Был тот самый предрассветный час, когда ночь уступает права дню и лунный свет меркнет в лучах ещё не взошедшего солнца. Время смены серых красок лунной ночи на цветные краски дня. Опасное время, потому что оно успокаивает сознание, рассредоточивает внимание, расслабляет. Пэйган сидел за столом в своём кабинете и старательно водил дорогой ручкой по бумаге, записывая что-то в большой толстый журнал. При этом смысл записываемого он понимал с трудом или не понимал вообще. Чёрная гелиевая ручка в его руках немного мазала, что было заметно по небольшим, слегка смазанным крапинкам на пальцах. Впрочем, в данный момент его это не сильно волновало, так как мысли со вчерашнего вечера были заняты одним… Точнее одной — Изабель. Конечно, у Пэйгана было много красивых девушек, и все они были прекрасны по-своему, но вот в его жизни появляется
она, в сравнении с которой все остальные тут же бледнеют и теряются, смазываясь в общий безразличный фон. Перед глазами всплывала грациозная фигура Иззи, её лишённые манерности движения, её мягкие губы на своих губах при почти остановившемся дыхании, ищущие и ждущие ответного порыва, и несмелые касания её, казалось, бьющих током пальцев. Один поцелуй вдруг всё перевернул с ног на голову. Пэйган почувствовал, что какая-то неведомая сила окончательно и бесповоротно связала их жизни, в сети авария, предохранители сгорели, образовалась прочная спайка.
Иззи нарушила баланс. То, что Мин чувствовал, делало его уязвимым. Ему не следовало позволять ей пробираться в его жизнь так глубоко — она оказалась слишком близко, её было слишком много. Пэйгану необходимо было вернуть дистанцию между ними. Он поклялся себе не сближаться с людьми, и в этот раз он не собирался изменять этому правилу. «Я не должен её видеть. Я не должен к ней прикасаться, тем более целоваться с ней. Я не должен прижимать её тело к своему. Я не…»
Неожиданно громкий хлопок входной двери прервал бурный поток тревожных мыслей. Ручка выскользнула между пальцев. Звонко ударившись о стол, она покатилась к краю и беззвучно приземлилась на колени мужчины. Ему подумалось, что эхо от первого падения было настолько громким, что его можно было услышать в соседнем помещении. Он постарался сделать глубокий вдох, но вместо лёгких в груди были две бездонные дыры, и казалось, он никогда не вдохнёт достаточно воздуха. Мин поднял голову и хмуро посмотрел на женщину. Ничуть не смущаясь недовольного взгляда, она прошла вглубь кабинета и шумно плюхнулась на кожаный диван, поджимая под себя ноги.
— Диван мне не пачкай, — отстранённо произнёс Пэйган.
— Тебя, чёрт возьми, действительно волнует только это? — закричала Юма вне себя от ярости. — Что за концерт ты вчера устроил?! — Мин иронически приподнял бровь, будто он совершенно не понимал обращённых к нему вопросов. Сестра сверлила его взглядом, полным желчи и презрения. Желваки играли под бронзовой кожей лица, а кулаки были сжаты до такой степени, что на ладонях стали проявляться красные пятна. Если бы они стали соревноваться, кто дольше не отведёт глаз, как в игре в гляделки, Пэйган, если надо, выдержал бы её взгляд и неделю.
— Разве я должен перед тобой отчитываться? — мгновенно изменившись в лице и сменив интонацию голоса, спросил мужчина. Лау неловко отвела взгляд и опустила голову.
— Может, и не должен. Но это определяет твоё отношение ко мне.
— Юма… — он внезапно остыл, устало выдохнув. Выяснение отношений с Лау никак не входило в его планы. Ему вообще не нравились подобные разговоры, и он бы предпочёл, чтобы сестра не лезла к нему с вопросами, а на его отвечала кратко и по существу. Но это было невозможно. Ко всему прочему, её реакция на происходящее почему-то раздражала его. Лишь в этот момент он осознал, что уже давно устал от её чрезмерной настойчивости и навязчивости, просто раньше закрывал на это глаза. Мин слишком много ей позволял. После ухода Ишвари она вела себя как королева страны, а он не придавал этому должного значения. Милость короля — это, конечно, хорошо, но не стоило забывать о том факте, что Киратом управляет именно он.
