Назад в никуда 3. Сломанные крылья

Нет ничего бесплатного — Всегда кто-то платит. С желаниями аккуратно — Они проклятье. Поменяла эконом на бизнес-класс. Классно, но больше не удивляет, как в первый раз. За каждым вымученным смехом — камера, мотор. За каждым успехом — отрицание, гнев и торг, Депрессия, принятие. Сколько людей здесь спятило — Тех, кто хотел взять больше, Чем мог потратить. Обратная сторона медали будет тебе урок: Чем больше вокруг людей, тем больше ты одинок. Радовать, когда радоваться нет сил. Жизнь, о которой ты так просила, распишись, скажи «спасибо»! Не перегори, не перегори только. Громче говори о том, что тебе больно. Всё, что есть внутри, миру подари. Не перегори… _________________________________________ ОСТ к главе: Mary Gu — Не Перегори

      Лёжа на барной стойке и широко расставив ноги, упирающиеся в высокие стулья, я ощущала, как Ято ласкает меня… там: то нежно, то импульсивно водя языком по половым губам и иногда будто бы случайно задевая чувствительный бугорок, он заставлял меня изнывать от желания, вновь набравшего обороты.       Не знаю, как у него получилось переключиться на меня после разговора об Эми. Почему-то я не ожидала такого и была уверена, что он не сможет, что новость о её лжи заняла все его мысли. Однако же, словно выключив все отрицательные эмоции и убрав думы о Микунэ на какие-то самые дальние задворки сознания, Ято вернулся к тому, на чём мы закончили в спальне: был нежен и делал всё, чтобы мне было хорошо.       Я вновь была на вершине блаженства! Ощущала нашу с ним близость. — Акинэ… — любимый произносил моё имя просто так, толком не желая привлечь внимание: похоже, ему нравилось, как оно звучит и доставляла удовольствие сама возможность называть меня именно так — Акинэ, а не Кинхой. — Ято… — вторила я в ответ, точно так же не собираясь продолжать фразу: произнося его имя, я буквально ощущала сладость во рту, и мне это нравилось.       На какое-то время прервавшись, он начал целовать меня чуть выше, потихоньку двигаясь к пупку, а после к ложбинке груди, по которой он провёл языком. При этом обдавая меня горячим дыханием, слегка дрожавшим то ли от волнения, то ли от возбуждения, он всё сильнее заводил меня, с наслаждением слушая, как из моих губ доносятся судорожные всхлипы: пульсация внизу живота снова была почти нестерпима, и я горела желанием вновь почувствовать Ято внутри себя. Желанием принадлежать ему, доверить своё тело его ласкам и покориться власти любимого. — Ты обалденно пахнешь, я говорил? — полной грудью вдыхая запах моей кожи в районе шеи, он так нежно шептал на ухо, что я готова была потерять сознание от накатившей эйфории. — Сегодня, кажется, нет, — бережно взяв его лицо двумя руками и запечатлев на губах любимого почти невесомый поцелуй, я переместилась к его ключице, в свою очередь тоже наполняя лёгкие непередаваемым мужским запахом: смесью аромата кожи, возбуждения и сладковатого одеколона. — Но у нас ещё вся ночь впереди!       Я хохотнула, когда он, резко схватив за талию, опустил меня вниз, посадив на один из барных стульев. — Думаю, мне и этого будет мало, — ответил он с придыханием, а моё сердце больно ёкнуло в груди, будто попытавшись резким ударом о рёбра напомнить, что эта ночь — последняя. — Мне тоже, — искренне пролепетала я, смаргивая подступившие слёзы. — Иди сюда!       Я вновь нашла его губы своими и принялась терзать их, пытаясь до мельчайших подробностей запомнить их вкус и мягкость. Кажется, за прошедший год это знание стёрлось из памяти, но я хотела, чтобы в последние минуты жизни мне вспоминалась именно эта ночь, именно Ято и то, как искренне и трепетно он меня целовал. Не то, что я совершала, как грешила и опускалась на дно. А его губы! И моё имя, с нежностью произносимое ими. — Хочу тебя, — выдохнула я, уже не слыша собственного голоса: взрывной коктейль из возбуждения, адреналина и выпитых чашек кофе будоражил кровь и заставлял дышать так часто, что я с трудом говорила. — Сделай это!       Вцепившись в его плечи, я рывком приблизила Ято к себе, пахом ощутив его возбуждение: я сидела на самом краю высокого стула, и он мог взять меня прямо так, более не прилагая никаких усилий. Но любимый, как и прежде, дразнил, заставляя умолять. — Не торопись… — чуть отстранившись и бросив на меня долгий томный взгляд, он завораживающе улыбнулся. — Сама же сказала: вся ночь впереди! — Только если не сделаешь это сейчас — я упаду в обморок, потому что голова у меня уже кружится, — откинувшись назад и выгнув спину, я дотронулась плечами до барной стойки, на которой ещё недавно сидела. — Звучит как комплимент! — бросил он и вошёл в меня: неожиданно и страстно, снова заставляя думать о нём и только о нём. Заставляя жить им в этот самый момент.       Я вскрикнула и ещё сильнее прогнулась. Ведь я готовилась к новой порции долгой прелюдии, к тому, что Ято будет играть со мной, как кошка с мышкой, но он, похоже, блефовал. Любимый перехитрил меня, и от этого ощущения стали острее и приятнее.       Обхватив его ногами и обвив руками, я почти перестала опираться на стул: цепляясь за Ято, я так сильно прижималась к нему, что уже не осознавала, где заканчивалось его тело и начиналось моё. Мы стонали в унисон, громко дышали, прерывистым шёпотом ласкали слух друг друга комплиментами и упивались своим единством.       Мы будто парили, всё выше и выше взлетая к пику неземного удовольствия. Взлетая на крыльях, которые никому не суждено сломать.

***

      Я чувствовала, что простынь подо мной стала влажной и скомкалась, но — плевать! Ведь мне было хорошо. Тяжёлое дыхание постепенно выравнивалось, сердце замедлило свой темп, а в голове появилась ясность.       Было около четырёх ночи, и это был третий раз, когда Ято снова взял меня. Точнее, мы только что закончили, и теперь без сил, со слипающимися ото сна и усталости глазами думали каждый о своём: в тишине комнаты, где помимо нашего дыхания слышался лишь свист ветра, просачивающегося через приоткрытое окно.       Закинув на Ято ногу и положив голову ему на грудь, я обнимала его так крепко, насколько хватало сил. Ещё чуть-чуть, и я могла бы в нём раствориться. И почему время пролетело так быстро? Уже светает, и меньше чем через час взойдёт солнце…       Так странно! Вроде бы наступает совершенно обычный день, но для меня он станет своеобразным окончанием прошлой жизни. Сегодня я попрощаюсь с Ято и Юкинэ и, стараясь выкинуть их из мыслей и сердца, начну готовиться к тому, что вскоре меня не станет.       Пока это казалось чем-то нереальным: всё равно что воображать, как упадешь с моста, когда переходишь с одного берега реки на другой — фантазия может показывать довольно яркие картинки того, как ветер, подхватив мощнейшим порывом, перекинет тебя через ограждения, скинув в бурлящие потоки воды… Но это иллюзия! Никто не падает с моста просто так, и как бы ты не боялся высоты или воды — в итоге окажешься на другой стороне, цел и невредим. В жизни так частенько и происходит — страх лишь в наших головах.       Частенько, но не всегда.       В моём же случае, это не игра воображения, не пустые переживания. И если вернуться к той метафоре, можно с уверенностью сказать — я точно упаду на глубину: камнем уйдя на дно, вдохну ледяной холод смерти и почувствую, как вода заполнит лёгкие, впиваясь в меня миллионами острых игл… Но при этом я всеми силами стараюсь делать вид, что шквалистый ветер, который уже подхватывает меня, неся в бездну — плод фантазии. Подумаешь! Это всё нереально! Я останусь жива — другого исхода и быть не может! — О чём думаешь? — спросил Ято, чуть повернув голову, пытаясь заглянуть мне в глаза. — М-м-м? — откинув с себя странные мысли и думы, я встретилась с ним взглядом. — Ну ты… так загадочно молчишь, — в голосе любимого слышалось напряжение. — Не понравилось?       В этом весь он! Переживать, что мне было недостаточно хорошо. Хотя… отчасти ведь именно за это я его и полюбила: за заботу, которую он неустанно дарил изо дня в день. — Нет, что ты! — я улыбнулась: приятно осознавать, что ты — особенная. — Всё было потрясающе, просто… — Просто?.. — он не дал мне сделать и трёхсекундной паузы. — Это странно, — продолжила я, слушая, как под моей щекой размеренно бьётся его сердце. — То, что мы сделали. — Считаешь? — спросил он, и теперь удары стали чуть более громкими и быстрыми: Ято начал волноваться. — А ты нет? — откинув голову и посмотрев в его небесно-голубые глаза, я силилась отыскать там хотя бы крохи сожаления. — После всего, что произошло между нами, да и вообще…       Даже вспоминать о прошлом не хотелось. Одни только шрамы на его ногах чего стоили — ведь их оставила я! А сколько всего я наговорила Ято в порывах гнева, под действием ревности, обиды и тоски? Но он словно забыл обо всём. Точно это и не я была. — Ну мы же взрослые, верно?       Его вопрос был риторическим, однако я решила развить тему. Не ради ответа, а для собственного успокоения. — Да. И вся эта инфантильность сейчас ни к чему. Ты прав! — снова опустив голову, я потерлась щекой о его грудь, точно ласковая кошечка. — Жаль, у тебя не было этой трезвости рассудка, когда ты чуть не убила меня на пешеходном перекрёстке в начале июля…       Я снова приподняла голову, смотря на Ято и с сожалением, и с некоторой злобой. А чего он ожидал после тех новостей, что я узнала? — … Или когда пила, как не в себя, на празднике Богов, — продолжил он.       Теперь я всерьёз злилась. Сощурив глаза, я невольно впилась ногтями в его плечо: вспомнила, что произошло в тот день. — … Или когда танцевала на барной стойке, — похоже, Ято не собирался останавливаться, поэтому пришлось его перебить. — Может хватит? — злость, что как змея, снова подняла свою шипящую голову, начала завладевать рассудком. — Или давай я начну припоминать тебе о том, что…       Не знаю, что хотела сказать: об Эми, о том, что он мне врал, или о том, что не дал объясниться. Но его тихий и спокойный голос точно окутал ласковым одеялом и моментально утешил. — Ладно, ладно, прости! — Ято чуть дёрнул плечом, приглашая меня вернуться в прежнюю позу. — Я зря это начал. Не хочу ругаться! Так ждал этого момента, буквально грезил встречей с тобой и… — На самом деле я понимаю, о чём ты, — подчиняясь, я снова опустила голову, при этом одну руку устроив на его животе, а второй зарывшись в его волосы. — Скажи мне кто месяца три назад, что я снова тебе отдамся…       Я ухмыльнулась, вспоминая, что на самом деле мечтала оказаться в родных объятиях. Только вот сказать об этом не решилась. — Считаешь, мы поступили неправильно? — сама того нехотя, спросила я. — Ведь у тебя теперь своя жизнь, а у меня — своя. — Нет, совершенно, — положив руку на мою талию, он ещё крепче прижал меня к себе, будто боялся, что я могу убежать. — Как ты верно заметила, это лишь странно, и только. — Но так приятно…       Ещё чуть-чуть, и я на самом деле готова была замурчать. Как же сильно я соскучилась! Всё же странная штука — любовь: ты можешь пытаться выбить её из своей груди, жечь, топить, колоть, но она всегда цела и невредима. Похоже, это самое сильное чувство. И самое опасное. Именно оно дарует огромное счастье, но и боль от разбитого сердца такая, что ни с чем не сравнится. — Мне не хватает тебя, — нарушив повисшую тишину, прошептал Ято. — Очень-очень сильно.       Его голос был надломленным, будто эти слова дались любимому с большим трудом. А я запереживала… Ведь он мог скучать по той Акинэ, которую любил, а мог… по женской ласке и приятному теплу девичьего тела. — Чего именно? Не хватает? — решила уточнить я, особо не рассчитывая на ответ.       Ято задумался. До этого мерно вздымающаяся грудь почти перестала двигаться, словно он забыл, что нужно дышать.       И я тоже застыла в ожидании. — Сложно описать словами ту гамму чувств, что я испытываю при виде тебя, — начал он с осторожностью. — Мне не хватает твоей лучезарной улыбки. Блеска в глазах и нежного голоса. Я скучаю по тому, как ты морщишь нос, когда думаешь, и как надуваешь губы, когда я провинился. Я тоскую по нашим совместным посиделкам, по блинчикам с яблоками по утрам, прогулкам по парку и попыткам выиграть в тире друга для единорожки. Я изнываю от того, что не могу дотронуться до тебя, вновь ощутить запах твоей кожи, что не имею права обнять и поцеловать тебя.       Ято говорил не прерываясь, точно когда-то заучил этот текст наизусть, а я слушала так внимательно, словно пропустить хоть одно слово приравнивалось к преступлению. — В магазине мне всегда снова хочется увидеть твоё виноватое лицо, когда ты набрала слишком много любимого чая. А в постели не хватает твоего тепла, и теперь я дрожу каждую ночь, будь то зима или лето, — сглотнув он провёл второй рукой по моим волосам, но будто бы сделав это непроизвольно, по наитию. — Я так смеялся, когда ты, долго собираясь и в последний момент обувшись чуть быстрей меня, говорила: «Сколько тебя можно ждать?» И удивлялся, что, как бы поздно мы ни вернулись домой, ты не ложилась спать, пока не убедишься, что в холодильнике есть что-нибудь вкусное на случай, если Юки проголодается ночью.       Из уголка глаза скатилась слеза, но я не стала вытирать её, лишь слегка шмыгнув носом. Надеясь, что Ято не заметит.       Я действительно это слышу? И происходящее не сон? Может ущипнуть себя, чтобы проверить? Но… страшно… Вдруг из-за моего копошения Ято прервётся, а я хочу и дальше слушать его, запоминать каждую фразу, каждое слово, каждый звук… — Но больше всего я скучаю по твоей уверенности в завтрашнем дне, как ты поддерживала меня, как настаивала на том, что любая беда — временная. Что стоит подождать, приложить капельку усилий, и всё наладится! — сглотнув, он вздохнул и сделал небольшую паузу. — Когда ты была рядом — это казалось априори правдивым, а теперь я уже не знаю, будет ли когда-нибудь в моей жизни хоть что-то хорошо. Без тебя…       Я слышала, как бешено колотится его сердце, хотя из-за адреналина в крови и моё не отставало. Он помнит! Каждую деталь! Помнит! И скучает… Разве такое реально? — Я всё ещё безумно люблю тебя, Акинэ, — будто из последних сил выдохнул он. — Но не знаю, имею ли права говорить об этом.       Я была уверена — глаза Ято тоже полны слёз, но проверять не стала. Чтобы не смущать и… не показывать, как много его слова значили для меня. — Ты уже сказал, — стараясь отвечать бодро, произнесла я. — Так что…       Наверно, увести разговор в шутку сейчас не лучшая идея, но я волновалась и другого варианта не нашла. Не молчать же! — И правда…       Любимый усмехнулся и, чуть наклонившись, хотел было посмотреть в мои глаза, но я лишь сильней свернулась клубочком, стискивая Ято в ещё более крепких объятиях. Теперь моя голова была в районе его живота. — Тогда можно я побуду окончательным наглецом и задам вопрос, который гложет меня, стоит открыть глаза утром и до тех пор, пока сны не отодвинут его на второй план, — продолжил он, и я, кажется, знала, что он хочет спросить. Знала, но мечтала ошибаться. — В марте ты призналась, что любишь, но сказала — хочешь избавиться от этого чувства. Это на самом деле так?       Я молчала. Не знала, как не соврать, но при этом не раскрыть правду. Но Ято, похоже, решил, я и вовсе не собираюсь отвечать, поэтому продолжил. — Если это так, тогда для чего ты пришла ко мне сегодня, зачем соблазнила? Почему просила называть своей? — между фразами он делал короткий, но глубокий вдох, точно успокаиваясь. — Объясни, пожалуйста: я окончательно запутался!       Чёрт, как хотелось признаться! Как хотелось сказать правду! Ведь я на самом деле люблю Ято и как-либо убивать чувства к нему не собиралась. Да у меня бы и не получилось… Иногда казалось, моя любовь крепнет с каждым годом, как хорошее вино, и прошлые трудности лишь добавили ему градуса, который кружит голову, заставляя упасть в омут, где я могу думать о нём и только о нём.       Да, между нами в последнее время было много недопониманий и склок, но… я устала. Устала обижаться на него, ненавидеть, строить надменный вид при встрече и притворяться, что у меня всё намного лучше. Хотелось забыть, что он изменил, сделать вид, что ничего не было, и наслаждаться жизнью рядом с ним. Ведь разве я многого прошу? Лишь того, что у меня уже было — не больше. Что у меня отняли.       Мне надоело тихонько наблюдать за Ято в парках, надеясь, что он не заметит этого и дальше будет улыбаться без фальши. Надоело изо дня в день прокручивать в голове его смех и быть своего рода наркоманом, вспоминающим кайф от очередной порции кокса и считающим часы до следующей дозы. Осточертело думать о нём ночами, представлять, что было бы, если бы Валаам не забрал меня, воображать то счастье, которого меня лишили, и стараться ощутить, будто руки, которыми я сама себя обнимаю, не мои, а его.       Я больше не могла без Ято. Всё. Баста. Казалось, можно пережить что угодно, вот только он вцепился в моё сердце и, похоже, стал его частью.       Жаль, что признаться в этом нельзя. Я должна порвать нашу с Ято связь ради его блага. Я обязана сделать так, чтобы, когда он ощутит пропажу моего имени — ему не было так больно. Это будет ужасно тяжело, но… я сделаю это.  — Мне рано вставать, Ято, — резко отвернувшись и перекатившись на бок, я повернулась к любимому спиной. — Давай спать.       Я знала, что ушла от ответа очень уж глупо, но какая разница? Говорить правду я не хотела, да и врать не собиралась: не позволю ему ощутить укол лжи, поняв о моих скрытых чувствах. — Да, прости, — спустя минуту ответил он с нескрываемым разочарованием. — Спокойной ночи.       Наверно, на его месте я бы обиделась. Он вывернул наизнанку душу, а я в ответ, можно сказать, не произнесла ни слова. Может я и вправду зря пришла? — Сладких снов, Ято, — прошептала я, прекрасно понимая, что не усну.       Мне предстояло очень многое обдумать.

