело: после поступившего предложения мы долго проверяли всю подоплёку столь огромного рвения будущего противника. Версий было немного, и основная из них — что это подставной заказ банды из Мэгуро, которая хочет застать меня врасплох и убить в нечестном бою. Однако же, подтверждения такой теории мы не нашли, к тому же Бог, инициирующий бой, готов драться на любой арене, в любом месте, с любыми зрителями. — Соберите хоть ползала телохранителей — мне чужого не надо. Так он сказал, — Митсуо цитировал заказчика, с котором встречался. — Паренёк утверждает, что выиграет честно, но почему-то настаивает, чтобы бой был насмерть.       Как сговорившись, большинство собравшихся посмотрели в мою сторону, будто бы искали во мне страх или смятение. Однако… я восприняла эту новость без каких-либо эмоций. Боги жестоки! С этим ничего не поделаешь… — Значит, у него тоже есть артефакт — другого варианта я не вижу, — Валаам тоже на некоторое время задержал на мне взгляд, однако слова мне не дал. — И остаётся лишь один вопрос: рисковать или нет?       Поднялся шум: все начали высказывать свою точку зрения, делиться своими мыслями с рядом стоящими коллегами, а кто-то даже не постеснялся выкрикнуть пару фраз, дабы Валаам их точно услышал.       А мне стало смешно. Сейчас они всем скопом решают рисковать или нет… мною? Я прям чувствую себя золотом, которое все боятся потерять, вложив в сомнительное дело.       Или я уже настолько схожу с ума, что ищу плюсы там, где нормальный человек их видеть не может? — Я хотел бы услышать мнение Кинхи, — вдруг перебив всех собравшихся, Валаам вновь посмотрел мне в глаза. — Ведь как-никак на ринг выходить именно ей.       Неужели? Вот это да… Моё мнение важно? Серьёзно?       Или же он просто боялся, что я могу вычудить что-нибудь прямо во время состязания, и решил узнать мой настрой ещё до провала? — А разве у меня есть выбор? — сглотнув, проговорила я тихо. — Я сделаю, как скажете.       Опустив голову, я вновь ощутила страх. С того момента, как Валаам наказал меня, мы почти не виделись: я пару раз натыкалась на него в коридоре и кухне — и только. Однако же он делал вид, что меня не существует и проходил мимо, не удостоив и взглядом.       Даже когда несколько дней назад я всё же пришла на стандартный для меня девятичасовой отчёт — дверь его кабинета оказалась закрыта. Валаам не ждал меня: видимо, сейчас Риотто был не просто моим начальником, а своего рода почтовым голубем, который передавал и принимал необходимую для меня информацию. — Раз я спрашиваю — значит, нужно ответить, — Валаам натянуто улыбнулся, но за этой улыбкой было больше угрозы, чем за самым злобным оскалом. — Ну так что? — Думаю, я справлюсь, — кивнув, я оглядела всех собравшихся, стараясь встретиться взглядом с каждым из них. — И раз уж мне дали слово, могу я ещё кое-что добавить?       Я вновь посмотрела на Валаама и, удостоверившись, что он кивнул, продолжила. — Я хотела бы извиниться перед всеми вами, и особенно перед господином. За свой нелепый и глупый поступок… — сглотнув, я от всей души надеясь, что в моём голосе не слышно фальши. — Всё хорошенько обдумав, я и сама поняла, что совершила ужасную ошибку! Подставила всё братство… И в своё оправдание могу лишь сказать, что — не железная.       Я надеялась, что своими словами не сделаю хуже. Что Валаам не примет моё признание за слабость, которую нужно… искоренить? Что меня не станут гнобить ещё больше, что в мой адрес не прибавится насмешек. — В последнее время на меня слишком многое свалилось. Я чувствую огромную ответственность и понимаю, что цель, к которой мы идём, частично зависит и от меня. Я боюсь всех подвести, — опустив глаза в пол, я силилась сделать вид, что на самом деле чувствую вину. — У меня просто сдали нервы. И хоть это не является оправданием для тех проблем, что я чуть было не наворотила — я всё же ещё раз прошу у всех прощения и обещаю, что… буду контролировать себя. Вот…       Окончание моей речи было слишком уж скомканным и глупым, однако я не представляла, что ещё можно добавить. И лишь ждала в полной тишине, ожидая вердикта толпы. — Извинения приняты! — первым голос подал Валаам: улыбнувшись, он махнул мне, подзывая к себе. — Я рад, что ты это осознала, и, поверь, очень ждал этих слов.       Когда я подошла ближе, он осторожно обнял меня, слегка похлопав по спине. — Мы и вправду делаем одно общее дело, поэтому негоже нам подставлять друг друга, — загадочно хмыкнув, он вновь посмотрел на меня, но я сделала вид, что не заметила, и принялась оглядывать остальных собравшихся. — Если наше братство не будет сплочённым — в нём появятся трещины. А разбить то, что уже на грани разрушения — дело плёвое!       Чуть подтолкнув в плечо, Валаам вновь отправил меня в ряды коллег: видимо, хотел, чтобы все смотрели на него и внимали каждому его слову. — Я хочу быть уверенным в каждом из вас! И каждого из вас ценю и уважаю, — странно, но при этих словах, на лице господина появился лёгкий румянец: возможно, он был слишком воодушевлён происходящим. — Поэтому, пожалуйста, давайте перестанем ссориться и будем поддерживать друг друга во всём. Согласны? — Да! — Хорошо! — Разумеется!       Все ответили в разное время, но, кажется, общее решение было положительным. В зале чувствовался командный дух!       Только… Странно, но я не могла понять, что происходит. Порой казалось, что лишняя здесь только я. И что все оставшиеся члены братства и вправду словно одна семья: держатся друг за друга в желании получить власть и богатство, к которым стремятся.       Все, кроме меня.       У нас были какие-то общие темы для разговоров (особенно до моего ранения), но на этом всё заканчивалось. Наверно, я сама виновата: если была не в настроении — хамила, грубила, огрызалась… Я изначально встала на путь одиночки и показывала остальным, что сама по себе. Что происходящее здесь — работа, к которой меня принудили.       Может, стоить дать себе и остальным ещё один шанс? Попытаться сблизиться с коллективом, затесаться в его ряды, стать своей? И тогда жизнь будет проще?       Ведь сколько я смогу идти против системы? Сил больше нет, любые надежды иссякли, а мечты… стали слишком несбыточными.       Вероятно, в душе я никогда не смогу простить этих Богов, проникнуться к ним светлыми чувствами и не буду считать родными, но я неплохо притворяюсь — этому то уж я здесь научилась! А значит, стоит попробовать облегчить себе жизнь… насколько это возможно.

***

31 января, 2030 год       После того собрания две недели назад началась моя подготовка к будущему бою. На всякий случай для меня вновь пригласили учителя, только не господина Тсуиоши — другого. Теперь я оттачивала приёмы самообороны, которые помогут мне остаться в живых, даже если клинок выбьют из рук.       Тсуиоши-сан тоже учил меня подобному, однако всё же его специализация — холодное оружие. И сейчас я получала навыки, которых у меня никогда не было.       Не скажу, что это было слишком выматывающе. Наоборот, очень даже интересно: я узнала, как выпутываться из самых разнообразных захватов, подучила болевые точки на теле человека, вспомнила все основы рукопашного боя.       Разумеется, любая тренировка — это синяки, ссадины и раны, но мне понравилась фраза, которую сказал новый учитель на второй день наших занятий: «Боль — это хорошо. Если ты её чувствуешь — значит, ещё жива». И я стала относиться к происходящему иначе… Уж лучше неприятно мне будет сейчас и дома, когда можно в любой момент поднять руку и попросить пощады, чем на ринге, где вокруг враги и нет пути к отступлению.       И я продолжала, оттачивая каждое новое движение, доводя свои действия до автоматизма. И через две недели не могла собою не гордиться. — Ты молодец! — Валаам тоже наблюдал за моими успехами и даже расщедрился на комплимент. — Надеюсь, теперь ты порвёшь своего противника. Кем бы он ни был… — Думаю, я стала сильнее, — я улыбнулась, вытирая образовавшийся на лбу пот. — Только всё равно немного боязно. Что там за шинки такой? — Понятия не имею! — господин тоже выглядел слегка озабоченным. — Но я в тебя верю. Ты победишь!       Конечно, верит! Сумма на кону такая, что даже произносить страшно! А бой уже завтра… И хоть я готова, как никогда, мне кажется, что чего-то не хватает. Что я тренировалась отлично, но не довела умения до безукоризненности.       Во время сентябрьского боя я так не боялась. Я была уверена в себе! А ведь там у меня было много противников, а не один, да и бой тоже был насмерть. Возможно, это снова моя интуиция? И ведь страшно то, что она уже давно меня не подводила! Вспомнить хотя бы тот день, когда меня чуть не убили: ведь я с обеда начала нервничать, хоть и не понимала, какая на то причина.       Что ж, буду верить, что в этот раз я ошибаюсь и моё волнение — это просто волнение. И ничего больше. Что всё пройдёт гладко и я, как и прежде, выйду победителем.       Удачи мне!