Пэйган всегда и во всем хотел быть первым. Этих качеств от него требовали бизнес и власть. Необычайно хитрый и беспощадный руководитель страны, обескровленной страданием и тиранией. Благодаря своему непоколебимому характеру, он добился успеха, положения, построил свою империю и очень гордился собой. И для Юмы не было большего счастья, чем видеть победы брата. Она любила его больше, чем могут любить тысячи, миллионы собранных людей вместе, любила его больше своей жизни. В том, что любила его именно так, она не сомневалась. И если нужно было за него умереть, она сделала бы это, не задумываясь ни секунды.
Мин же любил её… по-своему. Однако эти слова не имели для него того же значения, которое придавала им Юма. Они многое пережили, через многое прошли вместе. Но в его отношении к ней была изрядная доля корысти: без Юмы армия перестанет функционировать, и его положение окажется под угрозой. Таким образом, позволяя ему обманывать себя, она поощряла его во лжи и лицемерии.
Несмотря на всё, Юма любила его до сих пор, но внутри знала, что им никогда не быть вместе. Она будет скулить и выть от тоски по нему, смотреть на него, улыбаясь при встрече, когда внутри всю разрывает на части. Он уже предал её, приведя в дом Ишвари. Она была первой мыслью, с которой он просыпался — и последней, с которой он засыпал. Лау ненавидела её. Ненавидела её живописную, одновременно «божью» и вожделенную многими красоту, за её счастье, за ласковое с ней обращение диктатора. О, Кира! Буквально всё было ей в ней ненавистно. Даже то, что Пэйган от одного вида своей возлюбленной впадал в ступор, становясь эротичным, сентиментальным и восторженным за мгновение.
Дорогая. Это его «дорогая» Юма неоднократно готова была затолкать ему прямо в глотку. А от её «Любовь моя» женщину мутило до рези в глазах.
Лау была невыносима мысль о том, что король снова влюбится без памяти, и эта новая «любовь» будет держать его так же, как держала Ишвари. Когда Юма думала об этом, покрывалась холодным потом. Перед глазами, словно нарочно, появилось самодовольное и саркастичное лицо Иззи:
«Пэйган воспринимает тебя только как сестру». Женщина, будто её схватили за горло, с хрипом подавилась воздухом.
— Избавься от неё! — ядовито зашипела Лау. — Она ещё принесёт тебе неприятности, если не хуже. Или… давай это сделаю я, если ты мне хоть немного доверяешь!
Мужчина сощурил глаза, линия рта стала жёстче. Мин вдруг осознал, что абсолютно не знает человека, находившегося перед ним. Он видел знакомые черты лица своей сестры, которую любил, но в то же время видел перед собой совершенно незнакомого человека, который не вызывал в нём никаких родственных чувств. Словно кто-то сорвал пелену с его глаз, и он впервые увидел женщину такой, какой должен был видеть всегда.
— Я сам решу, что с ней делать, — ответ Пэйгана прозвучал настолько резко, что Лау подскочила на месте и с недоумением взглянула на брата. Ещё никому не приходило на ум диктовать, что ему можно делать, а что делать не стоит.
— Очнись, идиот! Она разрушает твою жизнь. Де Плёр в плену Золотого Пути, Нур мертва, Аджай почти захватил Северный Кират, а тебя волнует одна лишь девчонка, остановившая на тебе свои оленьи глазищи! — Юма задыхалась от беспомощности, устав от бесполезных попыток достучаться до него и объяснить, что проблема принимает опасный оборот. — Ты, правда, думаешь, что после всей боли, которую ты причинил ей, она так просто всё забудет и бросится в твои объятия?! — На лице короля появилось странное выражение, он коротко, едко усмехнулся и исподлобья взглянул на женщину. Своим вопросом Лау залезла туда, куда здравомыслящий человек сунется один раз, а потом лишится головы.
