Быть истинным

      ‒ О-ох, вы только посмотрите, какая красота!        В порыве эмоций девушка ткнула телефон в лицо первому попавшемуся ученику, сидевшему рядом. Им оказался Бакуго Кацуки, и Очако, осознав свою ошибку, мгновенного переместилась подальше от его убийственного взгляда.       ‒ И правда, красиво, ‒ заглядывая через плечо подруги, произнесла Цую.       ‒ И совсем рядом с академией! ‒ вдохновенно воскликнула Очако, ободренная поддержкой. ‒ Давайте сходим после занятий!       ‒ Может, лучше на выходных? ‒ с сомнением протянула Момо.       В её представлении любование сакурой должно было происходить строго по правилам: с пикником, специальным бенто и прочим.       ‒ Сегодня только вторник! ‒ Очако в порыве возмущения едва не выронила телефон, на экране которого пышно розовели нежные лепестки. ‒ До выходных слишком долго! Деку-кун, ты с нами?       Мидория, до этого усердно что-то писавший в тетради, вздрогнул и не сразу понял, что вообще от него хотят. Но, поняв, вместо ответа стрельнул взглядом на сидящего чуть поодаль Тодороки.       ‒ Ты пойдешь?.. ‒ слегка краснея, спросил Изуку.       Шото сделал вид, что размышляет над предложением, хотя ответ был давно готов. Мидория, сакура и парк были отличным сочетанием, и отказываться не было никаких причин.       ‒ Та-ак, Иида! ‒ в кабинет со скучающим видом заглянул Сотриголова. ‒ На завтра нужно сделать распеча…       ‒ Он ушёл на собрание старост! ‒возбуждённая предстоящим походом Очако перебила учителя не задумываясь, и, осознав это, отчаянно покраснела.       ‒ Я займусь! ‒ торопливо вызвался Мидория, вскакивая с места и отвлекая внимание на себя.       ‒ Я помогу, ‒ встал следом Тодороки. Сотриголова смерил их оценивающим взглядом, а потом, хмыкнув, милостиво вручил пачку листов. Когда же дверь за учителем и двумя одноклассниками захлопнулась, в аудитории повисло неловкое молчание.       ‒ Они… ‒ Очако, смущённо теребя подол юбки, опустила глаза в пол. ‒ Они же пока не встречаются ещё, да?       ‒ Насколько я знаю ‒ нет, ‒ откликнулся Денки.       ‒ И чего Тодороки тянет? У них обоих всё на лице написано, ‒ фыркнула Кёка, без особого энтузиазма перелистывая страницу учебника. ‒ Целый день таскаются друг за другом, как привязанные. А по вечерам вечно на одном диване в холле сидят, какие-то книжки читают. Но в отношениях замечены не были, это да. Никаких обжиманий, свиданий и прочего.       Все тактично промолчали, не став это комментировать, но чувствовалось, что делать вид, будто они не замечают слона в комнате, им с каждым днём становилось всё сложнее и сложнее.       ‒ Может быть, Тодороки-сан ждёт правильное время? ‒ Момо, как воспитанной барышне, сложно было говорить более конкретно. ‒ Ну, вы понимаете…       ‒ Деку не потечёт, гении. Он на блокаторах, ‒ фыркнул Бакуго. ‒ И Тодороки, походу, тоже. Я от них обоих почти ни черта не чувствую. Может, только из-за этих блокаторов Половинчатый ещё Деку и не отымел.       ‒ Бакуго-кун! ‒ закричало разом несколько человек.       Скользнув по ним быстрым взглядом, Кацуки без удивления увидел, что все они были омегами ‒ эти всегда очень бурно реагировали на подобные темы.       ‒ Вы ещё в обморок упадите! ‒ раздражённо процедил Бакуго, ненавидевший все эти аханья и визги.       Некоторое время в аудитории стояла такая тишина, что было слышно, как в наушниках Кёко играет рок. Сотриголова задерживался, очевидно, занятый распечатками, и через некоторое время все ученики, расслабившись, занялись кто чем.       ‒ Нафига вообще альфе блокаторы? ‒ тихо, но явно рассчитывая быть услышанным, произнес Денки.       ‒ У Бунтаря спроси, ‒ откликнулся Бакуго.       