***

1 февраля, 2030 год       За ночь я почти не спала: кажется, я отключалась несколько раз, но сразу просыпалась, в общей сложности подремав максимум пару часов. Конечно, бодрость тела крайне важна во время боя, но поделать с собой я ничего не могла.       И дело не в том, что меня одолевали какие-то мысли или переживания, что я не смогла полноценно уснуть, потому что прокручивала в голове все изученные приёмы борьбы и обороны. Нет. Это было нечто другое… Я словно стояла на пороге какого-то важного этапа в своей жизни, что грядущий день многое изменит. И вот вопрос: он что-то даст мне или же вновь отберёт?       Утром я пыталась плотно позавтракать, но опять-таки кусок не лез в горло. Да что со мной такое? Кажется, после ранения и исцеления я стала не только более эмоциональна и сентиментальна, но и пуглива… неуверенна в себе.       Не знала, что подумаю о таком, но сегодня я хотела быть той Кинхой, которая убила кучу Богов и шинки на ринге, при этом не моргнув и глазом. Я, конечно, этим достижением не хвалюсь, но та хладнокровность мне бы сейчас не помешала.

***

— Ставки приняты. Участники готовы?       Строгого вида судья в закрывающем почти всё тело балахоне и маске перевёл взгляд на нас с Валаамом. — Разумеется, только где наш противник? — господин в который раз окинул взглядом пустой ринг. — Он сдался или… Каспером заделался? — По правилам, вы должны дать согласие на начало боя до получения сведений о втором участнике, — судья даже цыкнул от недовольства, будто бы все собравшиеся слишком глупы, и его это безмерно раздражает. — Вам ведь об этом сообщали?       Такой пункт действительно был оговорен заранее. Мы ещё смеялись, что, возможно, на ринг выйдет шинки в виде огромного огнедышащего дракона и, мол, если мы увидим его — струсим и убежим. — Но я уже внёс залог — отступать некуда, — Валаам усмехнулся. — Так что его величество второй участник может явиться нам во всей красе! Мы не уйдём, честно-честно!       Похоже, настроение у господина было отличное! Думаю, он не видел в моём сопернике угрозы: ясно, что реальный вред нанести мне в силах лишь шинки, превращающийся, например, в животное… то есть имеющий оружие в виде когтей и зубов. А я в силах победить и быка, и тигра и даже дракона: пара точных ударов клинком — и вуаля!       Однако я его настрой не разделяла. Волнение дошло до пика, и я с ужасом ждала противника на том конце ринга. С ужасом и замиранием сердца.       Пытаясь расслабиться, я оглядела здание, в котором мы находились: это был действующий, закрывшийся на ремонт театр, но из-за проблем с документами работы приостановили на неопределённый срок.       В отличие от других рингов, на которых я участвовала, болельщики здесь располагались не по кругу, а лишь с одной стороны сцены, на которой мне и предстояло драться. Собственно, как и в обычных театрах. Правда, места здесь было довольно много, потому что здесь частенько проходили массовые мероприятия: с огнём, водой и прочими спецэффектами. Тут было где развернуться, однако немного вгоняло в панику то, что сцена была закрыта стенами с трёх сторон: в случае чего у меня будет только один выход — идти к бушующей толпе, которая вряд ли разрешит покинуть ринг без победы. Правда, была одна дверь сбоку, но скорее всего она заперта, чтобы не облегчать участникам жизнь. — Вы принимаете, что этот бой окончится лишь тогда, когда один из игроков будет повержен? — судья говорил громко, чтобы его голос перекрывал гул болельщиков на трибунах. — Принимаю! — при ответе Валаам даже кивнул, точно слов было недостаточно. — И что только шинки могут принимать участие в этом бою, и как-либо помогать им — запрещено? — продолжал тот спокойно. — Разумеется! — а вот мой хозяин начинал раздражаться. — Осознаете ли, что в случае проигрыша — ставка, которую вы сделали, перейдёт к хозяину победившего участника, — не унимался Бог в балахоне. — Ой, да нет, я ведь совсем на голову отбитый и думал, что мы тут просто померимся шинки, а после разойдёмся по домам, забрав каждый своё! — господин сделал шаг вперёд, чтобы приблизиться к судье, стоявшему в первом ряду болельщиков. — Я устал отвечать на тупые вопросы! Я всё понимаю и принимаю, но, если мы не начнём сейчас — разорву сделку и уйду восвояси!       Как же быстро у него меняется настроение! Наверно, я должна была к этому привыкнуть, но каждый раз поражалась, как в один миг искорки радости и доброты в его глазах сменяются яростью и злобой.       Я уже готова была услышать, как судья начнёт перечить и прочтёт длинную нотацию касательно того, что его нужно чтить и уважать, что на этом ринге он — власть и закон, но… похоже, все здесь понимали, кто такой Бог Алчности и на что он способен. Поэтому: — Участники на ринг!       Подняв руку, мужчина в балахоне взглянул в мою сторону, а после указал на квадрат, очерченный специально для меня.       Ну что же… Отступать действительно некуда. Быстрей бы уже появилось это второе орудие: так я хотя бы смогу сосредоточиться на тактике по его уничтожению и не буду забивать голову глупыми мыслями. Перестану переживать и начну то, что у меня выходит лучше всего — биться за свою жизнь.       И будто бы в ответ на мою просьбу, до этого плотно закрытая дверь, располагавшаяся справа от меня, отворилась, впуская на сцену хозяина и шинки, с которым мне придётся драться.       Первой моей мыслью было, что Богиня в виде маленькой девочки привела на бой довольно-таки рослого парня, который и станет моим противником. Однако мужчина прошёл дальше и, спустившись со сцены, остановился возле судьи — там же, где стоял Валаам. А малышка же, наоборот, встала в квадрате напротив меня. Там, где должен находиться второй участник. Там, откуда будет стартовать мой враг.       Это какая-то шутка?!       На вид девочке было четыре-пять лет, не больше: тёмно-коричневые волосы с золотым отливом доходили до лопаток, пухлые губы были чуть приоткрыты, а в карих глазках отражался страх… но никак не настрой на победу.       Она не выглядела сильной и, тем более, устрашающей. И хоть я ещё не знала, кем она станет после призыва хозяина — мне, скорее, было страшно за неё, чем за себя. И сразу захотелось бросить оружие, дабы не пугать и без того зашуганную девочку.       И, видимо, такая реакция была не только у меня. В зале тоже началась неразбериха: все что-то кричали, пытались доказать, что бой нечестный и здесь всё заранее решено. Однако я смотрела лишь на Валаама — хотела понять свои дальнейшие действия, но и он, похоже, был совершенно сбит с толку. — Что происходит? — одними губами спросила я, смотря ему в глаза. — Понятия не имею! — так же ответил он, осматривая мою соперницу. — Но будь на чеку!       Он указал сначала на свои глаза, а после — на девочку, как бы давая понять, что это может быть отвлекающий манёвр: вот, вышла на сцену малютка, от которой не ждёшь подвоха, а на деле там настоящий монстр.       Но я что-то сомневалась в таком исходе. Дети редко могут притворяться так, как взрослые, а уж так правдоподобно играть испуг… — Тишина! — крикнул судья, подняв руки над толпой. — Прежде, чем мы начнём, я зачитаю правила: 1) Соперники, вышедшие на ринг, бьются до победы без перерывов и тайм-аутов. Бой начинается со звуком гонга и заканчивается после смерти одного из них. 2) Каждый из хозяев выходящих на бой орудий сделал ставку, и с этого момента она принята и не может быть изменена. Ставки болельщиков тоже более не принимаются. 3) Запрещено спускаться за сцену — участник, сделавший это будет автоматически возвращён на ринг, а с его хозяина будет вычтен штраф в размере десяти процентов от первоначальной ставки. 4) Запрещено ставками или иными действиями, касающимися камиринга, затрагивать жизнь или здоровье смертных. 5) При невыполнении обязательств (отказе отдавать выигрыш) — хозяин участника будет наказан по всей строгости!       В зале повисла тишина. — Вопросы?       Громкий голос судьи эхом разнёсся по сводчатому потолку театра, давая последний шанс отступить. Но я знала — Валаам на это не пойдёт, а тем более теперь — когда увидел мою соперницу. — Нет! — ответил он, прикрывая улыбку кулаком. — Нет! — ответил хозяин девочки, и отчего-то в его взгляде будто бы читалось: «Смеется тот, кто смеётся последним». — Участники на старт! Начало через шестьдесят, пятьдесят девять, пятьдесят восемь…       Ну вот ещё минута. Достав клинок, я отбросила ножны, чтобы не мешались. И ощутила, как адреналин горячей волной разливается по телу. Осталось понять, что делать дальше? Малышка так и стояла в противоположном углу сцены, а её хозяин не делал никаких попыток призвать её в виде орудия или… сделать хоть что-то!       Я уж было решила, что всё это очередная и довольно-таки масштабная проверка Валаама: смогу ли я убить ребёнка, если мне приказано? Но чуть позже поняла — всё взаправду! — Тридцать семь, тридцать шесть, тридцать пять…       Глубоко вздохнув, девочка сначала закрыла глаза, а после, приставив ладонь к ладони, застыла в позе, в которой обычно молятся Богам. При этом было видно — она о чём-то усердно думает: глаза бешено бегали за закрытыми веками, на лбу появились небольшие складки, а губы сжались в тонкую полоску. Её дыхание участилось, а на лбу выступили капли пота, которые было хорошо видны в свете массивных прожекторов, подсвечивающих нашу импровизированную арену.       Вначале я не представляла, что происходит. Но спустя несколько секунд прямо посередине ринга начал появляться силуэт, похожий на привидение из фильмов ужасов — от неожиданности я даже отшатнулась в сторону, чуть не выйдя за пределы квадрата. — Двадцать три, двадцать два, двадцать один…       «Наверно… это какое-то оружие», — пронеслось в голове, однако когда у непонятной тени появились черты лица — я открыла рот от шока и испуга.       Передо мной стояла я! Те же волосы и глаза… даже одежда была идентична той, что надета на мне сейчас! И что самое страшное — в руке девушки напротив был артефактный клинок под стать моему: она грациозно размахивала им, точно разминаясь, и при этом не сводила с меня взгляда, готовая ринуться в бой, как только судья закончит отсчёт.       Так вот кто мой соперник! Вот почему хозяин этой девочки так настаивал на смерти одного из участников? Потому что в случае его проигрыша — погибнет фантом… Получается, так?       Но как малышка смогла сделать такое? Да ещё и оставаясь в человеческой форме? — Одиннадцать, десять, девять…       Переведя взгляд на господина, я хотела получить последние наставления и, возможно, поддержку, но он не спускал глаз с моей копии. И отчего-то вид у Валаама был напуганный. Интересно, почему?       Ведь это… призрак. Да, схожий со мной, но совершенно не пугающий! Разве сумеет он нанести вред? Ведь я из плоти и крови, а девушка передо мной — будто бы соткана из воздуха. А значит, мне вряд ли нужно о чём-то переживать.       Хотя, конечно, в голове мелькнула мысль, что не бывает всё так просто, однако я прогнала её. Незачем переживать понапрасну: лучше подумать, как победить то, чего, по сути, нет. Может, я должна применить к ней какой-то заклинание? Жаль, Юки здесь нет — уверена, его знания бы мне помогли. — Три, два, один!       Гонг!       Ринувшись на свою соперницу с поднятым клинком, я уже приготовилась к тому, что сталь пройдёт сквозь её тело, как через мглу или туман. Однако, к моему удивлению, тишину театра нарушил громкий звон, получившийся в результате скрещивания наших мечей.       Хоть эта вторая Кинха и была ненастоящей — выглядела вполне себе реальной. А значит, и клинок в её руках… может меня убить?       Это выбило из колеи. И теперь мне необходимо было взять себя в руки, придумать какой-то план и при этом следить за каждой новой атакой соперницы. Но она не давала и вздохнуть: действовала чётко и слаженно, без промедления и жалости, с огнём и злостью в глазах.       «Так вот как видят меня другие» — на миг подумала я, однако поразмыслить над этим не удалось: пришлось отразить ещё одну атаку, причём в этот раз я была на волосок от смерти — клинок фантома замер в паре сантиметров от моей шеи, остановленный моим собственным мечом. — Час от часу не легче! — прошипела я, стараясь отбросить эту вторую Кинху как можно дальше от себя: мне необходимо перевести дух!       Кажется, я поняла, в чём преимущество врага. Казалось бы, драться против самой себя — бессмысленно, ведь, похоже, фантом умеет не больше и не меньше меня. Однако… я уставала. А моя копия — нет. А значит, мой враг на этом ринге — время: я теряю силы с каждой минутой, и в конце концов меня можно будет добить даже с закрытыми глазами.       Чёрт! — Ой, кажется, я вижу страх в твоих глазах, — неожиданно для меня мой двойник заговорил: сделав ещё один выпад в мою сторону, он оказался так близко, что я смогла разглядеть светло-коричневые крапинки в аметистовых глазах. — Не думала, что победа дастся так легко!       Стараясь уйти от новой атаки, я ударила мечом наискось, желая задеть хотя бы плечо соперницы. Но лишь рассекла воздух. — О, так ты и говорить умеешь! — меня бесила нахальная улыбка, появившаяся на её лице. — Забавно! — Конечно, умею, ведь и ты не немая, глупенькая! — бросила вторая Кинха, издеваясь.       Вновь нанося удар, она действовала почти филигранно: блестящее лезвие пронеслось в миллиметрах от моего лица, заставив сердце неистово биться где-то в районе горла. — Хотя у меня определённо есть некоторые преимущества! — фантом подмигнул и, не давая и секунды передышки, вновь обрушил на меня свой меч. — И скоро ты поймешь какие…       Да я и так понимаю! Толку-то?!       Прошло всего несколько минут боя, а я уже выглядела не лучшим образом: пот градом катился по спине, до этого туго собранные в хвост волосы растрепались, а руки подрагивали от паники. Да ещё и маска на лице мешала нормально дышать. — Выскочка! — зашипела я, в который раз уворачиваясь от острия вражеского лезвия. — Вся в тебя! — мило улыбнулся мой двойник, подмигнув.       А вот это утверждение было ошибочным. В отличие от меня, в бою вторая Кинха была холодна и расчётлива, как играющий отрепетированную мелодию музыкант. Она предсказывала каждый мой шаг, понимала ход моих мыслей и действовала так, словно уже проживала этот момент и в точности знала, что произойдёт. А я нет.       Стараясь выиграть хоть немного времени, я думала о том, что сделала бы сама, попади в ту западню, которую только собираюсь устроить. Но в голове было… пусто. Будь передо мной другой соперник, кто угодно — всё было бы иначе. Но лицо напротив — то самое, которое я каждый день вижу в зеркале — дезориентировало. Пытаться убить саму себя — задача не из лёгких: не физически — морально, хотя и сил на выполнение этой миссии потребуется масса. Если их вообще у меня хватит…       Отразив ещё один мощный выпад и отбежав в ту часть сцены, с которой начинала бой, я перевела взгляд на девочку-шинки: она продолжала стоять всё в той же позе, с крепко зажмуренными глазами, и теперь что-то не переставая шептала себе под нос, будто бы задавая фантому алгоритм к действию.       Хм… по идее, если я смогу добраться до этой шинки и вывести её из своеобразного транса — вторая Кинха пропадёт, и я выиграю. Но, поймав мой взгляд, двойник зло улыбнулся и качнул головой, как бы говоря: «Я тебя к ней не подпущу». А после вновь побежал на меня.       Удар сверху, снизу, сбоку, снова сверху — я отбивала их все, правда с каждым разом отходила дальше и дальше, двигаясь спиной вперёд под гнётом оказываемого врагом давления. Я знала, если меня смогут прижать к стене — всё кончено: места для какого-либо манёвра не останется. Я окажусь загнанной в клетку мышкой. А значит, тактику необходимо менять. И переходить в контратаку, хоть и боязно.       Громко крикнув, тем самым стараясь ошарашить свою копию и хоть ненадолго её ослабить, я отразила удар, а после не мешкая описала клинком короткую дугу, целясь в бок сопернице. Но та Кинха не так проста и парировала выпад: правда от силы наших ударов мечи сначала громко звякнули, рассыпавшись снопом ярких искр, а после, выпав из рук обеих, отлетели в сторону, остановившись у центральной стены ринга. — Значит, не зря я самообороне училась, — усмехнувшись и вспомнив все прошедшие за последние две недели занятия, я ухватилась за правую руку фантома и попыталась перебросить его через бедро, дабы оказаться в более выигрышном положении и нанести удары по самым уязвимым местам: глазам и горлу. — Только вот, идиотина, я тоже это умею! — крикнула вторая Кинха и, пнув меня ногой в живот, моментально высвободилась из захвата.       Согнувшись, я попыталась сделать несколько вздохов, но меня скрутило от боли. И хоть я понимала, что времени жалеть себя нет, не могла ничего предпринять: удар был нанесён точно и мощно, и, чтобы оправиться от него, нужно было время. Время, которого у меня не было.       Победно вскинув руки, фантом подлетел ко мне и, сев на бёдра, схватил мои запястья, прижав их к полу над моей головой. — Есть что сказать? — спросила соперница, игриво склонившись над моим лицом, при этом усмехаясь и радуясь очевидной, по её мнению, победе. — Ну ты, конечно, до жути симпотная, но не стоит лезть с поцелуями! Я против самоудовлетворения, — пожав плечами, я со всей силы заехала лбом ей по носу и, воспользовавшись моментом, скинула двойника с себя, поднимаясь. — Принципы, знаешь ли!       Надеясь первой добраться до клинка, я бросилась к центру сцены, однако, не успев достигнуть до цели, ощутила, как руки фантома сомкнулись на моей талии, и мы обе полетели вперёд, кубарем прокатившись по дощатому полу ринга. Некоторое время я не разбирала, где верх, а где низ, поэтому, найдя точку опоры и приняв сидячее положение, не сразу сориентировалась о местонахождении своего оружие. Как и другая Кинха.       Однако, в отличие от меня, сил в ней было предостаточно, и, добравшись до клинков буквально на долю секунды раньше, она успела сделать короткий мах и ранить меня в плечо. — О, а вот и первая кровь! — подняв и моё орудие, фантом попытался сделать и второй выпад, в этот раз рассчитывая перерезать мне глотку, но, быстро сориентировавшись, я сумела откатиться назад. — А ты полы я смотрю решила протереть? — Ага, а то твои приёмы такие старые, что всё в песке! — буркнула я, поднимаясь. — Не твои, а наши, золотце! — моя копия хохотнула, взглянув на Валаама: ведь именно он так меня называет. — Ну так что, готова умереть?       Резко сокращая дистанцию и атакуя сразу двумя клинками, она надвигалась на меня, словно ураган. Я понимала: можно попытаться выбить из её рук хоть один меч и продолжить борьбу, но сил почти не осталось. Я была выжата.       Вполне вероятно, если смогу убить одного фантома, что уже само по себе кажется непростой задачей, девочка сумеет создать ещё одного, а потом и ещё. А я не способна биться вечно. А в таком режиме не протяну и десяти минут.       Да уж, я знала, что рано или поздно погибну, но чтобы… так! Расклад, скажем прямо, странный. Хотя вдруг после моей гибели кто-то произнесёт: «Никто не смог победить Кинху, кроме неё самой». А что? Звучит! — Я давно готова к этому, — ответила я, опускаясь на колени, стараясь не обращать внимание на гомон, поднимающийся в зале, и крики Валаама, приказывающего продолжать бой. — Только будь умницей — сделай это быстро! Сама знаешь, сколько боли мы вынесли — не хотелось бы страдать ещё и сейчас.       Улыбнувшись, я вновь ощутила дежавю, хотя мне пора бы привыкнуть к чувству надвигающейся смерти. Сколько раз я была в таком положении? Уже и не вспомню… Да и не важно это — лучше ещё раз прокрутить в памяти самые счастливые моменты жизни. Те, которые давали силы существовать в том аду, где я находилась полтора года, и не сойти с ума. — Знаю и очень тебе… нам сочувствую, — остановившись передо мной, фантом отбросил один из клинков в другой конец ринга. — Но игра есть игра! Ты ведь знаешь…       Закрыв глаза, я приготовилась к боли: короткой и всепоглощающей. Но прошла секунда, две, а потом и пять, но ничего не происходило: лишь шум вокруг всё нарастал, пока не дошёл до своего пика.       Подняв веки, я не сразу поняла, что произошло: на сцене я была одна — вторая Кинха исчезла. А девочка, до этого стоявшая с закрытыми глазами, теперь с ужасом смотрела на меня, будто я сказала что-то пугающее. — Мичи! Убей её! — кричал её хозяин, который, по правилам боя, не мог подниматься на сцену. — Давай! Ты ведь уже… — Нет! — сжав кулачок, девочка ударила себя по бедру, словно пыталась казаться грозной. — Я не хочу!       По её пухленьким розовым щёчкам потекли слёзы, и, вновь посмотрев на меня, она продолжила: — Если в этом и заключается жизнь орудия, то я не буду! Пусть я проиграю! Я устала! — Ты должна подчиняться! — не унимался её хозяин, подойдя к сцене так близко, что ещё чуть-чуть и он завалился бы на её край. — А ты должен меня любить! — крик моей соперницы стал таким громким, что в высоких нотах голоса почти не различались слова. — Но я не нужна тебе! Никому не нужна!       Опустившись на колени, девочка склонила голову и, спрятав лицо в ладошках, продолжила плакать: её плечи подрагивали, а слёзы, которые сумели просочиться сквозь маленькие пальчики, капали на деревянный пол, оставляя на нём крохотные тёмные пятна. — Кинха! — теперь я услышала и своё имя. — Действуй! Ты почти победила!       Взглянув на Валаама, я увидела жажду победы в его глазах: он понимал — в таком состоянии Мичи вряд ли создаст ещё одного фантома, а значит, я могу взять клинок и сделать то, чего все так ждут.       Но он совершенно не знал меня настоящую. Прошли те времена, когда я бездумно отнимала жизни, мечтая получить похвалу. Та тёмная сторона души более мной не управляет, и я с уверенностью могу сказать, что девочка не станет моей следующей жертвой.       Не зря я проворачивала тот глупый план. Может, встретить малышку — моя судьба? И именно поэтому в тот январский день мне в голову пришла, казалось бы, до жути абсурдная, но навязчивая мысль проверить, насколько я нужна Валааму?       Ведь теперь я практически со стопроцентной вероятностью могу быть уверена, что не погибну за то, что собираюсь сделать. Возможно, боли и синяков мне снова не избежать, но это малая плата за спасение детской жизни. — Кинха! Я приказываю! — господин не отличался от своего соперника и тоже подошёл к сцене, будто бы считал, что иначе я плохо слышу его команды. — Возьми клинок и убей её!       Но я прошла мимо оружия, оставив его лежать в том же месте, куда его кинул фантом. И подошла к девочке, которая, почувствовав моё приближение, подняла полный страха взгляд. — Эй, не бойся, — я старалась говорить ласково и спокойно. — Я тебя не обижу.       В это время все болельщики, поставившие на меня, в один голос скандировали: «Убей, убей, убей!» — надеясь, что всё же сорвут свой куш. Но я старалась на обращать на них внимание, а также пыталась отвлечь от них и девочку. — Спасибо, что не дала погибнуть. Что пощадила, — я улыбнулась, надеясь, что Мичи верит в мою искренность. — Я уж было подумала, всё кончено!       Усмехнувшись, я поддалась желанию и провела ладонью по её щеке, вытирая слёзы. Странно, но губы девочки тоже дрогнули в подобии улыбки. — Ты сказала, что страдаешь. Я тоже! — шмыгнув носом, она некоторое время смотрела на продолжавшего кричать хозяина. — Думаю, такие, как мы, должны помогать друг другу. Как считаешь?       Внутри что-то сжалось, но не от горя или сострадания к этому ребёнку. А от… тепла. От её слов и того, что она меня пожалела: взрослую девушку, которая пришла с целью победить.       Ведь Мичи не могла быть уверена, что после исчезновения фантома я не ринусь на неё с клинком… Однако всё равно рисковала жизнью. Ради меня. И это ли не чудо? — Согласна на все сто! — подмигнув, я склонилась над ней, стараясь говорить так тихо, дабы никто из присутствующих нас не услышал. — И у меня есть план. Только нужно, чтобы ты мне верила. Хорошо?       На миг сердце замерло в ожидании. Если малышка не согласится — мы можем быть убиты. Обе. Ведь нарушили правила данного камиринга. Но, если я сделаю то, что задумала, у нас ещё есть шанс!

