Влюблённая
28 мая 2020 г. в 18:38
В эфир снова начала постепенно вливаться суспензия воспоминаний, и в конце концов экран полностью приобрёл ностальгический оттенок. Мой фантом вернулся в ванную комнату, сдобренную душистым амбре, но охмеление благовонным букетом рухнуло, когда я поняла, что стою прямо позади Алоиса, который невозмутимо смотрел на то, как я жалко прикрываю своё тело. Мне хотелось остановить Его, чтобы не пережить заново на себе этот жгучий стыд, но моя рука призрачно проходила сквозь пурпур светского пиджака. Даже в этом месте я была бессильна. Но, наверное, я выглядела очень глупо и эгоистично, когда пыталась сердобольно помочь своему прошлому Я. Мне действительно было мучительно смотреть на саму себя, униженную и смущённую, пока я снова не вселилась в это тело.
Я ощущала рецессию настроения. Его взгляд по-прежнему излучал нежный прибой, размягчающий топорный песок, но вместе с тем я не умела плавать под этим гнётом, поэтому беспомощно ворочалась на илистом дне. Он смотрел на меня со странной одержимостью, от которой меня начало лихорадить. Ладони, прижатые к груди, будто пытались сдавить часть моего тела. Он сделал несколько тихих шагов ко мне, но их звук ударялся о мои уши, как звон церковного кампана. Мурашки уже вросли под кожу.
— Дай-ка я помою твою голову, — пролепетал Он с такой игривостью, что в груди застряло дыхание, а задрожавшие ноги теснее прижались к друг другу. Я испытывала неуютную смесь чувств: почему-то вибрировал низ живота под аккомпанемент страха, что сворачивался спиралью под сердцем.
— В э-этом нет необходимости, господин…
Я оказала вялое огурство, чтобы не вызвать Его праведный гнев, но мои попытки всё равно потерпели крах; Алоис смотрел на меня, как голодный барибал, который намеревался разорвать меня в клочья. Его алчба не знала границ, и от этого ужас оплетал меня липким спрутом, который продолжал топить меня, прокалывая вереницу кислородных пузырей. Чужие зеницы вспыхнули лесным пожаром, чьи раскалённые искры осели на моей коже. Я поморщилась, ощутив физическое страдание.
— Весьма бесцеремонно с твоей стороны отвергать помощь того, кто впустил тебя в свой дом, закрыв глаза на то, что ты такая грязнуля, — назидательно сказал Он. Светлую и свежую, как мартовская роза, равнину Его лица исказила хмурая складка. — А вдруг ты ещё заразная? Ты должна ценить то, что я доверился тебе. Я хочу ответного доверия.
Я не понимала, что происходит, но знала одно: я обязана подчиниться Ему. Сопротивление равно личному оскорблению. Хищное пламя, не намеревающееся тлеть, закрасило голубую высь Его глаз опасным закатом — небо горело в огне. От этого зрелища я испытала ужас, хотя мне было трудно смириться с тем, что это божественное создание имело и сумеречные стороны. Но даже эта тьма по-прежнему признавала Его безупречную красоту. «Он подобен демоническому наваждению…», — испуганно и одновременно восторженно думал мой повреждённый Его сверхъестественным влиянием рассудок.
— Д-да, к-конечно. Простите, — смиренно выдохнула я. — П-просто мне не хотелось н-нагружать Вас чем-то подобным…
— Это моё личное решение, — перебил меня Алоис, скептично разглядывая мои жухлые попытки оправдаться. Он был палачом и серафимом в одном лице. Что за несуществующее создание, призванное свести меня с ума не то страхом, не то пещерным восторгом? У меня кружилась голова, заполненная молочным туманом. — Я хочу помыть твои грязные волосы, и я сделаю это, вот и всё.