Мысли Пэйгана опять вернулись к Изабель. Он перебирал в памяти события вчерашнего вечера, которые очень сильно повлияли на них обоих. Иззи стала его наваждением, безумием, единственным недоступным желанием. Мысли о ней не оставляли его ни на секунду, словно отчаянный бред. Сколько ни пытался, он не мог избавиться от этих слишком странных, слишком непобедимых чувств и почти ненавидел Изабель за это. За то, что она ни на кого не похожа. Забыться — вот чего хотелось сейчас больше всего. Доказать самому себе, что ему абсолютно всё равно на неё. Что не может девушка настолько завладеть его мыслями, сердцем, душой… Что она — ничем не лучше других.
— Она игрушка, которой я ещё не наигрался, — может, он и смог произнести эти слова вслух, но это совсем не означало, что он и впрямь так думал. Пэйган говорил это с такой убежденностью, словно хотел внушить это если не сестре, так, по крайней мере, себе самому. На лице Лау проскользнуло лёгкое недоверие, но затем тут же сменилось неким облегчением. Женщина минуту сидела молча, затем она медленно поднялась и пошла к двери, бросив через плечо:
— Дашь ей волю, она тебя всего обвяжет.
Не дожидаясь ответа, Юма распахнула дверь и исчезла. Мин откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, сжимая пальцами переносицу. Какое-то время он сидел неподвижно, прислушиваясь к затихающим вдали шагам, и пытался сообразить, как действовать дальше. Словно очнувшись от оцепенения, Пэйган вспомнил, что уже примерно сутки ничего не ел. Хотелось проигнорировать призыв, больше не выходить из кабинета, но желудок был против таких экспериментов, и мужчина решил всё же спуститься вниз, в столовую. Около входа в помещение, рядом с расписной деревянной дверью, устало несли службу два стража. При виде короля они напряглись, по привычке ожидая очередного выговора по поводу и без. Всегда раздражительный, нервный и агрессивный, Пэйган теперь казался мрачным, отрешённым, каким бывал, когда сосредотачивался на своих глубоких проблемах. Он прошёл мимо охраны, будто не замечая их. Переглянувшись, солдаты королевской армии решили ретироваться, от греха подальше, в более безопасное место. В конце концов, мало ли что взбредёт в голову их неадекватному правителю?
Пэйган торопливо оглядел зал и наткнулся на две женские фигуры у противоположной стены. Стоило ему увидеть Изабель, по телу снова пронеслась дрожь. На ней была оливковая туника без рукавов и — о, боги! — развратно глубоким вырезом (как казалось самому Мину), а на невероятно коротких чёрных шортах были ещё и разрезы по бокам, которые вовсе обнажали загорелую кожу её бёдер. Девушки весело разговаривали между собой, рассматривая что-то занимательное на стене. А мужчина, не мигая, смотрел на Иззи, почему-то стараясь запомнить всю её, каждый изгиб тела, её жесты, повороты головы, её улыбку и тембр голоса, и потихоньку сходил с ума. Затем решительным шагом он подошёл к ним, вальяжно уселся за столик перед Изабель и приказал подать себе завтрак. Пратибха поспешно кивнула и так же поспешно покинула столовую. Девушка с нехорошим предчувствием смотрела вслед уходящей служанке, а после перевела взгляд на Мина. Лицо выдавало его — в глазах азиата читалось озорство, а тонкие, высоко вздёрнутые уголки рта застыли в странной, завораживающе таинственной усмешке.
— Доброе утро, — поприветствовала его Изабель, отпивая кофе. — Сегодня ты рано.