***

      Кажется, этот год знаменателен тем, что я не перестаю совершать глупые поступки. Хотя, конечно, у каждого моего плана есть определённый резон и, как выяснилось, польза, однако же мне немного надоедает так часто ощущать, что я нахожусь на волосок от гибели или, как минимум, жестокого наказания.       Но в данный момент выбора не было.       Поднявшись и отойдя от девочки, я приблизилась к краю сцены: так, чтобы Валаам меня слышал, но при этом не мог достать и спустить вниз. — Доверься мне! — крикнула я, смотря ему в глаза. — Что? Что ты собираешься делать?! — господин был в панике и, похоже, решил, что я вновь настроена на бунт. — Кинха! Не вздумай отступать! Убей девчонку, и дело с концом!       Но я не собиралась его слушать. Вернувшись на середину ринга, я кивнула Мичи и стала ждать. Собравшиеся уже сходили с ума от негодования, впрочем как и судья, но я абстрагировалась от их криков, пытаясь вновь прокрутить в голове свой план и попытаться найти в нём возможные дыры или лазейки.       И убедившись, что продумала всё… ну или почти всё, обратила внимание на середину сцены, где, как и двадцать минут назад, начал появляться светящийся силуэт. В этот раз его формирование заняло больше времени: то ли силы Мичи были на исходе, то ли она слишком сильно переживала… Но в итоге она справилась, и на меня опять смотрела моя копия, только в этот раз она не двигалась и не пыталась нападать.       Начинаем!       Спокойно пройдя мимо, я подняла с пола свой клинок и вернулась к фантому, продолжавшему стоять на своем месте. Странно, но вторая Кинха улыбалась. — Надеюсь, ты тоже на меня не в обиде, — поджав губы, я ощутила вину, хоть это и было странно: передо мной тень, которая ничего не почувствует. — Нет, если это сделает нас хоть чуточку счастливее… — мой двойник усмехнулся, ожидая выпада. — Тем более пока жива она — жива и я.       Бросив взгляд на девочку, которая вновь стояла с закрытыми глазами и что-то тихо шептала, вторая Кинха с улыбкой посмотрела на меня. — Только будь умницей — сделай это быстро!