Киришима под пристальными взглядами большей части класса слегка покраснел и смущённо произнес:       ‒ Ну, их очень редко назначают… Обычно, когда гормоны бушуют так, что можно нечаянно натворить всяких дел.       ‒ То, что ты пьёшь ‒ это пиздец, ‒ Бакуго несколько раз ловко прокрутил в руке карандаш. ‒ Полегче ничего не нашлось?       ‒ Ты хоть раз рядом с течной омегой был?! ‒ взвился Эйджиро. ‒ Никакой контроль не выдержит!       Кацуки смерил парня долгим изучающим взглядом, в котором любопытство мешалось с лёгким снисхождением.       ‒ Когда Деку первый раз потёк… ‒ медленно начал он, весомо роняя каждое слово, ‒ мы с ним вдвоем относили инвентарь в школьную подсобку. Дверь заклинило, а нас особо никто не искал. Освободили часа через три.       Кто-то из девчонок в ужасе ойкнул, а Киришима застыл, будто статуя, широко распахнутыми глазами глядя на Кацуки.       ‒ Но у Мидории всё ещё чистый запах, ‒ в наступившей тишине негромкий, совсем нетипичный для альфы голос Фумикаге показался оглушительным.       ‒ Вот именно, ‒ усмехнулся Бакуго и вернулся к учебнику.       В воздухе почти физически ощущалась незавершённость диалога, и косые взгляды одноклассников нервировали настолько, что Кацуки не мог заставить себя сосредоточиться. Он хотел рыкнуть, чтобы от него, наконец, отстали, но потом понял, что лучше всё-таки рассказать историю до конца. Тем более что его изрядно бесила демонизация альф и распространенное мнение, что все они поголовно насильники.       ‒ Альфа может себя контролировать, ‒ вздохнул он, откидываясь на стуле. ‒ В большинстве ситуаций просто достаточно проявить силу воли и включить мозги. Не прокатит это только с истинным, но если уж нашёл истинного, то смысла сдерживать себя лично я не вижу.       ‒ И тебе, ну… совсем не хотелось? ‒ запнувшись, осторожно спросил Киришима.       ‒ Меньше, чем я предполагал. Ненавижу, когда мне вешаются на шею.       ‒ Хорошо, что Тодороки-сан этого не слышит! ‒ тихо прошептала красная, как рак, Яойорозу, но прежде чем Бакуго успел ей хоть что-то ответить, дверь класса распахнулась, и вошёл Сотриголова, а следом и главные виновники слухов.       ‒ Та-ак, замолкаем! ‒Айзава хлопнул на стол увесистую пачку распечаток. ‒ А сейчас мы проверим, что осталось у вас в головах после прошлого семестра.       По классу пронесся дружный обречённый вздох.       Лёгкий вечерний ветер прохладными лоскутами скользил по коже, заставляя её покрываться мурашками, разнося по телу волны едва уловимой дрожи. По крайней мере, Тодороки упрямо убеждал себя, что это делает именно ветер, а не мягкий ненавязчивый запах Изуку ‒ ледяная свежесть мяты с терпкой горечью грейпфрута. Он долго разбирал этот запах в своё время, непременно пытаясь назвать компоненты без ошибок, как будто ничего важнее этого не было. Сложно было ещё и потому, что герой Деку однозначно принимал таблетки и порой его запах был замаскирован в ноль. Дни, как сегодняшний, когда Шото мог различить каждую нотку, случались редко.       ‒ Давайте сделаем совместное фото! ‒ раздался чуть позади воодушевленный голос Очако.       И тут же восхитительный запах Мидории оказался погребён под мощным шлейфом феромонов Бакуго ‒ тот, сбегая от чересчур инициативной одноклассницы, бесцеремонно втиснулся между Изуку и Эйджиро. Мята утонула в горечи жженого дерева, и Тодороки поморщился ‒ Кацуки был сильным альфой и не пытался этого скрыть, и порой от его запаха внутри просыпалась яростная агрессия, требующая заявить о своих правах на лидерство в группе. Шото обычно давил это чувство безжалостно ‒ ввязываться в разборки из-за такой ерунды он не собирался. Но сейчас удержаться было непросто.       ‒ Деку-кун, давай я тебя тоже подниму? На фоне деревьев круто получится!       