***

      Дождавшись, пока он уснёт, я встала и оделась, при этом двигаясь как можно тише.       Дело в том, что мне предстояло соврать. И попытаться сделать это я могла лишь в письме: Бог не чувствует укола лжи шинки, если тот уверен, что поступает правильно. Поэтому, выводя строки на бумаге, я должна буду полностью осознавать, что всё делаю верно и стараться не бояться, не переживать и не плакать. Чтобы не потревожить сон Ято, чтобы он не встал и не попытался остановить меня и не узнал, как сильно на самом деле я его люблю.       Конечно, я могла уйти: прямо сейчас выйти за дверь и скрыться в утреннем городе, но не хотела. Надо довести дело до конца.       Поэтому, пройдя в гостиную и взяв из ящичка шкафа два листа бумаги и ручку, я пристроилась за барной стойкой и начала писать:       Ято! Понимаю, проснуться и понять, что я ушла не попрощавшись, — не слишком приятно, но, поверь, — так намного лучше. То, о чём я сейчас пишу, сказать тебе в глаза я бы не осмелилась: наверно, испытываемое мною чувство можно смело назвать стыдом, хотя, возможно, это нечто другое.       Ночью я не стала отвечать на вопрос касательно того, почему соблазнила тебя, но, пожалуй, сейчас найду для этого время. Возможно, прочитать об этом неприятно, но мне… была необходима разрядка — и только! Работа, стрессы, обязанности, ответственность — всё это давно навалилось на меня и давит, давит, давит!.. А хорошего, увы, происходит мало. Да и я же девушка в конце концов, и даже такой, как я, порой хочется ощутить себя милой, хрупкой и беззащитной. Ты был идеальным вариантом: чуткий, нежный. С тобой не нужно было испытывать стеснение или что-то объяснять. Мы просто отдались порыву, и это здорово!       Прости, что буквально воспользовалась тобой, но уверена — хорошо было нам обоим, поэтому надеюсь, зла на меня не держишь. Наверно, в моём случае стоило бы уже найти парня и для такого рода нужд использовать его, но… как представлю: первые свидания, неловкое молчание, рассказы о себе. Мне некогда заниматься всей этой чушью, а просто взять и отдаться мужчине в первом попавшемся клубе не даёт гордость. Вот такая я странная!       Сделав паузу, я поняла, что сейчас мне предстоит написать, пожалуй, самую большую ложь, которая только имела место быть в моей жизни. И при этом ничего не почувствовать…       И, продолжая отвечать на твой вопрос… Я не люблю тебя, Ято. Прости. Я думала, что всё ещё испытываю к тебе нечто подобное, но, поразмыслив и прислушавшись к себе, осознала — это лишь привязанность. Причём даже не к тебе, а к прошлому, в котором я была так счастлива!       И теперь я буду идти вперёд, надеясь хоть когда-нибудь испытать то блаженство, тот кайф, коим была наполнена наша жизнь прежде. И не факт, что это сбудется, но я буду идти к мечте: грызть, кусать, убивать, обманывать… Но буду идти, вопреки любым трудностям. Я хочу снова жить, Ято! Не существовать — жить! Теперь у меня есть Мичи — она часть будущего, в котором, увы, вам с Юкинэ не место. Знаю, вчера я говорила обратное: что ищу способы наладить с мальчиком контакт и препятствием для меня служит лишь боязнь за его свободу но… Юки не на пользу общение со мной. Я сделаю его жизнь хуже, отравлю её, как почти всё, к чему прикасаюсь.       Мне горько говорить об этом, правда, но я изменилась. Акинэ, которую вы знали — больше нет. Которую знал и любил ты! Спасибо за эту прекрасную, полную страсти ночь, но, думаю, она станет последней. Как… красивая завершающая точка в нашей с тобой истории.       Уверена, скоро ты встретишь другую девушку (не Эми!!!), полюбишь её и забудешь обо мне. Я действительно так хочу. Так будет лучше и для тебя, и для меня.       Спасибо за всё хорошее, что делал для меня. Не важно, сколько раз и как ты оступился, — я всё равно благодарна за добро и нежность, что ты дарил.       Прости, что разочаровала, что не стала твоим «вместе навечно», но ты Бог! У тебя всё впереди!       Поэтому будь счастлив, Ято!       Прощай. Кинха.

***

      С невероятной болью и тяжёлым сердцем я написала похожее письмо и Юкинэ. В нём я рассказала, что поспешила с обещанием поддерживать с мальчиком контакт и что связываться с прошлым для меня — неприятно. Дала понять, что, стараясь не думать о тех, кто был дорог когда-то, я с головой окунулась в новую жизнь, где у меня есть теперь уже другие приоритеты. Где есть те, кого я действительно считаю семьёй.       Я извинилась перед Юки за то, что не сказала этого раньше. Но, спохватившись, сделала так, чтобы он обиделся и тем самым как можно сильнее от меня отдалился: наплела о том, что не считаю себя виноватой, а ещё попросила не пытаться связаться со мной. И пусть я не писала напрямую, что не люблю, однако же показала: в моём сердце для паренька более места нет.       Я заранее знала, как он это воспримет, понимала, что Юкинэ будет плакать, а потом, когда боль утихнет — злиться. Но так лучше! Когда меня не станет, он уже успокоится и примет как факт, что более я не часть его жизни, что я — чужая. А значит, навсегда попрощаться со мной ему будет легче. Как и Ято, он не станет страдать и убиваться от горя.       Оставалось только подложить письма в комнаты получателей: я не желала, чтобы они попали в руки Эми. Поэтому, действуя тихо, сначала проследовала в спальню мальчика, где сложенный в несколько раз свёрток был оставлен в ящике стола, а после прошла в коридор, направляясь к хозяину дома.       Но тут, обо что-то споткнувшись, я так громко ругнулась, что сразу же замерла, прислушиваясь: наверняка Ято услышал это и сейчас выйдет из спальни, застав меня с письмом в руках. Но, к счастью, даже по истечение минуты из комнаты доносились лишь звуки его размеренного дыхания: видимо, я так сильно вымотала любимого, что он спал без задних ног. Поэтому, всё так же аккуратно потянувшись к находке и подняв её к глазам, я увидела свой же бюстгальтер: занимаемая мыслями о написании писем, я даже не заметила, что надела блузку на голое тело.       И тогда мне в голову пришла идея: а что, если я не стану забирать эту вещицу и подброшу её, скажем, под кровать? Ведь Ято ненавидит убираться, а значит, этим неприятным делом занимается Микунэ. Хех, вот умора будет, когда она обнаружит женское бельё под постелью обожаемого хозяина! Жаль, я не смогу присутствовать при этом моменте!       Хотя у этого поступка не только столь очевидный смысл: разумеется, побесить бывшую подругу всегда в радость, но я хотела, чтобы Ято как можно скорее рассказал своей шинки о том, что в курсе её вранья. А выяснение отношений на фоне находки может вполне себе стать началом неприятного (для Микунэ, разумеется) разговора.       Поэтому, немного усмехаясь, я сделала задуманное, а после, разрешив себе полюбоваться спящим Ято не более чем на несколько секунд, положила письмо на прикроватную тумбочку и поспешила уйти.       Страшно было осознавать, что, возможно, это последний раз, когда мы видимся. Но я всё сделала правильно! И это чувство немного успокаивало, хоть и унять боль от разлуки оно не могло.