***

— Это нарушение всех правил! — кричал судья: он так сильно трясся от негодования, что его маска почти сползла с лица. — Одна из вас должна победить другую, иначе, по правилам ринга, оба проигравших участника будут убиты!       «Да что ты говоришь», — подумала я, насмешливо улыбаясь. — Изначально в правилах было озвучено: соперники, вышедшие на ринг, бьются до победы. Так? В данном случае моим противником была не Мичи, а созданный ею фантом. Которого я, кстати говоря, убила! — я не сводила глаз с судьи, отлично понимая мотивы его недовольства. — Так что мы в итоге нарушили?       Дело в том, что если проигрыш засчитывается обоим участникам — средства, поставленные на кон, уходят учредителю данного ринга. То есть Богу в балахоне. А так как деньги там не просто большие, а громадные — он будет до последнего настаивать на том, что мы играли нечестно. Попытается из кожи вон вылезти!       Вот только и я не так проста! — Как?! Как это что нарушили? — судья даже заикался от негодования. — Да вы… вы не уважаете само понятие камиринга! — Конструктивно! — произнесла я с сарказмом. — Но, насколько я знаю, данный вид… спорта, если его можно так назвать, создал другой Бог. И это не вы!       Взглянув на Валаама, я усмехнулась. — Так что заявлять, что мы что-то не уважаем — довольно-таки опрометчиво! — я оглянулась на Мичи, которая продолжала испуганно стоять в стороне. — Если вы считаете, что я обязана убить девочку, а появившаяся на сцене вторая Кинха ничего не значит, то и в случае моей гибели от её клинка — победа должна была считаться незаслуженной. Так что ли?       Я обвела взглядом зал и прямо видела, как каждый присутствующий задумался над моими словами. — Всё честно: я победила. Другого варианта нет! — подняв взгляд на собравшихся болельщиков, я решила поставить точку в этом споре. — Так что уважаемые господа, сделавшие ставку на меня — поздравляю! Сегодня вы стали немного богаче!       Я сделала это не зря. Тех, кто изначально жаждал моей победы, дабы получить деньжат, было большинство. И теперь, когда я сообщила им столь радостную новость — судья не рискнёт их разубеждать. Его просто порвут на части! — Но это ещё не всё! — стараясь привлечь к себе внимание бушующей от такой новости толпы, мне пришлось кричать. — Как победитель я хочу сделать проигравшей стороне предложение: мы отказываемся от их части ставки, но забираем шинки Мичи с собой.       Я хотела было посмотреть на хозяина малышки, чтобы увидеть его реакцию на мои слова, но шею вновь сдавил артефакт: не так сильно, как три недели назад, однако я осела на пол — не от боли, а от растерянности. — Доверься мне! — вновь прошептала я, переводя взгляд на разъярённого Валаама. — Она дороже любых денег! Подумай сам! Эта девочка может дать тебе ещё одну Кинху!       Глаза начали слезиться, и, так как дышать я почти не могла, лёгкие саднило и жгло, словно в них попала вода. Но я не сдавалась, продолжая смотреть на господина, которого хотела убедить в своей правоте. Он должен согласиться! Неужели не понимает — Мичи поможет ему выиграть войну!       Разумеется, на его победу мне плевать — я думала о девочке, которую хотела забрать. Наверно, дом Валаама не лучшее место для ребёнка, но там я смогу помочь ей! И однажды сумею найти для неё достойного хозяина. — Пожалуйста! — одними губами произнесла я, уже не видя перед собой ничего, кроме густого тумана. — Валаам!       Не знаю, то ли он устал со мной бороться, то ли и впрямь понял, что такая шинки, как Мичи, действительно бесценна, но хватка ошейника ослабла, давая мне возможность сделать долгожданный глубокий вдох.       Не веря собственному счастью, я обернулась на малышку, которая, видя, что что-то не так, подошла ближе: может, хотела помочь?       Устало улыбнувшись, я показала ей поднятый вверх большой палец, а после всё же перевела взгляд на её хозяина. Перед ним стоял серьёзный выбор: уверена, он тоже прекрасно осознавал, сколь огромное сокровище ему принадлежит, однако… Мичи уже ослушалась. А значит, её дальнейшее участие в любом из боёв стоит под большим вопросом. Если она вновь откажется драться — он потеряет не только деньги, но и её. А тогда какой смысл отнекиваться сейчас? — Согласен! — громогласно заявил он, протягивая Валааму правую руку. — Поздравляю с победой!

***

      Когда мы подходили к дому, я ощущала некое волнение. Возможно, потому, что не знала, накажут ли меня за очередную выходку, но… скорее, из-за того, что мои пальцы сжимала маленькая тёплая детская ручка.       Это так странно и необычно! При жизни у меня не было младших братьев или сестёр, да и крестников с племянниками, кстати, тоже, А после становления шинки единственный ребёнок, с которым я занималась, был Юкинэ, хотя… маленьким его не назовёшь. И поэтому я ощущала некую скованность — быть ответственной за столь юную малышку очень страшно, но в то же время… чертовски приятно!       Вот она — идёт рядом, льнёт ко мне, опасливо оглядываясь по сторонам и старается ни на шаг не отстать.       Она доверяет мне! Почему? Ума не приложу! Но если уж так случилось — я ни за что её не предам! — Будешь сама с ней нянчиться! — буркнул Валаам, затормозив меня на пороге входа в дом. — И чтобы я не слышал, что она доставляет кому-то проблемы.       Ну этого и стоило ожидать. Бог Алчности и любовь к детям — понятия несовместимые, но его слова меня ни капли не испугали. Мичи не выглядела капризной или избалованной — не думаю, что чуть освоившись, она будет бегать по коттеджу и крушить всё на своём пути.       Она умничка, и это видно! А уж если какие-то проблемы и будут — я её в обиду не дам. — А где я буду жить? — тихонько спросила девочка, когда Валаам отошёл от нас на почтительное расстояние. — Можно с тобой? Я боюсь…       Она запнулась и, подняв левую ручку, прислонила её к губам, точно сказала лишнего и теперь жалела об этом. Но я не представляла, что такого ужасного — рассказать о своих страхах. Ведь все мы живые… ну, отчасти. И у каждого есть эмоции и чувства, пусть порой и не самые хорошие. — Быть одна? — догадалась я. — Это нормально. И да — конечно! Живи со мной — я и сама хотела предложить.       Присев на корточки, чтобы оказаться с девочкой примерно одного роста, я ласково погладила её по щеке. — И не нужно переживать из-за того, что я могу плохо о тебе подумать или стану смеяться, — чуть склонив голову и ласково улыбнувшись, я постаралась вложить в свои слова побольше тепла. — Ты можешь мне доверять и делиться всем, чем захочешь. А я с радостью помогу. Идёт?       Сердце билось так часто, но не от переживаний, а от непривычного чувства эйфории. А ещё хотелось плакать и, как ни странно, от счастья! — Спасибо, Кинха!       Сделав шаг вперёд, она обняла меня за шею: всего на пару секунд, но и этого было достаточно. Достаточно для того, чтобы осознать, что, возможно, теперь у меня есть кто-то, на кого я могу положиться. Кто не обманет и не причинит боли. Кто-то, ради кого захочется возвращаться домой.

***

— Ну как тебе? — приоткрыв дверь, я пропустила Мичи в свою комнату, а после зашла следом, внимательно наблюдая за её реакцией. — Здесь, возможно, не так уютно, как могло бы быть, но…       Я вдруг поняла, что, отправляясь на бой, второпях даже постель не заправила. А ещё на тумбочке у кровати стоял грязный стакан: налёт от виски кругом отпечатался на внутренней стороне стекла. Мне стало стыдно. — Здорово! — глаза девочки светились от счастья. — И кровать такая большая, и стол есть, и… даже ванная комната своя?       Я улыбнулась, хотя почти сразу меня накрыла грусть: в каких же плохих условиях она жила у прежнего хозяина? Странно, ведь, если логически подумать, он зарабатывал на ней немалые деньги и мог обеспечить всё необходимое для её комфорта. Правда… возможно, она стала шинки совсем недавно…       Нужно будет как-нибудь поговорить с ней об этом. Но не сейчас. Пока пусть осваивается. — А ещё шкаф довольно большой! — пытаясь развить тему, я показала на шкаф-купе, занимающий половину стены. — Я освобожу тебе несколько нижних полочек, и ты сможешь положить туда свои вещи. Здорово?       Но ещё до того, как договорила — я поняла, что сморозила глупость. И Мичи без слов это подтвердила: грустно оглядев себя, она сжала край футболки, что была на ней надета, а после кивнула.       Если у малышки и были какие-то вещи, то они остались в прежнем доме и, разумеется, возвращать их никто не собирался. — Спасибо, — в её голосе было столько грусти! — Я рада.       Да уж. Детей легко развеселить, но и расстроить тоже труда не составляет. Впредь необходимо наперёд думать, о чём говорю! А пока нужно исправлять ситуацию. — И я, — я старалась беззаботно и лучезарно улыбаться. — Кстати, раз уж речь зашла об одежде — у меня есть к тебе одна просьба. — Какая? — девочка подняла на меня полный недоумения взгляд. — Нужно помочь… постирать… или…       Она вновь выглядела испуганной. Сколько же испытаний выпало на её долю?! Что даже самые простые и, казалось бы, вполне позитивные фразы, она воспринимала, как будущее наказание? — Нет, нет, нет — с этим я всегда справлялась сама, — я дала понять, что не стану делать из неё помощницу по дому. — Но, видишь ли, я так много работала, что совершенно не находила время на шопинг.       Я сделала паузу, давая малышке минутку, чтобы усвоить мои слова.       Разумеется, вещей у меня было более чем достаточно, но отчего-то я точно знала: если напрямую сказать, что хочу что-то купить для неё — Мичи будет упираться. Кажется, её прежняя жизнь к тому же была полна лишений, поэтому может быть такое, что слишком уж откровенная доброта воспримется ею, как нечто неправильное. Она станет ждать подвоха.       И я не стала рисковать. — И ты хочешь, чтобы… — она говорила медленно, словно не верила в то, о чём думала. — Да, мне необходимо твоё мнение! — сев на кровать, я постучала рядом, приглашая Мичи присоединиться. — Ясли честно, я та ещё модница — вечно накуплю ненужного хлама, а потом выбрасываю!       Притворно закатив глаза, я громко выдохнула. — А ты сможешь остановить меня от ненужных трат, — я посмотрела на девочку, и она тоже подняла на меня глаза. — Как считаешь, справишься?       Ну пожалуйста! Соглашайся! У меня как раз выходной — Валаам не знал, на сколько бой затянется и в полном ли здравии я вернусь домой, поэтому сегодня и даже завтра были свободными от работы. Такая возможность отдохнуть и сделать что-то полезное! — Ладно. Я постараюсь, — скромно пролепетала Мичи, посмотрев в окно. — Только я тоже не очень-то понимаю в одежде. Носила то, что давал хозяин…       Не закончив фразу, она сначала сглотнула, а после пожала плечами. Наверно, чувствовала себя виноватой за это, хотя я очень надеялась, что ошибаюсь. Ведь это глупо! Но что говорить: у меня тоже есть эта черта — винить за всё себя, а не окружающих. И, похоже, мы с Мичи и в самом деле нашли друг друга.       Родственные души. — Значит, договорились! — я усмехнулась своим мыслям. — И если ты не хочешь есть или пить — предлагаю отправляться прямо сейчас, пока на меня каких-нибудь заданий не накидали!       Поднявшись, я повернулась лицом к девочке и протянула ей руку. — Идём?       Немного неуклюже спрыгнув с высокой кровати, она вложила свои пальцы в мою ладонь и больше не отпускала: пока мы шли к торговому центру, ели мороженое в зоне фудкорта и даже когда выбирали ночник в комнату (я соврала, что он мне очень нужен) — она держалась за меня, как утопающий за соломинку.       А я чувствовала себя на вершине блаженства…       Я нужна ей! И не как Валааму или Сатоши, которые лишь считают прибыль, что я могу принести. Мичи нуждалась во мне, потому что я — её опора.       Наверно, это не навсегда, и, если всё же получится исполнить свой план, я сделаю так, что девочка попадёт в хорошую семью, где её будут любить и оберегать. Но в данный момент, пока у неё есть лишь я, нужно сделать всё от меня зависящее, чтобы эта малютка чувствовала себя в безопасности и ни о чём не переживала.       Чтобы она стала хоть чуточку счастливее!