Урарака уже парила над землёй, напрочь забыв, что на ней юбка. Изуку, улыбнувшись, протянул ей руку. Лишь взмыв вверх, под самые розовые кроны, девушка вспомнила, что телефон всё ещё при ней, и, оглядев оставшихся на земле, закричала:       ‒ Тодороки-кун! Давай на твой!       Сердце замерло на миг, а потом застучало в два раза чаще – это был шанс, о котором Шото мечтал уже давно. За два с половиной года учёбы он скопил всего четыре личные фотографии Мидории – такие, где тот был запечатлён один в непринуждённой бытовой обстановке, задумчивый или счастливо улыбающийся. Были ещё фотографии из СМИ, но это, конечно, совсем не то.       Достать телефон из кармана оказалось неожиданно сложной задачей ‒ пальцы подрагивали и отказывались гнуться. Шото, прицелившись, сделал несколько групповых фото, которые почти не запомнились. Потом втихомолку одно, но самое главное. И, пока он пересылал групповые Очако, он уловил странный взгляд наблюдавшего за ним Бакуго, в котором мешались злость и раздражение. Впрочем, задуматься об этом у него не получилось ‒ Урарака поволокла одноклассников дальше по усыпанным лепестками аллеям, не обращая внимания на постепенно собирающихся вокруг них фанатов.       ‒ Отправишь мне тоже?..       Изуку тихонько тронул его за рукав, тут же отпустив. Но даже это короткое касание обожгло, и тепло от него медленно разлилось дальше, по всему телу. Желание схватить в ответ за руку и переплести пальцы было настолько невыносимым, что Шото судорожно стиснул кулаки.       ‒ Да, конечно, ‒ вымученно улыбнулся он.       В воздухе кружились лепестки, оседая на траве, дорожках и скамейках. Один из них упал на волосы Мидории, а тот и не заметил.       «Не сходи с ума…» ‒ мысленно приказал себе Шото, отворачиваясь.       Чуть поодаль он увидел Кацуки. Тот стоял, скрестив на груди руки и с интересом наблюдая за разворачивающейся напротив сценой ‒ Киришима отвёл в сторону навязчиво крутившегося неподалёку парня-омегу, явно проявляющего к Бунтарю интерес. Судя по мимике и жестам обоих, разговор двигался в правильном направлении ‒ Эйджиро широко улыбался, расслабленно засунув в карманы брюк накачанные руки, а омега жадно скользил по ним взглядом, почти не скрываясь. Он был весьма хорош. Не картинно красивый, конечно, но очень интересный, с жёлтыми глазами-омутами и чарующей улыбкой.       ‒ Обменялись телефонами… ‒ вернувшись, задумчиво произнёс Эйджиро, клацая по экрану.       Бакуго проводил внимательным взглядом уходящего парня-омегу и, хмыкнув, спросил:       ‒ Запах понравился?       ‒ Пока непонятно. Вроде, неплохой. Сложный какой-то, с одного раза не разберёшь.       ‒ Он такой хорошенький! ‒ взвизгнула невесть откуда взявшаяся Мина, повисая на лучшем друге. ‒ На Камия-сэнсэя похож!       ‒ Ну ты и вспомнила! ‒ отвлекшись от телефона на мгновение, удивлённо ответил Эйджиро. ‒ Это было ещё в средней школе!       ‒ Но он же тебе реально нравился! – не сдавалась Мина.       ‒ Эй, вы идёте? – раздался издалека голос Очако, и отставшей компании срочно пришлось догонять остальных одноклассников.       Завершение вечера выдалось достойным ‒ хоть часть учеников и разбрелась по комнатам, остальные выбрали активный отдых и надолго застряли в спортзале. Обычная игра в волейбол очень быстро превратилась в урезанный вариант спортивного фестиваля, когда все пользовались причудами на полную катушку. И всё это бы затянулось ещё надолго, если бы не Всемогущий, заглянувший в зал ближе к одиннадцати и приказавший всем немедленно расходиться.       ‒ Подай мне пару раз, ‒ попросил Тодороки, обращаясь к Изуку. ‒ Не хочу толпиться в раздевалке.       