— Могу сказать то же самое о тебе, — он выпрямился, откинулся на спинку стула, расправил плечи и удовлетворенно добавил: — Как спалось? — Пэйган пристально смотрел на девушку, пытаясь заглянуть в глаза, но от сильного волнения она старалась избегать взгляда собеседника.
— Отлично! Спала как младенец, — Иззи заставила себя улыбнуться. — А ты?
— Просто волшебно, — соврал Мин, фыркая и всем своим видом давая понять, что он находится в прекрасном состоянии. Король старался не думать о своих красных от недосыпа глазах и о том, что заметные мешки под глазами выдают недостаток сна, но Изабель сделала вид, что искренне поверила ему. В этот момент вышла служанка, чтобы поставить поднос с едой за королевский стол, но Пэйган жестом показал, чтобы та принесла его к нему. Иззи всё это время неотрывно следила за Мином и за всеми его движениями, нервно попивая почти остывший кофе. Пратибха аккуратно поставила перед ним тарелку с омлетом, тосты с сыром и кружку с горячим кофе.
— Оу, сегодня ты решил поесть за плебейским столом? — иронично спросила Изабель, принимая условия его придуманной игры под названием «Сделай вид, будто ничего не было». Тот склонил голову набок, прищурился. «Кот, поджидающий глупую мышь», — недовольно подумала Иззи. Служанка поперхнулась. Удивлённо посмотрела на подругу, потом на мужчину. Сглотнула. А после опрометью кинулась прочь из столовой, устремившись к дверям, ведущим на кухню. Она не намеревалась участвовать в их дискуссии, так как знала, чем всё это может закончиться в итоге. Никто во дворце не горел желанием попадать под горячую руку короля, рискуя остаться без своей. Однако Пэйган на её колкость никак не отреагировал и принялся за завтрак. — Приятного аппетита, — весело пожелала девушка и сладко потянулась, расставив руки в стороны.
— Спина не болит? — он зацепил вилкой свой омлет с овощами и, прожевав, спросил. Изабель резко выпрямилась на стуле, словно в спине у неё была какая-то пружина, и бросила на него недоумённый взгляд. Мин украдкой следил за сменой эмоций на лице Иззи, подмечая каждый штрих. Сначала это было недоумение, затем — смущение, следом удивление и, наконец, стыд. Пэйгану нравилось вызывать у неё эмоции, он играл с ней, провоцировал её, питаясь её энергетикой.
Девушка закусила губу, вспоминая, как бесстыдно выгибалась навстречу его умелым рукам, обхватывала ногами его бедра, отзываясь на каждое прикосновение, на каждую ласку. Трудно с ним разговаривать и не вспоминать вчерашний поцелуй. Иззи словила себя на мысли, что хочет повторить, и из-за этого злилась. Вероятнее всего, его импульсивный поступок был следствием усталости, а не всплеском внезапно проснувшихся чувств. Во всяком случае, Изабель пришла именно к такому выводу и старалась не обращать внимание на грызущего её червячка разочарования. Не червячок. Ладно. Это было больше похоже на анаконду, которая почти сожрала её со всеми потрохами.
— Несмотря на то, что я ходила на высоких каблуках весь день, нет — не болит, — ловко выкрутилась девушка из столь пикантного положения. — Что насчёт тебя? Как твои руки? — он вопросительно посмотрел на неё, но Изабель не отступала: — Ты же перебирал та-ак много документов вчера.
Теперь настал его черёд удивляться. Высветленные брови поползли вверх, добавляя морщин на лбу. Какое-то время Иззи крепилась, но затем не выдержала и прыснула от смеха, не замечая, с каким восторгом Пэйган смотрит на её улыбку. Почему-то поведение Изабель совсем не злило мужчину. Впервые с тех пор, как Мин открыл глаза этим утром, он начал расслабляться. Девушка посмотрела на короля, и улыбка, ещё не растаявшая на её лице, стала иною. Она предназначалась ему. Мужчина не помнил, чтобы Изабель когда-нибудь вела себя с ним с такой женственной мягкостью — другого слова он просто не мог подобрать. Обычно она много плакала, кричала, боялась, но сейчас…
— Ni tōuzoule wo de xīn, — неожиданно произнёс он. Иззи вмиг перестала смеяться и непонимающе уставилась на него.