***

      Как и ожидалось, купить что-либо для девочки оказалось непростой задачей: она от всего отказывалась, и стоило мне намекнуть, что вон та кофточка прекрасно бы на ней смотрелась — прятала глаза и мотала головой.       Поэтому я пошла иным путём. Говорят, покупки, как американские горки: сперва ты относишься к ним скептично, после входишь в раж, а потом — тебя не остановить. И решив проверить эту теорию, я начала с зубной щётки: ведь зубы надо чистить всем, а без данного аксессуара сделать это невозможно.       Хоть Мичи и была упряма — согласилась, что такую вещь стоит приобрести. Правда, и здесь показала свою скромность: выбирала самую дешёвую щётку и пасту, при этом без умолку повторяя, что хочет как-либо отработать потраченные на неё средства.       А меня это пугало. — Слушай, давай подумаем, — протянув ей небольшой бумажный пакет с наклейкой детского магазина, из которого мы вышли, я остановилась, снова присев рядом с ней. — Объективно — ты выиграла сегодняшний бой. И не упрямься — это действительно так!       Заметив на её курточке каплю от мороженого, я постаралась оттереть её, но не получилось — пятно уже засохло. — И как победитель ты должна получить свой приз! — посмотрев ей в глаза, я хотела тем самым показать, что говорю правду. — Ты спасла меня, Мичи! И я хочу поблагодарить тебя за это! Но, выходит, моя жизнь не такая ценная, как эта маленькая зубная щётка? Так что ли? — Нет! — сразу же ответила она. — Но я сдалась не ради подарков, правда ведь? А потому что ты мне понравилась!       Скромно улыбнувшись — впервые за долгое время — она положила руку мне на плечо. — Я не хотела тебя обидеть, Кинха, — говоря это, она явно смущалась. — Просто не считаю, что достойна всего этого.       Она обвела взглядом витрины с детской одеждой, мягкими игрушками и аксессуарами для волос, которые, я была уверена, ей очень нравились. А после снова посмотрела на меня. — Это всё не для меня… Даже то мороженое, которое ты купила — оно было очень вкусное, честно! Но я чувствую вину, — чуть покачав головой, она опустила глаза в пол, разглядывая поношенные детские ботиночки. — Бывший хозяин немногому меня научил, но одно я поняла точно — никто и никогда не даст тебе что-то просто так. И если берёшь какую-то вещь… нужно быть готовой вернуть что-то взамен. А у меня ничего нет.       Если бы не детский голосок, Мичи вполне могла сойти за взрослую: по рассуждениям, глубине мыслей и… некому жизненному опыту. Возможно, она не умеет хорошо считать и писать, с трудом завязывает шнурки и неуклюже держит ложку, когда ест (это мне ещё предстоит выяснить), но что я уже знала наверняка — малышка давно поняла, какой несправедливой бывает жизнь. И какой сложной. — Но ты ведь не думаешь, что все вокруг одинаковы? — я старалась говорить с ней, как с равной. — И если бывший хозяин относился к тебе определённом образом — это не значит, что я пойду по его стопам. Понимаешь?       Внутри клокотала ярость. Не в сторону Мичи, разумеется — мне хотелось разорвать того Бога, что привёл её на ринг. Он убедил девочку, что за всё нужно платить, причём имея в виду абсолютно всё! Еду, одежду, игрушки (конечно, если они вообще у неё были) — она не могла получить это просто потому, что ребёнок, потому, что она добрая, светлая, милая девочка, которая заслужила заботу! И судя по тому, с каким любопытством она разглядывала торговый центр и с каким удивлением спрашивала о самых простых вещах: будь то банкомат, автоматы с суши или листовки, которые промоутер раздавал всем желающим — она не была частым гостем в таких местах. Если вообще хоть раз их посещала.       И это злило! Ято часто повторял: если Бог даёт имя шинки — он ответственен за него и обязан сделать всё, чтобы этой человеческой душе жилось комфортно. Конечно, это не всегда получалось, однако для Юкинэ он готов был в прямом смысле снять последнюю рубашку: в особо тяжёлые времена он сначала кормил и одевал его, а уж потом обращал внимание на собственные нужды.       Мне кажется, так и должен поступать хозяин.       А этот урод, похоже, считал Мичи вещью!       Хм, какая ирония… Ведь мой нынешний статус не сильно отличается от её: для Валаама и членов братства я тоже не являюсь кем-то, чьи чувства заслуживают хоть какого-то внимания. Но разница между мной и Мичи есть — я взрослая и могу за себя постоять.       А теперь постою и за неё. — Но зачем тебе это? — Мичи явно была удивлена моими словами. — Разве приятно со мной возиться?       Приподняв бровки, она посмотрела на меня с такой надеждой в глазах! Будто от моего ответа зависела её жизнь — не меньше. — Очень даже! Ведь ты тоже мне понравилась, — заправив выбившуюся прядь ей за ушко, я распрямилась, встав в полный рост. — И раз мы это выяснили — пойдём, спустим ещё немного деньжат!

***

      Домой мы вернулись уже ближе к вечеру: уставшие, но довольные, с огромным количеством пакетов в руках. Даже я не устояла от обновок, но в основном, конечно, всё купленное было для Мичи: новая одежда, в том числе пижама, куртка и бельё; чистая обувь для любой погоды; несколько игрушек, которые не дадут ей скучать, пока я буду на заданиях; телефон, чтобы она всегда была на связи и ещё пару мелочей. Возможно, со стороны могло показаться, что покупок даже слишком много, но мне так хотелось порадовать этого ребёнка! Дать ей то, что она по праву заслуживала.       Конечно, это не осталось без внимания некоторых членов братства: стоило зайти в дом, как Рамон прямо из кожи вон вылез, пытаясь меня задеть — назвал нянькой и спросил рада ли я, что теперь у меня есть собеседник, соответствующий моему интеллекту. — Да, кстати! Рада! — бросила я, проходя мимо. — А то имея дело с тобой, я прямо чувствую, как мой айкью катится к чертям!       Меня разозлило, что он сказал такое при ребёнке, однако я сдержалась от крепких словечек и реальных унижений: не хотела пугать малютку, которая и так не понимала, что происходит. Поэтому не останавливаясь проследовала в нашу с ней комнату, не забыв запереть за собой дверь. — Не обращай на него внимание, — бросив пакеты на пол, я устало повалилась на кровать. — Твоим хозяином будет не он — так что можешь не волноваться.       Я и вправду договорилась с одним из членов братства: он попал к нам относительно недавно, меньше года назад, и, в отличие от большинства своих коллег, не имел той заносчивости и важности. Правда, он не сильно обрадовался моей просьбе — всё же иметь шинки-ребёнка довольно сложно: дети не могут в полной мере контролировать свои эмоции и зачастую переживают по пустякам.       Однако, в конце декабря я выручила его, дав избежать серьёзного наказания, поэтому он не смог отказать. — Я попробую, договорились? — глубоко вздохнув, Шин кивнул. — Но если пойму, что её чувства мешают работе… — Да-да. Хорошо. Спасибо! — я была очень ему благодарна. — Тогда сделаем это вечером, после того, как придём. Не хочу задерживаться и возвращаться по темноте.       Этот разговор состоялся прямо перед нашим с Мичи уходом в торговый центр, но сейчас настало время исполнить договорённость. Тем более, в девять я должна буду прибыть на очередное собрание к Валааму, а он вряд ли обрадуется, что в нашем доме живёт не относящийся ни к одному из Богов братства шинки. — А он добрый? — спросила Мичи, которая, к моему удивлению, начала разбирать сваленные в угол пакеты, вынимая вещь за вещью и аккуратно складывая их на кресло. — Обижать не будет? — Нет, — нехотя поднявшись и достав из шкафа несколько пустых вешалок, я присоединилась к девочке. — Тебя вообще никто здесь не обидит. Я не позволю!