«Я хочу…», — автоматически повторила я, увлажнив пересохшую арку губ языком. Данная фраза пикантно вшепталась в моё тело, пробудив в нём ощущение нирваны. По чертополоховым соцветиям вен текла лава, которая вместе с тем быстро кристаллизовывалась в иней, снова тая до состояния горячей магмы. Словно дождавшись ратификации, Алоис, чей лик накрыла сытая ухмылка, устроился позади меня. Со мной происходил какой-то ликбез, где я обучалась заново дышать; я никак не могла привести дыхание в тонус, пока ждала, когда Его ангельские руки коснутся меня. На время я снова обратилась в фантом, наблюдая за всем со стороны. Пламя приятной ностальгии разгорелось во мне с новой силой. Как было непривычно видеть себя в таком амплуа: смущённая юница, которая впервые вкусила прикосновение симпатичного ей юноши, и от сладостного томления она позабыла, что инкубы относятся к тёмной стороне мифологии. Как странно было осознавать, что этой девочкой являлась я — тогда ещё наивная и влюблённая особа, оправдывающая ради своего удовольствия девиантное поведение будущего убийцы. Сердце моей копии забилось с утроенной скоростью, возвращая меня в её тело, чтобы двойными усилиями удержать его за грудной решёткой.
Я превратилась в сплошное нервное окончание, когда нежные пальцы, взлелеянные роскошью, осторожно впились в мою голову. Массирующие движения усыпляли бдительность. Доселе дрожащая и одержимая тревожными мыслями, я расслабилась; обмякшее тело вновь с наслаждением плавилось в воде, которая стала снова горячей с помощью температуры моего тела. Внутри меня бушевало мурчание, но я благоразумно сдерживала его, чтобы не показаться несуразной и вульгарной особой. Я оставалась неподвижной, как многовековой камень, и с благодарностью принимала ласки аристократа, всё время задумываясь о том, какой же Он необычный, явно прибывший из изнанки мира. Куда бы я ни смотрела, дворяне проявляли либо безразличие, либо грубость к челяди, а Он обращался со мной так, будто я принадлежу к Его сословию. Мне почему-то захотелось плакать. Я не верила в своё счастье. Опьянённая тем, как Он перебирал мои пряди, я забыла о прошлых спадах Его настроения. Здесь и сейчас надо мной властвовал первобытный восторг. Я отчётливо вспомнила то ноюще-тянущее чувство в животе и энергичное порхание огненных веерниц. Что же было со мной тогда? Чем были напитаны руки того, кого я презираю в реальности? Что за дурман был наложен на меня, пока Его длани любопытно зарывались в мою шевелюру.
— Теперь от твоих волос не несёт помойкой, — вдохновлённо пропел Алоис, и я почувствовала, как Он приблизился лицом к моим прядям, вдохнув с них цветочный шампунь. Я приятно задрожала. — Они очень вкусно пахнут. Почти как… колокольчики.
После этой фразы Он внезапно затих, как уходящий дождь, от чего я ощутила беспокойство. Даже сейчас моё реальное сердце жалостливо сжималось. Я помнила Его историю, к которой не смогла остаться равнодушной, подобно глыбе льда. Иногда мне хотелось думать, что это быль, которая призвана смягчить мою ненависть к Нему. Но всё же…
— Вам нравятся колокольчики? — осторожно спросила я, слегка повернув голову в Его сторону; мне так хотелось увидеть Его прекрасное лицо в этот момент.
Алоис молчал некоторое время, угнетая атмосферу, делая её воздух электрически-жалящим. Я чувствовала, что Его настигла меланхолия, и мне стало не по себе. Уста горели в жажде сказать ему что-то утешительное, даже не зная причину Его сплина, но я могла лишь жестоко молчать — стеснение сжимало меня со всех сторон.
— Они обозначают крепкую связь, которую у меня когда-то отняли.
«Вот как…», — сочувственно раздалось в моей голове, но вслух я боялась произнести что-либо. Прошлое — тончайший провод, по которому тяжело балансировать без предварительной подготовки: одно неверное движение способно опрокинуть в омут отрицания, где ты теряешь свою личность. Мне было неловко даже смотреть на Его лицо, облачённое печалью, но я признавала, что даже под вуалью грусти Он оставался непревзойдённым творением. Мне невыносимо хотелось прижать Его к сердцу, передав Ему чувства, которые зародились столь быстро и неожиданно, как в феерии. У меня когда-то были такие детские и трогательные чувства к Нему? Непорочные, как запретный плод, который окунул всё человечество в муки — точно так же и я пала ещё ниже Тартара от этих чувств.