Пара раз превратилась в полноценную серию, до тех пор, пока Шото не заметил, что Мидория, кажется, умудрился устать и даже запыхаться. В раздевалку он его, как омегу, уговорил идти первым, на корню задавив желание отправиться туда вместе и остаться наедине, ведь все остальные уже разошлись. Но минуты шли, а Изуку всё не показывался из-за двери, и тогда вполне справедливо обеспокоенный Тодороки всё-таки заглянул внутрь. Если бы только он заранее знал, чем это закончится!..       Запах ударил в нос, сразу отключив способность мыслить здраво. Густой, сногсшибательный, концентрированный и окутывающий – казалось, он заставил дрожать каждую клеточку. Кровь бешено застучала в ушах, во рту пересохло, и когда Шото шагнул вперед, увидев на полу тяжело прислонившегося к стене Изуку, контроль улетел прочь, оставив лишь желания и инстинкты.       Тодороки рванулся, вжимая омегу в стену, жадно сминая его губы, словно пытаясь выпить без остатка. В голове туман, в паху рвущее на части возбуждение ‒ Мидория тёк сладко, пошло и совершенно прекрасно, и больше не оставалось альтернатив, кроме как взять то, что так щедро предлагалось. Омега постанывал, жалобно скулил, ласкал язык Шото своим и бесстыдно тёрся каменно-твердым членом о втиснутую меж бедер ногу. Сжалившись, Тодороки через слой ткани приласкал его рукой, сжимая аккуратно, но уверенно. В глазах напротив зрачок расширился, сделав их почти чёрными, и Изуку, издав гортанный стон, набросился на него с рваными поцелуями, умоляя и хныча.       Футболка разорвалась с оглушительным треском, и, окончательно сходя с ума, Шото припал губами к чувствительному соску, кусая и лаская кончиком языка. Изуку зашелся в стоне, больше похожим на вой, и он прокатился по нервам волной огня. Тодороки глухо и собственнически зарычал – это тело было только для него, и не было ничего важнее, чем получить всё без остатка. Растянуть, вбить член в сочащуюся смазкой дырку, стать первым и единственным. Дикая сущность альфы рвалась на свободу, и Шото, поддаваясь, торопливо скользнул руками вниз, полностью стаскивая с Мидории штаны сразу вместе с бельём. Это был предел, и шансы на отступление только что испарились. Пальцы жадно, до синяков сжали ягодицы, Изуку всхлипнул и жалобно, срывающимся голосом прошептал:       ‒ Шото…       Это было нечестно. Нельзя так просто называть его по имени таким тоном. Сознание залило темнотой, челюсти свело от зудящего напряжения, а потом был утробный рык, металлический вкус крови на языке и её дурманящий запах.       Как ни странно, но это отрезвило. Шото в ужасе отстранился, широко распахнутыми глазами глядя на омегу, а потом, увидев место укуса, судорожно выдохнул с облегчением ‒ в плечо.       ‒ Прости… ‒ тихо сказал он дрожащим голосом.       Взгляд Мидории был пьяный, совершенно шальной. Он замотал головой, облизнул припухшие влажные губы, а потом склонил голову, чуть повернулся, пальцами убрал с шеи непослушные волосы.       ‒ Я не против… ‒ хрипло произнёс он, подставляясь под метку, и Шото будто окатило холодным душем.       «Что я творю?!»       Сущность альфы рвалась вперёд, но здравый смысл сработал невероятно чётко, набросив на инстинкты ошейник и затянув. Он просто не имеет права, он не должен так поступать. Поэтому, шатаясь и дрожа, Тодороки с трудом поднялся на ноги, тяжело дыша.       ‒ Шото…       Альфа вцепился себе в руку, безжалостно прокусывая. Боль немного прояснила создание, но едва ли надолго. Нужно было выбираться отсюда, нужно было найти того, кто поможет Изуку. Цепляясь за эти мысли, Тодороки взмахнул рукой, выставляя вокруг Мидории массивную ледяную клетку. Её так просто не сломать, несколько минут в запасе точно будет. А если ещё и вход запечатать, то и десять-пятнадцать.       