***

7 мая, 2030 год — Вы звали, господин? — несколько раз постучав в его дверь, я зашла в кабинет, слегка волнуясь столь внезапным вызовом к Валааму. — Да, проходи! — он учтиво указал на стул напротив себя, а потом поудобнее уселся в кресле. — Риотто сказал, ты не идешь на бал. Почему?       Бог Алчности редко ходил вокруг да около, но сейчас его вопрос был слишком уж внезапным. Поэтому на несколько секунд я растерялась. — Думаю, это бесполезная трата времени — простите, если прозвучало грубо, — я нервно усмехнулась, надеясь, что хозяин не распознает в моих словах ложь. — Но сначала сидеть там, потом полдня отходить от выпитого… Думаю, сейчас есть дела и поважнее, поэтому взяла пару заданий на вечер и утро. Надо же кому-то работать, верно?       На деле же я не хотела видеться с Ято и Юкинэ, которые наверняка там будут. А ещё с Кофуку, Эбису, Бишамон, Тэндзином и другими… Ведь, смотря на них, я почувствую вину за прошлые выходки, а мне бы этого не хотелось. Я и так слишком большой груз ношу на плечах. Лучше проведу время с Мичи! Ведь до начала лета всего три недели… — Это, конечно, замечательно, что ты так прониклась братством, но и отдыхать иногда надо. Тем более в такой день! — склонив голову вбок, он игриво подмигнул. — Неужели не хочешь потанцевать, выпить в компании друзей, расслабиться? — Думаю… нет, — сглотнув, я пыталась не сводить с господина глаз, но они начали слезиться, поэтому пришлось их опустить. — Да у вас и без меня там компания будет. Зачем… — Но я настаиваю, — Валаам сказал это мягко, но я-то понимала: это ничто иное как приказ. — Меня прельщают твоя самоотверженность и преданность работе, но я бы хотел запомнить этот день и… разделить его со всеми, кого я с гордостью могу назвать братьями и сестрами по оружию. Тем более после захвата Небес будет столько рутины: составление новых сводов правил, чистка кадров, встречи с подданными… Когда ещё мы сможем вот так посидеть, спокойно поговорить, повеселиться! Давай, будет здорово!       Он вновь делал вид, что упрашивает, но у меня не оставалось выбора. Хотя странно, что хозяин просто не передал мне бумажку с распоряжением явиться на праздник. Странно и… слегка пугающе. — Хорошо, спасибо за заботу, — чуть склонив голову, я улыбнулась господину. — Да и уверена, лишняя охрана в моём лице вам на балу не помешает. Так что да — думаю, стоит пойти. — Отлично! — хлопнув в ладоши, Бог Алчности приподнялся и, склонившись над столом, дотянулся рукой до моего плеча, похлопав по нему. — А за то, что ты и по сей день так верна мне и моим целям, — я приготовил кое-какой подарок!       Он замолчал, явно давая мне возможность проникнуться интригой. — Завтра его принесут, а пока — до встречи на празднике!

***

      Ночью я ужасно спала. Не знаю почему: может, волнение перед предстоящим балом или общее нервное напряжение, но сновидения приходили такие, что отличить их от реальности я не могла. И думала, что действительно смотрю на происходящее своими глазами, правда… издалека, будто бы сверху.       Я знала, что погибла. Чувствовала, что в мире, который вижу, меня больше нет, и оставалось лишь смиренно наблюдать за тем, что происходит, мириться со словами и действиями тех, кого люблю, но до кого больше не могу и коснуться.       Вначале во сне появилась Мичи: я видела, как она убивается по мне, как по её щекам текут и текут слёзы, как она кричит, сжимая в ручках нашу с ней фотографию. Я слышала, что Кофуку и Дайкоку всеми силами пытаются её успокоить, объяснить, что я так поступила вынужденно, а то, что девочке больно — реакция вполне нормальная и не постыдная, ведь она любит свою маму. Любит меня. — Нет! — малышка априори не могла выглядеть злой, но сейчас её личико перекосила ярость. — Я ненавижу её! Ненавижу! Она заставила привязаться к ней, показала, что такое семья, а потом ушла и даже не попрощалась! Я ничего для неё не значила, она меня обманывала. Всегда! Во всём! — Но, дорогая, это не так, — Кофуку пыталась утешить свою новую шинки. — Ты была ей очень дорога! — Тогда она бы не ушла! Не оставила меня! — встав, Мичи сжала в ручке фотографию, скомкав её. — Если бы Кинха любила меня — всё объяснила. Но её волновала лишь она сама, и всё, на что у неё хватило смелости — отдать меня вам. Скинуть, как ненужную игрушку! За что она так со мной?!       Бросившись в объятия Кофуку, девочка заплакала ещё сильнее. — Не хочу больше думать о ней! Теперь вы мои родители. Вы ведь не бросите меня, как она, правда? — вынырнув из объятий новой хозяйки, она обратила раскрасневшееся лицо на Дайкоку. — Пожалуйста, пообещайте, что не бросите меня! — Конечно, нет! — здоровяк тоже обнял малышку, скрывая легкую дрожь в губах. — Теперь ты наша дочка, и мы тебя ни за что не оставим. Обещаем!       После этого сон резко переменился, и теперь я наблюдала за Ято, который разговаривал с Эбису. Кажется, они находились в парке, где мы любовались цветением сакуры в конце марта. — Слушай. Всё же к лучшему! — Эбису старался не показывать чувств, но то и дело бросал на друга соболезнующие взгляды. — Она всё равно тебя не любила. Да, терять орудие — ощущение не самое приятное, зато теперь ты сможешь начать жить по-новому! — Но ведь я любил её… — Ято сорвал травинку и бросил в канал, где течение тут же подхватило её, унося вдаль. — И до сих пор считаю себя виноватым. — А вот это вообще бред!       До этого сидевший на корточках Бог Торговли плюхнулся на газон: видимо, понял, что разговор будет долгим. Он тоже нервничал, но старался не показывать этого Ято: пытался приободрить его, как и подобало лучшему другу. — Сам посуди: она выбрала сторону, на которой сражалась. Да, ты оступился в прошлом, но ведь не заставлял же убивать, обманывать, красть и клясться в верности твоему заклятому врагу! Она сделала это полностью осознавая последствия, и ты тут ни при чём. Хватит себя накручивать! — положив руку на плечо Ято, Эбису тем самым привлёк его внимание и заглянул в глаза. — Теперь всё позади! Я не говорю, что ты должен забыть Акинэ, хотя, надеюсь, и это когда-нибудь случиться, но пока… постарайся вообразить сколько ещё в жизни хорошего! Вот, например, как давно мы вместе ходили в баню? А? Или вот какой матч смотрели последним? Ведь и не вспомнить! — Согласен, — губы Ято еле заметно дрогнули. — Но не думаю, что должен заниматься этим прямо сейчас. — А когда ещё?! — хмыкнув, Эбису вскочил с травы и, отряхнувшись, рывком поднял друга. — Так и жизнь мимо пройдёт!       Вообще Богу Торговли не свойственно вести себя как подростку, но сейчас он выглядел именно таким: в его глазах горел азарт, и тело слегка подрагивало, будто он жаждал… сделать что-то стоящее. — Чёрт, и нахрена я с тобой пошёл? — хоть Ято и делал вид, что недоволен, на самом деле уже не выглядел таким грустным. — Ладно, дай хоть домой зайти переодеться. — Нет, нет, нет! — достав банковскую карту, Эбису продемонстрировал её моему бывшему хозяину. — Раз жизнь новая, так пусть она начнётся с покупок. И не вздумай начать ныть, что тебе от меня ничего не нужно. Это подарок! Как на новоселье, только… новорождение.       Бог Торговли, кажется, не сразу осознал, какую глупость сморозил, но, когда Ято начал сгибаться от смеха — последовал его примеру, вытирая подступившие слёзы. — Вот так-то лучше! — чуть успокоившись, он вновь взглянул на друга. — Вообще всё, что не делается — к лучшему. Запомни это. И пошли, надо уже начать наш праздник!       Далее я оказалась в гостиной храма. Не того, который мы строили с Ято прежде, но и этот определённо принадлежал ему: на шкафу, камине и других поверхностях стояли его фотографии. На двух или трёх он был один, на каких-то с Юкинэ, а на нескольких — в компании девушки.       Кстати, именно она сейчас сидела на диване: с длинными, по лопатки, волосами цвета капучино, большими карими глазами и обворожительной улыбкой — незнакомка была весьма красива, и при этом располагала к себе, выглядела доброй. Она что-то напевала под нос и то и дело посматривала в окно, сверяясь с часами, — очевидно кого-то ждала. — Ято ещё не вернулся? — вошедший в гостиную Юкинэ плюхнулся рядом с ней и потёр живот. — Есть охота! — Да, он задерживается, — девушка закусила губу, но, осознав, что мальчик смотрит на неё, переменилась, одарив его улыбкой. — Не переживай! Если бы что-то случилось, он наверняка бы позвонил. Хотя…       Положив руки на колени, она долгое время смотрела на Юки, будто не решалась сказать о том, что её волновало. — Хотя?.. — паренёк чуть склонился и взял девушку за руку. — Недавно он рассказал мне о той, которая жила с вами до меня. Об Акинэ… кажется, — незнакомка явно смущалась, поэтому опустила взгляд. — А сегодня первое июня — вот я и подумала: может, Ято горюет о ней и… — Нет! Стоп! Коунэ*, зачем ты себе голову ерундой забиваешь? — погладив её по плечу, Юкинэ глубоко вздохнул. — Ну была она, и что? Уже несколько десятилетий прошло! Да и не важно это — он тебя любит, слышишь? Тебя! И никого другого.       Облизнув сухие губы, девушка постаралась улыбнуться. — Спасибо, мой дорогой! — слегка склонившись, она поцеловала мальчика в лоб. — Просто, знаешь, я боюсь, что такие чувства, как к ней, Ято испытывать уже никогда не сможет.       В глазах незнакомки заблестели слёзы, но она сдерживала их, чтобы не расстраивать мальчика. — И зря! — подсев ближе, Юкинэ поднял ноги, устроившись поудобнее. — Мне Ято сказал, что ты лучшее, что с ним случалось за век существования. И я не вру, честно! Акинэ была… Просто была в нашей жизни, и точка. Мы уже не думаем о ней, чего и тебе советую! Это только настроение без повода портить, а я не хочу, чтобы ты плакала!       Прижавшись к Коунэ, Юки закрыл глаза: он жмурился от её объятий, наслаждался её обществом и, по его же словам, не вспоминал обо мне. У мальчика появилась новая мама: заботливая, добрая… В его доме больше не было места беспокойству, боли, горечи. Он жил в радость и наслаждался тем, что его любят.       Конечно, была вероятность, что Юкинэ сказал так, чтобы утешить девушку, но почему-то я точно знала, что это не так.       Наверняка он скучал по мне какое-то время, но после понял: из-за меня их семья чуть не развалилась. Да и смысл грустить по той, которая не грустила по тебе? К чему убиваться и горевать по той, которая этого не заслужила?       Напоследок сон занёс меня к приёмной дочери родителей — хоть я видела её всего раз в жизни на мониторе в кабинете Валаама, но всё равно узнала. Сестра была в возрасте: вокруг неё резвились внуки, продолжавшие род Ики, а она сидела в большом уютном кресле и наблюдала за ними с улыбкой на устах. — Эй! Отдай! — девочка, по виду самая младшая их трёх детей, надула губы, смотря на свою сестру. — Это моя кукла! — Нет! Мама сказала, она для нас обеих, так что теперь моя очередь! — та, что была постарше, подняла игрушку повыше, над головой, чтобы малютка не достала до неё. — Бабушка, скажи же! — Мама лишь попросила с тобою делиться, но кукла моя! И я отдам её, только когда сама наиграюсь! — малышка не хотела сдаваться и всё пыталась забрать куколку из рук второй девочки. — А если будешь упираться, я скажу Джиро**!       Она посмотрела на самого старшего из троих детей: мальчику на вид было около тринадцати, тогда как девочки вряд ли достигли семилетнего возраста. — Эй, не ссорьтесь, дорогие мои! — вместо брата за малышку вступилась бабушка. — Вы же члены одной семьи и должны помогать друг другу! Не стоит ругаться: порой нужно приходить к компромиссу ради тех, кого любишь, и чем-то жертвовать. Это и есть родственные узы! — Тебе хорошо говорить, у тебя сестры никогда не было! — захныкала младшенькая: кажется, она окончательно поняла, что куклы ей не видать, и, плюхнувшись на ковёр, стала потирать заплаканные глаза. — Это несправедливо! Почему я не единственная? Всегда донашиваю старые вещи, и игрушки у меня не новые. А даже если новые — ты их отнимаешь!       Она со злостью указала на старшую девочку. — А я знаю, что у прабабушки и прадедушки была ещё одна дочь! — Джиро тоже решил вклиниться в разговор: выглядя немного заносчиво, он растягивал слова и старался показать свою важность. — Правда ведь, ба?       Он замолчал. Затихли и его сёстры. Кажется, все ждали историю, а девочки так и вовсе рты разинули: похоже, им никто обо мне не рассказывал. — Да, была, — с грустью начала моя сестра. — Правда, в нашей семье не принято вспоминать о ней. Я, если честно, даже имени той девушки не помню, хотя по молодости мама часто о ней говорила. Старость…       Она пожала плечами и сконфуженно улыбнулась, как бы извиняясь за оплошность. — А где твоя сестра сейчас? — сев у ног бабушки, старшая из девочек смотрела на неё так заворожённо, будто эта история — самая интересная из тех, что она когда-либо слышала. — Меня с ней не познакомили. — Потому что она упала с крыши… Это ещё в школе случилось, ей было шестнадцать или семнадцать — молодая была, в общем, — сконфуженно ответила та.       Но увидев, как дети испугались от этой новости, женщина подняла мозолистые руки и принялась их успокаивать: её интонация была спокойной, почти убаюкивающей, а голос — тихим и ласковым. — Да, и такое случается. Но она сама так захотела — с жизнью попрощаться. И родителей тем самым очень огорчила, — покачав головой, сестра погладила всё ещё сидевшую у её ног девочку. — Мама говорила, они были раздавлены… И, насколько знаю, до самой смерти гадали, что именно сделали не так. Почему их дочь так поступила.       Шмыгнув носом, она оглядела сидевших вокруг неё внуков. — Но это урок, детки. Жизнь — дар Богов, и не нам её отнимать. Даже у самих себя! Так всегда рассуждал папа — ваш прадедушка, и я полностью с ним согласна. Если бы моя сестра не совершила столь ужасную глупость — теперь мы бы говорили о ней иначе… — Но это всё равно грустно! — малышка вытерла скатившуюся по щеке слезу. — Что мы о ней ничего не знаем. — Так это её выбор, глупая! — возведя глаза к потолку, Джиро цыкнул. — Раз покончила с жизнью, значит, и с родственниками тоже, и со всем, что её тут держало. Сама виновата, я так считаю! И жалеть эту девушку мне не хочется!       Сев перед младшей сестрой, он посмотрел на неё, да так строго, будто она была в чём-то виновата. Но при этом в глазах паренька стоял страх. — Не вздумай делать что-то подобное, поняла? Никогда! — он обернулся на вторую девочку. — И ты тоже! Иначе и о вас забудут! Разве этого вы хотите?       Обе испуганно покачали головами. — Если что случиться — у вас есть я, и родители, и ба! Мы вам поможем, понятно? А о нашей второй бабушке лучше и вовсе никогда больше не вспоминать. Не достойна она этого. Ни любви вашей, ни слёз — не достойна!       Я проснулась в поту: вскочила и почти что упала с кровати, вначале не понимая, что происходит и где я. Мичи очень этому напугалась и даже слегка вскрикнула от моих действий, но как поняла, что случилось, — потянулась ко мне, успокаивая. — Эй, мама. Ты чего? Плачешь? — она переползла на мою сторону кровати и постаралась обнять мои подрагивающие плечи. — Что случилось? Сон плохой? — Не знаю, — шепнула я, закрывая лицо руками. — Он был страшный, но вряд ли плохой. Возможно… наоборот. — А почему тогда плачешь? — Мичи явно не понимала, что со мной твориться, и её это волновало. — Кинха? Расскажи мне!       Её нежная ручка легла на моё запястье, и, отняв ладони от лица, я увидела, что она смотрит на меня испуганным и полным вопросов взглядом. — Не обращай внимание, — всхлипнув, я силилась взять себя в руки, но горячие капли то и дело пробегали по щекам. — Просто я сегодня устала и перенервничала немного. Так бывает. — Даже у сильных людей бывают слабости — так Ято говорил, — Мичи процитировала его слова, сказанные ей в парке. — Помнишь?       От имени любимого и мыслей о том, что приснившееся мне будущее когда-нибудь станет реальностью, в сердце будто вонзили нож. — Да, моя зайка! — образ той девушки, Коунэ, до сих пор был перед глазами. — Не волнуйся! Всё будет хорошо! У всех!       «Кроме меня», — дополнила я про себя, откидываясь на влажную от пота подушку.       Но разве не этого я добивалась?