— Что это значит?
— В английском не такой богатый запас нецензурных слов, — отмахнулся Мин и продолжил завтракать.
— Ах, смотрите, какой джентльмен. Не стал оскорблять девушку прямо, — несколько наигранно возмутилась она в ответ.
Закончив трапезу, Пэйган достал две маленькие, приготовленные заранее самокрутки. Одну закурил сам, а вторую протянул девушке. Она, не двигая ни телом, ни головой, только рукой, взяла сигарету и прикурила от его золотой зажигалки, заметив, что пальцы короля слегка подрагивают. Изабель затянулась дымом, глубоко, и сразу сожгла треть сигареты, отчего серая шапка, не выдержав собственной тяжести, оторвалась и пылью обрушилась вниз на её колени. Голова сладко закружилась, и Изабель закрыла глаза, позволив себе минуту блаженства. Выпустив дым, она с благодарностью посмотрела на мужчину.
— Табак превосходен!
— Да, мне тоже он нравится. Его собирают в определённые дни и сушат долгим трудоёмким способом, благодаря чему табак приобретает такой изысканный аромат.
Пэйган начал пускать клубы дыма в воздух в виде идеальных колечек, постепенно убыстряясь. Кончик самокрутки в такт раскалялся и угасал, покрываясь сизым пеплом. Иззи завороженно смотрела на это незатейливое, но такое красивое представление. Вскоре Мин посмотрел на часы и сказал:
— Мне надо уехать на пару дней, — он не должен был предупреждать Изабель об этом, но все же посчитал нужным рассказать ей о своём отъезде. Девушка удивилась и спустя пару мгновений кивнула. Затушив сигарету в пепельнице, король встал из-за стола и направился к выходу. Иззи проводила взглядом его удаляющуюся спину. И уже когда он переступил порог, внезапно окликнула его:
— Пэйган! — он остановился и посмотрел на неё из-за плеча. — Когда вернешься, научи меня пускать колечки.
Мужчина громко усмехнулся и вышел из столовой, оставив Изабель наедине с самой собой.
***
Пэйган уехал часа три назад, и поскольку заняться девушке было нечем, она поймала себя на мысли, что бесцельно бродит по дворцу. Одевшись потеплее, Изабель отправилась на первый этаж, прошла по коридору, слыша только свои шаги, гулко отдающие эхом, и, дойдя, наконец, до двери, вышла на улицу. Она медленно спустилась вниз по лестнице и села на последнюю ступеньку. Перед её взором открылась чудная картина. Двор окаймляли редкие высокие ели, припорошенные снегом. Они все были одинаковой высоты и объема, как будто бы их кто-то специально подбирал по определённому стандарту. Кромка горизонта отчетливо различалась где-то художественно вырезанной полосой, но невозможно было определить, далеко или близко земля прикасается с небом: казалось, что статичная белая поверхность невидимо переходит в космос, образуя собою вечность без начала и конца. У Изабель появилось ощущение сюрреальности и показалось, что она осталась одна в обезлюдевшей стране. Ни красок, ни звуков, ни людей, только белая мгла, куда ни взгляни… Ощущения были не из приятных.
— Изабель! Ты чего тут одна? — довольно глупо осведомился Джохар, внезапно появившийся будто из ниоткуда. Он стоял всего в нескольких метрах от неё и казался таким же удивлённым, как и сама Иззи.
— Пэйган в очередной раз решил приставить тебя ко мне, чтобы следить за мной в его отсутствие? — недовольно пробубнила она, поёжившись.
— Расслабься, я только приехал. Документы отдать, — невольно улыбнулся охранник, ведь реакция девушки показалась ему невинной и забавной. — Надолго он?
