The Sword and the Crown

Перед глазами у Артура сплошной серый туман, теплыми каплями оседающий на ладонях, когда он пытается развести молочную завесу руками. Он идет вперед, толкаемый в спину неведомыми силами, шагает в слепую, что не умоляет широты и решительности его поступи: не пристало королю бояться неизвестности, даже если его королевство осталось по ту сторону реальности, где-то за звоном колоколов. Тяжелые сапоги проваливаются в мягкую почву, и Артур легко вдыхает удивительно свежий воздух, чувствуя сладковатый аромат перезрелых яблок, которые только что оросил дождь. Меч в его руке внезапно кажется ненужным, инородным, будто он и не держал его в руке с отрочества, а желание догнать ту, что опережает его лишь на несколько шагов становится непреодолимым: ведь узнает и ее смех, и тонкие пальцы, что бережно поглаживают кору векового дуба, прежде чем девушка отступает глубже в туманы, маня его за собой. — Моргана, — зовет он, убыстряя шаг, когда завеса внезапно расступается, открывая его взору бескрайнее озеро. — Сестра… Волосы Морганы чернее воронового крыла, отливают цветом высокого неба под тусклым солнцем, глаза холодные, но и обжигающие, будто изумруд, а лицо бледное, высеченное из мрамора, и Артур замирает, когда она оборачивается к нему и смотрит так, будто видит впервые. Она всегда была слишком красива, слишком недоступна и желанна, но теперь, в этом месте, на границе двух миров, Артур очень ясно чувствует: стены между ними больше нет. — Сестра? — Моргана поднимает бровь, проводит узкими ладонями по высоким камышам и пожимает плечами. — Думаю, нам следует перестать обманывать себя, Артур. Взгляд у нее грустный и потерянный, и королю трудно противиться многолетнему инстинкту защищать ее, поэтому он медленно приближается к Моргане, чувствуя, как завеса остается где-то там, за плечами, готовая наводить морок на другие заблудшие души. Это ведь всего лишь сон, правда? Один из его многочисленных снов, когда Моргана оказывается в его объятиях и смотрит без ненависти. Сон, о котором он предпочел забыть, вдыхая теплый и пряный аромат Гвен, перебирая ее жесткие кудрявые волосы пальцами, позволяя надевать драгоценности, пылившиеся в шкатулках в покоях его сестры… Просто потому, что ему не хотелось думать, что металл, теплевший когда-то от близости кожи Морганы, останется холодным навсегда. — Что мы делаем, Моргана? — Артур прижимает к груди ее холодную ладонь. — Что мы сделали? — Многое, — туманно отзывается она, мягко освобождаясь от его прикосновений. — То, что считали верным, и сдается мне, что Богиня простит нам грехи за ту веру, которая сопровождала наши поступки. Сейчас нам остается лишь ждать. Горизонт поддергивается зеленоватой дымкой, которая стремительно приближается к берегу и будто тонет в складках изумрудного плаща Морганы, а Артур не может оторвать взгляд от золотистой радужки ее глаз, когда она наклоняется, чтобы коснуться прозрачной воды, которая тут же поддергивается рябью. Ему впервые удается стать частью таинства, рассматривая нити магии, крепнущие под ее пальцами, завязывающиеся в замысловатые узлы по воли жрицы, и услышать слова на незнакомом языке, что так часто являлись ему во снах, вызывая озноб желания и ужаса. Моргана всегда свободна проникала в его сны, где клеймила губы поцелуем, оставляя после себя лишь горечь утраты и несбывшихся надежд, о которых он не осмеливался говорить ни с кем. Так много ненависти пролегло между ними, и так мало любви осталось за эти годы, но сейчас песчинки чувства, что родилось в сердце мальчишки и юной девушки освещали озеро, позволяя увидеть, как остров выступает из дымки, а от него отчаливает ладья, плавно покачиваясь на зеркальной глади воды. — Когда-нибудь все повторится вновь, — обещает ему Моргана, когда Артур обессилено укладывает голову ей на колени. Ее пальцы запутываются в его волосах, поглаживая, успокаивая, как бывало в детстве, когда ему случалось прогневать отца. — И возможно, наши роли в судьбе этого мира останутся прежними, а может изменятся навсегда, — Моргана вздрагивает, когда сухие губы Артура скользят по ее нежной коже. — Но пока… пока у нас есть целая вечность, которая будет принадлежать лишь нам. Артур закрывает глаза, чувствуя, как ее запах обволакивает его, как голос проникает в разум, успокаивает, стирает все зло, всю боль, которые разделили их мир пополам. Ему нет дела до ее «когда-нибудь», когда из ее уст звучит «вечно». В конце концов, он вовсе не жрец, не колдун, а всего лишь человек, на чьи плечи Судьба возложила непосильную ношу, и Артур доверят Моргане, когда она поднимает Экскалибур и после секундного колебания бросает его в глубокие воды озера. Сталь тихонько шипит, обволакиваемая водой, будто дыхание Килгарры навечно оставило сталь раскаленной. — Спи, брат мой, — Моргана печально улыбается, когда озеро Авалона гудит в ответ на принесенный ей дар, видит, как пальцы Фреи обхватывают рукоятку, и она обещает сохранить меч до того момента, когда королю будет суждено проснуться в час великой нужды. — И пусть тебе приснится настоящее, которого у нас не было. И былое, и грядущее. — Ты останешься со мной, сестра? — Артур вновь прикасается к ее рукам, сжимает, рискуя оставить синеватые отметины на запястьях. Просто боится вновь потерять. — Скажи правду, Артур, — велит Моргана, сжимая его широкую ладонь в ответ. — На священном острове нет места лжи. Артур судорожно выдыхает, стараясь различить все оттенки штормовых волн, пронизанных солнечными лучами, в глазах Морганы, но видит лишь призыв, томление, возможно, чувство, которое так долго сжигало ее изнутри, что вместо любви породило черную ненависть. И у него на сердце вмиг становится легко, хоть он и думает с печалью, что произнеси он эти слова вслух раньше… Все могло бы обернуться иначе. Их легенда закончилась двумя загубленными жизнями на лесной поляне, но разве это обязательно должно быть концом? — Ты останешься со мной, любовь моя? — вдыхает Артур в ее сомкнутые губы, чувствуя их горечь и сладость, вкус перезрелых яблок, чья мягкость все еще хранит прохладу дождя. — Навсегда, мой король, — шепчет Моргана, и печаль испаряется из ее улыбки, а щеки наливаются здоровым румянцем, как в те далекие времена, когда Артур выигрывал турниры с ее именем на устах. — Навсегда.