***

      Днём мне уже не было так грустно: ночные сны отступили на второй план, и теперь мысли занимал предстоящий бал.       В обед ко мне постучали и передали большую, но почти плоскую коробку, открыв которую я обнаружила сверкающее серебряное платье в пол. Видимо, это и есть тот самый подарок от Валаама.       Платье было потрясающе красивым и явно дорогим, но, если уж говорить напрямую, выглядело слишком… откровенным или даже вызывающим: тонкие бретели, открытая спина, начинающийся у бедра разрез — может, это и элегантно, но явно не для меня. Только вот выбора нет: приду в чём-то другом — господин сочтёт это неуважением к себе, а значит, его и без того хрупкое дружеское отношение ко мне исчезнет. Придётся надеть что есть и надеяться, что я смогу забиться в самый дальний угол бального зала и напиться, стараясь не замечать косых и озабоченных взглядов. По крайней мере, план был таков…       Вот только когда наступил вечер, и я-таки примерила свой праздничный наряд — осознала, что остаться незамеченной у меня точно не получится. Даже если возле меня потушить весь свет — блеск серебристого платья такой яркий, что, казалось, я могу быть использована вместо диско-шара. Даже смешно! — Ты выглядишь… — Мичи замолчала, похоже, подбирая правильные слова. — Как кукла барби, — дополнила я, вспоминая свой рассказ Ято о том, что мужчины братства именно такими видят своих спутниц: безмозглыми, податливыми, но чертовски сексуальными. — Может, я не пойду?       Поджав губы, я скептически осмотрела себя в зеркале шкафа: как мягкая, струящаяся ткань полностью очерчивала каждый изгиб моего тела; как узкий разрез делал мои ноги визуально ещё длиннее и стройнее; как глубокое декольте притягивало взгляд… С таким платьем бюстгальтер я надеть не могла, отчего грудь, скрытая за тонкой тканью, по ощущениям была почти что голой, и это ещё больше коробило. Ведь если тонюсенькая бретелька упадёт с плеча… — Надеюсь, на празднике я не задержусь! — отвернувшись от зеркала, я постаралась забыть ту девушку, что видела в отражении. — Жаль, Валаам не разрешил взять тебя с собой — так мне было бы полегче. — Мне тоже жаль, — Мичи опустила грустный взгляд: кажется, её расстраивало, что господин не считал её частью братства и просто терпел, потому как девочка должна была стать важной составляющей наступающей на Небеса армии. — Но я буду ждать тебя, мама! И ещё… есть одна идея, так что, возможно, когда вернёшься — для тебя будет сюрприз. — Правда? — аккуратно сев на кровать, я поправила низ платья: гладкая и холодная атласная ткань неприятно заскользила по ногам. — Тогда может завтра мы куда-нибудь сходим? Всё равно господин и подавляющая часть братства будут… отдыхать после выпитого. А мы сможем прогуляться и что-нибудь купить. Это станет моим тебе подарком! — Звучит интересно! — проводя пальчиком по блестящей ткани, малышка улыбнулась. — Хорошего тебе вечера!

***

      Снова бал. Как много раз я была на этом торжестве, и как каждое из них отличалось от предыдущих! Вспомнить хотя бы первый мой праздник: тогда я пришла на него с Рэем, а Ято, заражённый алчностью, устроил сцену ревности прямо среди танцующих пар. А восемь лет назад, в этом самом зале любимый торжественно объявил, что у нас достаточно средств для постройки храма, и мы можем немедленно приступить к осуществлению нашей мечты. Помню, это было сродни чуду: я так устала стеснять Кофуку, что готова была порхать от счастья, услышав эту новость.       А сегодня я здесь со своими заклятыми врагами, отчего-то перешедшими в союзники. Мир будто перевернулся с ног на голову: жизнь превратилась в страшный сон, который никак не хотел отпускать меня из своего чёрного омута.       Я сидела за столом Валаама, стараясь хотя бы делать вид, что рада находиться здесь. Все собравшиеся в нашем узком кругу смеялись, шутили, вспоминали недавние казусы, подначивали друг друга и говорили высокопарные тосты. А мне всё это было противно до дрожи. Я понимала, что творящееся вокруг — фарс! Мы не были друзьями, по крайней мере, я не могла сказать такого о себе: я была и остаюсь лишь орудием в руках беспощадного Бога.       Я знала, что на этом вечере не будут обсуждать что-то важное: вокруг было слишком много ушей, да и атмосфера неподходящая, поэтому я не утруждала себя и не вслушивалась в их болтовню, лишь изредка улыбаясь и поднимая бокал вслед за остальными.       Вокруг было так много знакомых лиц! Я уловила в толпе полный сожаления взгляд Кофуку, презрение Бишамон, ненавидящие глаза Тэндзина и сочувствующие лица бывших орудий Валаама. Вот только Ято нигде не было. Странно, последние годы мы не пропускали этот праздник, неужели сейчас он сделал исключение?       Понять бы, почему я с таким остервенением пытаюсь разглядеть его сквозь толпу… Зачем он мне здесь? Вспоминать его предательство? Снова ревновать? Да к чёрту! Не хочу!       Правда, обдурить других — легко, и я в этом поднаторела за последнее время, а вот обмануть себя не так просто… И когда спустя примерно полчаса официанты начали накрывать на стол, помимо запаха блюд, я уловила более тонкий, приятный аромат, который не спутаю ни с чем: от него мурашки по коже, и сердце сжимается, а в животе будто разряды тока… Он тоже был здесь.       Повернув голову, я увидела их: Ято, Юкинэ и Микунэ, которой мой прошлый хозяин, как истинный джентльмен, отодвинул стул. О чём-то переговариваясь, они не замечали ничего вокруг, и у меня было немного времени, чтобы всласть насладиться его видом: чёрный смокинг и брюки, лакированные туфли и белая рубашка без галстука, застёгнутая на все пуговицы, кроме двух верхних… Какой же Ято красивый! И сексуальный…       В грудной клетке словно что-то вспыхнуло, заставляя сделать рваный вздох, где-то внизу живота зародилось знакомое чувство возбуждения, а дыхание стало частым и прерывистым. Что же он со мной делает? Столько пыталась убедить себя, что между нами всё кончено, но всё равно — стоит увидеть его хоть краем глаза, сердце замирает, как в первый раз.       Резко схватившись за шею, чуть ниже макушки, Ято на миг застыл, не в силах поверить ощущениям. А после обернулся и, наткнувшись на меня взглядом, очень удивился, медленно опустив руку. Я уколола его, и он понял почему.       Его глаза всё такие же бездонно-голубые, красивые, бесконечно родные. Как бы я хотела подойти ближе, окунуться в их омут, раствориться в них… Но нельзя! Я ведь должна презирать его, ненавидеть всеми фибрами души. Ведь так проще! Так я смогу вынести то, что мне предстоит…       Но в мыслях лишь бесконечно прекрасные ночи, которые мы проводили вместе: его нежные руки, тёплые губы, мягкие касания. С каким удовольствием я сорвала бы с него этот чёртов пиджак! Я почти видела, как прижму Ято к стене, целуя шею и прикусывая кожу, и как он зарычит, оттягивая мои волосы. Как стянет тонкую лямку платья с моего плеча, поднимет на талию мою ногу и, подхватив под лопатки, сделает так, что я выгну спину, подставляя под поцелуй острые ключицы…       «Кинха, очнись!» — подумала я про себя, залпом выпивая стоявший возле меня бокал с шампанским: пытаясь освежиться и выкинуть из головы мысли, от которых кидает в невыносимый жар.       Чёртова любовь! И почему её не убить? Почему она никогда не умирает? А, Ято?