— Сказал, на пару дней, но кто знает… это же Пэйган, — ответила Изабель, надув свои очаровательные губки.
Стражник не мог не заметить изменения в Иззи. Тогда, в первую их встречу, девушка стояла перед ним испуганная, с растрепанными волосами, одежда её была перепачкана грязью и чужой запекшейся кровью. Она напоминала ему брошенного на произвол судьбы избитого щенка, чувствующего, что будут бить ещё. Но сейчас перед ним предстала совсем другая, будто заново рождённая Изабель — смелая, сильная, волевая, всё понимающая, напрочь утратившая свою естественную мягкость. В её глазах не было страха, не было печали, грусти, сожаления, вообще ничего, что могло отражать её теперешнее положение.
Джохар хотел бы, чтобы его дочка выросла такой же крепкой, гордой и волевой, как Иззи. Однако чужая душа — потёмки. Не стоит забывать об этом и считать, будто привычный образ, видимый окружающими, — и есть истинная суть человека. На самом деле в жизни всё обстоит намного сложнее. Если бы он знал через какой ад прошла Иззи, он никогда даже не подумал бы о подобном.
У каждого из нас имеются свои скелеты в шкафу: у кого-то их больше, у кого-то меньше. И будет разумнее, оставить наши сокровенные тайны там, где им и положено быть.
— Пойдем, здесь холодно, и ты можешь заболеть, — Джохар подал руку, за которую девушка благодарно ухватилась и встала на ноги. Охранник открыл дверь, и они вошли внутрь. Изабель прикрыла глаза, когда из-за тёплого воздуха, скользнувшего по коже, по рукам и плечам побежали мурашки. Во дворце было непривычно тихо, и Иззи чувствовала себя взломщиком, который зашел и движется на цыпочках, едва дыша, чтобы никто не заметил.
— Если хочешь, я могу отнести бумаги в его кабинет. Мне все равно предстоит там прибраться и навести порядок. Совсем не хочется получить взбучку от Мина из-за такого пустяка, — улыбнулась девушка, живо представив возмущённое лицо короля.
Джохар благодарно кивнул и передал Иззи два свёрстка, которые до этого нёс подмышкой. Она аккуратно взяла их в руки и направилась в сторону единственной лестницы, ведущей наверх. Поднявшись на третий этаж, она зашла в угловую комнату служанок. Щиток оказался не заперт, за ним находилось несколько рядов ключей. Девушка взяла нужный, изготовленный из золота и с обвивающейся вокруг основания змеёй. Это хищное чешуйчатое животное из класса пресмыкающихся символизировало «смерть». Здесь на любой вопрос можно ответить «смерть» и точно не попадешь впросак. Иззи усмехнулась, преподаватель по искусствоведению точно бы похвалил её сейчас.
Зайдя в его кабинет, первым, что она увидела, был беспорядок на столе: разбросанные листки бумаги, карандаши. На не задвинутом кресле небрежно лежала стопка пластиковых папок. Воздух пропитан застоявшимися запахами, свойственными не проветриваемому помещению. Изабель случайно зацепила лежащую рядом с журналом ручку, и та упала на пол. Ручка почему-то была не на месте; Пэйган всегда клал её с другой стороны. Иззи нахмурилась. Повсюду были разбросаны переполненные пепельницы, из-за чего Изабель захотелось сказать Мину, что столько курить, сколько он курит — вредно. Но он все равно её никогда не послушает. Посозерцав немного сию красоту, девушка сразу принялась за уборку, потратив на неё не больше часа.
Иззи устало опрокинулась в кресло Пэйгана и вдохнула свежий вечерний воздух из открытого окна. Шёл шестой час, в это время король обычно ужинал, и ей до сих пор было непривычно, что его нет. Она прилегла на столешницу, уронив подбородок на скрещенные локти. Окинула взглядом кабинет, а затем уставилась прямо перед собой. Её вдруг охватило почти забытое ощущение покоя. Она чувствовала себя в полной безопасности, окруженная тёплом, и, застыв, словно в трансе, не могла ни моргнуть, ни посмотреть в сторону.