***

— А-цу-ко*, — девочка разглядывала новое имя, красовавшееся теперь на её предплечье. — Красивое, правда? — Да, — подтвердила я, наблюдая, как она проводит пальчиками по ярко-красным линиям. — А как хочешь, чтобы я тебя называла? Ацуко или Мичи?       Я улыбнулась, видя удивление на её лице. — А разве у меня есть выбор? — спросила она, громко. — Бывший хозяин же… — Забрал прошлое имя, знаю. Но это ничего не меняет. Если ты уже привыкла… — наклонившись, я начала шептать, делая вид, что рассказываю огромный секрет. — Между прочим, на мне нет имени Кинха. Однако, меня все так называют.       Теперь малышка даже рот открыла. Да уж, ей многое придётся обо мне узнать, вот только… не представляю, как поделюсь с ней подробностями своей жизни. И нужно ли рассказывать об этом вообще? Вдруг это её напугает? — Тогда какое имя дал тебе Валаам? — спросила она, поразмыслив. — Или твой хозяин не он?       А вот тут в точку. Только рассказывать о Ято я не буду — ни к чему ей вообще знать об этом Боге. Для её же пользы. Поэтому нужно как-то объясниться, но при этом не соврать — не хочу быть нечестной с девочкой, ведь она-то многое мне рассказала. — Нас с Валаамом связывает вот это, — показав на ошейник, я провела по нему указательным пальцем. — Дело в том, что однажды Валаам уже давал мне имя и меня действительно звали Кинха. Но потом он забрал его, и нам пришлось расстаться… на некоторое время.       Я вспомнила, каким был этот перерыв длиною в шестнадцать лет. Чёрт, это как будто не со мной происходило! — Расстаться? — Мичи не переставала удивляться моему рассказу. — Ага, — пожав плечами, я села в кресло и, постаравшись устроиться поудобнее, жестом приманила малышку к себе. — Так уж получилось. Но второй раз дать имя одному и тому же орудию Бог не может, поэтому на мне этот… ремешок.       Сев мне на колени, Мичи аккуратно потрогала ошейник, а после снова встретилась со мной взглядами. — А он тебе не мешает? — спросила она, поджав губы. — Как-то хозяин купил такую кофту, с горлом, но она была мне мала. И постоянно давила на шею — это было ужасно! Я ненавидела её и поэтому порвала будто бы случайно. Хозяин очень ругал меня, но я была рада избавиться от этой вещи, и с того момента не люблю носить такое: футболки и кофты на молнии намного удобнее!       Теперь я поняла, почему сегодня в магазине Мичи буквально убежала из ряда с водолазками. Занятно, сколько ещё я узнаю о её бывшем Боге, и, главное, хватит ли у меня терпения не пойти к нему домой и не оторвать его эгоистичную башку? — Иногда меня наказывают с помощью него, — честно ответила я. — Помнишь тогда, на ринге? — Да, — почти неслышно прошептала Мичи, и интерес в её глазах сменился ужасом. — Так вот что это было? То есть это… Валаам делает? — Да, но не часто, — я постаралась её успокоить. — И я ни сколько не жалею о случившемся, потому что мне удалось забрать тебя. Это ведь здорово?       Обняв девочку, я прижалась щекой к её макушке, вдыхая незнакомый, но всё же приятный аромат её волос. — Очень здорово! — поддакнула она, в свою очередь тоже обнимая меня.       Странно, что всего за один день можно сблизиться с кем-то до такой степени. Думаю, те нити судьбы, упоминаемые в японских легендах, могут связывать не только влюблённые пары, но и… любых людей, Богов или шинки, которым предназначено быть рядом друг с другом. Например, уверена — такая нить есть между Ято и Юкинэ! А теперь… я почти ощущаю, как она соединяет меня и эту девочку.       Интересное ощущение: немного волнующее, но такое приятное! Надеюсь, малышка чувствует ко мне то же самое и не испытывает страха или волнения в моём присутствии. Ведь уж чего-чего, а зла я ей точно не желаю. — Тогда зови меня Мичи, — произнесла она после небольшой паузы. — Так и вправду будет проще.       Она улыбнулась, а после, положив голову мне на грудь, закрыла глаза — скорее всего, бой, знакомство с новым домом и долгая прогулка неслабо её вымотали. — Договорились, — прошептала я, взглянув на часы.       Половина девятого. Есть ещё полчаса, прежде чем я отправлюсь к господину. А значит, можно немного расслабиться…

***

13 февраля, 2030 год       Эта ночь была неспокойной. За окном гремела настоящая буря: ветер был такой силы, что под его напором деревья, стоявшие во дворе, противно скрипели, раскачиваясь из стороны в сторону и грозясь обрушить свои гибкие стволы на крышу коттеджа.       Плюс ко всему тучи совершенно закрыли луну, и на улице была сплошная темень: лишь фары проезжавших мимо автомобилей освещали мокрый асфальт, и то — стоило им скрыться за поворотом, как наш район Токио вновь погружался в непроглядную тьму.       Мичи плохо спала. Сначала она долго ворочалась, вздрагивая от ударов ветра в окно, а после, наконец провалившись в беспокойную дрёму, не прекращая хныкала, тревожимая дурными снами.       Я обнимала её, гладила по руке, целовала в покрытый легкой испариной лоб, но это помогало лишь на время: стоило мне расслабиться и попытаться уснуть самой, как всё повторялось.       И тогда я решила прибегнуть к способу, которым успокаивали меня мои родители: когда я болела или не могла уснуть, они приносили тёплое молоко с мёдом прямо в постель — от него мне сразу хотелось спать, а на утро я вставала бодрая и полная сил.       Поэтому, стараясь не разбудить малышку, я поднялась с постели и, быстро добравшись до кухни, нашла необходимые ингредиенты. Спустя пять минут у меня получился тот самый напиток из детства: приятно тёплый и не приторно-сладкий. А так как я к тому же немного взбила молоко венчиком, вышло нечто похожее на коктейль — перед таким девочка точно не устоит.       Правда вернувшись, я обнаружила, что Мичи заметила моё отсутствие: сидя в ворохе спутанных одеял, она смотрела в сторону приоткрытой двери и плакала. — Ну что такое? — спросила я, зайдя в комнату и проследовав к кровати. — Меня не было всего пять минут. Ты чего расхныкалась?       Чуть пригладив растрёпанные после сна волосы девочки, я поцеловала её в мокрую щёку и протянула кружку с молоком. — На, попей. Это вкусно!       Но она не спешила попробовать напиток: сжав чашку, она продолжала смотреть на меня полными страха глазами. — Я думала, ты меня бросила, — прошептала она дрожащими губами. — И ушла.       В голосе Мичи слышалась дрожь, и мне вдруг так захотелось её обнять. Крепко-крепко! — С чего вдруг такие мысли? — поддавшись желанию, я осторожно, чтобы не разлить содержимое кружки в её руках, прижала малышку к себе. — Я же тебе рассказывала — если ухожу, то обязательно вернусь. Помнишь?       Я легонько поглаживала её спину, пытаясь успокоить малютку. — Помню, но мне всё равно страшно, — честно призналась она, аккуратно поставив чашку на матрац рядом с собой и вытерев набежавшие слёзы. — Раньше я не боялась потерять хозяина, потому что он плохо ко мне относился, но теперь…       Она замолчала, но я всё поняла и без слов. Всегда, когда в твоей жизни появляется нечто хорошее — ты одновременно и радуешься, и боишься, потому что счастье может как прийти, так и уйти. Но при этом, не познав радости — ты не тоскуешь и не горюешь, вспоминая замечательные пережитые тобой моменты. Поэтому терять что-то дорогое намного больнее, чем и вовсе его не получить. — Слушай, давай договоримся, — поудобнее перехватив Мичи и вновь вручив ей кружку, я старалась говорить тихим и убаюкивающим голосом, — я никогда не оставлю тебя по собственной воле. Увы, не могу обещать, что останусь с тобой навечно — я не хозяйка своему времени… да и жизни в целом. Но если будет выбор — я буду рядом. Всегда! И ни за что не брошу.       Чмокнув её в горячую щёку, я прислонила край чашки к губам девочки, чтобы она наконец попробовала молоко — пока оно ещё не остыло. — Я тебе верю, — шепнула она, сделав первый глоток. — Спасибо.       Это было так мило и трогательно! Я смотрела на малютку, которую держала на руках, и слёзы защипали уголки глаз. В который раз за последнее время мне хотелось плакать не от горя, не от боли или разочарования, а от того, что в моей жизни наконец произошло что-то хорошее!       Даже не верилось! Неужели Вселенная, о которой не переставая твердила Эми, всё же обратила на меня внимание и решила поощрить? Прямо чудо… самое настоящее чудо!       Мичи пила мелкими глотками, смакуя напиток. Её глазки постепенно закрывались и последние капли молока так и остались в кружке — чувствуя тепло и заботу, малышка уснула, не успев отдать мне почти пустую чашку. — Спокойной ночи, радость моя, — шепнула я, аккуратно укладывая её на подушки и укрывая пушистым одеялом. — Спи сладко.       Чуть сморщив нос и зажав в кулачке край пододеяльника, Мичи, не открывая глаз, немного поёрзала, при этом смешно причмокивая губами. — Спокойной ночи, мама, — пролепетала она, окончательно проваливаясь в сон.