Исполняя свой план, не слушая крики Изуку, Тодороки вышел из раздевалки и побрел по коридорам. Волной феромонов его накрыло знатно ‒ ноги подкашивались, идти быстрее он просто не мог, при каждом шаге тяжело опираясь на стену. Перед глазами стоял образ Изуку ‒ распаленный, податливый, изнывающий от течки и мечтающий, чтобы его желание утолили. Он бы позволил всё-всё, дал бы войти в себя без резинки, вогнать безжалостно член и трахать до тех пор, пока не набухнет до предела узел, не давая пролиться ни капле густого семени. У омег во время течки мозги вообще не работали, и тем более подло было пользоваться этим. Это не должно было быть так. Этого вообще не должно было быть.       ‒ Юный Тодороки!..       «Отлично…»       Всемогущий был лучшим вариантом, который вообще был сейчас возможен. Взрослый здравомыслящий альфа, испытывающий к Мидории близкие к отеческим чувства ‒ его точно не сведёт с ума мятный коктейль феромонов.       ‒ В раздевалке Мидория… ‒ тяжело дыша, невероятно хриплым голосом выдавил из себя Шото. ‒ Помогите ему…       Зачем понёсшийся на помощь мужчина прихватил и его, Тодороки не понял. Он волочился за Всемогущим как поломанная кукла, едва переставляя ноги, но будучи не в силах возразить. Ожил он лишь тогда, когда преподаватель сломал загораживающий дверь лёд и густой запах течного омеги пролился в коридор. Изуку, лежащий на полу, жалобно застонал, и Шото почувствовал, как дыбом встают волосы. Он хотел-хотел-хотел, и когда Всемогущий схватил его за плечо, мешая рвануть внутрь, зарычал в ярости, мечтая наброситься на конкурента и разорвать на части.       ‒ Всё в порядке, юный Тодороки. Я не причиню ему вреда. Ты хорошо справился.       Голос Всемогущего чуть подрагивал ‒ очевидно, желание Мидории проняло даже такого опытного альфу, как он. А Изуку метался по полу, без устали шепча что-то. Прислушавшись, Шото разобрал своё имя.       ‒ Это просто течка! Он не понимает, о чём просит! ‒ рявкнул Тодороки, увидев, что мужчина колеблется.       ‒ Да, но резонанс запаха...       ‒ Уведите его! ‒ отчаянно закричал Шото, понимая, что больше просто не выдержит.       Не было никакого резонанса, Всемогущему показалось. Ему банально неоткуда взяться, как такой взрослый альфа может этого не чувствовать?! Тодороки глянул на мужчину яростно, в глазах стояли злые слёзы. И Всемогущий, чуть помедлив, рассеянно кивнул.       Оказавшись в целомудренных объятиях учителя, Изуку немного притих, благодарно прижавшись к его груди и вдыхая запах мужчины. Он потянулся ближе к шее, уткнувшись в неё носом, и, стоит отдать должное бывшему Герою Номер Один, тот даже не дрогнул.       ‒ Шото!.. – Мидория рванулся, когда его, мягко удерживая, проводили мимо. Всемогущий, приобняв ученика чуть сильнее, успокаивающе что-то зашептал.       Омегу забирали прямо из-под носа, и Тодороки пришлось до крови прокусить губу, чтобы сдержаться. Он старался не дышать глубоко, чтобы лишний раз не чувствовать опьяняющий запах, который всё никак не хотел рассеиваться. Трезвый ход мыслей более-менее вернулся лишь тогда, когда Мидория скрылся за поворотом, и Шото обессиленно рухнул на пол, даже не почувствовав боли.       «Ну, вот и всё… – устало подумал он. ‒ Всё кончено…»       Его жалкие малодушные игры в имитацию отношений едва не закончились трагически для обоих сторон. Это было эгоистичной скоротечной иллюзией, попыткой хоть немного унять свою жажду. И получилось очень плохо, намного больнее, чем если бы просто игнорировал. Он едва не сделал непоправимое, почти пометил Изуку и почти сделал его безнадежно своим. Но зато теперь всё стало предельно ясно – больше к этому омеге приближаться ни за что нельзя.