Изабель погладила ладонью матовую столешницу и мирно прилегла на неё щекой. Закрыв глаза, она представила, как прижимается к крепкому торсу Пэйгана. Иззи боялась себе в этом признаться, но она скучала по нему и хотела вновь его увидеть. Он был такой… Хотелось дышать им, хотелось обнять его, почувствовать тепло его тела, этот влекущий жар его рук, почувствовать запах, прикоснуться, обмякнуть, отдаться…
Иззи судорожно выдохнула и открыла глаза, внезапно осознав, куда именно завел ход её мыслей. Уткнувшись лбом в свою руку, девушка саркастически усмехнулась сама себе. «О чём ты только думаешь, идиотка», — она мысленно дала себе пощёчину, заставив вернуться к реальности. Наконец её внимание привлёк приоткрытый ящичек. Она медленно, насколько возможно оттягивая момент развязки, потянула крышку вперёд, а затем любопытно заглянула внутрь. На дне лежали какие-то бумажки, красный паспорт и блокнот, по виду напоминающий старинную книгу в кожаном переплёте с тиснением на корешке. К обложке была прикреплена золотая ручка. Изабель напряженно оглянулась по сторонам и осторожно достала блокнот из ящика. «Это что, личный дневник Мина? Он вёл какие-то записи?» — заинтересовалась Иззи.
Она откинула обложку и вчиталась в написанные строки. Почерк был неровным, кое-где виделись подтёки, но хоть и с трудом, девушка пробивалась через одно предложение за другим…
«Моё сердце колотится, не переставая, с тех пор, как я поняла это. У меня будет ещё один ребенок. У меня будет ещё один ребенок! Я и не знала, что могу испытывать такую радость, что меня может так переполнять от счастья. Впервые я почувствовала настоящую, неподдельную любовь, когда родился Аджай. Пусть и несколько по-другому, но в следующий раз я испытала нечто подобное рядом с Пэйганом. А теперь с появлением ребёнка…»
Изабель нервно откинула свои волосы, продолжив чтение:
«…наша любовь только приумножится, да так, как я и представить себе не могу. В нашей жизни, возможно, не всё идеально, но Пэйган дал обещание, что скоро всё станет лучше. И я доверяю ему. Я готова доверить ему не только свою жизнь, но и жизнь моих детей.
Пожалуй, напишу ещё разок… У меня будет ребёнок!»
— Это дневник его возлюбленной, — произнеся это, она быстро закрыла рот ладошкой, будто боясь, что её кто-то может услышать. Она перелистнула страницу и в спешке продолжила изучение содержимого дневника.
Вечер тянулся нескончаемо, а она, кусая губы, всё читала чужие строчки. Внезапно дверь кабинета распахнулась так быстро и резко, что Изабель вздрогнула от неожиданности, испуганно откинув дневник на край стола. На пороге стояла служанка. Её серая форма смотрелась на ней просто отвратительно, скрывая миловидность девочки.
— Мисс Изабель? Что Вы тут делаете? — озадаченно спросила Джая. Растерянная девушка только хлопала ресницами, не зная, что ответить. — Вам нельзя здесь находиться, если Его Величество узнает…
— Его Величество уже неоднократно оставлял меня здесь одну, — высокомерно перебила её Изабель. Горничная чуть подавилась воздухом, который втянула от удивления. Запоздало поняв, насколько грубо это прозвучало, Иззи уже спокойнее добавила: — Не переживай, я всего лишь убиралась и присела отдохнуть.
— Но… у меня п-приказ, — запинаясь, произнесла она.
— Спроси у Пратибхи, она тебе подтвердит, что Пэйган не раз приказывал мне прибрать его кабинет. Или, если хочешь, ты можешь узнать у него лично, — ухмыльнулась Иззи, прекрасно понимая, что у горничной не хватит смелости связаться с королём.