— Ладно, вылезай, ты слишком долго сидишь в ванне, — Алоис снова изменил своему настроению, выпав из волн флегматичности, чтобы впасть в течение хмурости. — Это сделает твою кожу дряхлой, как у старухи.
Я затравленно воззрилась на Него, не веря, что несколько секунд назад этот белокурый принц, достойный занять главное место идола в женском романе, был невинным и беззащитным. Что с ним стало теперь? От ангельской сущности не осталось и следа. Опьянение любовью сдуло ветром логики, из-за которой я вспугнуто встрепенулась.
— А Вы… — я смущённо заикалась, не зная, как правильно подобрать слова в присутствии столь непредсказуемого человека. — М-мне немного неловко… Не могли бы Вы подождать за дверью, пока я оденусь?
Алоис удивлённо приподнял брови, а затем заливисто рассмеялся, словно в унисон ему вторил целый хор, насмешливо указывая на меня пальцем.
— Ха-ха-ха! До чего же ты забавная! Ведёшь себя в чужом доме так, словно ты моё Высочество, которое может командовать мной.
Карикатура веселья почти сразу же завершилась после своего пролога. Его зрачки по ободку облизало винное пламя ярости. Небесная голубизна глаз обратилась в мрачный сапфир. Я тонула в этой бездонной синеве, где за моей душой тянулись невиданные чудовища. Я не верила тому, что они могли вместиться в столь совершенный субъект. Я думала сейчас за двоих, и моя реальная сторона нервно посмеивалась с той, которая отрицала правду. Как это грустно. Как печально наблюдать за тем, как моё Я, окрашенное алым румянцем, пытается оправдать Его зверство.
— Н-нет, Вы всё не так поняли! — я судорожно замахала руками. — Просто я… Если Вы думаете, что я что-то украду без Вашего ведома, то Вы ошибаетесь.
— Что? — Он всё так же насмешливо изгибал брови, будто я несла ахинею, а затем, взяв в руки баночки с кремами и покрутив их, пренебрежительно продолжил: — Можешь забирать из этого дома что хочешь, мне плевать на эти дешёвые вещи, Клод сделает новые. Мне просто интересно наблюдать за тобой. Я хочу полностью изучить тебя, — Он наклонил голову, пристально вглядываясь в меня, от чего я покрылась и потом, и жжением в области ланит. — Как тебя зовут?
— Аида… — робко выдавила я.
— Какое странное имя, — Алоис криво усмехнулся, не отрывая от меня взор, каким исследуют доисторический экспонат. — Но всё же забавно получается: наши имена начинаются на одну и ту же букву. Как думаешь, это совпадение или судьба?
Его кокетливая улыбка почему-то вонзилась в меня батасом. Но вместе с тем это лезвийное действо благотворно поразило меня. Это походило на нежное манипуляторство, которому хотелось подчиниться, даже если ты осознавал, что это беспощадная уловка.
— Как правило, только время способно показать, что это такое, — постаралась как можно нейтральнее ответить я, чтобы не задеть чужие чувства и не обмануть собственные.
— Пф, как скучно!
Его небрежное замечание задело меня, поставив в лабиринтный тупик. Я размышляла над тем, как мне безопасно спуститься по лееру с судна нашего недопонимания, и на ум пришли банальные вопросы. Впрочем, мне действительно было интересно узнать…
— А могу ли я узнать Ваше имя?
За всё время общения я никак не могла подобрать Ему даже примерные имена. Мне казалось, что Его не должно обладать тривиальностью. Выпестованный любящей природой, Он должен был носить нечто броское, впаивающееся в память, спрятанное в надёжном скрине. И Его, кажется, заинтересовало моё любопытство; Он заметил, как, вопреки опаске, я горела желанием узнать что-нибудь о Его личности. Это льстило Ему. Мне казалось, что для аристократов любое внимание является привычным явлением, но богатый граф выглядел так, словно Он был несправедливо беден в лести. Я всё больше загоралась страстным желанием изучить Его.