***

      Вопреки ожиданиям, просто сидеть в уголочке и делать вид, будто я невидимка — не вышло. Когда сидящие за моим столом Боги и шинки дошли до алкогольной кондиции — начали рваться на танцпол, причём зазывая с собой всех подряд: и тех, кто хотел, и тех, кто не желал быть в центре внимания. Но опять-таки отказываться от приглашения я не могла: мы же вроде как команда! Поэтому, с неохотой выходя на настил, я веселилась вместе со всеми, а точнее… делала вид, что веселюсь.       Мужчины осматривали меня, как экспонат в музее, но самыми внимательным был Ято: он не сводил с меня взгляд и коршуном наблюдал за тем, как из танца в танец я меняю кавалеров одного за другим.       Они сами приглашали меня. Я не спешила быть в чьём-то обществе и не жаждала, чтобы чужие руки обнимали меня за талию, пусть даже и всего на несколько минут. Но нужно ведь поддерживать легенду из письма: что Ято я не люблю, что мне комфортно в новой семье и что, в общем и целом, я вполне довольна жизнью. Что я свободна от каких-либо привязанностей и поэтому могу танцевать с кем хочу и когда хочу.       Вот и приходилось, стараясь прятать дискомфорт, а порой и омерзение, улыбаться этим мужчинам, флиртовать с ними и разрешать приносить себе коктейли из бара. Правда, когда некоторые из них пытались увести меня из зала на свежий воздух — сразу отказывалась: перед праздником Валаам ясно дал понять, что я должна быть на виду и никуда не уходить. Зачем — не знаю: возможно, он опасался за свою жизнь и хотел, чтобы рядом с ним всегда был опытный телохранитель. Не уверена, правда, что смогу что-либо сделать без клинка, но с другой стороны — кому взбредёт в голову устраивать драку посреди вечера? ***

***

      Спустя час я почувствовала, что пьяна. Вообще, идя на бал, я собиралась пить лишь шампанское, и то только для поддержания коллектива. Но Риотто слишком уж усердно заботился обо мне сегодня, а точнее о том, чтобы мой стакан всегда был полон. Он говорил и говорил тосты, причём порой совершенно не свойственные ему: за подарки, за красоту, за выполнение обещаний… А я всё пила и пила. И хоть старалась каждый раз делать малюсенький глоточек — крепость напитков, которые пошли после шампанского, сделали своё дело, и я начала ощущать, как кружится голова.       Не то чтобы я не стояла на ногах — нет. Выглядела вполне прилично, и с координацией всё в порядке, но я переживала за обещание, данное Мичи: если завтра мне будет плохо — я не смогу пойти с ней за покупками, и девочка расстроится.       Поэтому какое-то время заменяла виски яблочным соком: по цвету они не совсем идентичны, но почти что пьяные в стельку члены братства не смогли увидеть разницу и радовались, когда я уверенно поднимала бокал.       Спустя ещё полчаса я хотела попробовать уйти с праздника и, потихоньку пробравшись к месту, где сидел господин, попыталась отпроситься у него, ссылаясь на то, что мне нехорошо. Но он наотрез отказался. — Уйдёшь тогда же, когда и все, — буркнул он недовольно. — Иди, не порть мне настроение!       И за неимением других вариантов я снова отправилась на танцпол: сегодня только ленивый не оглядел моё платье, поэтому стеснение меня более не одолевало. А музыка хотя бы поможет расслабиться и скоротать время! И, стараясь отключиться от каких-либо переживаний и мыслей, я окунулась в её мотивы, пытаясь находиться подальше от столиков и поближе к выходу — там меньше людей и не так душно.       Но танцевать под бодрые песни популярной нынче группы мне пришлось недолго. Основная люстра в зале погасла, отчего танцпол погрузился в полумрак — теперь единственным источником освещения служили небольшие канделябры, располагавшиеся по углам и возле столиков. Началась долгожданная для влюблённых медленная композиция, и до этого плясавшие в одной толпе Боги и шинки — начали разбредаться в поисках пары. На танцполе стало относительно просторно.       Кажется, ко мне тоже кто-то подошёл, но мысли вдруг улетели куда-то далеко-далеко, на бал восьмилетней давности, когда Ято сказал, что мы готовы к постройке храма. Ведь музыка, которая и сейчас чарующими мелодиями разливалась по бальному залу — играла и в тот самый миг.       Странно, но стоило подумать об этом, как я тут же наткнулась на знакомые ярко-голубые глаза. Ято смотрел на меня, наверняка тоже вспомнив тот вечер. И наш поцелуй…       И когда мне в голову пришла мысль, что я и сейчас бы не отказалась с ним потанцевать — любимый решительным шагом преодолел расстояние между нами и, протянув руку, произнёс: — Разрешите вас пригласить?       Его голос заметно дрожал от волнения, да и у меня сердце начало биться в груди, точно запертая в клетке птичка. Мы оба переживали, только я от его близости, а Ято в свою очередь… Наверно, его тревога была вызвана желанием обсудить моё письмо и расставить всё по своим местам.       И, наверно, придя к такому выводу, я не должна была соглашаться, ведь не смогу врать Ято в глаза: письмо — одно дело, но сказать своему Богу неправду и при этом не ощутить вины крайне сложно! Даже было мгновение, когда я чуть не отвернулась от бывшего хозяина и не ушла, но… тело перестало подчиняться: одна рука будто бы сама медленно легла на его плечо, вторая — коснулась его ладони, а ноги, не слушаясь моих желаний, начали двигаться в такт музыке. Не хотел танцевать лишь здравый смысл, но душой я рвалась к Ято и мечтала снова дотронуться до него. И сделала то, чего так желала. — Тебе не попадёт за это? — он первым нарушил тишину: любимый двигался плавно и мягко, но при этом держался на некоторой дистанции от меня, будто боялся или… противился моему обществу. — Надеюсь, нет, — я только сейчас осознала, что совершенно не подумала о Валааме. — Но разве это имеет значение? Я уже согласилась.       Сердце продолжало колотиться, как безумное, и мне приходилось то и дело сглатывать появляющийся в горле ком, мешающий нормально говорить. — Ты сегодня прекрасно выглядишь, — ещё раз оглядев меня, любимый улыбнулся, — впрочем, как и всегда. — Спасибо, Ято, — я старалась говорить отрешённо, как говорила и с другими приглашавшими меня на танец парнями. — Ты тоже обворожителен.       Мы снова замолчали. Продолжали кружить по настилу, лишь изредка бросая друг на друга взгляды. Возможно, он тоже ощущал неловкость, а может, как и я, боролся с двояким чувством: желанием, чтобы музыкальная композиция поскорее завершилась, и мечтою никогда не прекращать танец. — Не думал, что ты согласишься, — когда тишина стала почти осязаемой, Ято вновь её нарушил. — Не думаю, что это так, — подумав несколько секунд, ответила я, хихикнув. — Зная тебя — ты никогда не начнёшь заведомо проигранное дело. Поэтому, уверена, ты надеялся на моё «да». — Ладно, не отрицаю, — Ято тоже засмеялся, смущённый моей догадливостью.       Мы не замечали никого и ничего вокруг. Двигались по кругу, вальсируя по танцевальному настилу, ловя на лицах друг друга блики от свечей канделябров. И наслаждались интимной атмосферой.       Странно, конечно, что это происходило на глазах у всех, в том числе господина, который мог не на шутку разозлиться. Но я будто бы не осознавала этого. Все гости праздника словно находились за стеклом: мы вроде и были на виду, но точно оставались недоступными для кого-либо. Я вновь ощущала себя принадлежащей только Ято, и мне это нравилось. — Только странно, что на моём месте не твоя прелестная спутница, — заметила я, ощутив злость от того, что, похоже, Ято до сих пор не вывел Эми на чистую воду. — Давай не будем об этом, прошу, — покачав головой, он слегка погрустнел. — Прости, я лишь беспокоюсь, что она может обидеться.       Я ухмыльнулась и, кинув взгляд на их столик, увидела лишь сидевшего в одиночестве Юкинэ. Странно, куда это Микунэ подевалась… — Похвально, что ты переживаешь, а не мечтаешь вонзить ей клинок в горло, — Ято громко хмыкнул. — Одно другому не мешает… — скромно заметила я, чуть сжав его плечо.       Мы вновь замолчали.       Я ждала, когда он спросит про письмо, но Ято молчал, будто между нами ничего не произошло. Будто мои слова про «не люблю» его совершенно не удивили.       И я уже было хотела расстроиться, хоть это и было глупо, но он вновь заговорил. — Аки? Можно кое-что узнать? — он посмотрел мне в глаза, а после перевёл взгляд на золотой кулон с голубым камнем, который был сегодня на моей шее. — Почему ты снова надела монету?       Он стал серьёзен, и было видно — ответ значит для Ято гораздо больше, и задан вопрос был не из праздного любопытства. — Да, сейчас она не на тебе, но в ту ночь, когда мы были вместе… — продолжил любимый. — А это так важно?       Я поняла, что совершила огромную глупость, надев её в тот вечер. Моё враньё вот-вот выплывет наружу: ведь, если я не люблю Ято, зачем надеваю его подарок? — Для меня — да, — шепнул он, чуть приблизившись и опустив руку с моей лопатки на талию. — Просто захотелось её вернуть, — буркнула я, теперь уже мечтая, чтобы танец поскорее завершился, — но, если тебе жалко — могу отдать хоть сегодня! — Нет, просто это странно, — он опустил глаза и выглядел растерянным. — То выбрасываешь, то снова надеваешь… Приходишь и соблазняешь, а потом пишешь, что я ничего не значу… Я перестаю понимать тебя, Аки. — Тебе это и не нужно, Ято, — уже в сотый раз сглотнув, я силилась показать равнодушие. — Я уже давно не твоя, чтобы ломать голову о том, какие мысли меня занимают.       Мне было больно говорить об этом, но я ведь не врала. Не важно, что в душе и сердце — фактически я и вправду не принадлежала Ято. Да — не по своей воле, но не принадлежала. Я покорилась Валааму больше полутора лет назад и с тех пор пусть и проявляла агрессию или выказывала неподчинение — всегда знала, что обратного пути нет. Что Бог Алчности никогда меня не отпустит и единственный путь уйти от него — умереть. — Ты в этом танце поставила целью обидеть меня? — поджав губы и нахмурившись, спросил любимый. — Совсем нет, но ты первый начинаешь…       Я не успела договорить, потому как танцующая рядом пара, отдавшись музыке, почти что сбила нас с танцпола: кавалер задел меня локтем и толкнул, отчего я чуть не упала, но Ято среагировал молниеносно — обхватив меня за талию, он чуть приподнял меня от земли, а после снова поставил на настил, отпустив лишь тогда, когда убедился, что я твёрдо стою на ногах. — Ты в порядке? — его голос вибрировал, но не от страха… — Он не сильно тебя ушиб? — Нет, — выдохнула я, впиваясь взглядом в его губы. — Всё хорошо.       Я продолжала изучать лицо Ято, потому как теперь мы находились очень близко друг к другу: я даже ощущала, как через тонкую ткань платья пуговицы его пиджака касаются моей груди. — Твои глаза меняются, когда тобой завладевает похоть, ты знал? — вдруг спросила я, сама не зная зачем. — Они становятся темными, почти чёрными по краям. И назревает вопрос: с чего вдруг я вижу эту картину сейчас?       Улыбнувшись, я была рада, что смогла поддеть любимого. Но его ответ последовал незамедлительно. — Отрадно слышать подобное от той, кто пару часов назад уколола меня по этой же причине, — его голос стал бархатным. — Ну не факт, что это случилось из-за тебя, — собственные руки вдруг показались мне длинными и нескладными, и, чтобы хоть как-то заглушить это странное ощущение, я потянулась к причёске. — Тогда вот ещё одно интересное наблюдение: когда ты лжёшь — постоянно трогаешь волосы, — Ято шепнул это мне на ухо, и, так как оркестр, наконец, закончил играть — я очень хорошо услышала каждое слово. — Конспиратор из тебя никудышный, Акинэ. И да, спасибо за танец.

***

      Я сидела у барной стойки: Валаам заказал мне виски, но его отвлек один из крупных клиентов — тому срочно понадобилось что-то обсудить. Поэтому я сидела и смиренно ждала возвращения господина, потягивая купленный алкоголь. Не то чтобы вкус был приятен, но… было скучно, да и раз уж за это всё равно заплачено — почему нет?       Тем более мне было о чём подумать… Ночной кошмар снова не давал покоя. Глупо, ведь если приснившееся — реальное будущее, что ждёт моих любимых, следовательно, я всё сделала правильно. Да, Мичи сильно горевала в сновидении, но она признала Кофуку и Дайкоку новыми родителями, а значит… перестанет во мне нуждаться и сможет наконец почувствовать себя частью настоящей семьи. Ято и Юкинэ тоже начнут новую счастливую жизнь, где будет другая девушка, другая мама: они полюбят её, а она — их, и всё встанет на свои места. Вот только есть одно но… Они все меня забудут, рано или поздно. Я уйду, ничего после себя не оставив.       Это мысль причиняла боль. Я так упорно старалась сжечь мосты, связывающие меня с прошлой жизнью, что начала задыхаться в дыму — последствиях своего решения. Но отступать — поздно, да и незачем. Я всё равно считаю, что поступаю правильно. Я погубила столько жизней, поломала столько судеб! Но тех, кого люблю — уберегу от горя. Сделаю хоть что-то хорошее. — Саке, пожалуйста.       Знакомый голос вывел меня из мрачных раздумий, и, повернувшись, я снова наткнулась на голубые глаза Ято. Чёрт, если я буду постоянно с ним пересекаться, то больше не смогу держаться и строить из себя Кинху, коей уже давно не являюсь. Осталось лишь имя — набор звуков, которыми меня называют в братстве. И я привыкла к этим звукам и в мыслях называю себя именно так, потому что вновь и вновь прокручивать в голове имя «Акинэ» — невыносимо.       Но Ято не должен об этом знать. Я обязана играть свою роль до конца. И хотя безумно желала пробежать взглядом по его рукам, плечам, шее и скулам, вновь обратить взор на каждую черточку, каждую линию его тела — я положила руки на барную стойку и, опустив на них голову, закрыла глаза, будто собиралась поспать.       Хотя, если честно, я бы на самом деле не отказалась вздремнуть: этот бал, а в особенности подготовка к нему, сильно утомили, да и из-за неспокойной ночи меня уже одолевала сонливость. Может снова попросить Валаама отпустить меня домой? Есть вероятность, что Мичи ещё не уснула и я смогу пожелать ей спокойной ночи. Было бы здорово! — Это вам! — подняв голову, я увидела, что бармен поставил возле меня нежно-розовый коктейль, налитый в бокал для мартини. — Хотите заказать что-то ещё? — Да я и это не просила, — удивлённо рассматривая напиток, произнесла я. — Вы, наверно, ошиблись. — О нет, — бармен улыбнулся и потянулся за белым полотенцем, которым принялся протирать стаканы. — Это от молодого мужчины. Подарок.       Он кивнул вбок, и я тоже посмотрела в ту сторону, но за длинной барной стойкой сидели лишь я и ещё пара девушек, которых я не замечала до этого. Никаких парней не было.       Я уж было хотела начать допытывать официанта, как именно выглядел мой загадочный ухажёр, как из-за спины раздался знакомый тихий бархатистый голос: — На здоровье, — я услышала, что Ято усмехнулся. — А что касается виски… Такие напитки милой девушке ни к чему. Как считаешь?