— Я… я…
— Мне осталось убрать всего пару журналов в стеллаж, — Изабель взяла дневник, из которого вылетел небольшой темный квадратик, и поводила его перед своим лицом, якобы в подтверждение своих слов, — и я закончу.
Джая как-то неловко кивнула, после чего поспешила удалиться. Иззи вдохнула поглубже, выдохнула, стараясь унять бешено колотящееся от волнения сердце. Нагнувшись, она подняла упавший предмет дрожащими пальцами. Квадратик оказался фотографией красивой молодой женщины с правильными симметричными чертами лица, большими серьгами-кольцами, темными вьющимися волосами, собранными на одной стороне головы в тугую косу. На руках у неё был ребенок. Она так держала малыша, пытаясь защитить его от всего негатива, который он мог увидеть в этом мире, как может делать только мать. Изабель долго рассматривала фотографию. Пожалуй, чересчур долго. Затем препарировав странное чувство ревности, возникающее при взгляде на эту женщину, Изабель убрала фотографию обратно в дневник и продолжила чтение.
«Я чувствую себя такой дурой. Я заслужила это? За то, что отреклась от своего мужа? За то, что пожелала другой жизни, кроме той, что была мне уготована? Словно что-то затмило мои глаза, я искала любое оправдание, лишь бы не верить тому, что я уже и так знала, знала всегда. Но теперь я вижу. Взор мой ясен.
Пэйган такой же, как и Мохан. Жестокий, одержимый войной и властью. Я для них — приз, собственность, за которую нужно сражаться, подобно куску мяса, что рвут друг у друга два голодных пса. Как я позволила этому случиться? Как я могла дважды попасться в эту ловушку?
Я хочу сбежать и никогда не оглядываться назад».
Мышцы живота, рук, ног, шеи и всего тела были напряжены до предела. Невыносимо сдавливало грудную клетку, было ощущение, будто кто-то одновременно наступил Иззи на грудь, на живот и горло. Господи, неужели она так жестоко заблуждалась в
нём?! Неужели он точно так же пользуется ей, как пользовался этой женщиной? Что все его действия — только игра, подлая, краплёная?
Изабель резко захлопнула дневник и убрала его в ящик, в котором он лежал до её вторжения. Девушку бросило в холодный пот. Изабель не могла и не хотела в это верить! Её мозг просто отказывался принимать эту информацию. Ей потребовалось время, чтобы хотя бы частично осознать всё то, что она сейчас прочитала, но впускать в себя то, что узнала — боялась. Иззи хотелось мгновенно стереть из своей памяти то, что она увидела, «отмотать» время назад и продолжать жить так, как будто этого не было, обмануть себя, представить и поверить в то, что она ничего не знает, что не открывала этот злополучный дневник, не читала его, что она не в курсе…
Изабель, мгновенно соскочив с кресла, стремительно выбежала из кабинета. Она бежала вниз по лестнице без оглядки, держась за перила, пытаясь удержаться на ногах, чтобы не упасть, будто кто-то гнался за ней. Распахнув дверь своих покоев, она, словно в тумане, дошла до своей кровати, так тяжело, будто оковы висели на её ногах. Упав на постель, девушка уткнулась в свою подушку, а её густые и тёмные волосы в беспорядке рассыпались по белой наволочке, совершенно скрыв лицо. Ей хотелось разреветься, но от разочарования и злости она не могла выдавить из себя и слезинки.
Встав с кровати, Иззи подошла к окну. Пустым взглядом она вглядывалась в бессмысленный день на улице, успевший так быстро смениться от яркого и столь значимого ранее до серого и наполненного болью. «Я больше так не могу, не хочу так, не хочу! Хочу забыть!» — думала она, обхватив голову руками. Но крошечная искорка надежды всё ещё теплилась под её пеплом.
Уснула она с трудом, убаюкав себя мыслью, что утро вечера мудренее и утром всё как-то само собой возьмёт и образумится.