— Алоис Транси, — Он широко улыбнулся, стрельнув в меня озорным, флиртующим взглядом; я словила пулю прямо галопирующим сердцем. — Нравится?
— Да, — на выдохе произнесла я, забыв обо всём. А ведь я… Я ведь по-прежнему считаю Его имя произведением искусства. По-прежнему, забывая о том, кто его носитель, тайно произношу Его, как мантру, наслаждаясь неповторимым вкусом. Так предательски и странно. — У Вас очень красивое и необычное имя. Насколько мне известно, оно обозначает мудрость на другом языке.
— Ха-ха! Значит, я мудрец? — Он инфантильно хлопнул ладошками, радуясь такой мелочи. В тот момент я подумала о том, что очень трудно найти людей, которые бы умели искренне восхищаться чем-то будничным. Это действительно сложнейшие ремесло, которому нужно учиться и учиться. Иногда это твоё призвание, но зачастую, одержимый чем-то большим, ты изнуряешься от обыденности, продолжая искать в пустоте нечто нематериальное. — Вот здорово! А что же тогда значит твоё имя?
— Награда.
Его глаза по-лисьи сузились. Неожиданно мальчишеская фигура резко сдвинулась с места, присев на колени возле меня. Его ладони, подобно аркану, оплели мою руку, выудив её из водно-пенного плена. Физическая сила слегка заставила приподняться меня навстречу Алоису, из-за чего я запоздало прикрыла Перси, с которой слетели мои скользкие длани. Но Алоис, ни на минуту не отвлекаясь на моё тело, всё равно смотрел только на моё лицо, будто заражённое розацеей. «Ангел или демон…?», — этот вопрос, кажется, не покидал меня с тех порч, как я поселилась в Его владениях.
— Значит, ты награда для мудреца, Аи! — весело и торжественно объявил Он, через несколько секунд заменив целомудренную эйфорию дьявольским блеском в глазах. Тогда я впервые увидела, какие вакханалии устраивают черти в колодце Его зрачков, где сжигали звёзды. Но это не убавило мой мазохистский интерес к нему. — Видишь, как мы подходим друг другу?
Я боялась шелохнуться, нарушив некую идиллию между нами, сложившую совсем рядом свои крылья. Тонкие, как батист, нервы собирались окончательно расщепиться на атомы, пока губы Алоиса, почти падающие на тыльную сторону моей ладони, не отстранились от меня. Влажная кожа, осушенная Его тёплым, почти солнечным дыханием, горела изнутри.
— Значит, тебе больше некуда пойти, верно? Тогда будешь работать у меня горничной! — энергично произнёс Он. — Ханна! — когда Он произнёс имя девушки иноземной красоты, появившейся сразу после Его зова, я услышала отзвук презрения. Я всмотрелась в её идеальное лицо, изрисованное покорностью и преданностью, и удивилась тому, что Он был так скептичен к ней. — Приготовь для нашей новой служанки форму, а ты, Аи, следуй за ней.
Меня накрыла очередная яростная дрожь, потому что я поняла, что никто из них не собирается уходить из этой комнаты, пока не выйду я. Но если Ханна постоянно смотрела в пол, застенчиво переминая персты, то Алоис внимательно следил за каждым моим скованным движением. Без лишних вопросов, запрятав поглубже своё неуместное бунтарство, я медленно поднялась со своего места, занимая руки прикрытием интимных зон. Робко я скрылась, как за коконом, предложенным махровым полотенцем, и, стараясь не смотреть в глаза своему господину, последовала за смуглой девушкой. Я ожидала получить от неё женскую солидарность, поскольку она выглядела весьма толерантной, но, стоило нам отойти подальше от Алоиса, на лестнице я получила от неё какой-то упрекающий взгляд. «Что это… было?», — испуганно замерла я на последней ступени, страшась войти с ней в одну комнату. Всё моё положительное мнение о ней мгновенно разрушилось под гнётом страха.