***

— И ты здесь? — женский голос вывел меня из раздумий.       Сегодня что, вечер встреч? Я ожидала увидеть рядом с собой кого угодно, но только не Эми! Не потому как рассчитывала, что Ято давно её прогнал (хотя отчасти это правда), но была уверена — у неё не хватит духу и наглости сесть рядом со мной.       Хотя, она же не в курсе, что я знаю о её выходках, лжи и манипулировании? Возможно, Эми присоединилась ко мне, чтобы снова строить из себя жертву обстоятельств?       Что ж, тогда можно повеселиться! — Увы, работа, знаешь ли, — я прикидывалась, что не испытываю к ней отвращения и мы… будто бы просто бывшие коллеги, которые давно не виделись. — А ты здесь какими судьбами? — Потому что вечер — дерьмо, — буркнула она, взяв винную карту. — Впрочем, как и всё остальное!       Приставив палец к верхней строчке меню, она начала вести им к низу, изучая ассортимент. — Так закажи водки, и дело сразу пойдёт на лад! — я вспомнила, как она учила меня пить этот напиток. Чёрт, это будто в прошлой жизни было! — Спасибо, но нет!       Я заметила, что Эми смотрит на меня боковым зрением, но открыто заглянуть в глаза не решается. Хм, а пыла в ней поубавилось! Раньше ей было на всё плевать, она не боялась осуждения и чужого мнения. А теперь… даже весело: похоже, Ято смог её приручить. — А что так? Папочка будет ругаться? — я отхлебнула свой розовый коктейль, с упоением думая о том, кто именно его купил. — Просто не хочу, — заказывая у бармена полусладкое вино, она нервничала, похоже, уже жалея, что села рядом. — А как у тебя дела?       Ого! А вот это совсем неожиданно. Эми явно что-то нужно, вопрос только… — С чего это вдруг интересуешься? — достав из своего бокала дольку апельсина, я с аппетитом её съела. — Или в мире больше не осталось никого, кому бы ты могла докучать? — Нет, просто… захотелось спросить, — я заметила, что её руки подрагивают. — Или это запрещено? — Я бы сказала крайне странно, — во мне нарастало желание ударить бывшую подругу или как минимум спихнуть со стула, чтобы она упала у всех на глазах. Но я сдерживалась. — Всё ещё обижаешься? — она спросила это таким тоном, будто я до сих пор вспоминаю, как она отняла у меня конфетку в детском саду. — Прости, но я не хотела, чтобы всё так вышло! Мне было искренне жаль тебя, когда ты только появилась в коттедже, и я… я правда считала тебя подругой. Хотела помочь. — Правда? — в моём голосе почти не было сарказма… хотя, шучу — он был им пропитан! — Конечно, — Эми начала заикаться и, даже повернувшись вполоборота, не могла смотреть мне в глаза — лишь иногда поднимала взгляд, и то всего на долю секунды. — Я искренне желала тебе счастья! И сейчас желаю! Но… знаешь, ведь во многом ты и сама виновата. — Ох, ну да! Прости, что моя спина ударила твой нож — это было неосмотрительно, — в отличие от неё, я не нервничала, говорила спокойно, но с ухмылкой. — Слушай, я знаю — тебе что-то от меня нужно, поэтому выкладывай, а! Знаешь ли, вечер дерьмовый не только у тебя, и… — Почему Ято с тобой танцевал? Он… он что-то обо мне говорил? — эти вопросы будто сорвались с её губ против воли, и некоторое время Эми смотрела на меня испуганными глазами, явно жалея о сказанном.       Неужели она стала о чём-то подозревать. Возможно, Ято и впрямь начал подталкивать её к признанию — ведь именно таков был его план. И, выходит, вместо того чтобы предпринять что-то весомое, она пошла подлизываться… ко мне? Зная, какие чувства я к ней испытываю? Тогда она или дура, или самоубийца… хотя я склоняюсь к первому варианту. — А ты думаешь — вокруг тебя земля вертится? — подняв бокал и слегка покачав его, я наблюдала, как красиво переливается напиток. — У нас есть и другие темы для разговора. — Какие? — тут же спросила она, начав ёрзать на стуле. — Слушай, я… я беспокоюсь о нём. Кажется, у Ято проблемы, о которых он не рассказывает: наверно, не хочет расстраивать. Но мне необходимо о них знать! И я решила — вдруг он поделился с тобой и попросил помощи?       Улыбнувшись, я обернулась через плечо, ища любимого в толпе танцующих и среди тех, кто выстроился в недлинную очередь на улицу: хотела убедиться, что её ложь его уколола. Но Ято нигде не было… Блин! — Как это мило! — вновь посмотрев на подругу и надув губы, просюсюкала я, при этом всеми силами сдерживая смех. — Какая заботливая ручная шлюшка! — Он же твой бывший хозяин! — Эми злилась, но при этом не уходила. — Неужели не хочешь помочь?       Она всплеснула руками, а её голос повысился на несколько тонов, став писклявым. Узнаю свою бывшую подруженьку! И, если правильно помню, следующим этапом её злости будет покрасневшая кожа на шее. Надо проверить, не подводит ли меня память… — Я бы с радостью, — я сделала маленький глоток, — но я уже ему помогла.       Прокрутившись на барном стуле, я теперь сидела к Эми лицом и, не отводя взгляда, смотрела в её лживые глаза. — И тебе могу, если хочешь, — склонившись, я сделала так, чтобы между нашими лицами оставалось с десяток сантиметров. — Я знаю — у тебя с кое-каким бельишком некомплект: верхняя часть есть, а нижней нет. Непорядок… И, наверно, это тебя очень расстраивает! Но, если очень хочешь, могу отдать тебе трусики — правда, они сегодня на мне, но если подождёшь пару минут, я сниму их в какой-нибудь кладовке. Тогда и ты будешь счастлива, и Ято, уверена, будет в восторге, что я на празднике без белья.       Вновь отстранившись, я наблюдала, как лицо Эми меняется: сначала непонимание, потом удивление, а дальше — злость и недоверие. — Это не могла быть ты! — прошептала она, но я всё равно услышала Эми среди гула голосов и мелодии музыки, доносившейся с танцпола. — Ну да, ну да! — теперь я открыто улыбалась и, отвернувшись, произнесла: — Кстати, спасибо за мороженое. Не думала, что киви — это так вкусно!

***

— Чёртовы заказчики: даже на празднике отдохнуть не дают! — буквально через пару минут после ухода Эми на её место сел Валаам, который тут же с раздражением щёлкнул пальцами, подзывая сотрудника бара. — Что за дичь ты пьёшь?       Он обратил внимание на почти закончившийся розовый коктейль в моих руках. — Он вкуснее, — честно ответила я, делая последний глоток. — Так о чём вы хотели поговорить? — А ты сразу хочешь к делу перейти? Куда-то торопишься? — господин был немного пьян и от этого говорил медленнее, чем обычно. — Ишь, какая шустрая!       Сделав заказ и дождавшись, когда бармен принесёт напиток, господин поднял стакан собираясь произнести тост. Мне тоже пришлось это сделать, причём купленным ранее виски, ведь ничего другого не оставалось. — За сегодняшний день! — произнёс Валаам довольно громко. — И за то, чтобы все планы осуществлялись!       Я не очень поняла, как эти два тоста сочетаются, однако не стала перечить и, улыбнувшись, сделала микроскопический глоток.       Правда, Валааму этого показалось мало: подставив пальцы под дно моего стакана, он вновь приблизил его к моим губам и, сильно наклонив, сделал так, чтобы я залпом выпила всё содержимое. Виски моментально обжёг горло, а когда горечь и острота напитка сошли на нет — я ощутила, как алкоголь ударил в голову. Теперь меня не просто кружило, а тошнило. И я знала: минут через двадцать в мыслях вместо осознанности и чёткого понимания действия — будет каша. Так что нужно поторапливаться. — Так о чём вы всё-таки хотели поговорить? — вновь начала я с опасением. — Я беспокоюсь, вдруг случилось что-то плохое и поэтому вы тянете с ответом?       Я решила приврать, чтобы не получить нагоняй. — Нет, всё в порядке, — Валаам посмотрел на меня так, будто видел насквозь. — Просто хотел сообщить, что сегодня Риотто расскажет тебе о финальной части подготовки к… сама знаешь чему. — Сегодня? — переспросила я, вспоминая, что мой начальник изрядно выпил. — Но… — Он ждёт тебя недалеко отсюда, в крытой пристани: ты увидишь её, если, выйдя из ворот замка, будешь двигаться прямо, никуда не сворачивая. Это далековато, но прогуляться таким дивным вечером — одно удовольствие! — он сделал глоток своего виски и, вспомнив, что свой напиток я допила, тут же без слов приказал бармену повторить. — Не волнуйся, много времени это не займёт.       Внутри меня всё сжалось. Странное предчувствие будто накрыло колючим одеялом: всё тело загудело, и кожу теперь словно саднило, хотя ещё минуту назад я чувствовала себя вполне хорошо. Возможно, это последствия выпитого залпом алкоголя, но почему тогда сердце так неистово бьётся в грудной клетке? Оно будто хочет что-то сказать, о чём-то предупредить. — Но… почему нам не встретиться дома и не обсудить всё, точно зная, что никто не подслушает? — меня так сильно затошнило, что я испугалась: как бы не вырвало прямо на Валаама. Такого он точно не простит! — Потому что он так хочет! — голос господина стал неуместно строгим. — Надеюсь, тебе не нужно напоминать: Риотто — твой начальник, и любая его прихоть, любое слово и любой приказ — закон! И ты обязана его слушаться беспрекословно. Поняла?       Взяв поставленный перед ним новый стакан с виски, Валаам протянул его мне, ожидая, когда я сделаю ещё один глоток. — Поняла, — прошептала я, теперь уже точно зная, что ничем хорошим это не кончится.