***

1 марта, 2030 год       С момента нашей с Мичи первой встречи прошёл ровно месяц, хотя… мне казалось, я знакома с ней всю жизнь. Я уже привыкла, что прежде, чем уйти на задание, важно покормить девочку и убедиться, что у неё есть всё необходимое, дабы она не скучала в моё отсутствие. Я понимала её вкусы, знала, как её успокоить. Вместе с ней радовалась новым достижениям девочки и так же грустила, если у неё чего-то не получалось.       Теперь я спешила домой! Я знала — она ждёт меня, и, если удастся вырваться пораньше, мы успеем сходить в ближайший парк и купить сладкую вату. Ведь весна в самом разгаре! И гулять теперь намного приятнее.       Мы вместе спали, ели (если я была дома), играли и смотрели телевизор. Мичи даже помогала мне в стирке и уборке, хоть я и настаивала, что справлюсь сама. Но… она призналась, что ей приятно быть полезной: не потому, что она вновь думает, будто бы нужно вернуть мне несуществующий долг, а потому, что чем раньше я закончу — тем дольше смогу отдыхать.       Да, к сожалению, она видела, насколько сложно мне порой приходится. Один раз я и вовсе вернулась домой с раной на плече — старалась, конечно, сделать вид, что это царапина, но, как я заметила в первый день нашего знакомства, Мичи умна не по годам. И прекрасно понимала, как мне больно. — У тебя плохая работа? — спросила она тогда, внимательно наблюдая, как я фиксирую бинт кусочком пластыря. — Тебя там обижают? — Не совсем, — поджав губы, я с замиранием сердца осознала, что пришёл тот самый момент неутешительной правды. — Если честно, чаще всего плохо кому-то делаю именно я.       Я не хотела, чтобы девочка питала ненужные иллюзии относительно меня. Я не ангел — это уж точно! И пусть лучше она узнает правду от меня, чем от Рамона или других членов братства, которые явно преподнесут всё не в выгодном для меня свете. — Я не хочу этого! — я начала оправдываться, потому что Мичи молчала. — Но не могу противиться воле господина. Он… властен надо мной и может сделать плохо тем, кого я люблю. Поэтому приходится подчиняться и выполнять всё, что скажут.       Глубоко вздохнув, я старалась успокоить расшалившиеся за сегодня нервы: день был тяжёлым и выматывающим. — И мне? — малышка не показывала страх: скорее, констатировала факт. — Мне он тоже сделает плохо?       От этих слов даже дурно стало: от осознания, что хоть кто-то причинит Мичи вред. — Надеюсь, что нет. Я постараюсь этого не допустить! — искренне проговорила я, потянувшись к малышке, чтобы чмокнуть её в щёку. — Так что скажешь? Тебе не… страшно от того, чем я занимаюсь?       Сердце забилось в груди в ожидании ответа. Если сейчас она скажет, что не хочет больше жить со мной в одной комнате, что я ей не нужна и она боится… — Нет! — Мичи сказала это так громко, словно боялась, что я не поверю в её слова. — Мне всё равно, что ты делаешь вне дома. Главное, пожалуйста, оставайся моей Кинхой!

***

6 марта, 2030 год       Сегодня я решила наведаться в Кииро: не потому, что надеялась застать там Ято — просто была рядом и захотела заглянуть в свой дом. Я скучала по нему.       Шла середина дня, и следующее моё задание было назначено на вечер: конечно, можно вернуться в коттедж, но смысла в этом я не видела — сложно выходить из уютной комнаты спустя всего пару часов после возвращения. Лучше уж переждать где-то, чтобы потом не быть сонной мухой.       В доме было довольно чисто — видно, что Ято был здесь недавно. К тому же на столе меня ждала свёрнутая в несколько раз записка, на обратной стороне которой тонким и знакомым почерком было написано: «ЭТО СРОЧНО!». Интересный подход… В любом другом случае я бы даже не открыла письмо: не хочу вновь читать о чувствах Ято или узнать о том, какая я неблагодарная и злая. Неведение здесь — в приоритете.       Но сейчас он меня заинтриговал.       Задумавшись всего на пару секунд, я протянула руку к тонкому пергаменту, и развернув его, увидела всего несколько строк — намного меньше, чем ожидала:       Акинэ! Если ты это читаешь — знай, я не сержусь за нашу прошлую встречу. И это письмо вообще не касается наших личных отношений. Поэтому, умоляю, дочитай!       Случилось кое-что важное, и мне крайне необходимо поговорить с тобой. И чтобы встретились мы как можно скорее — тебе нужно известить меня о своём появлении.       Будь ситуация иной — никогда бы об этом не попросил, но сейчас… ох не верю, что пишу это, но как только прочитаешь записку — уколи безымянный палец левой руки. Так я смогу понять, что ты в Кииро, и переместиться.       Очень прошу, дождись меня! Это правда важно!       Ято.       Что-то новенькое! Не касается наших личных отношений? А чьих тогда касается? Его и Эми? Вздор — о таком бы он сообщать не стал. Тогда, может, с Юки случилась беда? Это ближе к истине, а значит, я не вправе игнорировать записку.       В конце концов, если это уловка и Ято просто хочет заманить меня сюда под любым предлогом — я уйду, как только пойму это. Удерживать меня он не сможет.       Да, значит, решено!       Вот только лезть в шкаф и искать иголку я не стала: вынув клинок из ножен, я провела по пальцу его лезвием, оставив на коже порез.       Чёрт, немного больно, но… пройдёт. У меня были раны и похуже. Зато такое Ято точно не пропустит!

***

      Прошло минут пять или, может, чуть больше, как входная дверь распахнулась, и, тяжело дыша, в дом вошёл мой бывший хозяин.       Он осмотрел меня с головы до ног, а потом, не говоря ни слова, вытащил пластырь из внутреннего кармана рубашки, после чего, аккуратно отделив липкую часть от защитной пленки, подошёл ближе. — Руку дай, — он протянул ладонь, ожидая, когда я подам ему раненый палец, но мне не нужна была его забота. — Не стоит, — качнув головой, буркнула я. Однако Ято этот ответ не устроил. — Акинэ! — он был резок и говорил не терпящим пререканий тоном. — Руку!       Я даже вздрогнула. Таким я его давно не видела. Неужели Эми настолько доконала моего бывшего, что он теперь на всех кидается, словно озлобленный пёс? Хотя… чёрт, эта его властность до жути возбуждала! — Хорошо, — после некоторой паузы я всё же протянула ему окровавленный палец. — И пока ты играешь в доктора, может, расскажешь, зачем я тебе понадобилась?       Но Ято молчал. Аккуратно взяв мою руку, он наклеил пластырь, причём так нежно и бережно, что я почти ничего не почувствовала. И лишь потом вновь посмотрел мне в глаза. — Кажется, я просил уколоть палец, а не разрезать его до мяса, — в его голосе слышалось раздражение. — Или ты не видишь разницы? — Нет, просто с новым хозяином ничего не оставалось, как стать законченной мазохистской, — пошутила я, но на лице Ято не появилось и тени улыбки. — И если ты не против, я всё ещё жду… — Если я задам вопрос — можешь ли ты пообещать ответить на него? — весь его вид говорил о том, что разговор нас ожидает серьёзный. — Я не собираюсь мучить тебя речами о нашем совместном прошлом — не волнуйся. Но мне действительно важно, чтобы ты не молчала. Можно сказать, это вопрос жизни и смерти.       Ого! Ничего себе! Прямо день удивлений! Хотя вряд ли бы Ято так заморачивался ради какой-то чуши. Наверно, мне и впрямь стоит его выслушать, а после ответить на заданный вопрос.       Вот только сердце ухало где-то в верху грудной клетки, и дыхание спёрло от нарастающей паники. — Хорошо, обещаю, — несколько раз сглотнув, я с тревогой ждала продолжения диалога. — Что случилось?       Но Ято не торопился отвечать. Глубоко вздохнув, он сел на стул, располагавшийся возле небольшого кухонного столика, и, сцепив пальцы в замок, начал слегка покачиваться на месте. Будто не решался говорить или чего-то боялся. — Ято? — спросила я, когда пауза затянулась, и от повисшей тишины в ушах появился неприятный звон. — Дело в том, — начало фразы далось ему нелегко — это было видно невооруженным глазом, — что полтора месяца назад мне кое-что поручили. Причём не кто-то, а сама Аматерасу.       А вот теперь сердце ушло в пятки. Если речь идёт о Богине Солнца — жди беды. — Так тебя можно поздравить с повышением? — я вновь попыталась пошутить, но и сейчас Ято никак не отреагировал на мои слова. — Вечером восьмого января на аудиенцию к Верховной Богине записался один парень по имени Озему, — с каждым словом мой бывший хозяин волновался всё сильнее: пальцы, которые он приложил к губам, теперь дрожали. — Этот Бог утверждал, что у него имеется крайне важная информация: мол, есть группа Богов и шинки, которые делают противоправные вещи и, похоже, хотят нанести вред Небесам.       Ято снова сделал паузу: всё это время он смотрел куда угодно, но только не на меня. Будто я могла ужалить его одним лишь взглядом. — По странному стечению обстоятельств, наш работник, принимавший заявку, не отвёл того Бога на приём к Аматерасу сразу: решил, что его накажут за бесцеремонное и крайне неуважительное вторжение в покои Богини. И велел доносчику приходить вечером следующего дня… Вот только — тот не явился! — Ято, наконец, поднял на меня взгляд, но в его глазах не было привычных мне добрых и ласковых искорок, не было нежности или сочувствия. — И мне было поручено выяснить, что случилось с Озему, где он сейчас, и, если его устранили — узнать, кто это сделал.       Поднявшись с места, Ято подошёл ко мне почти вплотную: так близко, что я могла разглядеть каждую его ресничку, каждую светлую точку в радужке глаз.       Я ощущала его запах и так хотела им насладиться, но взгляд любимого давал понять, что я влипла. И влипла по крупному…       Он был зол, хоть пока старался этого не показывать. — И теперь мы подошли к вопросу, о котором я говорил, — положив руки мне на плечи, Ято так крепко сжал их, будто хотел поднять меня, оторвав от земли. — Скажи мне Акинэ, скажи честно и открыто: убийца, которого я неустанно ищу вот уже полтора месяца… Это ты?!