***

      Пристань я нашла почти сразу: это было довольно старое на вид деревянное строение, которое начиналось на берегу и уходило вперёд, нависая над водой и опираясь на три выглядывающих из озера столба. Выглядела конструкция несколько шаткой и ненадёжной, но делать нечего: в конце концов, максимум, что мне грозит — если пол провалится, и мне придётся искупнуться в прохладной воде.       Вот только зайти сразу я не решилась: какое-то время разглядывала, как луна, отражаясь в озере, создаёт чарующей красоты сверкающую дорожку, уходящую в горизонт. Но вечно так стоять нельзя: чего доброго разозлю Риотто, а злой Риотто — злой Валаам. Необходимо поскорее узнать, что ему от меня нужно, и уйти домой к Мичи.       Мысли о девочке придали мне сил, и, обойдя строение и найдя вход, я зашла внутрь, отмечая про себя, что тут довольно неуютно и холодно. — Господин сказал, ты хотел меня видеть? — я почти сразу заметила стоявшего поодаль начальника: он смотрел на вырез в стене, который мог бы стать окном, если бы в него вставили стёкла. Наверно, тоже любовался видом на воду и ночное небесное светило. — Да, нужно поговорить вдали от любопытных глаз, — повернувшись и сделав несколько шагов мне навстречу, Риотто кивнул. — Не против?       Дощатый пол скрипел под его ногами, но этого почти не было слышно: небольшие волны с приятным гулом бились о деревянные опоры пристани, а после с шипением откатывались назад, чтобы снова вернуться. — Нет, но почему сейчас? — я тоже прошла вперёд, поёживаясь от ветра, свистевшего между неплотно сбитыми досками. — Это не может подождать? Я немало выпила и что-то плохо соображаю. — У тебя должно быть время всё продумать, — пока что начальник говорил загадками, но я не торопила его, понимая — тут лучше быть осторожной. — У нас всё готово, мы на финишной прямой. Остаётся забрать последнее орудие, которого нам недостаёт, и ты сможешь отдохнуть. Кажется, такого длинного отпуска у тебя ещё не было?       Риотто улыбнулся и залихватски мне подмигнул. — Ты хочешь украсть одно из Священных Сокровищ? — тихонько проговорила я, боясь, что нас могут подслушать. — Или к чему такая шифровка?       Пульс бился где-то в районе горла, и от этого голос вибрировал. — Нет, я не настолько глуп. Но шинки, за которым мы придём, тоже очень важен и силён, — Риотто сначала засмеялся, но спустя недолгое время вновь стал серьёзным. — Его зовут Юкинэ, и ты знаешь его лучше других.       Теперь стучало где-то в ушах, отчего вместо звука волн и свиста ветра я слышала лишь гул.       Я оторопела и не знала, что сказать. Не верила, что мне не показалось. — С ума сошёл? — выдохнула я, смотря на начальника широко открытыми глазами. — Собрался забрать Священный Сосуд Бога Бедствий?! — Странно, что бывший хозяин так тебя пугает, — Риотто подошёл совсем близко: теперь между нами было всего несколько метров. — Особенно при условии, кого ты уже победила. — Я его не боюсь, но сразу скажу — Юкинэ с нами не пойдёт, а значит, боя не избежать! — я осознавала, что вместо твёрдости и стойкости, которые начальник ожидает во мне увидеть, я сейчас — сплошная историка и страх, но сделать с собой ничего не могла. — Ято очень хорош, и так просто мы его не одолеем! — А это и не понадобится, если ты сможешь убедить орудие пойти с нами. По доброй воле.       Риотто же, напротив, был очень спокоен. Кажется, он давно продумал все возможные варианты и был уверен в благополучном исходе операции. Вероятно, у него в рукаве припрятаны пару козырей в виде шантажа или угроз, но… он не знает Юкинэ, а я знаю! И уверена, что ничего не выйдет. Однажды этот шинки уже отдал свою жизнь**** ради хозяина и без сомнений сделает это ещё раз. Он Ято не предаст. — Как я это сделаю? — из горла доносились какие-то свистящие звуки, но, похоже, Риотто всё равно меня понял. — Придумай. Соври. Надави на что-то. Шевели мозгами, в конце концов! — начальник злился, что я не подчиняюсь и вместо того, чтобы действовать, ищу отговорки. — Для этого я тебя и позвал. У тебя семь часов. И да — с оружием буду я, а с тебя лишь красивая речь. В твоих интересах, чтобы никто не пост… — Риотто, это глупая затея, правда! — я знала, что убеждать надо Валаама, а не его шинки, но пока что надеялась вразумить хотя бы его. — Юки никогда не покинет хозяина и драться будет до последнего! — Значит, умрёт, как и все! — отскакивая от стен, крик начальника разлетелся по пристани. — Чем этот приказ отличается от любого другого? А? А я скажу — ничем! Эти двое уже ничего для тебя не значат, так ведь? Следовательно, вместо того, чтобы перечить — начни обдумывать наш план. А риски я возьму на себя.       Да уж. Герой нашёлся! Возьмёт на себя риски? Интересно, он хотя бы представляет, что значит выйти с Ято на бой, да ещё и один на один? Он же от Риотто мокрого места не оставит! А уж если тот попробует навредить Юкинэ… Мой бывший хозяин в гневе ох как страшен, и не хотела бы я стать его целью…       Ято победит. Однозначно. Хотя, если Риотто будет действовать нечестно — может попробовать навредить Юкинэ, а я этого не хочу. Неужели и вправду придётся рассмотреть случай, при котором нужно уговорить мальчика примкнуть к братству? Чёрт, сама мысль об этом гложет… Не представляю Юки в коттедже среди тех, кто только и ждёт удобного случая, чтобы вонзить в шею соперника зубы.       Да, это только с виду и на словах все в братстве — друзья, а на деле прекрасно понимают: после победы Валаама правящих должностей в Такамагахаре будет не так много, а значит, после свержения Аматерасу лишь часть займёт самую верхушку. Остальные же перейдут в подчинение. — Слуш… — я хотела вновь начать дискуссию, но осознала, что пока была в раздумьях, атмосфера в помещении изменилась.       Риотто подошёл слишком близко, и из его взгляда пропали злость и раздражение. Наоборот, в глазах теперь горел странный огонёк, распознать который я не могла… или не хотела. — А ты сегодня красива, — даже тон голоса начальника изменился: теперь он был каким-то приторно ласковым, слегка надменным и… фальшивым. — Я говорил? — Да, и не раз, — прерывисто вздохнув, я отвернулась в сторону: от него так сильно пахло сигаретами и алкоголем, что меня замутило. — Но спасибо ещё раз.       Повернувшись, я сделала несколько шагов в сторону выхода, но Риотто остановил меня. — Уже уходишь? — я слышала, что он догнал меня и теперь снова дышал в спину. — Мне не по себе, когда господин без защиты среди кучи Богов, — моментально соврала я не оборачиваясь. — Так что да, мне лучше вернуться.       На самом деле безопасность Валаама беспокоила меня меньше всего, но сказать Риотто прямо, что он мне противен — слишком рискованно. Я так долго притворялась прежней Кинхой, так много сил в это вложила… Не хотелось бы разрушить всё одной фразой. — Я научился различать, когда ты лжешь, — он почти мурлыкал, говоря в несвойственной ему нежной манере. — Я даже чувствую на вкус её горьковатый привкус. Признайся — ты хочешь уйти, потому что здесь я.       Неужели это так очевидно? На самом деле не понимаю, что происходит: разумеется, я никогда не была фанаткой Риотто, но мы хорошо ладили! Частенько прикрывали друг друга перед Валаамом, страховали во время особо сложных заданий и опасных встреч, поддерживали, веселились… А сегодня я сама не своя. Что-то внутри меня кричит: «Беги!» — но… почему?       Казалось бы, бояться начальника нужно было раньше, когда Валаам, чуть ли не изгнав его из наших рядов, сделал меня ведущей, но… сейчас всё встало на свои места! Риотто вновь любимчик господина, а я просто Кинха — девушка, которая, не моргнув и глазом, выполнил любой приказ. — Мне не за чем тебя бояться, — пролепетала я, осознавая, что дрожь в голосе говорит об обратном. — Или я о чём-то не знаю? — Ды нет, всё как прежде, — его голос был лилейный, но при этом сковывающий страхом. — Мы с тобой в одной лодке. Да? Можно сказать, родные.       Подойдя совсем близко и повернув меня к себе лицом, Риотто перевёл взгляд на моё плечо. Медленно подняв руку и ухватившись за одну из бретелей платья кончиком пальца, он неспешно потянул её вниз, оголяя одну грудь. В его глазах — удовольствие, нескрываемое наслаждение и… власть. Он будто купил меня на рынке, а теперь осматривал словно товар: достойна ли я тех денег, что он отдал.       Первым и вполне логичным желанием было прикрыться или вообще — убежать. Но я стояла не шелохнувшись, ощущая стыд, страх и боль от того, как сильно кровь билась в висках. — Остановись, прошу, — я сглотнула, отчаянно надеясь, что Риотто шутит или это… какая-то очередная проверка. — Ты пьян и не в себе. — Что пьян — да, — он даже кивнул для убедительности, — а вот по поводу второго я бы поспорил.       Продолжая манипуляции, он переключился на вторую бретельку, и платье бы упало до талии, если бы я вовремя не подхватила его, прикрывая нагое тело. — Хватит! — язык заплетался, ведь благодаря Валааму я недавно осушила стакан чистого виски. — Тебе надо остыть.       С каждой минутой я всё меньше понимала происходящее: это как сон, в котором события слишком резко сменяют друг друга. И уже не ясно, что было до, а что настанет после, где ты и как выбраться из западни, что тебя окружила. — Не-е-ет, я только начал ловить кайф, — протянул шинки Валаама, притворно поджав губы. — Зачем же ты держишь платье? Уверен, без него ты гораздо красивее!       Облизнув губы, Риотто приблизился к моей шее, опаляя дыханием её нежную кожу. — По крайней мере грудь — шикарная!       По телу прошёл озноб, но при этом на лбу и спине появилась испарина. Я ощутила, как волосы прилипли к вспотевшим лбу и щекам, и хотела убрать их, но боялась лишний раз поднять руку. — Зачем тебе это? — прошептала я, вновь надевая спущенные бретельки, а после обхватывая себя руками, мечтая согреться. — Ты всегда считал меня кем-то не заслуживающим твоего внимания. Ты презирал меня! — Это было в нашем прошлом, — он махнул рукой, слегка закатив глаза. — Ты стала сильной, не пресмыкаешься перед остальными и не боишься драться за ценности своего хозяина. Ты стала совсем другой! — Но…       Я хотела возразить и напомнить, что ещё относительно недавно Риотто вел себя со мной, как с какой-то швалью, но не успела. Не давая закончить предложение, он поцеловал меня, проникая в рот языком, водя им по зубам, кусая мои губы. В первые несколько секунд я просто опешила, не понимая, как так вышло, но, стоило в полной мере осознать случившееся, я тут же оттолкнула его, всем видом давая понять, что не настроена продолжать. — Отвали! — для пущей убедительности крикнула я, ощущая, как ужас и отвращение обжигающими волнами растекаются по телу. — Наш разговор закончен!       Развернувшись и сделав несколько шагов к выходу, я надеялась — мне удалось остудила пыл Риотто и теперь он оставит меня в покое. Но не тут-то было. Моментально преодолев расстояние между нами и схватив за волосы на макушке, он прижался к моей спине, почти касаясь губами уха. — Ну хватит, к чему этот цирк? — он шептал, при этом всё сильней оттягивая вниз пучок моих волос. — Тебе ведь тоже нужна разрядка, верно? Без обязательств — лишь чистое удовольствие, которое я готов тебе подарить. — Я не хочу! — крикнула я, чувствуя, как пара волосков навсегда распрощалась с прической. — Отпусти! — Не строй из себя целку! — из его голоса пропали нотки нежности, оставив место раздражению. — После того, как твой дорогой Ято нашёл тебе замену, ты ведь ни разу не была с мужчиной? Небось, соскучилась по ласке и сильным рукам?       Он резко повернул меня лицом к себе, при этом не собираясь отпускать: его ногти царапали кожу головы, а вторая рука, которой он ухватился за плечо, наверняка оставит не хилый синяк. — А может, ты до сих пор скучаешь по нему? — просюсюкал начальник, будто разговаривая с ребёнком. — Хочешь, во время этого я буду называть тебя Акинэ? — Перестань и отпусти меня! Риотто! — это имя эхом разлетелось среди стен пристани, но подкатывающие волны почти сразу его заглушили. — Я не хочу!       Я была готова к чему угодно: к крикам, обвинению в неуважении, угрозам о докладе случившегося Валааму… Но, кажется, начальник решил, что нет смысла распинаться, если можно использовать силу.       Отпустив волосы, он со всей силы ударил меня в районе уха. Упав, я ненадолго потеряла ориентацию: какие-либо мысли пропали — их сменил звон и шум. А под закрытыми веками начали плясать всполохи: как будто кто-то взорвал несколько залпов салюта прямо перед моими глазами. — Пожалуйста, Риотто…       Я вновь ощутила до этого отступившую тошноту, но, стараясь не обращать на неё внимание, всё же посмотрела на того, кого считала… не другом, но тем, кто пусть не защитит от бед, но никак не станет их источником. — Ты же сам сказал — мы в одной лодке! — в уголках глаз защипало. — Ты ведь сам… — А ещё я как-то говорил тебе, что давно ничего не чувствую! И думал, ты последовала совету и тоже отключила ненужные эмоции, — он хмыкнул, небрежно ударив мою ногу, — но, видимо, оказался неправ.       Сев рядом, он перевёл взгляд на моё бедро: после удара я упала на левый бок и разрез на слегка задранном платье открыл иероглиф имени Акинэ. — Интересно, Ято почувствует, что я с тобой сделаю? — мечтательно и будто бы задавая вопрос самому себе, произнёс шинки Валаама. — Хотя, если и да — ему же давно на тебя плевать! — Риотто. Прошу!       Слёзы уже текли по щекам. Что бы я не говорила, кого бы из себя не строила — Ято был и будет единственным, кому я готова отдаться не только душой, но и телом. А то, что происходило сейчас… Так не должно быть! Это неправильно! — Ну вот ты опять превращается в тряпку! — взяв полы расходящегося подола платья, Риотто с силой рванул их в разные стороны: теперь разрез уходил выше бедра, останавливаясь в районе моего пупка. — А где же волевая Кинха? Где та, что поцеловала меня на празднике Богов, просто чтобы разозлить бывшего? Где та, которую Валаам так и не смог сломать? — Отпусти меня! — попыталась крикнуть я, но это, скорее, походило на писк. — Ты задолбала! — снова ударив меня, Риотто поднялся, скидывая пиджак и засучивая рукава рубашки. — Я был готов ублажать тебя, хотел стать нежным и чутким, мечтал, чтобы ты расслабилась… А ты плюешь на мои порывы? Сука! Ты ею была и ею остаёшься! Поднимайся!       Схватив за талию, он поставил меня на четвереньки, ещё сильней задирая и без того почти не прикрывающее меня платье. Ощутив, как по ногам и ягодицам прошёл холод ночного ветра, я всё же смогла вырваться, снова повернувшись к нему лицом. Стоя на коленях. Буквально умоляя не делать этого. — Риотто. Прости, но я… — начинающаяся истерика не давала думать, а сжимающие лёгкие прерывали слова, коверкая их. — Пожалуйста, вы и так почти всё у меня отняли! Не забирай хотя бы это! — Заткнись! — сначала плюнув мне на плечо, а после ударив в бок, он будто обезумел. — Ты — никто и ничто! Забыла своё место? Так я тебе его покажу.       Снова вернув меня в прежнюю позу и пристроившись сзади, он стянул к коленям моё бельё и положил руку мне на голову. С силой надавив на неё, тем самым заставляя припасть грудью к полу, он почти что лишил меня возможности к сопротивлению: я могла лишь попытаться царапнуть ногтями его колени или постараться ударить ногой по спине, но это вряд ли бы помогло. Пусть я вырвусь, но бежать-то некуда: скорее всего, Валаам в курсе желания своего ведущего. Не зря ещё у бара он сказал мне: «Риотто твой начальник, и его слово — закон». Похоже, я нечто вроде извинительного поощрения за то, что Бог Алчности был несправедлив со своим единственным орудием…       От этого стало ещё тяжелее. Я ощущала, что снова теряю себя, и знала — такого я пережить не смогу. Да, возможно, с виду останусь прежней, но… внутри стану пустой. Бездушной. Сломанной. И этого никто и ничто уже не сможет исправить.       Я попыталась было предпринять новую попытку к сопротивлению, силясь вырваться из железной хватки, но боль, разошедшаяся по низу живота, моментально обездвижила, заставив обмякнуть в руках мучителя.       Риотто вошёл в меня не церемонясь. Без промедления. Не давая привыкнуть. Когда он начал двигаться, я закричала: будучи прижатой к полу, мои вопли и просьбы о спасении вряд ли были слышны за стенами пристани и, скорей, походили на глухие стоны, однако Риотто это всё равно не понравилось. Отпустив мою голову, а после ударив по затылку, он ухватился за мои запястья, подняв их к лопаткам, выкручивая локтевые суставы.       Мне было невыносимо больно. Конечно, я и вправду могла расслабиться, попробовать не думать о том, кому отдалась, или вовсе представить, что там сзади — Ято. Но не хочу. Пусть телу больно — сердце спокойно, что я не передала память о нашей с любимой жизни.       Закусив губу, я теперь лишь скулила и плакала, надеясь, это эта пытка скоро закончится. Но Риотто, словно бы доказывая, что это не конец, снова и снова ускорял темп, двигаясь жёстче, проникая глубже, не жалея меня. Он рычал и стонал от удовольствия, а я лишь думала, как здорово было бы погибнуть прямо сейчас. Не первого числа, не от рук Небесных воинов, а прямо сейчас! Сделать последний вздох и навсегда уйти из этого мира…       Моя щека была прижата к полу, и через щели между досок слышался плеск воды. Запах — влажный, отдающий плесенью. А полную тьму иногда разбавляли отблески луны на волнах, плескавшихся под нами и стремящихся к покатому берегу.       Через какое-то время я отключилась: не телом — разумом. Я продолжала двигаться в такт с Риотто, моргать и дышать, но в голове стало пусто. Будто бы сознание отключилось.       Я чувствовала, как изо рта течёт слюна, как выбившиеся из причёски волосы щекочут язык и раздражают глаза, как ноют израненные о шершавый пол колени, как болят вывернутые руки… Но мне было всё равно. Теперь уже точно.

***

      Спустя примерно десять минут, показавшихся мне вечностью, Риотто в последний раз утробно застонал и отстранился от меня, поднимаясь. Больше не сдерживаемая его руками я повалилась на пол, но встать не спешила: подтянув колени к себе, я наблюдала, как он застегнул ремень на брюках и надел скинутый ранее пиджак. — Надеюсь, в следующий раз удовольствие получим мы оба, — он смотрел на меня, как на шваль… как на самую дешёвую вещь, как на мусор. — Завтра я зайду за тобой в шесть утра. И в твоих интересах быть со мной милой и делать всё, что скажу. Иначе… поверь, я могу вести себя намного грубее!       Напоследок смерив меня взглядом, начальник вышел на улицу, скрипнув слегка покосившейся дверью. А я так и осталась лежать на полу: потерянная, разбитая, грязная… Я ненавидела себя, ненавидела этот мир. Собственное тело стало чужим, а последние капли радости и счастья, что я собирала по крупицам — испарились, будто их и не было.       Я угасла. Моё пламя и до этого было неровным, и колыхалось от каждого, даже самого слабого ветерка, но теперь… на месте огонька остался лишь обожжённый фитиль и едкий дым, поднимающийся к небу.       Боги, почему же я не погибла раньше? ________________________________ (POV: Валаам) 6 ноября, 2029 год — Ты и так с этой девкой носился последние дни! И то ей, и это, и лекаря пригласите, и обед в постель принесите. Хотя она здорова! Алё! — Риотто пощёлкал пальцами у меня перед носом. — Не много ли чести? — Не ревнуй! — я улыбнулся. — Знаешь же, ты для меня дороже всех. Я тебя ни на кого не променяю и никогда не предам. Но заставишь меня сказать это ещё раз — прибью!       Я замолчал и ждал реакции. Риотто вспыльчивый, но есть в нём одна замечательная черта — отходчивость. Он редко обижается дольше десяти минут, особенно, если чувствует свою значимость. — Но ты мне будешь должен, договорились? — пытаясь скрыть улыбку, мой шинки поджал губы. — И не фигню какую-нибудь, а любое желание! Что ни попрошу. — Если в рамках дозволенного — то идёт, — покачав головой, я подумал, что не зря этот паренёк главное орудие Бога Алчности. — А пока топай давай и собери всех в общем зале. Я скоро подойду. *** 9 января, 2030 год — Надеюсь, ты сделаешь так, что в живых эта сука не останется! — Риотто очень злился и, хоть обычно мог скрывать свои чувства в моём присутствии — сейчас не на шутку распалился. — Первое июня. Первое июня! Ещё немного, и она сдохнет, а я больше никогда не услышу и не увижу её! И почему ты не убил её прямо в парке? Порадовал бы меня! — Не волнуйся, если она не падёт от рук армии Аматерасу — её добьют свои же. Приказ я уже отдал, так что не нервничай, — я усмехнулся, представляя, каким сладким будет момент отмщения. — Надеюсь, Ято будет в первых рядах и я смогу к тому же насладиться, как он корчится от потери оружия. — А разве его пустят на сражение без мальчишки, Юкинэ? — чуть успокоившись, Риотто сел напротив меня. — Ты ведь собирался его забрать? — Собирался, конечно! И сделаю это вначале мая — может, тогда наш дорогой друг успеет найти нового шинки до боя, как думаешь? *** 6 мая, 2030 год — Валаам! Ты ведь обещал! — мой шинки кричал, и я уже было хотел сделать ему замечание, как Риотто сам осознал свою ошибку и перешёл на шёпот. — Разве я прошу чего-то особенного?       Меня убивало, что приходилось объяснять ему столь очевидные вещи, но я терпел… Мой шинки чуть ли не единственный, кому я ещё могу доверять и кто верен мне от начала и до конца. И ссориться с ним не нужно. — Кинха и так перестаёт подчиняться, — мне было откровенно плевать на девчонку, но она была нужна на поле боя. — Если хочешь — я отзову приказ о её убийстве, и ты сможешь взять её после войны. Прямо в замке Аматерасу! Как тебе? — Нет! Я хочу на балу! Хочу показать этой стерве её место! Уже достало… — Я понял, понял — не нужно повторять по сотому кругу, — глубоко вздохнув, я подумал, что у меня, кажется, не было ни одного дня, когда члены братства не приносили мне всё новые проблемы. — Но если она выйдет из-под контроля и взбунтуется… Я тебя убью!       Я старался не улыбаться, хотя мысль о гибели этого шинки была недопустимой. А значит, моя угроза была не более чем набором слов. — Ага-ага! — Риотто искренне рассмеялся. — Не волнуйся, я сделаю так, что ей понравится. Возможно… даже буду нежным. — Ой, только без подробностей, вот правда! — от мысли об интимной близости с Кинхой меня перекосило: не понимаю, что Риотто в ней нашёл? Ведь ещё недавно говорил, что она его бесит. — На этом, надеюсь, всё? — Почти, — поджав губы и уже взявшись за ручку двери, мой шинки некоторое время молчал, будто решая, можно ли понаглеть ещё или его прежняя просьба и так перешла все возможные границы. — Ну говори уже! — странно, но сегодня у меня было отличное настроение, и поведение Риотто меня ещё сильнее веселило. — Проконтролируй, чтобы она была в праздничной упаковке, ладно? Если что, мне нравятся платья с открытой спиной и глубоким декольте. *** 8 мая, 2030 год — За выполнение обещаний! — Риотто поднял очередной тост, явно намекающий, что я не могу отказаться от своих слов.       Да я и не собирался. Пусть паренёк себя потешит. Конечно, Кинха — моя игрушка, но я же не скряга: могу и поделиться в конце концов. Главное, чтобы Риотто её не сломал, а то чинить эту вещицу — долго и нудно. *** — Я буду на пристани, — Риотто вывел меня на улицу и заплетающимся языком рассказал план, которого я должен был придерживаться.       Ох, ну и глупая же затея! А точнее, совершенно ненужная. Сам не верю, что дал втянуть себя во всё это. Нужно было хлопнуть по столу и сказать твёрдое нет, но… отчего-то в последнее время я размягчился по отношению к своему шинки. Возможно, потому что он единственный, кто со мной, потому что верен, а не ради богатства и власти. Он единственный, кого я по-настоящему могу назвать семьёй. — Ладно, — я вздохнул, наполняя лёгкие прохладным ночным воздухом, пропитанным ароматом лотосов. — Но напомни, зачем тебе всё это? Тебе девок мало? — Потому что хочу, чтобы Кинха подчинялась. Бесит, что она мнит из себя невесть кого, строит недотрогу, — проведя рукой по носу, Риотто немного качнулся от выпитого. — Я пытался к ней подкатить, но она… считает себя выше этого. Тоже мне! Мордашка у неё, может, и симпатичная, но она была и остаётся второсортной! И стоит ей об этом напомнить. *** — А ты сразу хочешь к делу перейти? Куда-то торопишься? — сидя за барной стойкой, я рассматривал Кинху и пытался понять, что Риотто в ней нашёл. — Ишь, какая шустрая!       Может, как он сказал, она и вправду симпатичная, но разве мой шинки не перерос те времена, когда трахал тупорылых красоток? Я считал, он стал умнее и обращает внимание на интеллект, статус… Ведь Кинха ему не ровня! С чего к ней столько внимания?       Возможно, это глупое соперничество с Ято. Риотто до сих пор не может забыть бой с Кинхой, суд и то, как он полгода провёл запертым в ящике. Не чувствуя своего тела, наедине с собственными мыслями и страхами… Наверно, это не более чем месть, желание получить то, чего сейчас нет у его заклятого врага. И хоть затея довольно глупая — я отчасти понимаю своего шинки.       Я мог забыть про Кинху, сделать вид, что она не должна мне эти годы службы и что её вообще не существует, однако приложил столько усилий, чтобы забрать девчонку… И, кажется, в этом и есть наше с Риотто сходство. Он не смог забрать в бою её жизнь, так теперь заберёт нечто иное. — За сегодняшний день! — произнёс я. — И за то, чтобы все планы осуществлялись!       Выпив, я заметил, что Кинха почти не притронулась к напитку.       Не то чтобы я боялся, что она может навредить Риотто, однако от мысли, что она еле стоит на ногах и не сможет сопротивляться было спокойнее. Поэтому, подставив пальцы под донышко её стакана, я заставил девушку выпить виски залпом.       Так-то лучше!       Ну что, Риотто! Я выполнил обещание. Надеюсь, и ты впредь будешь выполнять свои. *** — Наигрался? — ухмыльнувшись, спросил я, наблюдая, как Риотто вернулся за стол: слегка взъерошенный и немного злой. — Да, — буркнул он, более не вдаваясь в подробности. — Она хотя бы жива? — я засмеялся, надеясь, что моему шинки польстит какого большого я о нём мнения. — Я слово своё держу, но знаешь что? — Риотто уже не был пьян, и голос его был твёрд. — Я убью её! Не кто-то другой — я. И это будет последнее, о чём я тебя когда-либо прошу.